Desaparecidos

— Твои контакты! Мартина ударил тяжёлый ботинок, и его бы вырвало, если бы в желудке хоть что-нибудь было. От этого он почувствовал себя ещё более жалко, чем прежде. Но он понимал, что должен хоть что-нибудь ответить, если хочет избежать худшего. — Не знаю. У меня их нет. Я уже вам говорил. — А мы тебе не верим, pendejo. — Окуни его ещё разок. Лукас, электрогенератор готов? — Да, босс. — Нет! — взмолился Мартин. — Я расскажу всё, что знаю. Клянусь богом, я расскажу вам правду! Пожалуйста, смилуйтесь. — Лишь бог может даровать милость. А я не бог. Чепе, он твой. — Хорошо, босс. Чепе сильнее схватил его за руку, и Мартин безвольно и беспомощно повис в его хватке. Раньше он пытался сопротивляться, но от этого всегда становилось только хуже. В любом случае, это не имело значения. У него не осталось сил ни на что, кроме подготовки к предстоящей боли. Когда его привели обратно, он чувствовал себя хуже, чем когда-либо прежде. Когда Андрес прикоснулся к нему, он вцепился ледяными руками в свою одежду и начал плакать. Сначала испанец удивился, но затем ощутил, как из носа, ушей и рта Мартина течёт кровь, и понял, что произошло. Проведя здесь девяносто пять дней, он мог узнать серьёзные последствия пыток электричеством. Мартин был весь мокрый, у него явно началась гипотермия. Его трясло от страха и холода и он не мог перестать плакать. — Ш-ш-ш. Всё нормально. Всё нормально, — пробормотал Андрес, уткнувшись в его короткие волосы и гладя по спине: — Выпусти это наружу. Они ушли. Всё нормально. Трясти Мартина не перестало, но плач превратился в тихие всхлипывания. Андрес ободряюще кивнул. — Я рядом. Никто здесь не причинит тебе вреда. Здесь только я. И я слишком устал от всего этого дерьма, чтобы что-либо сделать. Мартин прижал голову к груди Андреса, и испанец позволил ему сделать это, несмотря на то, что он был мокрым. Тепло всегда ему нравилось, но теперь Мартин нуждался в нём так же отчаянно, как в кислороде. Ему нужен был кто-то, кто позаботился бы о нём, утешил его. И да, он нуждался в том, чтобы расплакаться как ребёнок, выпустить всё наружу. Внезапно Андрес осознал, что они сидели прямо посреди комнаты. То, что до сих пор никто не открыл дверь — всего лишь везение. — Мартин, нам нужно подвинуться прежде, чем нас здесь увидят. Ты сможешь идти сам или предпочтёшь остаться здесь? — Нет, я в порядке. Я могу встать на ноги. — Ты не в порядке, но я приму это за положительный ответ, — он встал, осторожно поднимая Мартина вслед за собой, и медленно они направились к тому, что именовали кроватью. Мартин попытался идти самостоятельно, но у него не получилось. Тело всё ещё было слишком слабым, чтобы удерживать собственный вес. Однако за последние несколько минут ему всё же стало лучше. Больше он не дрожал от страха, только от переохлаждения. — Ну, вот мы и на месте. Ты в норме? — Угу. Андресу не пришлось говорить ему сесть, Мартин просто упал на пол и так или иначе потянул испанца за собой. И даже после этого его хватка не ослабла. Он хотел, чтобы это тёплое тело было рядом, оно было ему нужно. Мартин обмяк, всё напряжение покинуло его тело. Он прижался к груди Андреса, правым виском прикасаясь к его ключице. — Ты самый невезучий малый из всех, с кем мне доводилось встречаться. Что ты такого сделал, чтобы настолько их разозлить? — Ничего. Я ничего не делал. Никогда. Я совсем ничего не делал. — Мартин, это звучит крайне сомнительно. Скорее всего, они думают, что ты знаешь что-то очень, очень важное. В противном случае, ты