Выстрел за двоих

      Расцвело.       Пак Суён сидела на перилах моста, затылком чувствуя поднимающееся солнце. Её сильно знобило от холода; он был повсюду — и внутри и снаружи. Она смотрела на пустую дорогу, по которой несколько часов назад увозили арестованного по подозрению в серийных убийствах — Сон У Гиля. Мерзкий привкус предательства и обманутых надежд ощущался также непрезентабельно, как и слышался со стороны.       Она чувствовала, что сердце работает на износ, что ей срочно требуется переключиться на другой канал. Это ощущалось примерно, как поход на очень красивое мероприятие в обносках.       Выстрел до сих пор звучал у неё в голове, фантомным ощущением тяжести мерещился в руке пистолет. Всё, как в кошмарном сне. Любовь, обман, кровь… смерть. Много смертей. К этому не привыкнуть, это не оправдать. А он и не пытался. Он не сожалел. И он не был удивлён, что его разоблачили.       Так странно…       Сон У Гиль, будто заранее знал, что его найдут, он словно тянул время, а потом свалился на голову и позволил себя арестовать в определённое время, как будто кто-то другой руководит его действиями… Да, точно.       — Ким Су Хёк! — она вскочила на ноги и ринулась бежать, охваченная предвкушением серьёзности своей догадки, но и шагу не успела сделать, как налетела на прокурора, который как обычно ходил слишком бесшумно, будто земли даже не касался. И надо же случиться такому, но у него в руках был стаканчик кофе, так что теперь они оба просто наблюдали за тем, как бледно-коричневые пятна расползаются уродливой абстракцией на белой рубашке и жилетке Су Хёка.       — Простите… — полное фиаско, а иначе не назовёшь. Пак Суён настолько растерялась, что и шагу в сторону ступить не могла, вот и стояла, как приклеенная рядышком, умоляющими глазами наблюдала за расползающимися пятнами, будто они могли взять и просто исчезнуть, внимая её внутренним мольбам. — Я… постираю или нет, я куплю вам новую. Да, я куплю… Я… Вы смеётесь?       Ким Су Хёк сдерживал улыбку, но её тень всё равно тронула жёсткие чувственные губы, приподнимая уголки и смягчая резкие черты лица. Когда он понял, что безнадёжно проигрывает сам себе, положил на перила моста пустой стакан, снял жилетку и бросил туда же. На какой-то короткий и умопомрачительный миг, Пак Суён обдало жаром с ног до головы, закололи кончики пальцев, когда она подумала, что он снимет следом и испачканную рубашку, но — к счастью и к сожалению, одновременно, — делать этого прокурор Ким не стал.       «Соберись, тряпка!» — Суён дала себе мысленную пощёчину, когда осознала, что бесстыже смотрит на две самые верхние и расстегнутые пуговицы на практически белой рубашке. — «Ттвою ж налево… так и знала, что этим всё кончится!»       Она выдохнула; сердце сходило с ума и, что с этим делать, Суён не имела даже абстрактного представления. Благо, что он ничего из этого не заметил.       — Вы слишком тихо ходите. — заправила непослушную прядь за ухо.       — А ты слишком громко думаешь, потому и не слышишь меня.       Суён готова была поклясться, что Ким Су Хёк имел ввиду что-то большее, чем это незначительное происшествие. Сквозь эти его слова пробиралось нечто масштабное, беззастенчиво трогая её душу, стучась в потайные комнаты её сердца.       «В последнее время, я только вас и слышу, и это очень пугает меня.» — девушка проглотила слишком откровенные слова, вспыхнув от того, что они вертелись не только в голове, но и на языке, грозясь вот-вот вырваться на свободу.       — Ты хотела мне что-то сказать? — проницательно подметил прокурор.       — Мгм. — девушка кивнула, неловко улыбнулась. — Сейчас скажу, если смогу вспомнить.       — Не волнуйся, я достаточно зарабатываю, чтобы оплатить свой гардероб. — он усмехнулся с гордостью, так привычно, но глаза оставались непроницаемыми, и в них не было прежней надменности. Эти глаза смотрели слишком пристально и серьезно, так что Пак Суён почти сразу догадалась:       — Вы злитесь на меня? За тот выстрел.       