Desaparecidos

— Мартин, друг мой, у тебя жар, — Андрес отнял руку от его лба. — Я в порядке. Просто немного простыл... Множество часов, проведённых в мокрой одежде и в прохладном помещении, неизбежно вызвали запоздалые, но серьёзные последствия. Кашель перерос в острую пневмонию. Мартин страдал от высокой температуры, кашля и бреда. На шее и лбу проступил холодный пот, тело трясло в лихорадке. В голове был туман. Что не так уж и плохо. Ни печалей, ни страхов, ни надежд. Просто плыть по течению от реальности к забвению. И слышать непрерывное биение сердца Андреса у самого уха. — Нет, это не обычная простуда. Ты чуть ли не бредишь и, кажется, горишь. — Забавно, что ты это сказал. Все вокруг смеются. Вдалеке он слышал смех большой толпы, танго и звуки шагов на танцполе. Милонга. Шум стал звонче, чище, но в то же время искажённее. И почему-то теперь вселял страх. Музыка диссонировала, стала громкой и ревущей. Смех превратился в крики, а шаги перешли на бег. Прежняя атмосфера света и веселья сменилась хаосом, насилием и жестокостью. Он чувствовал запах крови, слышал, как люди кричат от боли и страха, тела их падали в воду, и брызги попадали на него. Какой-то человек истошно выкрикивал имена, будто искал кого-то. Глубокий голос, очень похожий на голос сеньора Хуана, отдавал нечленораздельные команды своим безликим подчинённым. Тело затрясло в судорогах, глухой, испуганный хрип вырвался изо рта. В тот же миг две руки обхватили его за плечи. — Мартин, останься со мной. Мне всё ещё нужно с кем-то говорить. Голос Андреса исчез в грохочущем хаосе галлюцинаций, став одним из сотен других кричащих голосов, наполнявших его разум. Затем наступил момент просветления. На секунду крики затихли, и реальность пробилась сквозь них. — Андрес... Помоги мне... Мне так холодно... — ледяными руками он шарил в воздухе, беспомощно пытаясь отыскать нечто устойчивое, за что можно было бы ухватиться. Постоянный кашель так раздражал его горло, что вместе с ним он выплёвывал капельки крови. — Здесь так много голосов. И они все кричат от боли. Я не могу им помочь. Просто не могу. Я просто не могу. Помоги мне... Он снова погрузился в размытый мир своих галлюцинаций и не заметил, как Андрес обхватил его за шею, медленно прижимая к себе. Ощущения Мартина притуплялись всё больше и больше, его тело перестало дрожать и от нехватки кислорода обмякло. — Не сопротивляйся. Поспи, Мартин, поспи. Я послежу. Немая темнота поглотила его. Когда он проснулся, то чувствовал себя гораздо лучше. Ему уже не было так холодно, и слышал он только то, что было реально. Первое, что понял Мартин, — Андреса не было рядом. И он сразу по нему соскучился. За время, проведённое в этой комнате, он привязался к нему так сильно, что теперь казалось, будто пропала часть его самого. Мартин попытался отвлечься от нахлынувшего чувства одиночества и потери. Он понял, что укрыт тёплой тканью. Похоже на одеяло. Неожиданно после двадцати дней сна на полу. Поэтому он задался вопросом: а кто дал ему это одеяло? И что самое главное — почему? Его похитители определённо были не из тех, кто стал бы заботиться о пленниках. Но кроме них было некому. Что возвращало ко второму вопросу: почему? И вместе с размышлениями над этим «почему» подводило к третьему вопросу: почему он всё ещё здесь, в этой комнате? В предыдущие дни им было наплевать на его состояние, они всё равно волокли его на экзекуцию и не прерывались, даже когда он начинал бредить и терял сознание. Не мог же он проспать всего несколько часов? Судя по ощущениям, прошло гораздо больше. Ему казалось, что он заснул под утро, где-то в районе трёх. Но да, он вполне мог ошибаться. Не успело ему в голову прийти ещё больше вопросов, на которые он всё равно не нашёл бы ответов, как его прервал звук открывающейся двери. Он вздрогнул и тут же напрягся, прекрасно понимая, что это значит. Но никто не пришёл его забирать. Всё, что он услышал, — это ставший привычным звук брошенного на пол тела. Странно только, что это тело было не его. Дверь снова закрылась. Мартин выждал секунду, прежде чем снова осмелился дышать. — Андрес? Это ты? — М-м-м-м-м... Мартин тут же насторожился. Испанец