***
Повелитель Ветров отличался открытым характером и бойким нравом, являлся весьма интересной личностью и очень быстро стал новым другом для девушки. Он был доброжелательным, заботливым и отзывчивым человеком, любил шутить и поддразнивать, но никогда не преследовал злого умысла. Но вот хождения по магазинам… Для Вики это был настоящий кошмар. Как выяснилось, Цинсюаню очень сложно угодить в плане одежды. То ему цвет не нравиться, то фасон, то качество. Обежав уже сотню магазинов, наконец, Цинсюань решил, что легче курить ткани и сшить ханьву со своих мерок. — Может не стоит? – предприняла Вику попытку остановить Братца Ветра. — Мне достаточно и того, что есть. — Глупости, – махнул он. — Это твой первый праздник в Небесной Столице, а значит, надо сразить всех на повал. Спорить было бесполезно.***
В праздничный день Середины Осени в столице бессмертных витала атмосфера абсолютной новизны. Кроме того, на главной улице, возле крытых галерей и беседок Вика увидела множество стражников. Столы для пиршества, окружённые ароматом лучших вин, облаками-вестниками счастья и лепестками цветов, парящими подобно снежинкам, установили прямо под открытым небом, с видом на луну, чтобы небожители могли одновременно веселиться на пиру и любоваться картиной прекрасной лунной ночи. Любуясь луной из мира смертных, каждый мог сложить кольцо из указательного и большого пальцев, и луна, даже самая крупная, помещалась бы ровно-ровно в этот круг. Но во время любования луной в столице бессмертных сверкающий белизной диск походил на огромный нефритовый занавес, висящий совсем близко: казалось, пройдёшь несколько шагов — и сможешь коснуться его. Поистине прекрасная картина, которой не увидишь в мире смертных. В том, как расположились остальные небожители, скрывался огромный подтекст — имело значение и само место, и порядок рассадки — занять место выше предназначенного, разумеется, строго запрещалось, но также никто из небожителей не желал сидеть на месте, принижающем его статус. Вика, впрочем, мало обращал на это внимания. Единственное, что вызывало беспокойство — на пиршество в честь Середины Осени полагалось явиться в официальных одеяниях. Иными словами, лучшим нарядом для пира считался тот, в котором небожителя изображали смертные. Но сейчас у Вики не имелось ни единого храма или последователя, она только что стала Небожителем, поэтому она позволила себе одеть праздничные одежды, которые сшили слуги Цинсюаня. Наряд вышел очень красивым, но излишнее внимание к своей персоне, девушку тяготила, а потому решила, что лучше сесть там, где её никто не заметит. И как на зло, братьев нет рядом. Нет, им не было запрещено присутствовать, они сами отказались, сославшись на то, что у них есть одно незаконченное дело, как только его выполнят, то сразу же придут. Это немного успокаивало. Кто бы мог подумать, что, едва Вика найдёт себе укромный уголок, она тут же поднимет взгляд и видит, что к месту пиршества приближается Фэн Синь. Он немного затормозил, увидя Вику и её образ. Он секунду поколебался, прежде чем спросить: — Почему ты сидишь здесь? Вика решила, что ошиблась местом, поэтому сразу же поднялась и ответила: — Я подумала, что можно сесть где угодно. Фэн Синь только открыл рот, но тут Вика заприметила вдалеке машущего ей рукой Ши Цинсюаня. На пиршество небожитель явился в мужском обличии, и Фэн Синь, увидев его, приветливо кивнул. Ши Цинсюань же позвал: — Виктория, сюда! Ши Цинсюань выбрал для Вики место подле себя, с наилучшими условиями фэншуй, и хотя девушке оно казалось не слишком подходящим, перед уговорами Повелителя Ветров устоять не представлялось возможным, тот уже усадил девушку со словами: — Ты прекрасно выглядишь! Сразу видно, мои люди хорошо постарались! Так оно и было. Цвет ханьву девушки сочетал белый и голубой цвет. Нижнее пальте, как раз которое было голубое, было расшито золотыми нитками и красиво завязывалось над грудью, в форме лотоса. Сверху ложились верхние одежды, почти что белоснежные, фиксирующиеся широким поясом на талии, подчёркивая красивую фигуру девушки. Цинсюань хотел украсить волосы девушку различными украшениями, но Вика отказалась, сославшись на то, что ей не комфортно. Поэтому, позволила