Демоны живут напротив ворот храма.
Японская пословица
— Может, скажешь что-нибудь? — спросил Майки, садясь прямо на землю за храмом и прислоняясь спиной к какому-то идолу. — Может, — глубокомысленно ответил Баджи, — а может и нет. — Вообще-то, это ты меня позвал, — напомнил Майки легко толкнув его в плечо. Захотелось поддаться этому импульсу и упасть. Уронить на себя и Майки тоже. — А ты согласился, вот и посиди со мной. — Всегда рад посидеть с тобой, — Майки улыбнулся. Он умел улыбаться так, как никто больше. Будто солнце входило ясным и свежим летним утром. И вот ты щуришься на это солнце, сжимаешь руками руль от мотоцикла, а перед тобой дорога вниз под гору к морю и целая жизнь. Так Майки умел улыбаться, но в этот раз и во многие разы до вышло иначе. Не солнце, а электрическая лампочка. Имитация живого света. — С тобой что-то происходит в последнее время, — наконец сказал Баджи то, что хотел сказать уже давно, потому что это самое «последнее время» длилось уже достаточно долго и грозило перерасти в «конец времён». — С нами всеми много чего происходит, — хмыкнул Майки и отвёл взгляд. Теперь он смотрел не на Баджи, а в лесную тень. Сгущающиеся сумерки медленно топили в себе всё пространство вокруг храма. — Нет, ты не понимаешь, — вздохнул Баджи, — я не о Тайджу сейчас. И не о Ханме даже, хотя о нём тоже. Мне не нравится, как много ты тусишь с Кисаки. Я не понимаю до конца, что у вас с ним за мутки, но ты меняешься. Отстраняешься ото всех. — Ты опять об этом, — Майки нахмурился. Темнота, клубящаяся под его ногами зашевелилась, пошла волнами, словно море перед штормом. — Я тусуюсь с Кисаки уже давно, а что-то волновать тебя начало только сейчас? — Нет же! — Баджи вспыхнул, разворачиваясь к Майки всем телом, едва удерживаясь от того, чтобы ухватить его за плечи и как следует встряхнуть. — Я твержу тебе это блядских лет пять. Кисаки тебя топит. — Разве? — Майки обернулся так резко, будто собирался ударить. Резанул взглядом, едва не заставив отшатнуться. — Кисаки доставил проблемы хоть раз? Не он устроил блядскую драку с Вальгаллой на Хэллоуин и с Драконами на Рождество. — Вот это как раз-таки был он! — злость из-за несправедливых обвинений кипела внутри, и Баджи не знал, как заставить её погаснуть. — Он изначально… — Хватит, — Майки не сдвинулся с места, а вот чернота нахлынула отовсюду приливной волной, сгустилась и потекла вокруг, словно водоворот, отрезающий их от мира. — Изначально это вы с Казуторой что-то себе придумали. И ты пошёл за ним, а не за мной. Кисаки предлагал решить всё мирно до того, как ты унёсся вслед за Казуторой, который в конце концов окончательно ебанулся. — Не говори так о нём, его довели. — Кто же? Только не говори, что Кисаки. — Это всё была часть его блядского плана, он просчитал нас, мы проебались, не спорю, но это он всё подстроил! — Конечно, — чернота в глазах Майки стала совсем непроглядной, бездонной. — И пиздиться с Тайджу на Рождество вместо блядской вечеринки вы тоже из-за него пошли. — А тебе не кажется странным, что Тайджу несколько лет было похуй на Хаккая, но тут он вдруг про него вспомнил и захотел вернуть? Кисаки подговорил Юзуху напасть на Тайджу. Мог также и Тайджу мозги продолбать. — А ещё он срежиссировал все войны и устроил глобальное потепление, — в тоне Майки было столько скепсиса, что сразу становилось ясно, у Баджи ни шанса. Но он всё равно продолжил: — Ему зачем-то нужен был этот конфликт и чтобы изначально ты не вмешивался, а просто отдал Тайджу Хаккая. Это всё часть плана. — Потому что Кисаки просил меня подождать, говорил, что