***
– Да, мам? Лютик прижимал телефон к уху и старался выдыхать в трубку не слишком громко, чтобы мама не подумала, что он курит. Ни к чему были лишние вопросы. Дым тем временем мягко струился по воздуху и растворялся. Осенний ветер слегка бил по щекам. Лютик улыбнулся, лишь в трубке послышался мамин голос. Она спрашивала о жизни, о прошедших парах, а Лютик с охотой отвечал. На секунду он убрал телефон от уха, когда мама сказала, что отойдёт на минутку, и взглянул на дисплей телефона, где пришло сообщение от Йеннифэр. Ведьма, 13:46 «Выйду минут через пятнадцать, надеюсь, ты ещё жив и не нарвался на неприятности» Ну, блин, Лютик же не виноват, что от природы обладает способностью профессионально вляпываться в истории за удивительно короткий промежуток времени и с завидной частотой. С улыбкой закатив глаза, Лютик снова приложил телефон к уху, так как услышал мамино «Юлик, ты здесь?». – Да, здесь, – Лютик выпустил дым изо рта. – Как там папа, кстати? – У папы всё хорошо. Вчера такой ужин приготовил, закачаешься! Какой-то новый рецепт в интернете увидел и решил воплотить, – Оливия чуть посмеялась в трубку. – Сейчас на работе, ты вечером звони, поговорите. – Да, конечно, обязательно позвоню, – улыбнулся Лютик. В трубке послышался шорох, мама что-то запричитала, а Юлиан лишь посмеялся в кулак, услышав кличку их кота и пустые обвинения в его адрес и громкое и требовательное «мяу» в ответ. Это было настолько родным, что на душе стало тепло. – Тут Джесс возникает, требует внимания и еды, – показушно гневно, но так по-доброму проговорила Оливия. – Поэтому, Юлик, я должна с тобой попрощаться. Джесс, милый, попрощайся с Юликом. – Мяу! Лютик вновь посмеялся и представил, как Джесс непонимающе смотрит на дисплей телефона с фотографией Юлиана, но всё же мяукает в ответ, слыша его голос. – И вам пока, до вечера. – Пока-пока! Отключившись от звонка, Лютик убрал телефон в карман пальто и вновь затянулся, выдыхая дым высоко в небо. Он смотрел, как по удивительно голубому небосводу текут облака, такие пушистые и прекрасные. Его наблюдения прервали шаги. Оглянувшись, Лютик почувствовал, как похолодела грудь. На него надвигался профессор Беллегард, такой грозный и большой. Лютик даже немного вжался в стену, когда тот остановился напротив него. – Почему ты куришь? Это же так чертовски вредит здоровью, – как можно мягче проговорил профессор. Он старался. Лютик оторопел. Какое ему дело? Они друг другу кто? Виделись-то пару раз, а тут нападки. – Боюсь предположить, что это только моё дело. – Считаешь? – выгнул бровь мужчина. – Считаю, что Вас это не должно касаться, – Лютик от злости поднёс сигарету к губам и выдохнул дым. – Вы так о каждом студенте заботитесь? – Просто не терплю, когда такие, как ты, ещё совсем молодые и глупые, курят у университета, нашего храма знаний, – почти рыкнул профессор. Лютика это потрясло ещё больше. Почему он такой принципиальный и придерживается правил, как у старого преподавателя? Ему ж от силы тридцать пять. Лютик свёл брови к переносице, наблюдая, как из его рук пропадает сигарета, в порыве гнева тушится об стену и бросается в мусорное ведро. – У Вас плохой день? – спросил Лютик. – Так не портите его другим. Раньше он пытался держать субординацию в отношениях с преподавателями, но сейчас ситуация не позволяла быть рохлей. Ему хотелось, чтобы этот мутный тип не трогал его по пустякам. Ладонь сжала лямку рюкзака, висящего на одном плече. Голубые глаза смерили мужчину гневным взглядом. И Лютик наконец покинул общество преподавателя, сгорая от эмоций. Выйдя к главному входу и чувствуя, как нарастает гнев, он услышал стук каблуков о ступеньки. – Ох, дракон, не запали меня своим огнём и дымом из носа, – подошла к нему Йеннифэр и потрепала его по плечу. – Что случилось, ночная фурия? Лютика прорвало. Он говорил и чаще всего даже не успевал за своими словами, припоминая преподавателя всеми нелицеприятными словами. Когда поток, спасибо Господу Богу, прервался, Йен молчала лишь секунду перед тем, как рассмеяться. Лютик недоумённо выгнул бровь. – Лютик, чёрт возьми, умеешь ты попадать в такие сюрреалистичные ситуации, – Йеннифэр убрала слезу с краешка глаза. – Вот прям так и подошёл? И нагнал на тебя? – Да, идиот какой-то. – Он же тебе понравился, Лютик, – хитро улыбнулась Йен и не дала вставить ему и слова, продолжив. – Теперь ты можешь сказать легендарную фразу из «Шрека»: «Он, конечно, гад и всё такое, но я от его взгляда плавлюсь как пломбир под июньским солнцем». И снова смех пронзил аллею перед университетом, а Лютик от него аж зубами скрипнул. – Не будь ты девушкой, я бы дал тебе подзатыльник. А то у тебя причёска помнётся. – Правильно, – протянула Йеннифэр и словно на автомате поправила волосы. – А если профессор Беллегард подошёл к тебе, значит, тут что-то есть. – Йен, блять.***
Прости, Я больше не летаю в небе до утра. Жгут фонари.
