***
Лютик даже немного пожалел, что выключил звук на телефоне ещё с вечера, потому что уведомления с пятнадцатью звонками и двадцатью двумя сообщениями от Йеннифэр говорили лишь об одном – девушка категорически зла, и, если бы Лютик лёг обратно в такую манящую постель и не пошёл бы на пары, он получил бы нагоняй как от матери. Он любил Йеннифэр всем своим пылающим и открытым сердцем, но иногда она включала родительский контроль, и казалось, что живёт он не в общежитии Лондона, а в родном домике старого-доброго Ньюкасла. Путь до университета пролегал через горячо любимую кофейню, в которой Лютик бывал ежедневно перед парами, а иногда и после, чтобы заесть стресс чизкейком и запить его рафом. Зайдя, он махнул рукой Трисс – милой баристе, рыжие волосы которой были заделаны в пучок, и только передние пряди кудрями ниспадали у лица. Она училась на юриста, на заочном отделении, но ей безумно нравилось вдыхать каждый день аромат кофе, видеть улыбки на лицах посетителей и варить такие чертовски манящие напитки. О, а ещё выдавать вкуснейшие кусочки тортиков, которые готовились прямо здесь, поэтому в кофейне были прекрасные ароматы, зазывающие любопытных и чутка голодных посетителей. Трисс – давняя подруга Лютика, и знает она его, поверьте, не понаслышке. Когда Йеннифэр бегала в поисках сенсаций для своих статей, у неё совершенно не оставалось времени приголубить и утешить своего лучшего друга. В такие моменты Лютик мог прийти в кофейню, Трисс же, увидев грустный вид друга, брала на себя роль психолога – выдавала любимый Лютиком кофе, ставила перед ним самый вкусный тортик и выслушивала. Лютик говорил, говорил, а Трисс слушала и давала советы. В самые критические моменты отдавала лавры второму баристе, что работал с ней в одну смену, и уводила Лютика на диванчик, где могла стать подушкой для слёз. И да, чёрт возьми, у Лютика были разные моменты в жизни. – Ох, какое счастье видеть тебя сегодня!– подскочил к ней Лютик и через стол выдачи сжал ладони Трисс в своих. – А то, поговаривают, если с утра на месте баристы увидеть Ламберта – жди беды. – Я всё слышу, – буркнул выходящий из подсобки Ламберт. Трисс и Лютик рассмеялись. Девушка подмигнула Юлиану и стала варить кофе. Она знала, какой кофе Лютик обычно пьёт по утрам. – И тебе привет, Ламб, – хихикнул Лютик. Ламберт лишь хмыкнул и стал принимать заказ у другого посетителя. Прозвенел дверной колокольчик, что оповещал о новом госте скромной кофейни. Лютик, будучи любопытным с детства, повернул голову и увидел красивого мужчину в чёрном строгом пальто. Оно было расстёгнуто и открывало вид на такую же чёрную рубашку. И это, по скромному мнению Лютика, выглядело потрясающе, что он невольно засмотрелся. Пепельные волосы мужчины были собраны в пучок, а ореховые глаза остановились на Лютике. Просто потому что он стоял ближе ко входу. Смущённо отвернувшись, он продолжил что-то щебетать Трисс. Она кивала с улыбкой на все сумбурные реплики друга. Мужчина подошёл к стойке и, пропустив посетителя, что уже сделал заказ, облокотился на неё. – Доброе утро. Американо, пожалуйста. Низкий грубоватый, но почему-то такой приятный тембр голоса коснулся слуха Лютика, и он даже замолчал. Ламберт кивнул мужчине и стал готовить американо. – Ты что-то говорил про Йеннифэр и её суккулент на подоконнике, – хихикнула Трисс, явно заметив, как стушевался Лютик в присутствии мужчины. А Лютик просто был падок на человеческую красоту. Нельзя же не признать, что этот мужчина критически красив. И это привело Лютика в ступор. Что ж. – Ах да, – махнул головой Юлиан, отгоняя непрошенные мысли. – Она назвала его Генрих Третий, хотя это только