лишь заплести передние пряди в одну косу. Выглядело это очень красиво, длинные, распущенные волосы и одна, небольшая, косичка, которая тоже была не маленькой длинны. Единственное украшение, это излюбленный, золотой обруч, который занял своё место в волосах. — Спасибо, – скромно улыбнулась Вика. Снова оглядевшись по сторонам, девушка увидела Фэн Синя и Му Цина, которые выбрали себе места так далеко друг от друга, как это было возможно, а также троих небожителей, сидящих ровно напротив, которые как раз беседовали, подобно близким друзьям. Также, Вика приметила перед столами пирующих небольшой разукрашенный павильон, с четырёх сторон занавешенный красным пологом, и спросила: — А что там такое? Ши Цинсюань улыбнулся: — Ох, ты ведь не знаешь, это тоже игра, которая весьма популярна в Чертогах Верхних Небес. Давай, давайте посмотрим, вот-вот начнётся! Едва прозвучали его слова, и с небес раздались приглушённые раскаты грома. Так, пока звучали раскаты, все присутствующие принялись со смехом и весельем передавать друг другу чарку вина, при этом раздавались возгласы: — Не передавай мне, не передавай! — Передавайте вон туда, в его сторону! Вика не совсем поняла, что происходит, а потому, спросила: — Цинсюань, а что это? — Сейчас увидишь, – загадочно лтветил он. Небожители передавали друг другу чарку вина, при этом не разрешалось проливать вино или же возвращать обратно, но в качестве следующего участника можно было выбрать кого угодно. Когда раскаты грома прекращались, тот, у кого в руках оказывалась чарка, становился предметом «веселья». Вот только неизвестно, что же именно за «веселье» ему предназначалось. Чарка оказалась, как все на то и рассчитывали, в руках Пэй Мина, одного из Богов Войны, и, судя по всему, небожитель уже привык к подобному — под громогласные поощрительные крики он осушил её до дна, а остальные принялись хлопать в ладоши и подначивать: — Поднимайте! Поднимайте! Под радостный шум занавес вокруг разукрашенного павильона медленно поднялся, и перед небожителями на сцене предстал высокий генерал, вышагивающий с гордо поднятой головой, всем своим видом излучая величие. Кажется, он совершенно не замечал собравшихся внизу зрителей, не видел и необыкновенно прекрасного пейзажа в небесах за пределами павильона. Пройдя немного вперёд, он звучно и воодушевлённо запел. Получается, если чарка останавливалась в руках у какого-то небожителя, павильон сам собой показывал всем на потеху пьесу с его участием, сочинённую в мире смертных. Но поскольку люди страсть как любили выдумывать всяческие небылицы, никому не ведомо, что за поразительную историю они сочинили на этот раз. Веселье заполнило Небесные Чертоги, все смеялись, веселились. Вика как раз собиралась заговорить с Ши Цинсюанем, но в ту же секунду к ней неожиданно протянулась чья-то рука, передавая чарку из белого нефрита, наполненную вином. Для девушки стало совершенной неожиданностью, что кто-то в самом деле передал чарку с вином именно ей. К несчастью, действия принца бежали вперёд мыслей — она тут же приняла чарку, а приняв, нерешительно застыла. Впрочем, подняв глаза на предыдущего игрока, он увидел точно так же застывшего перед ним… Ши Цинсюань. Оказывается, чарка оказалась в руках у Ши Цинсюаня, и он, сосредоточившись на еде и питье, не глядя протянул чарку другому и только после осознал, что произошло, и тоже не нашёлся, что сказать. Тем временем раскаты грома внезапно стихли, и двоим осталось лишь ошарашено глядеть друг на друга. Несмотря на то, что чарка перепала Вике, все взгляды тем не менее устремились к Фэн Синю и Му Цину. Причины тому понять несложно — о Вике ничего не слышали на протяжении восьмисот лет, и если восемьсот лет назад она являлась героем множества прекрасных легенд и захватывающих историй, сейчас они давным-давно ушли в небытие и про нынешнюю жизнь девушки, ничего не известно. Пока Вика сидела с нефритовой чаркой в руке, кто-то из младших небожителей поторопил: — Виктория Янг, осушите чарку! К нему присоединились и другие, тогда Фэн Синь издалека подал голос: — Детям нельзя пить вино. Лучше не стало. Остальные запротестовали: — Всего-то одну чарку! Ничего страшного не случится. Ши