Мой друг молоток

Облако дыма поднялось над городом, когда первые лучи света пробились сквозь серую пелену облаков. Хоринис горел, все здания лежали в руинах, а в воздухе витал отвратительный смрад смерти, давя, словно тяжелая скала, на грудь каждого из выживших, не давая дышать. Среди обугленных руин кое-где лежали останки горожан, которые предпочли умереть, чем попасть в рабство орков, в том числе тела четверых паладинов и бесчисленных городских стражников... — Вставай, слышишь? Кто-то пнул в живот лорда Андре, тем самым пробудив командира паладинов от его ничуть не освежающего сна. Череп Андре болел так, словно кто-то из орков нанёс ему жестокий удар булавой, или, может, прошлой ночью он просто выпил несколько бочек пива. Он поразился, увидев, что вокруг снова светло... Даже лучше, теперь можно было увидеть небо! К сожалению, перед ним была чрезвычайно уродливая голова орка, которая неприятно контрастировала с ярким солнечным светом. — Моя знать, ты не сдыхать! Вставать, понял?! Андре с трудом поднялся и растерянно оглядел хаос, окружавший его. Либо архитектурный стиль Хориниса внезапно изменился, либо город действительно был разрушен, понял он. К сожалению, дальше думать об этом не было возможности, потому что два орка уже схватили Андре за руки и тащили его через рыночную площадь к казарме, которая осталась на удивление целой — если не считать бесчисленных пятен копоти и случайных дыр в каменной стене. Что также было заметно, так это огромное количество орков, которые сидели на крыше здания и с ожиданием смотрели во внутренний двор, в который сейчас вели Андре. Один из орков, который, судя по раскраске лица, был шаманом, внимательно оглядел его, а затем сказал: — Ты могучий ком... комндр... — Он на мгновение запнулся. — Ты быть влиятельный парень? — Угу… Наверное, да, — ответил Андре, хотя и имел сильные сомнения, что у него ещё есть какая-то власть в этом городе. — Тогда ты быть правильный. Оставаться здесь. Два орка отпустили некогда самого могущественного человека в городе и поднялись по грубо сделанной лестнице на крышу казармы, где присоединились к остальным зеленошкурым. Андре беспомощно огляделся. Видимо, орки ждали, что он что-то сделает... В этот момент из глубины казармы появился ещё один орк, но не обычный: одетый в доспехи орочьего военачальника, однако при этом лицо его было раскрашено, как у шамана, а голову украшали великолепные перья. В качестве оружия он использовал огромный боевой топор, который не смог бы носить ни один человек. Однако он держал его лишь одной рукой и, казалось, даже не чувствовал веса. Без сомнения, это был верховный вождь орков, предводитель воинства, покорившего Хоринис. Внезапно стало тихо, орки напряжённо сидели на крыше и выжидающе смотрели на своего вождя. Высокий орк медленно и торжественно направился к Андре, пока не оказался всего в нескольких шагах от него. — Букшак мал’дашум! Андре лихорадочно соображал, что ему сказать в ответ. Он мог бы попробовать что-нибудь, что прозвучало бы по-орчьи, но, по всей вероятности, он либо смутил бы, либо оскорбил вождя и навлёк на себя его гнев — и он мог это сделать. Верховный, а теперь и единственный паладин на самом деле мог бы обойтись и без этого. — Ашкат укашу, машак! Андре по-прежнему не понимал ни слова, почему-то он чувствовал себя совершенно не на своём месте... Как орки могли ожидать, что он поймёт их примитивный язык? Вождь, похоже, тоже заметил, что его слова мало подействовали, он полуобернулся и кивнул орку, который уже разговаривал с Андре несколько минут назад, а теперь сидел на крыше казармы: — Унгату, Ур-Шак! Орк отреагировал немедленно и ответил: — Он говорить, ты должен сразиться с ним, с великий вождь Гош'дхан, за торжественный захват селения человеков. «Торжественный захват? Что это за ерунда? — подумал Андре. — Они уже завоевали город, зачем мне теперь сражаться с их вождём?» Затем командир понял, что имел в виду орк-переводчик… по крайней мере, в первом приближении. Это должно было иметь какое-то отношение к чести или ритуальным церемониям, на самом деле ничего ужасного. Но, похоже, его догадка не совсем совпала с мнением орков — по крайней мере, в том что касалось чести. Кто-то вложил меч в руку Андре. Меч паладина. «Хорошо, — подумал Андре, — раз уж орки действительно настолько глупы, чтобы позволить мне сражаться...» Он несколько раз прокрутил меч и почувствовал, как в нём пробуждаются старые силы и способности, которыми он слишком долго пренебрегал. «...