придумает такой способ, при котором никто не будет в опасности! — тьма встрепенулась, как пламя костра. — Но нет. Вы же не умеете ждать. Из-за вашего с Чифую охуенного плана Мицуя и Такемичи попали в больницу. — Мы их насильно не тащили. — Да поебать, — отмахнулся Майки. — Это из-за вас у нас больше всего проблем. Вы просто жить не можете, не нарываясь. Все оборотни такие и Чифую с вами. — Он тут… — Ни при чём? — перебил его Майки. — Из-за его расследования за нами гонялись блядские якудза! Баджи не думал, что Майки приплетёт сюда ещё и то расследование, из-за которого в итоге посадили отца Хайтани, его юриста и нескольких полицейских, прикрывавших их подпольный бизнес. — Ты его за это будешь осуждать теперь? — злость нахлынула с новой силой. — Ему нужно было заткнуться и молчать? У нас есть силы противостоять ублюдкам, значит, мы должны это делать. В какой момент ты стал трусом? — В тот момент, когда тебя чуть не убили, — все эмоции из голоса Майки исчезли разом, но взгляд, он вскрыл Баджи за мгновение, одним росчерком и до самых костей. — В тот момент, когда заебался сидеть под дверями больничных палат, думая, не станет ли у меня ещё одним другом меньше. В тот момент, когда похоронил брата. — Майки, я… Майки сделал шаг вперёд, и Баджи понял: теперь он точно его ударит, просто даёт время увернуться или заблокировать. Но Баджи не собирался. Пусть бьёт. Пусть бьёт со всей своей безумной силы. Не случилось. Вместо этого Майки сделал ещё шаг и вжался всем телом в грудь Баджи, заставив его замереть. — Мне нравится драться, — заговорил Майки снова, и голос его был тихим, как ветер, что сейчас едва колыхал травы, — мне нравится пиздить мудаков вроде Тайджу, но мне не нравится, когда вы рискуете. Я не хочу вас потерять. Никого из вас. Руки Майки вцепились в футболку Баджи так крепко, словно он тонул и только так мог спастись. Его дыхание жгло кожу ключиц на каждом слове. — Но ты каждый грёбаный раз лезешь в самое пекло, — Майки прижался ещё сильнее, уткнулся носом в шею. — И каждый раз выбираешь не меня. Баджи мог бы сказать ему то же самое. Те времена, когда их мир замыкался друг на друге, прошли. Сначала появился Доракен, и Баджи не ревновал к нему, потому что он ведь и правда классный. Потом сам Баджи сдружился с Казуторой. Затем появилась и разрослась Томан. И Майки стал нужен всем. Баджи умеет делиться, правда. Он научился не злиться на то, что Майки уделяет ему всё меньше времени, всё чаще предпочитает его компании чью-то ещё, спрашивает совета и ищет поддержки не у него. Он был не против отпустить Майки. Он даже был бы не против Кисаки (гори в аду нахуй) Тетта, если бы не видел, что рядом с ним Майки блёкнет. Баджи был не против того, что его солнце светит не ему. Но готов был драться со всем миром, лишь бы его солнце продолжало светить так же ярко. — Майки… — Молчи! Дай мне сказать, — судорожно и нервно, будто слова могли разбежаться, если Майки промедлит хоть секунду. — Ты не можешь решать, как мне будет лучше. Я знаю, что делаю. Верь мне. Хоть раз сражайся не за меня, а вместе со мной, Кейске. — Я всегда с тобой, — выдохнул он Майки в макушку, обнимая его в ответ.***