Цинсюань спросил девушку: — Ну как, ты согласна сыграть? Если нет, то забудь, я помогу вам заплатить сто тысяч добродетелей, чтобы опустить занавес. — … Вика побоялась, что тот на самом деле поддастся порыву и выбросит на ветер сто тысяч добродетелей, ведь каким бы щедрым ни являлся Повелитель Ветров, это вовсе не тот способ, которым стоит показывать свою щедрость. Кроме того, Вике нечего было скрывать, ни в той, ни в другой жизни. Поэтому торопливо остановила: — Не нужно, не нужно. Думаю, одну чарку я всё-таки смогу осилить, — с такими словами она выпила вино до последней капли. Превосходное вино пролилось в глотку, охлаждая, а затем обжигая. Вика почувствовал лёгкое головокружение, однако алкоголь вскоре подавил его. Занавес павильона медленно поднялся, и зрители обратили к нему взгляды, приготовившись с интересом созерцать представление. Однако первая же сцена повергла всех в недоумение. Перед ними стояли двое. Одна – девушка-подросток, одетая в потертые одежды, наверняка Вика, вне всяких сомнений; другой же — в красном, с чёрными как вороново крыло волосами, изящный и ловкий, с воодушевлением во взгляде. «Вика» оступилась, но тот что в красном, подхватил девушку на руки, словно невесту. И оба смотрели друг на друга, словно возлюбленные. Небожителей, которые ожидали занимательного представления, подобная сцена повергла в растерянность. Разумеется, как и саму Вику. Как вдруг Цинсюань с улыбкой спросил: — Что это за пьеса? И почему я раньше никогда её не видел? Линвэнь немедля отправила помощников разузнать, и ответствовала: — Эта пьеса называется «Удивительное путешествие на зов молитвы верующих», сюжет из новых, поэтому мы никогда его не видели. Сегодня вечером в мире людей состоялась премьера. Ши Цинсюань обратился к Вике: — Должно быть, сказание сложено теми людьми из Польши. Сэкономили мне добродетелей, не нужно опускать занавес. Вика отмолчалась по этому поводу. Неужели именно жители той деревни сочинили, такую историю? Но ведь Вика не сообщила о том, что Саньлан брал её на руки. Тем временем зрители перед сценой явно возрадовались — хоть и не такую пьесу они ожидали увидеть, но эта явно превзошла все ожидания. Всё-таки, если верить слухам, персонаж в красных одеждах изображал самого Хуа Чэна! Эта пьеса поражала тщательностью образов, прекрасной постановкой и превосходно загримированными актёрами, не стыдно было назвать её шедевром, сработанным на совесть. Многие смотрели на сцену, в душе восклицая от удовольствия, при этом отпуская критические комментарии: — Это случилось взаправду? Должно быть, вымысел! Разве Хуа Чэн стал бы говорить с кем-то подобным образом?! — Вздор, полнейший вздор и чепуха! — В кого превратили Хуа Чэна в этой пьесе? Очнитесь! Пьеса ведь не о влюблённой парочке, как такое можно выдумать?! Раз уж пьесу написали специально для неё, Вика тоже внимательно следила за происходящим на сцене. Откровенно говоря, постановка вышла неплохая. Прекрасный грим, отличная игра. Но только, будучи той, кого собственно изображала легенда, Вика хотела бы внести крохотное замечание: создавалось впечатление, что главные герои как-то уж слишком близки друг с другом. И это немного огорчало. С тех пор, как Вика призналась в своих чувствах, прошло уже пару дней, а Хуа Чен пропал. Она конечно была готова к тому, что чувства могут отвергнуть, но не была готова к тому, что будет так больно. И вот, в самый разгар застолья наконец настал момент последнего ожидаемого события на пиршестве — Состязания фонарей. В столице бессмертных погасили все свечи и фонарики, всё погрузилось в полумрак, озаряемый лишь сиянием луны. Пиршество расположилось возле большого озера, на поверхности которого разогнали туманную дымку, и сквозь прозрачные потоки воды стал виден тёмный, будто бездонная пропасть, мир людей. Во время Состязания фонарей небожители состязались в количестве молитвенных фонарей негасимого света, которые поднесли верующие на Праздник середины осени в самом большом, самом знаменитом храме того или иного божества. Один такой фонарь трудно приобрести и за тысячу золотых, ведь он горел неугасимо довольно продолжительное время. Места, занятые на Состязании фонарей, объявлялись в порядке