***
Утром, конечно, накрыло волной стыда. За это влечение к маньяку, пусть и ненастоящему и порожденному ее гриппозным бредом. И почему-то в этом бреду слившемуся с образом ее ворона Бена. Ладно, сказала она себе, наливая в чашку кофе. Мало ли, у кого какие кинки. Вот у нее, Рей, похоже, маньяки из бани. К тому же она… Она же в тот момент не воспринимала его как маньяка, желавшего ее убить. Работа не клеилась и, сделав минимум — чтобы, как выражалась Роуз, не поставили к позорному столбу, — Рей быстро проглотила обед и вернулась к своим изысканиям. Вороны. Проводники душ. Но опять попался… Может быть, это? Надо посмотреть что-нибудь про плененного ворона? Ворона на службе у… кого? Колдуна? Дьявола? Она забивала в поиск эти слова то так, то этак, на всех известных ей языках. “Крабат, или Легенды старой мельницы”, в принципе, подходил, но… Нет, это было не то. Не то, не то… Надо понять, в чем зацепка. Что основное. Баня… Почему все происходило в бане? Как это связано? Только ее бредом? Баня, ворон… что в этом общего? Она то пыталась работать, то вновь обнаруживала, что сидит с кучей открытых вкладок и вчитывается в какой-то текст… Уже под вечер очередной поиск вдруг выдал фрагмент из какой-то книги: “Вариантом этой легенды является хейпское сказание о плененном Вороне, сохранившееся в рукописи Ак-То, Монастырская библиотека…” Рей забила в поиск уже “хейпские сказания” и “плененный Ворон” и вздрогнула. “Порог купальни как…” Обрывок текста. Ссылка вела на какой-то уже несуществующий сайт. Рей попыталась найти его в архиве, но удален он был слишком давно. Черт, это же не просто так! Она гуглила снова и снова, но кроме одной это ссылки ничего похожего не попадалось. Ну что ж… Рукопись, значит. Она вспомнила свой сон. Может быть, это был знак. Перо и пергамент. Мелькнула даже безумная мысль, что через сон он шлет ей подсказки? Опять попался… Неловко прыгающая большая птица со связанными ногами… Черт, почему это все никак ее не отпустит? Слава богу, у аббатства Ак-То был электронный адрес, и Рей, не раздумывая, написала им письмо с просьбой посмотреть рукопись. И тут же полезла искать маршрут, как добраться. Мда, богом забытое место какое-то. Электричка, потом паром, потом идти пешком, подъем на гору… Возможно, где-то рядом есть подъемник, но ладно, вроде бы, судя по карте, не так уж высоко. Поиск, усмехнулась она, вспомнив гадание Маз. Монах с фонарем. Неужели все будет сбываться не только иносказательно, но и… Черт, как это сказать нормально? В прямом смысле? Может ли что-то сбываться в прямом смысле? Ладно, неважно. Как говорится, редактор поправит. Ну да, может быть, в монастыре есть колодец, а на нем сидит сова… В круглых очках. И скажет ей человеческим голосом: “Пора тебе, девица, к психиатру”. Рей встала, подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Зачем она все это делает? Почему не может просто оставить эту бредовую историю в прошлом? Знание. Ответ она получит, только если узнает…***
Тут было уютно. И тепло. Рей забралась на диван с ногами, и вдруг поняла, что она в деревянном доме. Низко висящий над столом абажур, желтоватый свет лампы. Мягкие блики света, шерстяной пушистый плед… Сама она почему-то была в льняном платье с вышивкой — узоры на рукавах и подоле, вышитые крестиком птицы. Кто-то притянул ее к себе, и она неожиданно для себя ткнулась носом в чье-то плечо. Его. Только он умел так обнимать, она уже знала. Черная рубашка, распахнутый воротник — Рей невольно потянулась ближе, вдохнула его запах. — Я просто тебя не узнал, понимаешь? Он нашел ее руку, погладил своими теплыми пальцами. Провел от запястья к ладони и обратно. Расслабляюще. Нежно. Как он умел так касаться? Отчего сразу становилось так хорошо, так уютно, словно она пряталась в пуховом облаке, где можно было нежиться и счастливо вздыхать, где было безопасно, спокойно, как в прочном защищенном гнезде. Рей против воли чувствовала, как вся тает, как ей хочется прижаться ближе, ни о чем не думать, но… Надо было понять, что с ней происходит. Надо было спросить. Надо… — Почему ты это делаешь? Ответь честно? Почему ты их… — Она запнулась, не в силах произнести “убиваешь”. Он вздохнул. — Не могу иначе. — Что значит — “не могу”? — Она дернулась от возмущения и проснулась. Электричка. Да. Она же в электричке. Черт! Только бы не проехать остановку! Рей огляделась. Почти