— И стоило устраивать истерики? — спросил Кисаки, оглядывая всех с блядским выражением «а я же говорил» на лице. Впрочем, любое выражение на лице Кисаки по определению было блядским. Мицуя вскинул руки в пораженческом жесте. Он извинился уже раз десять и полностью признал свою вину. Хотя Чифую считал: никакой вины за ним не было. То, что Мицуя вырубился на сутки, даже особенно странным не казалось. С его нагрузками Чифую бы давно впал в летаргию, причём по собственному желанию. — Я думал, что люди в твоём возрасте уже могут регулировать свой график сна так, чтобы не пропускать важные встречи, — не унимался Кисаки. — Или же ты не считаешь эту встречу достаточно важной? — Захлопнулись уже, — не выдержал Доракен. — Я бы посмотрел на тебя, если бы ты столько же работал. — То, что я не выношу свои страдания на публику, не значит, что я работаю меньше. И, вероятно, дело не только в работе. А в ночи сомнительных развлечений с сомнительной личностью. Дракен и Хаккай тут же вскинулись, и дело бы явно закончилось дракой, если бы Мицуя не вмешался, сказав: — Ран не сомнительная личность, — вся вина из выражения лица Мицуи мгновенно исчезла. — Ты можешь срывать раздражение на мне, но оскорблять его я тебе не позволю. — Факт, что ты спишь с парнем из вражеской группировки, портит скорее твою репутацию, Мицуя. Чифую невольно подумал, что если Кисаки так бесится из-за Рана, то из-за Казуторы его бы вообще на атомы разорвало. Вернее сказать, Чифую на это понадеялся. Готов ли он был ради уничтожения Кисаки переспать с Казуторой? Если бы кто-то гарантировал ему стопроцентный результат, то да. И дело не в том, что Казутора преступно красив и преступно во вкусе Чифую, а в том, что Кисаки не менее преступно заебал. — Хватит вам, — устало вздохнул Майки в тот момент, когда Мицуя уже держал за ворот вырывающегося Хаккая, сам Хаккай кричал что-то про «грязные слухи», а Кисаки отвечал ему нечто гадкое в духе «ты просто не можешь вынести мысли, что его кто-то трахает». Вот именно на этом моменте Майки, видимо, решил, что хватит с него. Он смерял всех участников конфликта, кроме Мицуи, очень строгим взглядом, и они мгновенно заткнулись. Даже блядский Кисаки, который явно просто провоцировал конфликт, чтобы получить по лицу и выглядеть потом жертвой. Стоили ли того возможный перелом челюсти или трещина в черепе, Чифую не знал. Когда дело доходило до Мицуи, Хаккай не видел берегов. Но кое в чём блядский Кисаки был прав, хоть сам Хаккай не имел к Мицуе ни малейших романтических чувств, он просто не мог вынести мысли, что к его идолу кто-то прикасается. Особенно кто-то вроде Хайтани Рана. — Мы пришли обсудить, что делать с бандой Тайджу, — Майки вернул всех в русло изначального разговора. Устроившись под храмовыми воротами, он был похож то ли на божество перед верными прихожанами, то ли на императора перед полководцами. — Разъебём их, — сказал Доракен. — Поступим так же, как и всегда делали и закатаем их в асфальт. Тайджу не смог справиться с нами, даже напав со спины, в честном бою у него ни шанса. — Доракен дело говорит. Переломаем им кости! — тут же поддержал его Нахоя, Соя тоже закивал, хотя без такого кровожадного энтузиазма. Чифую не был рад ломать их боевой дух, но всё же: — Мы можем обратиться в полицию, как бы странно это ни звучало, — сказал он. — Нас пытались убить, такими вещами должна заниматься полиция. — И когда она нормально этим занималась? — ядовито спросил Кисаки. — Мы всегда решали всё сами, даже когда были слабее. — И тупее, — добавил Чифую. — Время было другое. Им повезло расти в те годы, когда Токио и Эдо захлестнула новая волна преступности. Всё началось с одной группировки оборотней, которая разрослась в целую преступную сеть и породила множество подражателей. Часть полицейских сами втянулись в преступный бизнес, часть подкупили, часть запугали, оставшиеся же сбивались с ног и им точно было не до разборок подростков. Да и на фоне этого отношение ко всем, в