возрастания, и когда доходила очередь до какого-то небожителя, все фонари, поднесённые ему последователями, поднимались в чертоги Верхних Небес, озаряя ночное небо несравнимой красотой. Но что повергло всех в недоумение, так это самое начало состязания, когда первой в списке оказалась Повелитель Дождя. Се Лянь увидел, как в небеса, медленно покачиваясь, поднимается маленький яркий фонарик, затем услышал: «Дворец Повелителя Дождя, один фонарь!», и даже начал сомневаться, не померещилось ли ему в хмельном бреду? Ведь, как бы то ни было, не могли же верующие поднести божеству только один фонарик. Чтобы убедиться, что дело не в выпитом вине, девушка обратилась к Ши Цинсюаню: — Здесь нет никакой ошибки? Ши Цинсюань ответил: — Нет. Именно один фонарь. Его преподнёс бык при хозяйстве Её Превосходительства Повелителя Дождя, дабы соблюсти приличия. — Неужели всё потому, что среди последователей Её Превосходительства множество не верят в Богов? Ши Цинсюань же ответил: — Вик, у тебя какое-то ошибочное представление о крестьянах, многие из людей весьма зажиточные и искренне верят, так-то. Сама Повелитель Дождя им наказала — если вы достаточно богаты, чтобы поднести фонарь, лучше потратьте эти деньги на возделывание своих полей. Поэтому верующие испокон веков подносят ей лишь свежие овощи и фрукты. Его слова заставили Вику по-настоящему позавидовать Повелителю Дождя и подумать: «Оказывается, существует и такая замечательная традиция». Однако Ши Цинсюань добавил: — Позже Повелитель Дождя объявила, что не стоит тратить продукты почём зря, поэтому теперь верующие обыкновенно забирают все подношения домой через пару дней. — … Вначале огласили нескольких младших небожителей, у которых число негасимых фонарей разнилось несколькими десятками, а то и единицами, поэтому особого интереса они не вызвали. Но чем дальше по списку, тем ярче вспыхивало небо от поднимающихся фонариков, и тем больше внимания уделяли им зрители. И если бы не специально приставленный для объявления результата небожитель, который мог назвать точное количество фонарей с одного взгляда, остальные ни за что бы не смогли сосчитать огромное множество ярких огоньков, целым роем поднимающихся с земли. Сама же Вика, просто любовалась пейзажем и красотой праздника. После объявления количества фонарей негасимого света, которые получил дворец Повелителя Ветров, Ши Цинсюань и слова сказать не успел, как пиршество разразилось бурными овациями, вокруг то и дело слышалось: «Поздравляем, поздравляем», «За реальными достижениями неотступно следует слава». Ши Цинсюань выглядел чрезвычайно довольным, он поднялся с места и отвесил всем благодарные поклоны, затем громко крикнул, обращаясь к Ши Уду: — Брат, в этом году я восьмой! Выглядело так, будто он хвастает перед родителем после того, как получил похвалу от учителя. Вика, наблюдая, не удержалась от улыбки, однако Ши Уду с укором произнёс: — Всего лишь восьмой, ничего особенного. Чему тут радоваться! Улыбка исчезла с лица Ши Цинсюаня, а Ши Уду помахал веером и неохотно добавил: — Впрочем, больше, чем в прошлом году. В следующем ты должен занять более высокое место. Следом настал черёд дворцов Наньяна и Сюаньчжэня, их результаты оказались следующими: пятьсот семьдесят два и пятьсот семьдесят три фонаря. Нахмуренные брови Му Цина тут же разгладились, Фэн Синь же не выразил ни радости, ни гнева, будто бы вовсе не интересовался итогом. Вика в душе недоумевала, почему их результат настолько близок? Не слишком ли удачное совпадение? Шёпотом спросив Ши Цинсюаня, она получила ответ — оказывается, всё потому, что, поскольку оба небожителя схожи и происхождением, и обосновались рядом друг с другом, и по силе примерно равны, да к тому же отношения между ними не самые лучшие, последователи каждого из них во что бы то ни стало желают победить и клянутся, что сколько бы фонарей ни получил соперник, они непременно поднесут на один больше. — Дворец Повелителя Вод, семьсот восемнадцать фонарей! Пирующие мгновенно поднялись волной, вокруг послышались возгласы изумления. Небожители немного пришли в себя и ринулись наперегонки выкрикивать поздравления. Ши Уду, однако, остался сидеть, даже не приподнявшись, а