второй суккулент в её жизни. Просто потому что так больше сочетается. Он король среди остальных цветов. И её, и цветов Филиппы. Хотя их комната в основном похожа на мастерскую художника, а не на прекрасный королевский сад, учитывая, на кого учится Филиппа. О, кстати, она же хотела нарисовать мой портрет. Уже сделала наброски, и я внёс свою лепту... Мужчина, ожидая свой заказ, хмыкнул, слушая краем уха длинный рассказ Лютика, перескакивающий с тему на тему. Трисс наконец поставила кофе перед Лютиком, и он его оплатил, однако не торопился уходить и всё что-то рассказывал. Меригольд слушала его с улыбкой. И лишь в момент, когда мужчина с пепельными волосами расплатился, поблагодарил за кофе и пошёл к выходу, словарный поток резко прервался. Внимательный взгляд голубых глаз проследил за силуэтом, который через несколько мгновений скрылся за дверью кофейни, и уже вскоре наткнулся на заинтересованные глаза Трисс. – Это наш постоянный клиент, – почему-то пояснила она. – Настолько постоянный, что я ещё ни разу его не видел? – хмыкнул Лютик, попивая ванильный латте. – Значит, судьба вас упрямо не сталкивала, – заговорщически подмигнула Трисс. Её зелёные глаза блеснули с явным интересом. – И наконец этот день настал. – Ой, Трисс, не надо вот этого, пожалуйста, – закатил глаза Лютик. Она лишь хихикнула. Юлиан проверил время на дисплее телефона и грустно вздохнул. – Я дико сожалею, моя хорошая, но мне придётся оставить тебя с Ламбертом, учёба и Йеннифэр не ждут, – откланялся он, замечая краем глаза негодование Ламберта. Сжимая в руке стаканчик кофе, наблюдая за золотой осенью, Лютик двигался к университету. До пары оставалось минут семь, поэтому он успевал. Йеннифэр встретила его практически с распростёртыми объятиями. Она изогнула бровь, слегка удивившись тому, что он всё же не опоздал. – Думаю, профессор Виго будет очень рад, что ты пришёл вовремя. Её усмешка и лёгкий взмах рукой говорили о том, что она всё же не обижается на утреннюю ситуацию, но прячет эту эмоцию под маской. Лютик чутка толкнул девушку в бок, и на лице наконец расплылась искренняя улыбка, и маска спала. – Ты рада, что я пришёл, – заключил Лютик. – Отчасти ты прав. Лютик стал расспрашивать девушку об утреннем занятии, пока не пришёл профессор Виго, который затянул нудную лекцию. Йеннифэр погрузилась настолько, что, кажется, пролети за окном метеорит, она бы не отвлеклась. Лютик бы тоже не отвлёкся и не обратил бы внимание на чудесное космическое явление, потому что спать – это вообще что-то нереальное. Особенно на скучных парах. Особенно, если не доспал. Уютно (насколько это было возможно) устроившись на парте, Лютик благополучно проспал все полтора часа и с удовольствием потянулся, когда Йеннифэр толкнула его под бок. – Доброе утро, спящая красавица, – протянула она, складывая пенал и тетрадку в сумочку. – Что, уже утро? – улыбнулся Лютик, в мыслях которого уже появились дьяволята, настойчиво говорящие уйти с пар. – Самый его разгар. Идём, – Йеннифэр потянула его за рукав, и он наконец встал, собирая непонадобившиеся по естественным причинам вещи. – У нас сейчас новая дисциплина! А значит, больше интересных и полезных знаний! – Ты полна энтузиазма, моя хорошая, – тяжело вздохнул, но улыбнулся Лютик, плетясь за подругой. – Может, я уже могу пойти в общагу? Глаза Йеннифэр расширились, и она остановилась посреди аудитории. – Я зря тебя с утра поднимала? – изогнула она бровь. – Вовсе нет. Я же отсидел одну пару. – А надо ещё две. Давай, дорогой друг, не бойся грызть гранит науки! Йеннифэр встала позади Лютика и стала подгонять его, хлопая ладошками по его заднице и смеясь. Юлиан возмущался, но