Пока ты меня держишь за руки, у меня ничего не болит

Несколько месяцев назад, флешбек - Мам, мне неделю назад удалось скрыться от соглядатаев Порша. Представляешь! От троих. На автомобилях. Я сначала поймал такси, а потом... Растрепанный весёлый юноша возился с каким-то электронным прибором и паяльником, иногда смотря на сидящую за мольбертом женщину в поиске одобрения или порицания. Та лишь бросала короткие взгляды в сторону подростка, изредка кивая. - Смотри, если соединить цепочку здесь, сигнал будет чище... И охват больше. Женщина нахмурилась, и мальчик смущённо потер затылок. - Ну да, штука будет почти одноразовая... Но вдруг пригодится хиа? Женщина нахмурилась ещё сильнее, вперив в сына суровый взгляд. - Да, да, мам, не ругайся. Я сделаю для себя... И многоразовую. Я хочу передохнуть, ладно? Дай мне гитару. Взяв в руки инструмент, Порче прикрыл глаза, настраиваясь. И дело было даже не в том, что он не хотел или желание играть пришло не вовремя, нет. Он не слышал музыку внутри. Раньше она всегда была его фоном, знакомые и новые мелодии, голоса исполнителей (одного конкретного певца, будем честны). Но с тех самых пор, когда Порче столкнулся лоб в лоб с Кимом в баре, в сознании у него звенела непрекращающаяся тишина и пустота. Порче это совершенно не устраивало. Он любил музыку, он действительно любил свою гитару (свою старую гитару, ведь новую разбили тогда, когда его похищали из дома... Он ничего не успел на ней сыграть).... Но он ничего не мог. Некоторое время Порче сидел недвижимо, вслушиваясь в себя, но потом только опустил голову. Руки его безвольно повисли, свешиваясь с грифа и деки. - Мам, я ничего не могу. Словно он ушёл - и забрал всю музыку с собой. Ни одной ноты мне не оставил. Со стороны Нампхын, по обыкновению, не раздавалось ни звука, но вдруг Порче понял, что мать стоит за его спиной. Холодные сухие ладони легли на его - тёплые и живые, и женщина вернула пальцы Че на лады. - Я не могу, правда... - Че едва не плакал. Хватка стала сильнее. Чтобы просто прекратить это, мальчик взял аккорд и ушёл в бессмысленный перебор. Просто чтобы музыка звучала. И она зазвучала. Мать уже давно отпустила его, и Порче, слыша, как она негромко мычит себе под нос, подстраивал мелодию под эти звуки. Голос матери вёл его через океан тишины, а за ней и боли. Че расплакался, но играть не перестал, продираясь сквозь осколки разбитого сердца, и в какой-то момент понял, что она напевает. И что он играет, не думая. Проклятую "Почему бы тебе не остаться". Порче задыхался, но продолжал играть. Слов он выдавить из себя не мог, сил ему хватало только на то, чтобы брать правильные аккорды, не смотря на лады, и Порче постепенно начал осознавать себя. Саднящие подушечки пальцев, согревшиеся ладони матери на плечах, горящие от слез веки... И кхуна Корна, стоящего напротив. При своём брате Нампхын становилась пассивной и пустой, словно опорожненный сосуд. Руки её лежали на плечах Порче бессильно, в глазах застыло выражение смирения. - Я рад, что ты вновь взял в руки гитару, - негромко произнёс Кхун Корн. - Но ты плачешь, малыш? - Больно... - пробормотал Порче, показывая пожилому мужчине кончики пальцев, ярко-красные, со следами струн. Старик зацокал языком. - Себя надо беречь, малыш. Не расстраивай свою мать. - Я постараюсь, ... Кхун Корн... Мама, извини меня, пожалуйста... Короткий визит старика словно вытянул из него остатки сил, и Порче лёг на пол, откладывая в сторону гитару. Нампхын устроилась рядом, как только ушёл кхун Корн. - Он ужасен. Прости, это твой брат, но все-таки он ужасен. Нампхын только сжала его пальцы. Порче удивлённо поднял голову - маленький компактный пистолет спрятался в их соединенных ладонях. Женщина приложила палец к губам. - Что?.. Иногда Порче не верилось, что эта женщина - его мать. Когда она била его подобранной веткой по локтями и пояснице, чтобы он разворачивал корпус в нужную сторону. Когда отстреливала обойму, попадая полностью в десятку. Когда проводила его в тир или за пределы комплекса, минуя камеры наблюдения, в самый