Лютик стоял перед знакомой публикой в некотором смысле известного бара Лондона. Такие небольшие выступления приносили такие же небольшие деньги, но студент был этому рад, поэтому сейчас играл песню, написанную примерно полтора года назад, после не слишком приятного периода в жизни.Прости, Я больше не способен ставить на „зеро”. А здесь льют дожди.
Она стала некой точкой в той истории, где и неопределённости с дальнейшей судьбой, и плохая компания, и любовь, разбившая его на части. Школа была не самым приятным воспоминанием из жизни Лютика, поэтому сейчас, в университете он старался жить свою лучшую жизнь. Пока выходило так себе, но он справлялся. Толпа улюлюкала и хлопала в такт песни, а порой даже подпевала. Да, у Лютика уже были свои поклонники, чему он был безоговорочно рад. Здесь, на сцене он мог быть собой и петь то, что живёт в душе.Прости, Забудем всё, что нам срывало потолок. Поздно, хлоп-хлоп. Пошли, Пошли всех к чёрту, Я давным-давно простыл. Уколи меня.
После окончания песни публика взревела, раздались аплодисменты, и Лютик улыбнулся, чувствуя любовь. Сейчас, в конце выступления, он хотел запремьерить новую песню, написанную совсем недавно. Которую слышала лишь Йеннифэр, что, к несчастью, не смогла сегодня присутствовать на выступлении, поэтому руки дрожали, а улыбка стала нервной. Но Лютик быстро собрался и прочистил горло, прокашлявшись. – Благодарю за вашу любовь, – он сжал гриф гитары. – Сейчас я бы хотел спеть свою новую песню. Поддержите? Раздались аплодисменты, и начинающий музыкант качнул головой в знак благодарности. Проведя пальцами по струнам, Лютик наконец начал играть. Мелодия разлилась по залу, и все стали смотреть только на сцену. Вдох-выдох. Юлиан настроился и запел. Сначала действительно было волнительно, но он постепенно вошёл во вкус, ощущая будто поёт эту песню регулярно перед такой прекрасной публикой. Пока в голове против воли не стали появляться светло-карие глаза его преподавателя. Всё сложилось так, что эту песню он написал именно тогда, когда впервые увидел профессора Беллегарда. И нет... Он не должен думать о нём. Не сейчас, когда льётся эта песня и попадает в сердце каждого стоящего или сидящего в баре. Лишь прозвенел последний аккорд, обрушились аплодисменты и мысли. Голова неприятно загудела, и захотелось убраться со сцены. Улыбнувшись и увидев горящие глаза публики, Лютик помахал зрителям рукой. – Вы потрясающая публика! До скорых встреч! Быстро скрывшись за сценой, в комнате для персонала, где он оставил свои вещи, Лютик положил гитару в чехол и на минуту сел на чёрный мягкий диван. Напротив было зеркало. Лишь взглянув на себя в отражении, Лютик вздохнул и зарылся пальцами в волосы, взъерошивая их. И зачем он спел эту треклятую песню? Устал уже врать самому себе, что после той встречи за универом, когда профессор Беллегард буквально надавил на него своим авторитетом и... массивным телом, он не мог выбросить его из головы. Это было с неделю назад, а по ощущениям только что, у чёрного входа бара. Только вряд ли такой мужчина ходит в такие бары. Наверно, ему уже это неинтересно. Бары, клубы, тусовки. Лютик мотнул головой, когда в комнату вошла миловидная официантка и вырвала его из мыслей. Она улыбнулась, не ожидав увидеть здесь местную звезду. – Ой, прости, пожалуйста, ты, наверно, отдыхал после выступления? Лютик поднял голову и встретился с изумрудными глазами. Она поправила свои короткие рыжие волосы и закусила губу от небольшого волнения. – Нет, всё в порядке, проходи, – Лютик глянул на её бейджик. – Шани. – А ты Лютик. Вот и познакомились, – она хихикнула, а Юлиан улыбнулся, начиная собирать свои вещи. – Твоя песня... – начала Шани. – Которую ты исполнял впервые. Просто потрясающая! Остальные тоже чудесные, но я просто видела, как ты волновался во время исполнения именно той песни. Наверно, она для тебя много значит. Ты прекрасно справился. Лютик, кажется, должен был поблагодарить, возможно, даже сказать на грани флирта какую-то чушь, которую он лил в уши каждому симпатичному парню или девушке, но здесь он оторопел. Накидывая пальто и поправляя воротник, он лишь улыбнулся, кивнул, сказал скомканное «пока» и скрылся за дверью. Придерживая чехол с гитарой, накинутый на плечо, Лютик выругался себе под нос и поспешил покинуть бар, пока его не облепили. Решено было идти пешком, а не ждать автобус, чтобы освежить мысли. Надев наушники, Лютик включил излюбленный плейлист и старался не думать обо всём, что произошло за последнее время. Проходя по сумеречным улицам Лондона, он надеялся, что вскоре всё лишнее выветрится из головы. Улетит прочь, как листья с деревьев. Но пока что-то сжимало грудную клетку, и мысли бились в тисках. Через полтора часа Лютик устало откинулся на общажной кровати и выдохнул. Прогулка действительно освежила голову, и из головы пропал образ профессора. Жаль, что завтра в расписании стояла пара с ним. Но об этом Лютик подумает потом.