всё же с опечаленным лицом шёл ломать зубы о гранит нахрен не нужной науки. Спустившись на два этажа ниже, Лютик призадумался. Глаза до сих пор слипались, и Йеннифэр наверняка не даст проспать ещё одну пару. Подумать только! Это же новая дисциплина! Новый преподаватель! Какое вообще о тебе сложится первое впечатление у него, Лютик? Да никакое, всем преподавателям глубоко наплевать. Провёл лекцию – и будь здоров. Неважно – слушали студенты, стены, лампы, цветы или уборщица из коридора. Нет, безусловно, бывают ответственные и профессиональные педагоги, но что-то Лютик сомневался, что на их кафедре ещё остались такие уникальные личности. Все прекрасные и восхитительные уже отвели своё у их группы. Однако Лютик уже предчувствовал гневный взгляд и тон Йен, поэтому в голове лампочкой загорелся компромисс. – Пожалуй, пойду приведу себя в порядок, а то я усыпаю. Не успела Йеннифэр и глазом моргнуть, как след Юлиана простыл. Радовало одно – исчез он в истинно правильном направлении. Лютик в уборной взглянул на себя в зеркало и увидел действительно невыспавшегося человека. Да что там невыспавшегося, только что проснувшегося! Холодная вода несколько отрезвила, думать стало легче. Лютик улыбнулся своему отражению, щёлкнул пальцами и сказал: «Ну что, красавчик, ты снова готов всех очаровывать!». И наконец выйдя из уборной, Лютик пошёл к аудитории. Какая там? Четыреста десятая? Кажется, так. Сомнения прошибли голову, когда прямо на входе в аудиторию он буквально впечатался в весьма габаритного человека. Вот чёрт. – Я дико изви...няюсь. Пауза вышла случайной и неожиданной, потому что глаза наконец поднялись и увидели того самого мужчину из кофейни. Сон как рукой сняло. – Будь аккуратнее, – хмыкнул он, удаляясь. А одеколон, что ударил в нос при столкновении, был неплох. Лютик, чуть стушевавшись, ещё с секунду потупил взор, а после двинулся в аудиторию. Йеннифэр была в шоке, когда её друг почти бегом и вприпрыжку преодолел расстояние от двери до неё и опустился рядом. – Кто это был? – только и смог спросить он. – Кто? – нахмурилась Йен. – Мужчина, что выходил из аудитории. Пепельные волосы, чёрная рубашка, карие глаза... Йеннифэр изогнула бровь. – Что за вопросы, Лютик? Почему тебя так интересует наш новый преподаватель? Лютик поперхнулся слюной. Он, конечно, предполагал... Но чёрт! Когда это говорят прямо в лоб, теряешься. Юлиан выдохнул и захотел раствориться. – Хэй, Бард, ты чего? – Ну допустим... – он прикусил губу. – Мы виделись с ним сегодня в кофейне, и я нёс какую-то околесицу Трисс, когда он стоял рядом, просто потому что... Ну он до чёртиков красив, согласись? Меня это обескуражило, и я стал волноваться. Вот чёрт. Теперь он думает, что я идиот. Итак, моя дорогая Ведьма, кажется, первое впечатление испорчено. Йеннифэр секунду после рассказа Лютика молчала, а потом рассмеялась на всю аудиторию, что их одногруппники смерили её негодующим взглядом. – Ты точно идиот, Лютик. – Это факт, я знаю, – кивнул Лютик, принимая поражение. – Как ты поняла, что он наш преподаватель? Это он сказал? – Да, зашёл, оставил вещи и сказал, что отлучится буквально минут на десять. – Сказал имя? – прикусил губу Лютик, крутя кольцо на пальце. – Не думаю, что это было необходимо. Нас же всего пятеро без тебя сидело. Представится перед группой, – вдруг Йеннифэр заговорщически улыбнулась. – Он тебе понравился. – Не понравился, Йен, – помотал головой Лютик. – Я просто в шоке, что таких красивых людей берут работать в университет. Это вообще законно? Ему бы в актёры или другую публичную сферу, чтобы по нему фанатки сохли. – Думаю, у него и без этого есть фанатки. Йеннифэр