тёмный час суток. Порче так и не понял, как они не попались. Порче не заметил, как стал понимать её с полувзгляда, с ритма дыхания. Порче не мог не думать о том, кем бы они выросли с Поршем, если бы остались в этой семье. Он больше не винил брата за его ложь. Он понял для себя тот факт, что это было просто им предначертано - как бы они ни убегали, все дороги шли в комплекс Терапаньякулов. Это место не было его домом, но люди - были. И мать, и брат, и сумасшедший Танкхун, и даже строгий усталый Кинн. С подлецом Макао, который, как оказалось, тоже имел более чем прямое отношение к Терапаньякулам, он имел долгий разговор, начавшийся, как обычно, в онлайн-игре, и продолжившийся в доме бывшей Второй семьи. Они даже чуть не наваляли друг другу, но во время появившийся Пит растащил мальчишек по разным углам, как нашкодивших щенков. Пит, хранящий покой Вегаса, делавший все, чтобы тот пошёл на поправку, злой и усталый Пит был готов прищучить обоих, чтобы своей мелкодисперсной возней не беспокоили его любовника. Эти люди стали его новым домом - но только не кхун Корн. Старик пугал Порче до глубины души. Он чувствовал - тот пойдёт на всё, случись ему чего-то захотеть. Каким бы добрым и понимающим он ни казался, от близости старика мальчика прошибало дрожью Рядом с ним мать мертвела, смотрела пустыми глазами - бездонными колодцами. Её руки становились безвольными плетьми, способными только держать тонкие кисти. В присутствии брата она выводила одинаковые аккуратные картины, изображающие нежные цветы и пушистых птиц, которых потом безжалостно кромсала первым попавшимся предметом. С Порче же она оживала. И он оживал тоже. Че вновь стал играть на гитаре, теперь его песни звучали постоянно - и не раз уже доводили Танкхуна до истерики, чуть менее показной, чем обычно. - Это невозможно, малыш Че! Сжалься над старым усталым Танкхуном! Я не могу столько рыдать... Пооооол, неси новую пачку салфеток! Но Порче было не остановить. Он мстительно заставлял окружающих погружаться в депрессивное состояние - о, этот мальчик действительно умел складывать слова так, чтобы песня рыдала, выбивая слезу даже из камня (Че подслушал, что даже Чана видели с красными глазами, и даже если поделить обычные сплетни телохранителей на два, дыма без огня не бывает, не правда ли?). - Ты вновь расстраиваешь маму, малыш Порче?.. Кхун Корн был не самым желанным гостем в комнатах Нампхын. Проблема была в том, что он не был гостем. Он был хозяином. - Нет, Кхун Корн. Маме нравится, как я играю... Возможно, она даже обратит на меня внимание, как вы думаете?.. Порче пугало то, как легко в этом доме он начал врать... - О, да, мой дорогой. Конечно, - кхун Корн по-отечески потрепал подростка по плечу. Порче непреодолимо захотелось смыть с себя прикосновение, но он только улыбнулся. - Она, может, тебя и услышит. Но вот он - нет. - Что? О ком вы, кхун Корн? - Порче недоумевающе моргнул, но старик только покачал головой. - Мой младший сын, нонг'Порче. Он тебя точно не услышит. Слишком уж он далеко отсюда. А что ты остановился?.. Играй, играй. Я тебе расскажу. Старик стал медленно ходить туда и сюда, заложив руки за спину. Нампхын сидела у мольберта, вырисовывая очередную хризантему. - Мой мальчик должен был стать следующим боссом. Никак не мой экзальтированный старший или тюфяк- средний сын, нет. Это Кимхан был идеален. Я его сделал таким. Порче стиснул гриф гитары. Меньше всего он хотел сейчас слышать что-либо о Киме... или жалеть его, серьёзно. - А тут ты. Мальчишка. Как невовремя. Какой только дьявол тебя с ним столкнул.... Кхун Корн развернулся к Порче, и подросток вжался в стену: взгляд у старого главы семьи - словно дуло пистолета со взведенным курком. Одно неловкое слово - и останется одна память. - Ты, мальчик, самая страшная ошибка Кимхана. Ты здесь лишний. Старик потянулся к внутреннему карману пиджака, но Нампхын была быстрее. Сначала один выстрел, затем второй, уже в голову. Пистолет упал у ног Порче, Нампхын присела рядом и положила его пальцы на струны. - Мой сын - это не ошибка.