на его лице не промелькнуло ни тени заносчивости, он лишь воспринял случившееся как должное. Ши Цинсюань возрадовался ещё сильнее, чем если бы в его честь зажглись семьсот фонарей: он с силой хлопал в ладоши и не переставая кричал, обращаясь к Вике: — Мой брат! Это мой брат! Вика улыбнулся: — Я понял, это твой брат! К всеобщей неожиданности Ши Уду вдруг сложил веер и, нахмурившись, произнёс: — Постойте. Если бы кто-то другой сказал «постойте», возможно, это бы не возымело подобного устрашающего действия. Но Ши Уду поистине соответствовал данному прозвищу — «Водяной самодур». Он будто от рождения привык раздавать всем приказы, поэтому стоило ему раскрыть рот, все невольно слушались. Небожители снова заняли свои места, кто-то спросил: — Но ведь десять сильнейших уже объявлены, что ещё хочет нам сказать Его Превосходительство Повелитель Вод? Вика подумала: «Неужели он тоже станет раздавать добродетели?» Ши Уду качнул веером: — Десять сильнейших уже объявлены? Остальные не сразу осознали, что означает его вопрос, только Ши Цинсюань удивлённо забормотал: — … Нет. Нет, нет, нет. Ещё не вся десятка! Только что объявили только девятерых! Небожители немало удивились и начали переговариваться: — Только девятерых? — Истинно так, я посчитал, правда объявили только девятерых! — Значит, кто-то ещё занял место выше Повелителя Вод??? — Что? Но кто это мог быть? Я не припоминаю такого! В тот самый миг в чёрной ночи вокруг внезапно вспыхнуло сияние, подобное взошедшему солнцу. Это сияние было светом фонарей. Подобно множеству рыбёшек, переплывающих море, в небеса медленно поднимались бесчисленные сияющие фонарики. Они поблескивали в темноте ночи, сверкающие ярким светом, похожие на воспаряющие ввысь души или чьи-то прекрасные мечты, несравнимо впечатляющие, озаряющие непроглядно тёмный мир людей. Подобную чудесную картину невозможно описать словами, оставалось лишь затаить дыхание и оборвать все разговоры. Вика застыла, глядя в небеса, полные ярких фонарей. Она словно перестала дышать и ничего вокруг не слышала, находясь довольно долго где-то вне своего сознания. Лишь спустя некоторое время он обнаружила — здесь что-то не так. Все взгляды пришедших на пиршество небожителей обратились к ней. Оказывается, на неё дрожащей рукой указывал служащий, что объявлял результаты Состязания фонарей. Вика растерялась: — … Что такое? Никто не ответил. Вика указала на себя: — … Я? Ши Цинсюань хлопнул её по плечу: — … Именно. Вы. — … Вика всё ещё недоумевал: — Что – я? Что, в конце концов, со мной такое? Глашатай, нервно сглотнув, всё-таки снова заговорил. И присутствующие на пиру небожители услышали его дрожащий, полный неверия в собственные слова, голос: — Храм Тысячи фонарей, дворец Богини Семьи и Брака, три… три… — Три тысячи фонарей! Три тысячи фонарей! Вокруг повисло молчание, продолжавшееся довольно долго, затем ему на смену пришла внезапная шумная волна. Нетрудно догадаться, что в тот момент многие просто не смогли поверить в услышанное, тут же кто-то, не выдержав, воскликнул: — Это какая-то ошибка! — Должно быть, неверно посчитали… Однако, опуская вопрос о том, мог ли небожитель, назначенный специально для подсчёта результатов на Состязании фонарей и простоявший на этой должности многие годы, ошибиться именно сегодня, глядя на целый поток из фонарей, образующих огромную световую завесу, в самом крайнем случае можно было по ошибке назвать меньшее число, но никак не большее. Поэтому сразу же кто-то заметил: — А может, это вовсе не молитвенные фонари негасимого света? Может, это обыкновенные фонарики? Фактически, его вопрос означал «Не фальшивка ли это?», и тут же сразу несколько человек поддержали предположение. Но Ши Цинсюань не согласился: — Как это могут быть обыкновенные фонари? Фонари негасимого света совершенно отличаются по свойствам от обычных, которые ни за что не смогли бы воспарить к небесам. О какой фальшивке может идти речь? Если бы подобное оправдание прозвучало из уст Вики, остальные, наверное, продолжали бы сомневаться, но если уж так сказал Ши Цинсюань, да к тому же в присутствии Ши Уду, больше никто не осмелился развивать тему. Эта нить обсуждения зашла в тупик, оставалось повернуть в