издавал такие же стоны, какие издавал он сам, возвращаясь из пыточной. Слабые, тихие. Мартин вскочил на ноги и поспешил туда, где, как ему показалось на слух, упал Андрес. — Боже! Что они с тобой сделали? — Я... Я стал козлом отпущения. Ради тебя. — Что? — Ты бы этого не пережил, поэтому я предложил им себя вместо тебя. — Зачем ты это сделал? — Потому что я идиот. — Подожди, я помогу тебе. Нервно ощупывая его тело, Мартин отыскал ближайшую из рук и потянул за неё Андреса к сдвинутым матрасам. Тот попытался дойти сам, но не вышло. Мартин дотащил его, тяжело дышащего, в угол. — Ты в порядке? Испанец не ответил. — Андрес, поговори со мной. Давай же, оставайся со мной. — Но... устал. — Кажется, у меня дежавю. Ладно, видимо, теперь моя очередь. Поговори со мной. — О чём? — Не знаю. Ты мне как-то говорил, что у тебя есть брат. Кто он? Где живёт? — Точно не знаю. Наверное, в Росарио. — Почему ты точно не знаешь? Я думал, что вы переехали вместе? — Он... Он ушёл в подполье. Когда меня схватили, он привёл в действие план Багдад. Уехал из города, замёл все следы, сменил имя и скрылся. — У вас, парни, был план на подобный случай? Вы ожидали такой исход? — Милый, когда покидаешь дом из-за того, что ты левый интеллектуал, то готовишься ко всему. — Ты социалист? — Боже, нет. Но мой брат — да. В колледже в Испании он изучал высокую политику, экономику и историю. Настоящий гений. Однажды он откопал старые книги своего отца на чердаке и так познакомился с кое-какими противозаконными идеями. Когда об этом узнали, моих родителей арестовали, а я взял Серхио и улетел в Буэнос-Айрес. — Своего отца? Вы разве не братья? — Единоутробные. Серхио — внебрачный сын моей матери. — А что на счёт тебя? Ты никогда не говорил мне, чем занимаешься. — Ох, — Андрес улыбнулся. — Я вор. — Вор? Что ж, в этом есть смысл. — Правда? Я настолько предсказуемый? — Я всего лишь сказал, что в этом есть смысл, а не то, что я предсказывал нечто подобное. На чём ты специализируешься? Картины? Драгоценности? — Золото. Только золото. — Тогда ты не в той стране оказался. Буэнос-Айрес — город на берегу серебряной реки. — Ты родом отсюда. А я из Испании, страны золотого солнца. — Солнце везде одинаковое. — Нет, нет, нет. Ты никогда не видел золотых лучей солнца в самый жаркий день лета. Или его красное пламя, когда оно плавится в океане. Солнце везде одинаковое. Но в Испании оно сделано из чистого золота. — А ты никогда не видел, как Ла-Плата в полнолуние превращается в чистое серебро. Или дыхание жизни Буэнос-Айреса по ночам. Или красоту мужских глаз в тусклом свете уличных фонарей. На секунду Мартин позволил себе погрузиться в картины и воспоминания, возникавшие в голове. Он представил, как они с Андресом идут по ночным улицам, освещённым фонарями и луной. И на мгновение он забыл, где находится. Забыл, что слеп, что на нём наручники, что он в тайной тюрьме. Единственное, что имело значение, — это голос Андреса, его лёгкая усмешка, когда он говорил о доме, ухмылка, которая была слышна в некоторых его словах. Его сердцебиение, дыхание, резкие черты лица. Ссадины и нежная кожа на горле, граничившие друг с другом. Всё, что было с ним связано. — Мартин, расскажи мне о будущем. — Откуда мне знать? Разве я похож на чёртового прорицателя? — Расскажи мне о будущем. Какие у тебя планы? Мечты? — Я умру здесь. Зачем мне заботиться о будущем? — Потому что, возможно, ты не умрёшь. И ты всё ещё пытаешься помочь мне не заснуть, так что лучше говори, пока я не почувствовал непреодолимое желание провалиться в беспамятство, — по голосу было прекрасно слышно, что его рассудок совершенно ясен. — Когда я покину это место… Не знаю. Может, отправлюсь в Испанию. Покатаюсь по Европе. Посмотрю мир. Я хотел сказать, может... Я бы мог поехать с тобой. Вору пригодился бы инженер. Кстати, а почему ты рассказал мне сейчас всё это? — Потому что ты спросил. — Но я ведь совершенно посторонний человек. Ты даже не знаешь, как я выгляжу. — Ой, да брось. Чтобы доверять тебе, мне не нужны глаза. Мартин почувствовал, как совсем рядом Андрес ухмыльнулся, и его щеки коснулось тёплое дыхание. По позвоночнику поползли слабые мурашки. — Я доверяю