посмеялась в кулак, однако больше не стала ничего говорить о внезапном интересе Лютика. Да и он перестал что-либо спрашивать. Вместо этого достал свой любимый скетчбук, с которым он никогда не расставался. Он был сиреневым. Его обложку покрывали наклейки из мультсериала «My little pony». Конечно, это даже несколько смешно, что взрослый парень интересуется пони. Однако сам Лютик так не считал. Для него это было уникальностью. У всех же есть скелеты в шкафу. У Лютика там были пони. Он улыбнулся и провёл ладонью по наклейке с любимой пони – Эпплджек. Любимой она была по многим причинам – и потому что она, по скромному мнению Лютика, самая лучшая, и потому что чем-то похожа на него самого. Но самая главная причина – это то, что маму Эпплджек зовут Лютик. Юлиан мечтал о такой любви, как у неё. Пока выходило скверно. Все его бросали, кричали в лицо что-то о лжеце и кретине (обвиняли без причин) и уходили. И Лютик оставался один, без любви. Открыв скетчбук, Лютик взглянул на последнюю запись, где красовались строчки новой песни. Скетчбук – это вообще святое, почти сакральное место души Лютика, где были мысли, рисунки, а самое главное – музыка. Десятки страниц были заполнены текстами песен. Его песен, по большей части.День не обещал мне ничего доброго, Значит, ничего не может расстроить. Снова захожу в пустую комнату, Не могу вспомнить, что ищу. Что ищу тебя.
Написал он это буквально сегодня ночью. Строчки будто сами всплыли в голове, и – вуаля! – они на страницах скетчбука. Взяв ручку и покрутив её, Лютик лишь на секунду задумался перед тем, как начать выводить новые слова.Но я не умею играть по правилам и без. Ты для меня – топь, высокий лес, Так интересно. Так смеюсь, Что задыхаюсь. Ты видишь слёзы, Не играю. Я всегда серьёзен.
Погрузившись в свой мир, Лютик даже не заметил, как открылась дверь, и преподаватель наконец появился в аудитории. Йеннифэр ткнула Лютика в бок, и тот шикнул чуть ли не на весь кабинет. И, подняв взгляд, увидел уставившиеся на него ореховые глаза. Лютик встрепенулся и прокашлялся, смутившись. Однако преподаватель не стал заострять внимание на этом моменте. – Итак, доброе утро, господа студенты, – кивнул мужчина, чуть присев на свой рабочий стол, – не буду вас поздравлять с началом новой дисциплины, не думаю, что вы этому критически рады. Но факт остаётся фактом: мы с вами начинаем изучать нашу, английскую журналистику. И я ваш верный слуга – профессор Беллегард. Юлиан слегка закусил губу от такого начала и, заменив скетчбук на тетрадь для конспектов, принялся слушать профессора Беллегарда.***
– Тебе же никуда сейчас не надо? – с надеждой в голосе спросил Лютик. Йеннифэр подняла на него взгляд, натягивая пальто бежевого цвета. Взмахнув чёрными кудрями, она покачала головой. – А что, у тебя есть предложение достойнее, чем пойти в общагу и поспать? – усмехнулась Йен. – О да, – заговорщически улыбнулся Лютик. – Хочу в кофейню. – О нет, снова кофейня. Йеннифэр наигранно закатила глаза, хотя сама соскучилась по Трисс, ведь не была там порядком недели две. Хмурую рожицу Ламберта она тоже уже давненько не видала, поэтому причины посетить любимое место Лютика были. Подхватив подругу под локоть, Юлиан двинулся к выходу. По пути в кофейню Лютик постоянно что-то щебетал, а Йен была рада послушать что-то чертовски повседневное и обыденное. За день она порядком устала от лекций по журналистике, поэтому голос Лютика сейчас успокаивал. Колокольчик вновь прозвенел, оповещая работников о новых посетителях. Трисс улыбнулась и поманила друзей к себе. – О, Йен, привет! – Привет, Трисс, – улыбнулась Йеннифэр. – Что будете? – Лавандовый раф. – Карамельный