ком текла нечеловеческая кровь, сильно ухудшилось. Особенно к тиграм-оборотням. С их проблемами бы никто не стал разбираться. Но сейчас ситуация поменялась. — В полиции нас послушают, — сказал Чифую (всё ещё тот, кто делал расследование о коррупции в полиции, но он понимал, о чём говорит), — а мы всё ещё подозреваемые в деле об убийстве. Нам бы лучше не вызывать дополнительных подозрений. — Мне нравится твоё предложение, — заговорил необычно долго молчавший Такемичи, — но кто защитит нас, пока идёт следствие? Полиция и так охотится за Тайджу. Я не хочу рисковать безопасностью Хины. Вдруг он решит нападать не на нас, а на наших близких? — Такемичи прав, — согласился Хаккай, — с Тайджу нельзя играть по правилам. Я даже не уверен, что у него нет своих людей в полиции. — Мы можем обратиться к детективу Тачибане, — возразил Чифую. — Мы изрядно его заебали, но вряд ли он откажется помочь. — Не хочу вмешивать в это его, — Такемичи схватился за голову, — он и так не в восторге от моих отношений с Хиной, а тут прямо прийти и рассказать ему, что мы не можем сами себя защитить… — Мы не вопрос твоей счастливой семейной жизни решаем, — неожиданно вступил в разговор Санзу, — мы можем хотя бы согласовать действия с полицией. — С каких пор вы с Чифую стали такими законопослушными мальчиками? — усмехнулся Нахоя. С тех пор как на них наехала банда Сауса, и все они оказались ужасно близки к смерти, а Майки — к убийству. Чифую плохо помнил дни после забива. Переломанный и энергетически истощённый, он спал почти всё время. Единственное, что помнилось чётко — выражение лица матери, которая сидела у его кровати, когда Чифую наконец-то пришёл в себя. Мама всегда казалась ему несгибаемой, он видел её слёзы только один раз, когда им сообщили о смерти отца, даже на похоронах она подбадривала рыдающего Чифую, а тут вдруг заплакала. От страха, облегчения, от того, что её сын — идиот, рискующий собой в дворовых драках, и оттого, что она всё равно его любит. От тех дней в принципе помнились одни слёзы и посеревшие лица родителей. Матерей в основном. Им всем почему-то капитально не везло с отцами. Именно в тот момент что-то в его голове наконец повернулось правильной стороной и встало на место. Он не почувствовал радости от победы, злости на полицию, которая хотела осудить их всех, только отвратительно ясное осознание собственной смертности и того, что будут те, кто прольёт из-за его смерти много слёз. Вот тогда Чифую решил, что всегда должен стремиться минимизировать риски. А если и рисковать, то защищая слабых, как это делали родители, и борясь с несправедливостью. Чифую не хотел напоминать об этом моменте всем, особенно Майки, но его опередили. — С тех пор как Саус чуть не вырвал мне руку и я два месяца думал, что моя карьера дизайнера кончилась, не начавшись, — сказал Мицуя. — Я тоже за то, чтобы хотя бы поговорить с полицией. — Ладно, в ваших словах есть смысл, — согласился Доракен. — Ого, неожиданная уступчивость, — протянул Соя. — В меня, блядь, стреляли. — Обосновал! Но я всё равно против полиции. Сейчас мы куда сильнее и Тайджу не Саус. Да и Саус уже слил нам однажды. Если так хотите, можем кинуть его тело к полицейскому участку, — Нахоя развёл руками. — У меня есть идея получше, — сказал (ну кто бы это ещё мог, блядь, быть) Кисаки. Он выдержал драматическую паузу, выжидая, когда все к нему повернутся. Не дождался, кстати, потому что Санзу так и продолжил смотреть то на Майки, то на статуи храмовых львов, всем видом говоря: «Иди нахуй, Кисаки». Чифую тоже не обернулся, попытался найти того, чей