тогда я заставлю их пожалеть, что дали мне меч». *** Альвин скучал на скамейке возле своей хижины и наблюдал за овцами, которые жрали сочную зелёную траву на небольшой лужайке. Они делали так годами, даже если это не всегда были одни и те же овцы. «Странно, что травы всегда хватает, — подумал Альвин. — Наверно, загадка природы или что-то в этом роде». Собственно, мясник не мог жаловаться — ему было безразлично, выращивал ли он овец для паладинов или орков и должен ли был их зарезать. На самом деле сейчас положение стало даже лучше, чем обычно, потому что надоедливый Феллан не появлялся здесь уже несколько часов, а это означало, что Альвин мог спокойно заниматься своей работой. Почти спокойно, потому что в этот момент появились два орка, громко спорившие о чём-то. Альвин не понимал ни слова — да и не мог, поскольку, орки говорили на языке, который был похож на человеческий примерно так же, как Пирокар на мясного жука. Оба орка остановились возле овец, голоса их становились всё громче и злее, пока наконец, они не напали друг на друга с топорами. Альвин с интересом наблюдал за зрелищем, один раз пригнулся, чтобы уклониться от летящего орка, и разочарованно вздохнул, когда пару минут спустя бой закончился. Каким-то образом оркам удалось поотрубать друг другу головы, хотя до этого они уже распрощались со всеми конечностями. — Потрясающе, — пробормотал Альвин, с удовольствием отметив, что снаружи его хижина теперь выглядит так же, как и внутри. Но его хорошее настроение быстро сменилось ужасом, когда он заметил кое-что еще: во время боя один из орков сломал забор, который должен был препятствовать побегу овец. Животные, конечно же, исчезли, а поскольку пастух не увидел среди частей тел орков овечьих внутренностей, блеющие навозные твари, должно быть, сбежали. Раздраженный Альвин встал и пошёл искать своих подопечных. Пожалуй, всё-таки только это и имело значение. *** Пот струился по лицу Андре, когда он отчаянно пытался парировать очередной удар противника. В промежутках он предпринял одну или две отчаянные атаки, но Гош’дхан был слишком хорошим воином, чтобы позволить себя достать. Напряжение боя усиливали крики орков на крыше казармы, от которых у бывшего командира звенела голова. — Это арена, — подумал Андре, едва не позволив вождю орков отрубить его левую ногу. Орки превратили это здание в бойцовскую арену, место вечного и жестокого кровопролития... Три быстрых удара орка отвлекли Андре от его драматических, но бесполезных мыслей и снова заставили отступить. Теперь он почти достиг южной стены внутреннего двора, и каждый удар противника отбрасывал его назад. Долго так продолжаться не могло — Андре должен был атаковать, он обязан был показать мощь. Преисполнившись решимости, он собрал те немногие силы, какие ещё мог, и ударил Гош’дхана в шею, норовя снести ему голову. Однако вождь оказался быстрее и нанёс застигнутому врасплох паладину встречный удар топором. Андре в оцепенении смотрел на отрубленную руку, лежавшую на земле. Свою руку. Потом нахлынула боль. *** Трактирщик робко вылез из-под бесплатного пивного прилавка и осторожно огляделся. Орков поблизости не наблюдалось — исключительная удача, если учесть, что весь Хоринис занят зеленошкурыми. «Какой проклятый день! — подумал трактирщик, глядя на мёртвых городских стражников и паладинов, разбросанных вокруг разгромленного лотка с бесплатным пивом. — Сначала мне приходится посреди ночи подносить пиво для Андре и его ополченцев, а затем город захватывает войско орков... Что там дальше?» Он узнал об этом в следующее мгновение. Теперь пришли овцы. *** Андре знал, что это за двуручник, которым он сражается. Это оружие из лагеря паладинов, который, очевидно, разграбили орки, и оно совершенно не подходит для владения одной рукой. Но когда у тебя осталась только одна рука, то выбирать не приходится. По мере того как командир паладинов становился всё слабее и слабее, удары вождя становились всё более сильными и решительными — очевидно, он видел близость победы. Из последних сил Андре удавалось парировать удары Гош’дхана, одновременно подавляя охватившую его тело боль. Затем в глазах у него резко потемнело, он почувствовал острую боль в области живота и в следующий момент уже лежал на вымощенном камнем дворе бывшей казармы. Боевой топор орка наполовину пронзил его тело, тёплая кровь текла из живота и уголков рта, а также из остатков левой руки. Андре судорожно потянулся за мечом, который