Прокурор отвёл взгляд лишь на миг, вздохнул, вновь посмотрел на девушку, да ещё и с такой теплотой, что она вдруг не с того ни с сего вспомнила то объятие на склоне, когда Ким Су Хёк нашёл жертву, похожую на Пак Суён и прыгнул за ней в воду. В тот раз объятие было спонтанным и отчаянным, а ведь всё это так несвойственно прокурору Киму… Тогда он был мокрым, но руки горели огнём и Суён почувствовала, как сердце её отзывается на эти воспоминания сладкими болезненными ударами.       — Нет. — ответ был прост, а продолжение уже пропитанно состраданием: — Я понимаю.       — Спасибо вам… — откуда-то появился этот глубинный шёпот, Суён ощутила собственный пульс где-то в области горла и увидела, как тяжело мужчина сглотнул. — Я подумала, что Сон У Гиль может скрывать имя своего покровителя. Имя моего настоящего врага.       Мысль оказалась созвучна с тем, что крутилось в голове Ким Су Хёка, и он согласно кивнул, а затем достал телефон и приказал детективу провести тщательный обыск в квартире, где последние сутки прятался Сон У Гиль.       — Если у него правда есть «крыша», то и следов мы не найдем. Как доказать его вину?       — Кое-что он всё же оставлял… — скрывая улыбку, произнёс прокурор. — Трупы.       — Разве вы не говорили, что на местах преступлений не было ничего обнаружено? — не понимая, что к чему, девушка дёрнула головой, изогнула бровь.       — Убийца оставлял там свои эмоции, свою страсть и ярость. Всего один допрос — и он напишет признание.       — Ваша самоуверенность бьёт все рекорды. Я надеюсь, вы правы.       «На этот раз…» — осталось где-то между строк и, безусловно, они оба услышали отголосок.       — Я отвезу тебя к отцу.       — Это не обязательно.       — И всё же.       — Хорошо. Как хотите… А пока есть время, вам лучше переодеться.       В прокурорской квартире, как и прежде, было чисто и безупречно. Пак Суён даже губы поджала от зависти, вспомнив свой вечный бардак, в котором она каждый день пытается найти всё, что необходимо для жизни. У неё и в голове частенько такой хаос, вот примерно, как и сейчас. Буквально яблоку упасть негде. Кстати о яблоках, она вспомнила, что голодна и хочет кофе, но похоже до встречи с отцом ей ничего из этого не светит. К тому же, полезет ли сейчас кусок в горло?       Вот если бы она что-то жевала, точно подавилась бы, потому что прокурор Ким, несколько минут назад вошедший в ванную комнату, выглянул оттуда, слегка приоткрыв дверь из-за телефонного звонка. Рубашку он всё-таки благополучно снял и теперь слегка хмурился, читая что-то на экране телефона, босиком стоя на пороге ванной только в одних тёмно-синих брюках.       Как можно оставаться настолько идеальным с таким ненормированным рабочим днём?! Он был аномально-красив и великолепно сложен, и при этом относился к себе с холодностью и строгостью.       Порыв подойти ближе и, хотя бы заглянуть в экран мобильника, Пак Суён отбросила с поразительной скоростью, не позволяя себе даже представить, каково это будет… Да, она совершенно точно не представляла, какой горячей будет его кожа на ощупь. Точнее, она не хотела это представлять и, когда дверь закрылась, девушка с благодарностью подняла глаза к потолку.       Даже мысли об отце не спасали.       «Ну не могу же я в самом деле… привязаться к нему?»       А коварное сердце на незнакомом языке нашёптывало, что думать об этом слишком поздно.       Минут через десять-пятнадцать Ким Су Хёк вышел из ванной в другом костюме и застал гостью за изучением небольшого флакона с парфюмом. Чёрное матовое стекло в руках девушки смотрелось очень благородно и то, как она скользила пальчиками по гладкой поверхности, больше походило на ласку.       Внезапный телефонный звонок разрушил нежную тишину и Пак Суён чуть не выронила из рук флакон, чем позабавила прокурора Кима, и он ещё долго не мог перестать улыбаться, из-за этого его голос прозвучал очень тепло.       — Я слушаю.       Пак Суён поставила флакон на место, тряхнула волосами и, обернувшись, увидела, что с лица прокурора Кима сходит улыбка, оставляя за собой бледную тень тревоги.       