латте, – Лютик улыбнулся во все тридцать два, предвкушая сладость напитка. Йеннифэр сморщилась. Трисс приняла заказы и делала кофе под рассказы Лютика о прошедших парах. В основном, они были о том, что ему снилось на них. Йеннифэр посмеялась в кулак, когда поняла, что Лютик упорно игнорировал одну вещь. И, когда он наконец замолчал, получив напиток, обратилась к Трисс. – Ты помнишь мужчину, на которого запал Лютик с утра? Ну тут вышеупомянутый даже поперхнулся! И хотел было возмутиться, но удивился, когда услышал искренний и громкий смех Трисс. На лице Йеннифэр была заинтересованная улыбка. – Такое забудешь, – наконец произнесла Трисс. – Эй, девочки! – Оказалось, что он наш преподаватель. – Шутишь? – искренне удивилась Трисс. – Ни капли, – мотнула головой Йен. – Лютик все две пары не мог глаз от него отвести. Девушки засмеялись, а Лютик зарделся и ударил рукой по столу. – Меня здесь, что, нет? Он мне не понравился! Сколько раз вам повторять? И стал агрессивно пить кофе под заговорщические взгляды девушек. Что ж, пожалуй, стоит задать трёпа этим двум сводницам. Ну на пустом месте же, ей-богу! – Да-да, Лютик, мы понимаем, – лучезарно улыбнулась Трисс, решая тем самым закончить диалог на эту тему. Не хватало ещё, чтобы Лютик встал и ушёл. В последний раз переглянувшись с огоньком в глазах, девушки наконец стали болтать и вовлекать в разговор Лютика, чтобы не обижался на шутки. В общагу Йеннифэр и Лютик вернулись через час. Когда дверь в комнату Юлиана закрылась, он устало выдохнул. Пустая комната как и обычно была словно неживой. Будто здесь никто никогда и не был. Конечно, часть комнаты Лютика была преображена и выдавала его душу. Однако чаще всего ему было одиноко. Йеннифэр, комната которой была напротив, наверняка сейчас болтала с Филиппой, обсуждая прошедший день, а Лютик вновь купался в одиночестве. Его сосед, Истредд, редко появлялся в общежитии, зависая у друзей или новой девушки, которая совсем скоро станет бывшей. Истредд не был бабником, но, видимо, не мог найти ту самую. Да и Лютику, впрочем, было плевать. Они с Истреддом никогда не славились дружескими взаимоотношениями. И, собственно, когда таким отношениям вообще быть, если они видятся по меньшей мере три раза за семестр. Скинув с себя пальто и ботинки, Лютик упал на кровать, та в ответ протяжно скрипнула. Он прикрыл глаза и попытался абстрагироваться от звуков, исходящих от шумных соседей. Было ужасно грустно, и Лютик, привстав с кровати, взял гитару в руки. Тихо наигрывая мелодию какой-то песни, он задумался. В голове в нотный стан стала выстраиваться мелодия для песни, что была записана в скетчбуке. Вооружившись ручкой и, собственно, скетчбуком, Лютик упал в объятия музы и вдохновения. Сколько так прошло времени – без понятия. Лютик вспомнил о реальном мире лишь тогда, когда надетые с утра джинсы стали неприятно давить и захотелось перебраться во что-то домашнее. К тому же, живот протяжно заурчал. Взглянув на время на дисплее телефона, Юлиан пришёл к выводу, что сидел с гитарой в руках порядка трёх часов. Бывало и дольше. Стянув одежду и натянув наконец домашние штаны и футболку, Лютик стал высматривать еду в холодильнике. Было скудно, но всё же удалось найти йогурт со вкусом персика, припасённым со вчера. Телефон издал вибросигнал. Лютик, взяв его в руку, сел за стол и стал есть йогурт. Ведьма, 18:17 «Это самое милое, что я видела за сегодня» Далее следовало видео с пандами, которые резвились на площадке, а в конце обнимались и махали лапками в камеру. Лютик хохотнул и отправил умиляющийся смайлик в ответ.Бард, 18:20 «Ты же сделала домашку по основам ред. дела на завтра?»