другом направлении: — Господа, но где находится этот храм Тысячи фонарей? Кто и когда его выстроил? Кто-нибудь из вас, божественные коллеги, осведомлён об этом? Небожитель, объявивший результат, ответил: — Этот Храм находиться в современном Пекине, и буквально на днях. Но кто его воздвиг, не известно. Посреди всеобщих споров и недоумений внезапно с высокого места послышались неторопливые хлопки. Небожители смолкли, повернулись на звук и увидели, девушку с чёрными волосами, одетую в золотое платьев. Её можно было принять за обычного человека, если бы не нимб, которые светился подобно этим фонарикам. Вика сразу узнала её, эта та самая женщина, которая столкнула в воду и рассказала о «секрете небес». — Вика, прими поздравления. Подойдя к столу, дождавшись когда Вика встанет на ноги, заключила в свои объятия. По матерински, притягивая к своей груди. — Ты всегда умела творить чудеса, – улыбнулась та, выпуская Вику из объятий. — Если хочешь встретить его, то советую поспешить в Храм Тысяча Фонарей. Словно получив команду, Вика ринулась к Небесным Воротам, которые способны перенести куда угодно. Проводив девочку улыбкой, женщина обернулась к остальным. — Прошу вас, веселитесь. Сегодня же праздник. И исчезла в яркой вспышке молнии.***
Вика сразу оказалась в Пекине и первое что она увидела, это три тысячи фонарей, которые озарили, казалось, весь город. Судя по из расположению, они запускались где-то с горы, куда девушка и ринулась. Сам Храм оказался невероятным строением для глаз современного человека. Переливающийся блеском храм, величественный, утопающий в свете тысяч фонарей. Это невероятное зрелище. Пол был вымощен нефритом, кое-где на каменных плитах, расписанных травами и цветами, угадывались аккуратно вырезанные иероглифы «храм Тысячи Фонарей». Убранство просторного светлого зала не содержало указаний на то, кому посвящён храм — не было ни божественных изваяний, ни таблички на входе с названием. Широкий и длинный столик из нефрита находился в большом зале. На нём были аккуратно разложены различные подношения и стоял треножник. Рядом расположились «четыре драгоценности кабинета учёного» — кисти, тушь, бумага и чернильный камень, что делало атмосферу более утончённой. Перед столиком подношения висела невероятная картина самой богини. На холсте была изображена девушка в церемониальных одеждах. Лицо её скрывала золотая маска, в одной руке он держал меч, а в другой — цветок. Каждая деталь была выписана с величайшим старанием, краски подобрали со вкусом. И самое невероятное, Вика узнал картину. Точно такая же картина висела в музее, с которого и началась её история. Перед Храмом стоял человек в красном одеянии, высокий и стройный, с висящей на поясе серебряной изогнутой саблей. Спиной к дороге, он как раз поднимал к небу последний фонарь негасимого света, провожая его в плавный полёт. Вика застыла, даже заподозрила, что всё это происходит с ней во сне или же внутри иллюзии. На фоне трёх тысяч фонарей, поднимающихся в долгую ночь, он стоял, обернувшись, и смотрел на девушку. Наряд краснее клёна, кожа белее снега, исключительно прекрасное лицо, столь ослепительное, что невозможно долго смотреть в упор, всё тот же неудержимый нрав, неугасимый, но гордый. Даже спустя все эти восемьсот лет. И невзирая на чёрную повязку, один яркий словно звезда глаз всё же неотрывно и пристально смотрел на девушку. Не говоря ни слова, они направились друг другу навстречу. Шаг, ещё шаг, быстрее и быстрее, а затем Вика и вовсе помчалась бегом. Она бежала, а слёзы оставались позади, за её спиной. Оказавшись в кольце до боли знакомых рук, Вика не заметила, как их губы сплелись в долгожданном поцелуе. И никто не знал, кто первый потянулся к губам. Но девушку это не волновало, она просто верила.***
Верила, что этот человек снова и снова умрёт за неё, но снова и снова ради неё будет жить. Даже упав на дно преисподней, лишь ради её «верю» он прорвётся сквозь беспрерывные страдания. Вот и сбылось предсказание старой ведьмы Агнессы Псих. «1849 Рождённая от ангела, который отказался от бессмертия, и от демона, который решил стать человеком, сможет изменить мир бессмертных. Встреча двух возлюбленных уже предрешена.»