бы уже был мёртв. — Я не знаю. Я даже не знаю, почему я здесь. Они оба замолчали. Мартину не хватало больше сил на разговоры, поэтому он просто наслаждался спокойным, ровным сердцебиением под ухом. Ба-бум, ба-бум, ба-бум. Сильная, но в то же время хрупкая музыка жизни, ритм, который несло в себе каждое живое создание. Разделительный знак, граница между жизнью и смертью. На его лице появилась слабая улыбка, всего лишь слегка дёрнувшиеся лицевые мышцы. Ба-бум, ба-бум, ба-бум. Не слишком изобретательна она была, эта музыка сердца. Но в то же время величайшая классика всех времён. Его руки и лицо окончательно расслабились. Ба-бум, ба-бум, ба-бум. И даже не осознавая этого, его сердце стало биться в полный унисон с чужим ритмом. Больше не было двух сердец. Было одно сердце, разделённое надвое, бьющееся в двух телах, но всё ещё как единое целое Разумеется, раньше у Мартина были любовники. У него были друзья, не очень много, но всё же. Но здесь, в этот самый момент, когда системы его организма разрушались под действием ужасных пыток и ежедневной жестокости, он почувствовал то, чего не чувствовал никогда прежде. Полнейший покой. В этот момент он решил сдаться. В этот момент он выбрал Андреса. И с этой счастливой и радостной мыслью он заснул, лёжа на груди Андреса, окружённый его успокаивающим запахом и музыкой его сердца. Обычно во снах он мог видеть. А с тех пор, как Андрес стал засыпать неподалёку, его перестали мучать кошмары. Но в этот раз всё было иначе. Он всё ещё был слеп, но больше не находился в тюрьме. Вместо этого Мартин лежал на жёсткой металлической поверхности со связанными за спиной руками. Он слышал невыносимо громкий шум лопастей ротора вертолёта и чувствовал сильный ветер, бьющий по спине. Вертолёт летел на полной скорости. Однако вопрос в том, куда именно он направлялся? Мартин пытался отыскать полезную подсказку, но нашёл кое-что другое. Прямо позади себя он различил сердцебиение Андреса и его дыхание и тут же почувствовал себя в безопасности. — Андрес? Ты знаешь, куда мы летим? Никакого ответа. Может, испанец не услышал его из-за шума. — Андрес? — попробовал он снова, на этот раз громче. — Ты здесь? — Ох, посмотрите на этих голубков. Maricón и коммунист, какая милая парочка, — холодный, жестокий голос сеньора Хуана. Мартин тут же вжал голову в плечи. — Да, я узнал о вашем маленьком нелепом романчике, и, признаюсь, меня это позабавило. Неужели ты и впрямь думаешь, что ему нравятся такие парни, как ты? Жалкие трусишки? Нет, нет, нет. У меня на такое глаз намётан. Чего бы ты ни ждал от этих отношений, этого не произойдёт. А знаешь, почему я тебе всё это говорю? Потому что больше это не имеет значения. Чао. И затем в мгновение ока металл под ногами и повязка с глаз исчезли. Солнечный свет ослепил его, и стоило только глазам привыкнуть к свету, как в следующую секунду ему открылась раскинувшаяся под ним, захватывающая дух панорама Ла-Платы и сверкающего города. Да, под ним, он летел надо всем этим так, словно был легче воздуха. — Андрес! — он рассмеялся и сделал небольшой оборот вокруг своей оси, словно танцор балета. Андреса не было там. Мартин услышал, как колышется на сильном ветру одежда, и посмотрел вниз. Андрес падал прямо в серую плоскость реки. Он не кричал, лишь улыбался и смотрел на него каким-то очень странным взглядом. Без страха. Без растерянности. Утешающе, тепло, дружелюбно. Любяще. Мартин в ужасе наблюдал за тем, как Андрес становился всё меньше и меньше, пока его не проглотил мутный поток Ла-Платы.