приехала. За окном было пасмурно, очертания гор впереди тонули в тумане. Она вышла на станции, вдохнула полной грудью сырой воздух. Поправила рюкзак. Ей до сих пор не верилось, что она и в самом деле на это решилась. Отправиться сюда, в богом забытое место, и главное — зачем? Искать обоснование своему бреду в старой рукописи? Но, к ее удивлению, из монастыря ответили буквально на следующий день — с вопросом, когда она планирует приехать, и расценками на комнаты в гостевом доме. Отступать было поздно. И, в общем-то, не хотелось. Как будто, раз встав на этот путь, она уже не могла с него сойти. Рей купила кофе в крошечной закусочной у причала. Паром отправлялся через полчаса, и она стояла у обшарпанных перил, держа в руке горячий бумажный стаканчик и слушая крики чаек. Что значит “Не могу иначе”? Это значит, что ты хочешь оправдать своего маньяка, усмехнулась она про себя. Потому что… Да, потому что ты думаешь, что это Бен. Ворон Бен, если бы он был человеком. Самое смешное — что этого маньяка, может быть, и вовсе не существует. Ты сама его придумала, соединив в бреду какие-то свои кинки, работу больного мозга, мечты, ожидания, фантазии, а теперь… Поиск. Знание. И выбор…***
На пароме она была единственным пассажиром, но на пристани у острова уже стояла группа туристов-походников, которые как раз ждали обратного парома на большую землю. Скоро начнет темнеть — надо было торопиться. Рей, сойдя на берег, покрепче зашнуровала ботинки и зашагала по дорожке, которая сначала углубилась в лес, а вынырнула уже на подъеме, так что в прогалине между деревьев открылся вид на пристань внизу. Но стоило подняться еще немного выше, как лес снова стал гуще и плотнее. Переступая через камни и толстые корни деревьев, Рей думала о том, как сумерки все меняют. Особенно здесь, на природе, вдали от цивилизации. Насколько силен в современных людях извечный страх темноты? Насколько глубоко сидит вера в сверхъестественное? Желание наделять тени злой волей? Ей все время казалось, что кто-то смотрит ей в спину, и этот взгляд был злой и холодный. Рей поежилась и огляделась. Надо идти быстрее, стараться не останавливаться, хоть дыхания и не хватало. Быстрее, быстрее, под защиту человеческого тепла и света… Хотелось постоянно оглядываться, потому что ее не покидало странное ощущение, что ее будто догоняет темнота. Сумерки становились гуще, словно за ней гналась, неумолимо поднималась следом мутная серая пелена, готовая поглотить ее в любой момент. Вот-вот и схватит за ботинок, потащит вниз, и там, в этом непроглядном зыбком тумане тут же… Рей вздрогнула, уловив какое-то быстрое движение справа от себя. Что-то пробежало? Или показалось? Как будто крыса. Или мелкий зверек? В конце концов, почему нет, все же тут лес и… Успокоить себя рациональными объяснениями не получалось. Она инстинктивно взяла левее, оглянулась и снова вздрогнула так сильно, что сбилось дыхание, а в горле застрял крик. Там, слева, в сумеречном просвете между деревьев, стояли фигуры. Женские. Длинные распущенные волосы, бессильно поникшие головы. Белые просторные рубахи, из-под которых торчали иссохшие до костей руки… Черт! Рей рванулась прочь, побежала, отчаянно хватая ртом воздух. Легкие жгло огнем, а в ноги словно впивались иглы, в боку немилосердно кололо. Она инстинктивно схватилась за амулет. Это же как тогда! Там! В той чертовой бане! И она сейчас не бредила, она… Сил оглянуться не было, и Рей просто карабкалась вверх так быстро, как могла. Споткнувшись, она упала на склоне и поехала вниз. Быстро, слишком быстро, как будто ее что-то тащило. Заорав от ужаса, Рей забилась, задергала ногами, чудом ухватившись за какой-то корень. И вдруг, очнувшись, поняла, что на самом деле не сдвинулась вниз ни на миллиметр. Дергалась на одном месте — совершенно бессмысленно. Черт! Да что с ней происходит! Скорее выбраться отсюда хоть куда-то! Она вскочила, не отряхнув даже налипшую к джинсам грязь, и снова полезла вверх, стараясь сосредоточиться только на одной этой мысли — выбраться отсюда. Тропинка неожиданно вышла из леса и повела вдоль каменистого склона. Было еще светло, как она и рассчитывала, когда прокладывала маршрут. Монастырь уже был виден — темные стены и островерхие крыши казались нарисованными тушью на серой бумаге. Необъяснимо. Но лучше не думать. Сейчас — не думать. Остаток пути она преодолела быстро. Наконец отряхнулась, пригладила растрепавшиеся волосы. Вдохнула. Выдохнула. И нажала кнопку звонка, выглядящую исключительно неуместно на старом, потрескавшемся от времени дереве. И, когда ей отворили дверь, прежде чем войти, оглянулась напоследок. Кромка леса внизу… Словно та самая серая пелена, гнавшаяся за ней, живое ощущение ужаса застыло там — молча и неподвижно. Выжидающе.***