потерял при падении и который теперь лежал перед ним, но прежде чем он успел его схватить, вождь орков уже отшвырнул его. Андре отчаянно искал, чем можно было бы сражаться, но единственным оружием поблизости был топор вождя. Паладин почувствовал странную усталость, внезапно осознав, что больше ничего не может сделать. Гош’дхан склонился над ним. Андре понял, что проиграл. Он чувствовал давление топора на свою вздымающуюся грудь, от зловонного дыхания врага его тошнило, и паладина едва не вырвало. Рёв орков теперь доносился будто издали, а собственное дыхание казалось Андре всё более громким... В этот миг он услышал совсем уж неожиданный звук — топот копыт по камням и тихое блеяние. К ним побежали четыре овцы, и на этот раз вождь орков среагировал слишком поздно. Он мгновенно оглянулся, затем овцы сбили его с ног, и он рухнул рядом с Андре. Общий рёв орков стал ещё более возбужденным, с крыши «арены» полетели копья. Андре обратил внимание на топор, давивший на грудь своим немалым весом. Краем глаза он видел, как Гош'дхан пытается подняться. На самом деле паладин уже не хотел драться. Всё, чего ему действительно хотелось, — это вот так же лежать и позволить себя добить. Он просто хотел умереть. — Нет, — разжал он окровавленные губы. — Я всё ещё кое-что должен тебе, Иннос! Андре схватил боевой топор своего противника. На короткое, мимолетное мгновение он ощутил его огромную тяжесть, затем вскочил, развернулся и одним ударом отрубил Гош’дхану голову. Голова вождя падала на каменный пол гораздо медленнее, чем следовало бы. Орки больше не издавали ни звука, наступила полная тишина. — Хоринис… — Андре кашлянул и сплюнул кровь на уже запятнанный кровью пол казармы. — Хоринис принадлежит людям! С тихим стоном паладин рухнул наземь. Орки в шоке уставились на труп своего вождя. Человеку удалось убить его, самого могущественного из всех орков Хориниса... Правда, ему помогли какие-то овцы, но ведь именно человек отрубил Гош’дхану голову. Однако Ур-Шак улыбнулся. Конечно, Гош’дхан хотел бы покинуть город после своей смерти. Это было бы достойно. Но Ур-Шак утратил понимание чести после смерти Хош-Пака. Значит, Хоринис принадлежит людям? Не тогда, когда он единственный орк в городе, говорящий на человеческом языке... Ур-Шак медленно обернулся к остальным зеленошкурым: — Хоринис ашмалку оркх! *** В городе оставалось ровно шестеро живых людей, ещё не попавших в рабство к оркам. Одним из них был владелец бесплатного пивного лотка. Он ещё не знал, что вскоре случайно выпущенное из орочьей катапульты ядро поразит его и отбросит на крышу полуразрушенной таверны Корагона, откуда его затем подхватит гигантский журавль-мутант, который будет случайно пролетать мимо и найдёт трактирщика, высадит в крепости, полной гарпий, которую только что разгромил небольшой отряд орков, откроет секретный вход, который приведёт к древней камере хранения грибов, в которую хозяин пивного лотка упадёт и жёстоко погибнет из-за тяжёлой аллергии на грибы... * Остальные пятеро пробирались по заваленным камнями улицам Хориниса. — Это что там за башня? Мы туда ещё не заглядывали. — Ведж указал на руины полуразрушенной башни, по которой, похоже, несколько раз шарахнули из катапульты. — Если его и тут не будет, мы сваливаем, усёк? — уточнил Лефти. — Не нравится мне здешняя обстановочка… Чудо, что мы ещё не встретили орка. Тем временем они подошли к башне, и Бутч осторожно приоткрыл дверь, которая тут же сорвалась с петель и упала. Перед бандитами предстало престранное зрелище: на полу помещения внутри башни лежала большая куча разнообразных молотков, из которой торчали две руки и голова. На лице Феллана застыла блаженная улыбка. — Красивая смерть, — прокомментировал Мордраг. — По крайней мере, для такого как он. Вор наклонился и вытащил что-то из руки мертвеца. — Дело сделано. Можем уходить. *** Облака ненадолго закрыли солнце, затем оно снова ярко засияло. Свет приносил умиротворение, особенно после густой тьмы последнего дня. Тот факт, что при таком освещении было много птиц, никого не удивил. И уж точно не одиноко сидевшего на земле человека, которого интересовали не столько птицы, сколько разбивка лагеря. Парусиновые палатки лежали развернутыми, их дополняли уже завязанные веревки, а также несколько деревянных колышков. Посреди Хоринисского леса царила тишина, наполненная ожиданием. В лагере появились пять человек. Один из мужчин поднял взгляд. — Брюс? — Чего ещё? — Проблема решена, Брюс.