взгляд чувствовал с самого начала собрания, но среди присутствующих его не было. — Дуэль лидеров, — озвучил Кисаки свою блядскую «идею получше». — Иди нахуй, Кисаки, — сказал Санзу уже вслух, видимо, посчитав, что выражения лица, полускрытого маской, недостаточно. — Дайте ему сказать, — тут же перекрыл все возможные возражения Майки. — Мы вызовем Тайджу на бой, составим дуэльное соглашение, и, когда Майки разобьёт его, Тайджу придётся оставить нас в покое и сдаться полиции. — А что от нас? — хмуро спросил Хаккай. — Тайджу считает, что мы убили его людей. Однажды в детстве я случайно сломал его коллекционную фигурку, и он избил меня так, что я три дня не мог встать. А тут люди. Он жаждет крови. Каждый раз, когда Хаккай или Юзуха рассказывали что-то о тирании Тайджу, Чифую хотелось пойти и лично сломать ему все кости. Но родители учили Чифую разрывать блядский круг насилия и к двадцати двум годам до него наконец дошло, о чём они говорили. — Поставлю свою жизнь в противовес, — беззаботно отозвался Майки. — Нет! — хором, но с разной интонацией тут же выкрикнули Баджи, Санзу и Доракен. — Да ладно вам, — Майки улыбнулся, — я же не проиграю. — Если судить по тому, что Тайджу не напал на Майки сразу, убийство Майки не его цель, — снова заговорил Кисаки тебя, блядь, не спрашивали Тетта. — Ему хватит любых жертв. — И как ты собрался определять этих жертв? — нахмурился Доракен. — Гадальные палочки тянуть будем. Кому выпадет неудача, тот идёт на корм акулам? — Я бы предложил тех, на кого он и так напал, — хмыкнул Кисаки, обводя взглядом Чифую, Санзу и Мицую, — но раз вы совершенно не преданы общему делу, предлагаю сделать всё добровольно. И готов быть волонтёром. — Я тоже, — отозвался Такемичи. — Мне не очень нравится вся эта тема с жертвами, — сказал Майки, явно начиная сомневаться. — Потому что мы начинаем звучать как блядский культ, — саркастично добавил Санзу. Чифую подумал, что они сейчас выглядят как те демоны из пословицы, что живут напротив ворот храма. Хотят победить зло, но выбирают, кого же отдадут ему в жертву. — В этом есть риск, — успокаивающе заговорил Такемичи, — но куда меньший, чем в общем замесе. Майки не проиграет, случайных жертв не будет, всё разом решится. — Вы предлагаете Майки просто подвергаться опасности за нас всех?! — Санзу вскочил, но Майки осадил его одним взглядом. — Я просто защищу вас, и никто не пострадает, — Майки, как и всегда лучился уверенностью, — Таджу не проблема, если я сойдусь с ним один на один. Такемичи и Кисаки правы, рисков куда меньше. — Давайте голосовать, — прервал споры Доракен. — За идею Чифую скооперироваться с полицией: я, Санзу, Мицуя, — он посмотрел на них, и те кивнули. — Ещё кто-то? — Я не верю полиции, — сказал Хаккай, — но однажды вы все уже дрались с Тайджу из-за меня, это было поганое чувство. Не хочу, чтобы Майки снова в одиночку сражался с ним. Я за план Чифую. — А я против, — Нахоя так и не перестал улыбаться, демоническая кровь в нём явно жаждала битвы, — полиция — это не по-пацански. Дуэль — по-пацански. Я надеюсь, потом ещё с остатками банды Тайджу можно будет помахаться. — Я за план Чифую, — неожиданно подал голос Соя, вскидывая взъерошенную синеволосую голову, — мне не нравится, когда кто-то дерётся в одиночку. — Пока поровну, — подвёл итог Доракен. — Баджи, ты там как? — Ты же с нами? — спросил Чифую, будучи полностью уверенным в ответе. — Кейске? — позвал его Майки почти в тот же момент. И Баджи посмотрел на него. Не отрываясь в глубокую черноту его глаз, совершенно зачарованно, абсолютно влюблённо. — Против, — выдохнул Баджи, — и могу быть третьей жертвой.***