Молодой монах, представившийся братом Дофельдом, проводил ее до небольшого домика, стоящего чуть в стороне от остальных построек. — Вот… тут у нас гостевой дом. Обычно туристы останавливаются, ну, если опаздывают на паром, но иногда как вы… За рукописями. Брат-библиотекарь вам завтра все покажет. Есть можете с нами, мы… Как раз через полчаса будем ужинать, как колокол прозвонит. Рей улыбнулась. Конечно, по законам жанра, старый монастырь должен был бы оказаться стремным или хотя бы мрачным и неухоженным, но пока… пока все выглядело даже уютно. Спокойно и безопасно. Аккуратный садик с фигурно подстриженными кустами, туями и уже отцветшими розами, обрезанными по всем правилам садоводческой науки, смотрелся мило даже в ноябре. Чисто выметенные дорожки. Постройки хоть и старые, но отремонтированные. Было видно, что монахи любят свой дом и заботятся о нем. — Если хотите в церковь, то тоже, у нас там для мирян есть… скамьи. — Спасибо. Не то чтобы она собиралась молиться, но посмотреть средневековую церковь было интересно. Брат Дофельд быстро показал ей, где что где находится в гостевом доме. Все было просто и чисто, аскетично, но в то же время нашлось все необходимое: и полотенца, и гигиенические принадлежности в крошечной ванной. Хотя, конечно, ни телевизора, ни холодильника, ни вай-фая не было. — А тут сейчас еще кто-то живет? — спросила Рей, пристроив рюкзак на стул и выглядывая в окно. За окном росло высокое дерево, голые ветви с облетевшей листвой застыли неподвижно. — Нет… никого. Только вы.***
Ужин в трапезной прошел в неожиданно дружелюбной атмосфере. Рей думала, что все будут есть молча, не обращая на нее внимания, но монахи очень приветливо расспрашивали ее о ее работе, особенно о переводах Квай-Гона, и о ее проекте перевести хейпские сказания — ей пришлось выдумать предлог, чтобы объяснить, зачем понадобилось смотреть рукопись. Чечевичная похлебка была наваристой и вкусной, запеченная форель — нежной и сочной, а хлеб — теплым, домашним, с хрустящей корочкой. Прихлебывая темное монастырское пиво с густой сливочной пеной, Рей и сама не заметила, как уже вела ученую беседу с братом-библиотекарем под благостными взглядами братии. Аббат, немного похожий на волка из мультика, подвинул поближе к ней блюдо с румяными пирожками. — Берите, и побольше, не стесняйтесь. Знаете, это важно — особенно в пост. Очень спасет от греха уныния! Пирожки были … божественными. Начинка из яблок с корицей и орехами просто таяла во рту. Было так хорошо, так тепло, что все произошедшее в лесу казалось чем-то далеким и нереальным. Да ведь оно и было таким — нереальным. Надуманным. Когнитивные искажения… Наконец трапеза кончилась, и Рей, попрощавшись с монахами, пошла к себе. На монастырь уже опустилась ночь, один за другим гасли огни. Только в гостевом доме над входом горел тусклый фонарь. Она включила свет в номере, распотрошила рюкзак. Хотелось поскорее забраться в постель. Быстро сбегав в душ и умывшись, Рей переоделась в просторную спальную футболку и, остановившись у кровати, со вздохом распустила волосы — один пучок, второй, третий… И вздрогнула. Там, в окне, что-то было! Птица! Большая черная птица на ветке, голова повернута к ней, этот блестящий глаз, вид то ли разбойника, то ли аристократа… Черт, неужели!.. Не раздумывая, не сообразив даже, что раздета, Рей выскочила за дверь, как была. — Бен! Она замерла на пороге под тусклым фонарем. Тьма вокруг казалась жидкой, как чернила, разливающиеся по листу бумаги, а она сама словно цеплялась за одинокий крошечный утес в этом черном море — островок света на ступенях. — Бен… — повторила она тихо. Звук ее голоса как будто истаял в сыром стылом воздухе, прозвучав обреченно и жутко. Фонарь над головой неожиданно потух. Рей отшатнулась, на мгновение потеряв ощущение себя в пространстве, и ей вдруг показалось, что вся тьма бросилась на нее разом, а потом словно треснула, рассыпалась на части, и откуда-то раздался торжествующий хриплый старческий смех.