Жертва времени и пространства: Одна душа против пяти армий

Луна снова открыла глаза. Она сидела в кожаном кресле. Осмотревшись, она поняла, что находится в неплохо обставленной комнате. Рядом с ней стоял маленький столик, а за ним еще одно кресло. На столике стоял кувшин, в котором была одна роза, рядом стояла маленькая чашка. В целом, в комнате еще было несколько шкафов с книгами, большая люстра, на полу – дорогой шелковый ковер. Судя по окружавшей её мебели и предметам интерьера, комната эта могла находиться в каком-нибудь дорогом особняке, построенном в прошлом или в позапрошлом веке. Луна решила осмотреть себя. Она была одета в старомодное черное платье, чулки. В целом, ее одежда напоминала вполне современный стиль «готическая лолита» с элементами моды далекого прошлого. К тому же, ее тело отчего-то сильно уменьшилась, а кожа изрядно побледнела. Продолжая медленно осматривать комнату, она встала и подошла к шкафу, в стекле которого смогла лучше рассмотреть саму себя. Действительно, сейчас она была на себя совсем не похожа – яркие голубые глаза, длинные светлые волосы, словом, арийский идеал. Это точно было не её тело, скорее чьё-то чужое. Вскоре послышались шаги и в комнату вошел пожилой мужчина в мундире войск СС. Она не могла толком рассмотреть его петлицы, да и не сильно разбиралась в воинских званиях Германии тех лет, но судя по возрасту и обмундированию, он явно был довольно высокопоставленным военным, возможно, полковником или даже какой-нибудь генерал-майором. Стоя на входе, он сразу обратился к девочке: — Эй, Эмилия, пошли, уже все готово. Луна молча кивнула и пошла за офицером. Вдруг в голову ударили чужие воспоминания, видимо, принадлежавшие предыдущей хозяйке этого тела. Её зовут Эмилия. Ей 9 лет. На дворе 4 марта 1945 года. Находится она в Восточной Пруссии, на территории Великогерманского Рейха, и у Рейха сейчас все очень плохо. Восточная Пруссия постепенно сминается под катком Красной Армии, и скоро русские дойдут и до сюда. Находится она на усадьбе с не очень красивым названием Großerfriedhof, что значит «большое кладбище». Осмысляя эту информацию, девочка вскоре оказалась на улице рядом с тем пожилым офицером. Он был штандартенфюрером СС. Она увидела с десяток людей в лагерных робах, стоявших около свежевыкопанной ямы. Вскоре, объявилось несколько рядовых эсэсовцев в красивой черной форме, носивших повязки со свастикой на рукавах, вид которых так привлек внимание Луны. Слушая приказы своего командира, солдаты вскинули свои MP-40 и открыли огонь, короткой очередью перебив всех пленных. Они упали в общую яму, а столпившиеся офицеры, включая самого штандартенфюрера, зааплодировали расстрельной команде. Восхищенная Луна/Эмилия присоединилась к ним, наблюдая, как командир отряда кланяется толпе после успешной экзекуции. Процедура была закончена, и толпа офицеров постепенно рассосалась по территории особняка. Девочка и штандартенфюрер вернулись в комнату, где Луна очнулась. Через несколько часов штандартенфюрер вновь повел ее с собой, на этот раз в огромный зал, где, судя по всему, устроили размашистый пир. На фоне ситуации в регионе, это напоминало скорее пир во время чумы, но присутствовать на нем было обязательно, да и, надо сказать, судя по лицам явившихся, никто не был против. Луна/Эмилия наблюдала, как шесть человек вносят в помещение главное блюдо на длинном подносе, закрытом большой железной крышкой. Под всеобщее ликование они поставили поднос на стол и подняли крышку, демонстрируя собравшимся результат своего труда. На подносе аккуратно лежало хорошо прожаренное детское тельце, со связанными руками и напичканное чесноком в разрезах на бедрах, укропом и другими специями в многочисленных симметричных надрезах на разных частях тела. Тело лежало на спине, живот был вскрыт и внутренности предоставлены дегустаторам, правда, там не было печени, ее по каким-то причинам не подавали. Штандартенфюрер аккуратно отрезал кусок легкого и медленно прожевал его, после чего отрезал еще один и протянул Луне/Эмилии на вилке, сказав: — На, попробуй. Лёгкие маленьких девочек — это самое вкусное и нежное мясо! Жаль, что его всегда так мало. Девочка не задумываясь съела предложенный ей. Как оказалось, офицер вовсе не врал: хорошо приготовленные легкие действительно очень вкусные. За следующие полчаса она попробовала почки, сердце, съела один палец и даже удостоилась чести вкусить глаз, что свидетельствовало о высоком уважении, оказываемом ей со стороны штандартенфюрера, ведь отведать глаз желал почти каждый из присутствующих. Второй глаз съел командир расстрельной группы, которому недавно аплодировали все собравшиеся на улице. Было уже довольно поздно, за окном – непроглядная темнота, прямо как в том измерении, где Луна/Эмилия повстречала божественную сущность. На столе уже ничего не осталось, на подносе были аккуратно разложены кости съеденного тела, там же лежали и веревки, которыми были связаны его руки. Все остальные блюда и напитки также были постепенно съедены, и гости потихоньку расходились. Когда Луна/Эмилия уже встала