— Не молчи на меня так! — не выдержал Баджи уже спустя пять минут. — А как мне на тебя молчать? — Чифую бросил на него настолько холодный взгляд, что им можно было заморозить половину Токийского залива. Асфальт под ногами Чифую и правда покрывался изморозью. — Вообще не молчи. — Я слишком уважаю тебя, чтобы обматерить, — хмуро отозвался Чифую. — От Кисаки я ожидал чего-то подобного, но вы с Такемичи куда? Ладно, допустим, Такемичи двинулся на почве защиты Хины, но ты? Чифую раздражённо пнул подвернувшийся камень, он улетел вдаль, прочертив за собой инеевую дорожку. — Майки сказал, что чувствует, будто я никогда его не поддерживаю, — Баджи уныло потупился, глядя под ноги. — Бросить его один на один сражаться с кем-то, начисто съехавшим, вроде Тайджу — отличная поддержка, одиннадцать из десяти по шкале лучших подружек. — Майки хотел, чтобы я поддержал его решение. — Это даже не его решение, это план Кисаки! Ты поддержал, блядь, Кисаки и его влияние на Майки. — Майки выбрал этот путь как правильный и я поддержал его выбор. — Майки сам не знает, что ему лучше! — А ты зато знаешь! — не выдержал Баджи, огрызнувшись в ответ. — Ты у нас гениальный журналист-расследователь, всё про всех знаешь, найдёшь выходы из всех ситуаций, выведешь всех на чистую воду. Мы уже несколько раз действовали у Майки за спиной, и ни к чему хорошему это не приводило. В этот раз твой план оказался слабее. Просто верь в Майки и всё. — Да это же не значит, что я!.. Но договорить Чифую не успел, Баджи обратился в мгновение, а в следующее уже вскочил на ближайшую крышу и скрылся. Блядские оборотнические способности. Блядский темперамент Баджи, из-за которого с ним иногда невозможно нормально спорить. Блядский недосып, из-за которого Чифую так легко выходит из себя. Блядские Тайджу и Кисаки. Трижды, четырежды блядские. Блядское всё. Чифую взвыл буквально, вслух. Заорал от не находившей выхода злости на всю пустую подворотню. Энергия разбежалась от него во все стороны морозной волной, покрывая всё на несколько метров слоем колкого льда. Чифую же обессиленно выдохнул и прижался спиной к промёрзшей стене. — Я тебя не задел? — спросил он, прикрывая глаза. — Нет, — ответили ему. — Давно заметил? — Ещё около храма. Но не думаю, что кто-то ещё видел. — Тогда ладно. Когда Чифую открыл глаза, Казутора уже стоял перед ним, стряхивая снег с волос, всё же его немного присыпало. — Прости, — Казутора опустил глаза. Две чёрные дыры в обрамлении золотых кругов света наполнились до дна виноватостью. — Я просто подслушал. Надо было что-то сказать, но я не думаю, что имею право голоса, когда дело касается Майки. — Ну, Кисаки же высказывался, — фыркнул Чифую. — Когда дело касается попыток Майки самоубиться обо что-нибудь, у всех есть право голоса. Готов устроить всемирные дебаты и модерировать их, только бы он одумался. — Ты ведь не из-за того, что он не победит Тайджу в бою один на один, волнуешься. Ждёшь подставы от Кисаки? — Казутора поёжился, потирая плечи. Чифую вздохнул. Никогда ведь не скажет, что ему холодно. — Жду, — Чифую кивнул, отстраняясь от стены, к которой успел едва ли не примёрзнуть. — Вопреки словам Баджи, гением я себя не считаю. Кисаки та ещё сука и умеет обходить меня на поворотах. Он вздохнул. Кисаки хотел сам выступить в качестве юриста и составить дуэльное соглашение, но Санзу и Чифую в два голоса послали его нахуй. В который раз за вечер. Если бы это была не фигура речи, а реальное проклятие, Кисаки бы хватило на эротическое приключение длинною