Выстрел за двоих

      — Ну и в чём тут дело? — лидер Чан на ходу снял кожаные перчатки, стряхивая ими снежные хлопья с плеч и воротника. — Не можете сами справиться с дебоширами? Или опять подростки платить отказываются? Для чего я плачу вам, идиотам, такие деньги?!       Охранники бара виновато потупились под неудовлетворённым взглядом своего босса, но оправдаться им было нечем. Они поглядывали исподлобья друг на друга, будто перекидывая право говорить, сбрасывая с себя ответственность. К счастью, от перспективы быть испепелёнными или уволенными их боссом, спас бармен. Молодой парнишка подошёл, вытирая бумажным полотенцем очередную чашку и указал в сторону одного из столиков, безмолвно объясняя причину возникшего недопонимания.       Лидер Чан спросил: — Как долго он здесь сидит?       — Пару часов, босс. — ответил бармен. — Простите, мы не знали, как вести себя с ним… Пытались объяснить, что закрываемся, но…       — Я понял. — вскинув ладонь, Чан велел ему замолчать. — Достаточно.       Мужчина подошёл к столику и взглядом прикинул, сколько должен был выпить прокурор Ким, чтобы крепко спать, уткнувшись лицом в свои руки, занимающие почти всё пространство стола.       — Эк тебя, парень, укатало. — с беззлобным смешком прокомментировал мужчина, а затем потряс спящего, грубовато пихнув его в плечо. — У меня здесь не постоялый двор и не ночлежка для обездоленных.       Прокурор Ким дёрнулся, повернул голову на другой бок, но ничего более адекватного от него добиться было невозможно. Разве что, он удобнее устроился на столе, растекаясь по нему бесхребетной лужицей. Не то чтобы Чана устраивало такое положение дел, но он слышал о трагической смерти Пак Мён Су и даже прислал ему на могилку шикарную цветочную композицию с наилучшими пожеланиями.       — Куда ж тебя деть, драгоценный ты мой?! — с чувством восхищения собственным благочестивым порывом, лидер Чан достал из внутреннего кармана мобильный телефон и набрал номер. Ему ответили не сразу, ждать пришлось довольно долго.       — Лидер Чан, я не буду посылать вас к чертям собачим лишь из уважения к вашему возрасту… — совершенно убитым голосом ответила ему девушка.       — Рад тебя слышать, дорогая моя. Надеюсь, ты трезвая, а-то мало ли… вижу я, как современные молодые люди души лечат. Алкоголизм неизлечим, в особенности женский.       — Спасибо за заботу, это очень мило с вашей стороны. Вы позвонили мне ночью ради этого?       — Разумеется, нет. Я тут наткнулся на нашего общего знакомого… Вот и думаю теперь, что с ним делать.       — О чём вы? — голос слегка напрягся, выдал хоть и слабую, но всё-таки заинтересованность.       — Прокурор Ким. Он в моём баре, пьяный в хлам. — с какой-то удивительной интонацией объяснил Чан. — Давай, поднимайся с кроватки и приезжай за своим суженным-ряженным.       — С какой стати? — пахнуло уязвлённой гордостью. — Вы же знаете, где он живёт. Отвезите.       — Э, нет. За кого ты меня принимаешь? — возмутился он. — Я сейчас выкину его у какой-то помойке или на ступеньках оставлю. У меня дел по самую глотку, ещё возиться с ним? Или может доставить героя в вытрезвитель? Покормим свежатиной журналистов.       Пак Суён измученно вздохнула.       «Ким Су Хёк… Ты не придумал ничего лучше, чем напиться в баре, который принадлежит криминальному лидеру? Может в этом есть и моя вина… Это ты так сильно изменился или просто я навязала тебе придуманный образ? Ох, к чёрту…! Не могу позволить тебе провести ночь у мусорного бака! Даже если не удержусь и задушу тебя собственными руками…»       Милашка Ми Юн тихонько посапывала и, уходя, Суён накрыла её пледом. Бедняжка вконец умоталась за эти дни. Перед ней было даже стыдно, из-за своего горя Пак Суён совсем забыла, что другие люди зависят от неё и нуждаются в поддержке.       Как прокурора Кима занесло на край города и о чём он тут упивался так непрезентабельно для своего характера, Суён понятия не имела или не хотела сознаваться, что прекрасно всё знает. Было проще отгородиться неведением. Так каждый отвечал только за себя. Поднявшись по ступенькам и войдя в хорошо освещённое помещение, на двери которого висела вывеска с надписью — «Закрыто» — Пак Суён увидела неожиданное зрелище.       Видимо, для того, чтобы убрать со стола, прокурора перетащили на небольшое кресло и теперь он спал там, укрытый чем-то тёмным. Лишь подойдя поближе она сообразила, что это было чьё-то пальто и, судя по размеру, явно не прокурорское. Неужели лидера Чана?       «Свихнуться можно! Лидер преступной группировки укрывает своей одеждой прокурора, который пытался его посадить и всячески преследовал. Мир где-то свернул не в ту сторону, это однозначно.»       — Любоваться будешь дома. — возмутительно вклинился лидер Чан и Суён огрызнулась со злостью:       — Мне не до шуток. Это вы его напоили?       — У меня был бы повод похвастаться этим, если б я смог. Но твой герой превосходно справился сам.       «Чем больше пытаюсь возненавидеть тебя, тем паршивее на душе становится. Ну не могу я… не могу… без тебя…»       Как только он ушёл тогда, Суён поняла, что до этого её чувство одиночества не было пределом. Потом она долго плакала, сидя в ванной на полу, отчаянно желая, чтобы крепкие надёжные руки обняли её, а горячее дыхание согрело замёрзшие руки и душу.       — Ты села за руль в таком состоянии? — спросил лидер Чан, когда двое его ребят помогли усадить прокурора в её машину. — Мне это не нравится. Одолжу тебе водителя, он домчит вас.       — У вас что ко мне отцовские чувства вспыхнули? С чего такая нежная забота? — Суён осторожно захлопнула дверь и упёрлась об неё всем телом, складывая руки перед собой.       — Не поверишь, но к тебе-то у меня никаких чувств нет. — терпеливо объяснил Чан, а в глубине его хитрых глаз скапливалась тонкая ирония. — Ладно, езжайте. Позже поговорим.       Водитель их не только довёз до подъезда, но и помог затащить спящего прокурора в квартиру, уронив того на кровать, как мешок. Суён скинула ботинки в прихожей и включила свет в комнате, проводив уходящего парня недовольным взглядом. Сейчас её раздражала любая мелочь, будто внутри что-то расшаталось.       Своё пальто она бросила на стул, не слишком заботясь о его сохранности, пусть помнётся. В квартире было тепло, так что и жакет она тоже сняла, оставаясь только в тёмно-синих джинсах и тонкой розовой кофточке.       Расшнуровывая туфли прокурора, Суён вдруг подумала, что лидер Чан мог просто послать водителя и не тратить время на звонок ей. Такая неприхотливая и обычная мысль повергла девушку в лёгкий ступор, и она сама не заметила, как начала обратно завязывать шнурки, а когда увидела, то удивилась, словно не поняла, как это сделала. Перевела взгляд на свои ладони и покачала головой, проклиная своё неразумие.       Положив туфли под кровать, она сходила к окну и опустила жалюзи, затем выключила основной свет, погружая комнату в мягкую полутьму. Ночник на прикроватной тумбочке изумительно вписывался в интерьер квартиры и рядом Суён положила свой телефон.       Здесь было так тихо, что мотающиеся туда-сюда мысли и чувства, стали медленно расставляться по полочкам, накатила усталость и, будто бы в предчувствии чего-то недоброго, неприятно сжалось сердце. Суён долго стояла над постелью, наблюдая за его сном, а потом укрыла спящего одеялом. Убирая руку, случайно задела кончиками пальцев красноватый крохотный шрам, который сама и оставила вчера. Сглотнула… Впервые возникло это странное ощущение, словно она всю сознательную жизнь, сломя голову, как безумная, бежала именно сюда. В эту тихую, тёмную комнату, где горит уютным тёплым светом ночник и где её пальцев нежно касается чужое дыхание.       «Как жаль, что я не встретила тебя раньше… Было бы не так больно.»       Нужно было уходить, идти домой или покататься по ночному городу до утра, чтобы разгрузить себя хоть немного, чтобы развеялись мрачные тучи и дымка горя, забивающая лёгкие своим ядом и Пак Суён знала, что даже если уйдёт, какая-то часть её всё равно останется здесь, свернётся на этой тёплой постели, как желающий согреться котёнок. Она даже не знала, как назвать это «что-то», просто чувствовала, как кусочек души откалывается, больше не принадлежа ей.       «Папа, умоляю прости меня. Ты всегда меня поддерживал, всегда защищал. Теперь я осталась одна… Я не сказала, как сильно благодарна тебе, я надеюсь, ты… ты это знал. Надеюсь, ты простишь меня за это. За то, что моё сердце считает себя счастливым рядом с ним…»       Шумно переводя дыхание, Суён успела только развернуться спиной, как он схватил её за руку. Неожиданно крепко, как для спящего и держал так, что девушка была уверена — вырваться бы не получилось. На мгновение ей показалось, что он вовсе не спит, но время текло, как полноводная река; девушка смотрела на их крепко соединённые руки и с её сердцем происходили очень нехорошие вещи. Суён вздрогнула от неожиданности, но тёплые пальцы будто трогали её сердцебиение через тонкую кожу на запястье и это было сродни двойной дозы сильного успокоительного, так что корка льда на её душе начала таить.       — Удержи меня. — шепнули её губы. Суён искренне не заметила, что озвучила эту мысль.       Глубоко вздыхая и удерживая её за руку, Ким Су Хёк вдруг зашевелился и во сне перевернулся на другой бок, утягивая девушку за собой. У неё всё вспыхнуло, и душа, и глаза, обдало жаром внутренности и Суён упала на освободившуюся часть постели, замирая от слишком громкого дыхания, которое рвалось из самой груди, как дым из жерла вулкана. Растрёпанная и растерянная, она смотрела ему в спину и позволила переплести пальцы своей руки с его. Крепко, на манер замка, который нельзя было взломать.       Подушка у прокурора Кима была только одна (этот факт мимолётно обрадовал девушку), так что Суён прилегла совсем рядом, вдохнув его запах и тогда даже каждый нерв на её теле покорно расслабился, убаюканный этим умиротворением и безопасностью. Она не собиралась спать здесь, но безмятежность накатывала волнами, омывая и ополаскивая свежестью разгорячённое сердце и тело. Ресницы задрожали и фокус смазался. Девушка повернулась на бок, прижимаясь теснее и ближе к широкой спине Ким Су Хёка, он крепче переплёл их пальцы и, когда два дыхания подстроились друг под друга, Пак Суён закрыла глаза, проваливаясь в сладкий сон.