Выстрел за двоих

      На фотографии эти люди выглядели счастливыми — мужчина, женщина и маленькая девочка. В их улыбках не было ни единого намёка на горький осадок или приторную фальшь, не было никакого «но» или сомнительного троеточия. Они владели счастьем, а счастье всецело владело ими. Они гуляли по парку, взявшись за руки и, глядя сейчас на свою ладонь, Пак Суён всё ещё могла ощущать фантомные прикосновения крепкой отцовской руки или нежных маминых пальцев, которые всегда пахли домом и теплотой.       Девушка сидела на подоконнике, прислонившись боком к холодному стеклу. Высокие крыши домов и верхушки деревьев припорошило хлопьями первого снега. Пак Суён чувствовала изморозь на своей душе. Опухшие от постоянных слёз глаза жутко болели и сами собой закрывались, не выдерживая напряжения.       — Онни, может поешь хоть немного. — с подносом в руках к ней подошла милашка Ми Юн. — Так нельзя, ты же себя голодом заморишь.       По щекам Суён покатились горькие слёзы, пустота текла по лицу прозрачными каплями; вывернутая наизнанку душа лишилась даже привычной чёрной пустоты.       — Онни… — сострадательно простонала девочка. — Ты пугаешь меня. Не спишь, не ешь, не разговариваешь… Ты так заболеешь.       Настолько истощённой, Суён ещё никогда не была. Ей казалось, что она стала лишь бессодержательной оболочкой; сорванным, иссушённым жарой листком. Ничего не хотелось. Если бы вдруг на мир обрушилась катастрофа, уничтожив всё и спалив дотла, лишь тогда, стоя на пепелище, среди обломков некогда процветающего мира, она бы ощутила долгожданное отмщение и покой.       — Ой, кто-то пришёл, я посмотрю… — спасённая девушка поставила поднос рядом с хозяйкой квартиры и побежала в прихожую, откуда доносился звонок. Подсмотрела, кто стоял за дверью и радостно подумала, что есть возможность поднять настроение онни. Облизнув задумчиво губы, она вернулась в комнату и воодушевлённо сказала: — Онни, там… там прокурор Ким пришёл.       Хван Ми Юн надеялась, что девушка встряхнётся и хоть немного придёт в себя при упоминании этого имени, но Пак Суён осталась такой же безучастной, всё также смотрела на мелкую снежную россыпь и ни на что не реагировала, будто её здесь и вовсе не существовало.       — Онни, он стоит за дверью… — Ми Юн подскочила к ней и тронула за руку, тут же вскрикивая из-за того, что конечность была просто ледяной. Быстро схватила плед с кровати и укутала Суён, пока та оставалась холодной и неподвижной, словно статуя. — Онни, хочешь поговорить с ним? Я сейчас открою…       Суровый и непривычно-низкий голос лидера bones догнал Ми Юн уже почти в коридоре. Девочка взволнованно оглянулась, когда услышала просьбу-приказ: — Пусть катится к чертям.       Открывая дверь, Ми Юн изобразила приветливую улыбку, но, как только Ким Су Хёк двинулся вперёд, собираясь войти, она загородила проход и виновато потупилась.       — Простите, но онни не хочет никого видеть. Приходите завтра. — несмело попросила девушка, прекрасно понимая по сосредоточенному и уверенному выражению на его хмуром лице, что предложением этим он вряд ли воспользуется.       Они не виделись с тех пор, как Суён упала в обморок в морге, и на похороны Пак Мён Су он не посмел бы прийти… На звонки она не отвечала, сообщения даже не просматривала и из квартиры не выходила. Он мог только догадываться, в каком она состоянии сейчас… И думать об этом было больно. Всё нутро огнём жгло, будто раскалённое тавро к груди прижали. Адская боль! Невозможно терпеть.       — Хван Ми Юн… как она? — голос прокурора звучал так, будто что-то мешало ему говорить.       — Плохо. Она не ест и не пьёт уже два дня. Я очень боюсь за неё. Не знаю, что делать…       — Впусти меня. — горячо потребовал прокурор Ким и заскочил в прихожую, так что хрупкая Ми Юн даже слово против сказать не успела.       Пак Суён неприятно поморщилась из-за того, что мокрые дорожки на её щеках подсохли и стянули нежную кожу. Она так долго находилась в одном положении, что, вставая на ноги едва не упала, не справляясь с тяжестью собственного тела. Выдыхая через стиснутые зубы слабость и боль, Пак Суён сползла с подоконника, упираясь ладонью в оконную раму, повернулась на ватных ногах и замерла. Что-то рухнуло ей на голову, наверное, это было небо.       — Вы бессмертием заразились, прокурор Ким? — сухие едва двигающиеся губы выговаривали каждое слово с таким усердием. Сама девушка выглядела очень плохо, даже стояла с трудом, покачивалась и за эти два дня заметно похудела. Детские глаза, что ещё недавно светились остроумием и упрямой страстью, теперь побледнели на несколько тонов, из них будто высосали всё тепло и всю жажду жизни, лишили той чарующей глубины и неиссякаемой лёгкости.       — Онни… — Хван Ми Юн жалостно взглянула на неё, подбежала, взяла за руку, опасаясь, что девушка упадёт без сил.       — Пусть он уйдёт. — хрипло произнесла Пак Суён, начиная дрожать от нестерпимого желания кричать и крушить всё вокруг. — Скажи, чтобы убирался вон.       — Вам лучше уйти, правда. — бедняжка и сама едва сдерживала слёзы, что в её положении было очень вредно.       Ким Су Хёк шагнул вперёд; в моменты отчаяния у него всегда открывался запасной резервуар сил и упрямства. Что-то подсказывало — отступи он хотя бы на долю мгновения, и всё пойдёт прахом. Он и так проявил достаточно малодушия, чтобы теперь пожинать эти горькие плоды, но это полбеды. Этими плодами теперь приходится давиться Суён… и почему-то Су Хёк прямо сейчас подумал, что убивает её собственными руками. От этой мысли его пронзил дичайший ужас.       — Пусть он исчезнет, пусть проваливает к чёрту, пусть поперхнётся своей паршивой гордостью… Я не хочу его видеть! — она не кричала, говорила тихо, но за этой тишиной скрывалась бездна чистой, неподдельной ярости и безумной боли.       Ми Юн растерялась. Посмотрела на прокурора с надеждой и совсем не ожидала, что он вдруг так взбесится. Юная Ми Юн закрыла лицо ладошками, чтобы не закричать и отшатнулась немедленно, иначе бы её просто снесло этим вихрем. Ким Су Хёк в два шага настиг девушку, схватил в охапку (хотя ему это не сразу удалось, ведь она сопротивлялась) и в буквальном смысле дотащил до ванной комнаты, впихнул туда и запер за собой дверь.       — Отпусти. Убери руки, не трогай меня. — ненависть колыхалась в каждом её слове; она задыхалась от переизбытка этого чувства, так что даже кричать не могла, а только рычала и шипела, как лесная кошка. — Отпусти меня немедленно, убирайся прочь!       Ким Су Хёк открыл кран. Одной рукой удерживал девушку за талию, другой взял полотенце и намочил. Суён горячо и загнанно дышала ему в шею, пытаясь выбраться и дотянуться до ручки двери. Заметив, что она почти справилась с замком, прокурор резко втолкнул её вглубь комнаты, молча проглатывая сотни её угрюмых возгласов и проклятий, затем убрал спутанные волосы на одну сторону и мокрым полотенцем вытер её лицо. Суён упёрлась спиной и поясницей в шкафчик с ванными принадлежностями, услышала, как звякнули стеклянные баночки и флаконы за прозрачной дверцей.       — Это не выход. Ты не справишься с болью, если закроешь её внутри. — бархат в его голосе прошёлся по нервам Пак Суён заточенным кончиком ножа и, вскинув потяжелевший взгляд, она нащупала ладонью маникюрные ножницы, сжимая дрожащими пальцами, а затем вытянула руку вперёд, так что острый кончик прижался к горлу прокурора, фантомным ощущением протыкая насквозь.       — Я даже не попрощалась с ним… Этого я тебе никогда не прощу.       — Я тебе не враг. Не начинай войну между нами. Клянусь, я…       — Не клянись. — словно священную молитву, выдохнула Суён и, после того как Су Хёк тяжело и шумно сглотнул, она убрала ножницы, чуть царапнув кожу, чтобы остался небольшой ярко-красный след. — Уходи. Если не уйдёшь, я возненавижу тебя и останусь в этом мире совсем одна. — ослабевшая рука выронила ножницы на пол, в голосе девушки послышались слёзы. — Я не хочу быть одна…       Он развернулся и ушёл. Пока Суён видела его удаляющийся силуэт, ей отчаянно хотелось вернуть его, остановить, закрыть, спрятать. Сердце пульсировало так, будто разорваться должно было вот-вот. Входная дверь закрылась и девушка стекла на холодный пол. Одинокая слеза упала на разорванную нижнюю губу.       — Онни, ты любишь его?