в жизнь. Санзу знал юриста получше. «Получше» в этом случае значило, что, когда дело касалось юриспруденции, он пугал Чифую даже больше Кисаки. А Кисаки пугал Чифую исключительно в тех случаях, когда дело касалось грёбаной юриспрудении. Потому что Чифую пугала грёбанная юриспруденция сама по себе. Так вот, когда Коконой Хаджиме помогал им с юридической частью расследования, он становился жутким. Чифую до сих пор до конца не уверен, что случайно не продал ему душу в момент, когда они заключали договор о вознаграждении. Теперь на всякий случай придётся никогда не умирать. Но Санзу верил Коконою, а Чифую верил в то, что Санзу параноик с пунктиком на безопасности Майки и вообще в душе довольно славный (если бы Чифую сказал ему такое в лицо, на этом слове Санзу бы достал катану) и не подпустит к Майки кого-то потенциально опасного. Возможно, Коконой с его ненавистью к Тайджу составит такой договор, что дыхание со стороны Тайджу будет считаться актом капитуляции. Но от Кисаки всё же стоило ждать какой-нибудь подставы. Подойдя ближе к Казуторе, Чифую набросил ему на плечи свою куртку. Казутора смущённо пробормотал что-то вроде «спасибо». А потом, задержав взгляд на Чифую, сказал: — Вы с Кисаки много лет будто в шахматы играете, и ему тоже приходится напрягать мозги, так что не принижай себя. — Откуда знаешь, что мы так много лет? — Чифую прищурился с наигранным подозрением. — По общению видно, — Казутора задумчиво посмотрел куда-то вверх и неловко улыбнулся. — Наверное. Но точно то, что однажды ты его сделаешь. Казутора снова посмотрел на Чифую, и глаза его, чистое расплавленное золото, пылающий солнечный ветер, полыхнули особенно ярко. Так ярко, что Чифую почувствовал, как его ледяная броня даёт трещину. И медленно-медленно начинает таять. — Я устал, — Чифую улыбнулся одними уголками губ. — От драк и от мудаков. Давать им по лицу время от времени прикольно, но не постоянно же. И ещё я ненавижу ссориться с Баджи. Это меня убивает. Видимо, он действительно очень устал, иначе, как объяснить тот факт, что на движение Казуторы он не успел среагировать? Тепло чужого тела окутало разом, и Чифую замер, осмысляя ощущение от чужих рук на спине. — Прости, я… — Казутора спохватился, будто до этого к Чифую его кто-то толкнул, попытался отстраниться, но Чифую удержал его. — Верни. — К-куртку? — неловко спросил Казутора. — Руки. Скользнув собственными ладонями от предплечий Казуторы вниз к кистям, Чифую вернул его руки себе на спину. Они там были хорошо. Они там были до странного правильно. Стараясь не думать об этом, отключить ненадолго свою трижды проклятую голову, дать мозгу отдых, Чифую сам обнял Казутору в ответ, уронив голову, уткнулся носом ему в сгиб шеи. И подумал, что будто всегда так и стоял. Сам Казутора в ответных объятьях тоже расслабился, облегчённо выдохнул. — Вы с Баджи обязательно помиритесь, не первый же раз. Он отходчивый, — пообещал Казутора. — Помиримся, — Чифую прикрыл глаза, позволяя всему остальному миру раствориться. — Но каждый раз, после того как мы с Баджи ссоримся, происходит какой-то пиздец. — Так и есть, — согласился Казутора, — на этот раз пиздец тоже случится. Но вы его переживёте, как и всегда. Каждое его слово теплом дыхания шевелило волосы где-то у самого уха Чифую. И это было самое успокаивающее чувство на свете. — Я даже не знаю пессимистичный это прогноз или оптимистичный, — насмешливо фыркнул Чифую. — Оптимистичная эсхатология? — Кончится свет, но не мы, а потом всё начнёся заново? — Угу. Чифую рассмеялся. Казутора прижал его к себе ещё крепче.