тебе, Мартин. Когда я умру, то хочу, чтобы ты нашёл моего брата, рассказал ему обо мне и о монастыре во Флоренции, в Италии. Отправляйся туда вместе с ним. То, что вы там найдёте, не закончено. Вам двоим я доверяю завершить работу. Я могу на тебя положиться? — Конечно, — произнёс Мартин, не задумываясь. Он был предельно честен. Вдалеке прозвенел церковный колокол. Двенадцать раз. — Мартин? — Андрес осторожно толкнул спящее рядом с собой тело. — В чём дело? Я хочу спать. — Ты слышал колокол? С днём рождения. Мартин улыбнулся: — Я хотел сходить на танцы. — Боюсь, придётся ещё как минимум год подождать. Дверь с силой толкнули, и она с грохотом ударилась о стену. В комнату вошли три пары ног. Вся команда: Чепе, Лукас и сеньор Хуан. Мартин напрягся, но Андрес оставался спокойным и сдержанным. — Сеньоры, добрый вечер. Сеньор Хуан проигнорировал его. — Берроте, к батарее. Мартин был слишком напуган, чтобы ослушаться, поэтому встал и подошёл к окну. Он знал, где именно оно находится: оттуда в комнату попадал дождь. Но не сегодня, ночь была без осадков. К нему подошли (по запаху он догадался, что это Лукас), щёлкнул замок наручников, и его обеими руками прицепили к батарее. — Повязку тоже. Он должен это видеть. На затылок опустилась грубая рука. Развязывание узла заняло несколько секунд: повязку не снимали несколько недель. Затем давление на глаза исчезло. Стояла ночь, освещение было тусклым, но даже оно слепило глаза, поэтому Мартину пришлось их тут же закрыть. Он услышал, как Андрес встал, а сеньор Хуан сказал ему что-то неразборчивое. Мартин чувствовал угрозу и всё больше нервничал. Он не понимал, что происходит, и знал по опыту, что в этом месте незнание — худшая из зол. Постепенно он заставил себя открыть глаза. Впервые Мартин увидел комнату, в которой жил уже три недели. Она была небольшой, мало походила на спальню, скорее, на кабинет с маленьким окном. Чепе и Хуан стояли у двери, а Лукас подтягивал Андреса к себе. Испанец был одет в серые брюки, серую рубашку, без обуви и носков. Волосы его были черными и вьющимися. Догадка Мартина о том, что Андрес старше его самого на несколько лет, оказалась верна. — Фонойоса, пошевеливайся. У нас нет на это целой ночи. — Конечно. Андрес шагал к двери с гордо поднятой головой, словно он был генералом, готовящимся проверять войска, а не пленником. Мартин чувствовал себя беспомощным, ситуация всё быстрее и быстрее накалялась. — Андрес, куда ты идёшь? — в его голосе слышалось нечто большее, чем просто паника. Друг обернулся. Его светлая ухмылка оказалась именно такой, какой Мартин её себе представлял. Но, самое главное, на глазах Андреса не было повязки. В тусклом свете луны его глаза сияли, как огранённые чёрные бриллианты. Казалось, в них бушует огонь жизни, две гигантские песчаные бури из чёрного, блестящего стекла, что ждут неизбежной возможности вырваться наружу. За последние несколько часов лихорадка Мартина усилилась. Галлюцинации пока не вернулись, и всё же он не совсем доверял своим глазам. Вокруг рук Андреса он видел крылья, сотканные из серебристого света, крылья птицы, что свободно и смело летела над миром. Крылья птицы, рождённой для того, чтобы показать миру свои бесценные перья. Птицы, которая слишком красива, чтобы умереть запертой в клетке. Взгляд Андреса загорелся, когда он улыбнулся. — Не бойся, Мартин. Так или иначе, со временем мы снова будем вместе. Верь мне. Чепе вытолкнул Андреса в дверной проём, и тот исчез из виду прежде, чем Мартин успел осознать, что только что произошло. Когда же до него дошло, то его самообладание оказалось полностью уничтожено. Словно дикий лев, он дёрнул цепи на себя. На глаза навернулись слёзы ярости, неверия и страха. Ему хотелось кричать, вопить, плакать, но изо рта вырывались лишь приглушённые звуки, похожие на хныканье и всхлипы. Ничего он не хотел так сильно, как прямо сейчас разрушить оковы, разорвать их на мелкие кусочки. Он хотел вырваться из этой клетки, подбежать к своей птице и улететь вместе с ним в небо, и никогда больше не быть пойманным. Но оковы не разрушились. Он не сбежал, не улетел. Андрес не вернулся. И в глубине души Мартин знал, что не вернётся никогда.