В чёрных глазах застыл ужас и, неожиданно, дрожащая рука, в которой находился телефон, медленно опустилась вниз. Ким Су Хёк будто даже старше стал выглядеть на несколько лет, словно этот короткий разговор прибавил ему годов. Казалось, с каждым мигом он бледнел всё больше и только глаза оставались широко распахнутыми с дрожащими ресницами.       — Что-то не так? — аккуратно начала девушка. — Прокурор Ким?       Он перевёл на неё глаза, в которых бушевало целое море горечи и боли.       — Что случилось? — Суён шагнула к нему ближе; голос из любопытного превратился в обеспокоенный.       Она почувствовала жуткое напряжение, когда дотронулась до его плеч лишь кончиками пальцев. И абсолютно точно поняла, что он хочет, но не может сказать. Физически не может, будто они причиняют ему боль.       — Ким Су Хёк, прекрати пугать меня… — искренне и отчаянно произнесла девушка.       — Пак Мён Су. — хрипло выдохнул прокурор и боль заполнила его глаза; эта боль сказала всё и без слов.       — Нет. — решительно ответила она; покачала головой: сначала медленно, а потом всё быстрее, так что основание шеи стало покалывать. — Нет, нет, нет. Нет.       Прокурор Ким двинулся к ней, потянулся с этой болью, но Пак Суён отдёрнула от него свои руки, словно обожглась, и он замер, так искренне и глубоко огорчаясь из-за того, что её дрожащие ладони судорожно сжались в кулаки, ногти впились в основание ладоней, оставляя следы-полумесяцы.       — Пак Мён Су. Мёртв.       — Нет! — громко крикнула Суён. Из её остекленевших глаз брызнули чистые слёзы; губы беспомощно задрожали. Сведённые судорогой кулаки она подняла вверх, зажала уши. — Нет, не правда… Нет.       Внезапный огонь выжег в её душе всё, не оставив ни единого живого уголка. Пустая, выгоревшая дотла душа болела так, что каждый вздох причинял адские мучения. Слёзы, хлеставшие по щекам, пытались потушить этот пожар, но было слишком поздно. Всё рушилось. Мир трепало по ветру, словно разорванную ткань.       Так больно… так страшно…       Суён не почувствовала, когда у неё подкосились ноги и не увидела, как Ким Су Хёк подхватил её одной рукой за талию, а другой за плечи, удерживая от падения. Он прижал её к себе, привлёк к сердцу, что стучало безудержно. В сознании девушки звучали залпы жестоких выстрелов, заглушающие всё вокруг. Она даже не слышала: бьётся ли её собственное сердце.       — Нет… нет… пожалуйста нет… — в бреду повторяла Суён, рыдая в голос, хватаясь деревянными пальцами за ткань чёрной жилетке на спине прокурора. Впадая в болезненное безумие, она хотела причинить себе боль, хотела заживо сжечь себя; боль отравляла всё. — Я умоляю, не надо…       Снова, как маленькая девочка, она испытывала эту боль утраты. Снова увиделась со смертью и проиграла…       Каждый шаг по белой плитке в огромном коридоре оставлял по новой ране на сердце Пак Суён. Им Джи Хун открыл широкие двери, скрип неприятно резанул слух.       В морге было смертельно холодно.       Ким Су Хёк стоял над телом, что было укрыто белой тканью.       Мужчина в белом халате спросил, кем является эта девушка погибшему и, услышав от Им Джи Хуна, что она его дочь, без предупреждения откинул ткань, показывая лицо умершего. Увидев самого близкого человека бездыханным трупом Пак Суён открыла рот, чтобы закричать, но из горла прорвался только хрип, а потом перед глазами всё поплыло, и она потеряла сознание.       — Нуна! — Им Джи Хун успел поймать её, не дав девушке удариться головой об пол и, негодуя, процедил сквозь зубы: — Предупреждать надо. У вас трупы каждый день, а у неё отец всего один! Прокурор Ким, я унесу её на свежий воздух.       — Причина смерти? — глядя им вслед, потребовал Су Хёк.       — Точный удар в сердце. — работник морга взял стакан с чаем и отпил немного. — Редко такое увидишь.       — В каком смысле?       — Профессионально. Он умер быстро, ему не оставили шансов.       Ким Су Хёк вспомнил похороны собственного отца и смотреть на этого человека ему стало ещё тяжелее. Камень давил на его сердце, и оно отзывалось болью, словно живое.       «Я прошу прощения… Это бессмысленно, но я прошу.»