Ведьма, 18:21 «Ох, мой милый Бард снова ни хрена не сделал?» Лютик усмехнулся. Он чертовски обожал, когда они называли друг друга «Бард» и «Ведьма». Было в этом что-то щемяще нежное. Они познакомились на первом курсе, однако не сразу нашли друг в друге ту самую родственную душу. Пока однажды Лютик, испытывая тоску и слабость от очередного дня, который был наполнен людьми, что восхищались им и его творчеством, но был так пуст для него, человека с тонкой душевной организацией, который, к сожалению так и не смог найти близкого человека в универе и общаге, не постучал в дверь напротив. Он держал в руке бутылку не самого дорогого красного полусладкого и с надеждой стучался в дверь напротив. В душе не знал, кто там живёт, но так хотелось с кем-нибудь разделить свою тоску. Каково же было его удивление, когда дверь открыла Йеннифэр, та самая заучка, зануда и весьма нагловатая девица из его группы. Странно, конечно, что они не пересекались в общажном коридоре ни разу за полмесяца учёбы в университете. Йеннифэр, безусловно, была удивлена не меньше, но без особых вопросов приняла предложение одногруппника и, сказав, что дел никаких у неё нет, двинулась вместе с Лютиком в его комнату. Так они провели весь вечер вместе и даже прихватили кусочек ночи, пока Йеннифэр не напомнила, что им к первой паре. Лютик изливал душу, а потом они уже в голос смеялись с шуток и узнавали друг друга. Юлиан был искренне удивлён, что Йен... такая. Классная, интересная и по истине добрая. Собственно, как-то так зародилась их дружба. И однажды, когда они сидели бок о бок друг к другу, тишину прорезал неожиданный вопрос. – Йен, а как ты думаешь, кем бы мы могли быть в прошлой жизни? – Насколько прошлой? – Йеннифэр перестала удивляться таким вопросам Лютика уже... давно. – Средневековье, – заворожённо проговорил он. – Ты однозначно бард. Бродячий артист. Это же не надо пояснять, так? – Йеннифэр заинтересованно улыбнулась и сверкнула глазами. – А я? Лютик задумчиво постучал по подбородку. И через пару мгновений его голубые глаза, кажется, стали ярче от догадки. – О, я знаю! – воскликнул он. – Ведьмой! – Вау, спасибо, – кивнула Йеннифэр. – Мы, вроде, договаривались о Средневековье, а ты предлагаешь мне персонажа из фэнтезийного Средневековья. – Ты обиделась? – Лютик чуть толкнул девушку локтём. – Вообще-то, ведьмами считали самых красивых и разбирающихся в травах, разумеется. – За комплимент, конечно, спасибо, но так называемые ведьмы были рыжими. Это была их отличительная черта. – Не утрируй. Я вижу по твоим глазам, что тебе нравится, – Лютик улыбнулся. – Считай, как хочешь, – Йеннифэр спрятала улыбку, прикрывшись ладонью. С тех самых пор это переросло уже в настолько дружескую атмосферу, что Лютик невольно улыбался всякий раз, когда Йеннифэр называла его Бардом. Он ведь знал, что она его любит.Бард, 18:23 «Ты же знаешь, что у меня вчера было выступление...»
Ведьма, 18:24 «Ага, выступление для моих мозгов. Ладно, сейчас приду» Лютик посмеялся и отправил стикер с поцелуйчиком. Он её тоже любил.