и собиралась уходить, её на секунду остановил высокий эсэсовец из числа тех, кто недавно расстреливал пленных. — Эй, ты Эмилия? Завтра это будешь ты, готовься. Немец показал пальцем на скелет, уточняя, чем именно завтра станет Эмилия. Выйдя из зала, девочка нашла ещё одно подтверждение этому в коридоре, где висело целое расписание пиров на этот месяц. Один из офицеров, проходя мимо него, зачеркнул сегодняшнюю дату и имя жертвы, ясно дав понять, что следующей становится именно Эмилия. Не сказать, что она была сильно против этой затеи, ведь мысль быть убитой и съеденной вполне нравилась ей. Оставалось только ждать. *** Следующий день был примерно таким же. Изменения начались только вечером, за полчаса до того, как девочке предстояло отправиться на кухню и быть ювелирно убитой заточенным тесаком с золотыми вкраплениями, который принадлежал какому-то древнему графу, основавшему это поместье. Изменения начались с выстрелов где-то во дворе, продолжились объявлением тревоги и привели в итоге к тому, что Луна/Эмилия безоружная спряталась на чердаке, сидя в темноте за каким-то ящиком. На её глазах на чердак забежал эсэсовец - один из тех, что расстреливал пленных вчера. Он вёл перестрелку с кем-то на лестничном пролёте, пока чья-то пуля не попала ему в голову, и тот не упал замертво. Тело вступило в борьбу со смертью, но вскоре выдало страшный предсмертный хрип. На штанах эсэсовца, в районе ширинки, постепенно стал образовываться тёмный кружок, на чердаке запахло мочой. Затем послышались шаги, и на чердак поднялись солдаты в гимнастерках защитного цвета и касках. — Эй, проверьте чердак, если есть кто, валить на месте, безоружных сюда спускайте! — Так точно! Два бойца вскинули на плечо свои короткие коричнево-серебристые автоматы и начали проверять, не спрятался ли кто-нибудь на чердаке, пиная всякие ящики и стреляя по дальним тёмным углам. В конце концов, они случайно натолкнулись на Луну/Эмилию с двух сторон и, одновременно победно воскликнув, начали бить её ногами. Когда ноги устали, они начали избивать её, уже лежавшую на полу, прикладами ППШ. Когда им надоело и это, они сбросили её с лестницы, затем спустились сами и протащили ее мимо трупа штандартенфюрера: в его голове появилась лишняя огромная дырка во лбу. Они выволокли ее на улицу, где по-хозяйски гуляли остальные бойцы, сбрасывая всякий бумажный хлам в горку на месте уже давно закопанной ямы, куда вчера падали трупы расстрелянных. Советские солдаты освистали девочку, не стесняясь, снова побили ее и плюнули в лицо, а потом трое других привязали ее к большой деревянной доске и затащили на гору макулатуры, дождавшись прибытия комиссара. Комиссар, в отличие от большинства присутствующих, был способен изъясняться на немецком, и понятно рассказал лоли, что ее ждет, подняв при этом руку с сжатым кулаком: — За участие в не имеющих оправдания преступлениях немецко-фашистского режима, поддержку антинародной войны и истребления пролетариата, приговариваю тебя к очищению огнем! Два солдата как раз притащили канистру, наполненную слитым из штабного автомобиля Horch бензином, и выплеснули её содержимое на бумажную гору, другой солдат принес из особняка факел, освещавший подвал, и… Раздались беспорядочные выстрелы. Солдат с факелом упал замертво, комиссар не успел повернутся и тоже был убит на месте. Раздался взрыв гранаты, и несколько стоявших рядом солдат разлетелись в разные стороны. Во двор ворвался отряд парашютистов в неизвестной девочке военной форме Они посеяли панику в рядах советских бойцов и распугали их, выбив их за пределы двора и навязав им бой в лесопосадках. В это время, два парашютиста поднялись на груду бумаги, разрезали веревки и освободили Луну/Эмилию, после чего вытащили её за забор и забросили в кузов грузовика, куда они сели вслед за ней. Грузовик резко тронулся и поехал вперёд. Остальные, кажется, остались возле особняка, и перегруппировавшиеся русские уже яростно контр-атаковали противника, загоняя их в здание, но это уже не имело значения. Похитителями были парашютисты-камикадзе Японской Империи, большинство из которых добровольно остались задержать противника в поместье, давая грузовику время на отход. На огромной скорости, тот пронесся по лесной дороге на еще контролируемых немцами территории и где-то через час езды остановился на берегу Балтийского моря. Холодный ветер, дувший с севера, со стороны Балтики, резал японским солдатам кожу, но они не обращали на это внимания. Японцы вылезли из грузовика и вытащили избитую Луну/Эмилию. Она увидела, что на берегу стояло несколько человек в тёмно-серой униформе: это были какие-то немецкие офицеры из Вермахта, которые внимательно следили за происходящим. Один из японцев, скорее всего командир, начал о чём-то разговаривать с одним из офицеров. Остальные парашютисты отнесли её в небольшую подводную лодку, которая, дождавшись командира группы, отплыла от берега и погрузилась воду. Лодка ушла через Датский пролив в Атлантику, затем в Тихий океан и причалила в порту Далянь в Маньчжоу-го, на оккупированной японцами территории.