Личинка

Часть 3. Денни обладал взрывным характером. Он знал это. Не потому, что он был плохим человеком, или тестостерон в крови бурлил, или у него были проблемы с управлении гневом. Это даже не было следствием приёма наркотиков или анаболиков. Нет, вовсе нет. Просто… Просто на него порой накатывало желание сделать кому-нибудь больно. Очень больно. Денни Эберт был хорошим человеком. Так он считал. Так ему говорили его знакомые и друзья. Так ему говорила любимая жена Аннет. Милая, добрая, заботливая, отзывчивая Аннет. Самая лучшая женщина из тех, кого он встречал. Пожалуй, только она понимала его полностью. И когда на Денни накатывало, она всегда оказывалась рядом, и, казалось, одним своим присутствием успокаивает вулкан насилия, готовящийся извергнуться на очередного недоумка, не понимающего элементарные вещи. Что городу нужен паром. Что рабочим нужна работа. Что… ну, в мире полно недоумков. Денни Эберт не любил себя в гневе. Терпеть не мог это состояние, когда все мысли смывает желание причинять боль. А посему, когда Аннет… не стало, ему пришлось вспоминать уроки самоконтроля. Да, он обучался самоконтролю ещё с юных лет. Ведь он не связал свою жизнь со спортом или боевыми искусствами, где бы мог выплеснуть сдерживаемые эмоции наружу. Ну в самом деле. Зависеть от выигрыша в поединках на ринге? А если получишь травму? Всё? Все приложенные силы, все упущенные возможности, время, потраченное на оттачивание своих навыков, можно спускать в унитаз? Нет. Денни Эберт поступил по-другому. Он стал инженером. Начинал с низов конечно же, но шаг за шагом, он дорос до солидного поста, с неплохим окладом, домом и машиной. Даже стал главой профсоюза докеров. На самом деле его попросили занять этот пост сами докеры, они верили в его честность. Денни надеялся, что оправдал их ожидания. Ведь потом напал этот… Губитель. Это чудовище с морского дна! Левиафан, будь он проклят! Левиафан не просто порушил доки. Он затопил корабли в бухте. Большие корабли. Это остановило корабельное сообщение. Капитаны сухогрузов просто отказывались лавировать между остовами затонувших кораблей. Нет кораблей – нет грузов. Нет грузов - нет работы. Нет работы – нет денег. Логика проста. Но даже это можно было исправить. Переговоры по расчистке бухты уже шли. И тут, словно всего остального было мало, эти недоумки на сухогрузе решили, что затопить ещё один корабль - это блестящая идея! После этого всё стало сложнее. Объём работ увеличился, фонды кончались. Рабочие разбегались, кто уезжал в другие порты, кто уезжал к родственникам. Дени надеялся, что никто из рабочих, которых он знал, не вступил на кривую дорожку. Хоть и знал, что это не так. Левиафан не просто напал на город, не просто поубивал кучу народу. Он нанёс смертельную рану. Город умирал. Медленно, но верно. Банды, наркотики, рэкет, проституция, расизм. Появились неблагонадёжные районы. Районы, в которые даже заходить опасно. Ночью же только на Бульваре и можно чувствовать себя в безопасности. Как же, ведь его патрулируют герои из Протектората! Вот только что эти «герои» сделали для города? Разобрались с наркоторговлей? Нашли работу безработным? Дома для бездомных? Или они расчистили бухту, дав городу ещё один шанс? Нет. Они завлекают туристов, готовых уссаться если кто-нибудь из этих клоунов просто им помашет своей рукой! Нет, Дени. Ты думаешь не о том. Сосредоточься. Ты и так сделал не так всё, что можно было. Просто веди машину. Доедешь до дома. И поговоришь с дочкой. Узнаешь, почему тебе пришлось забирать её из штаб-квартиры Протектората. Почему на ней куртка Протектората. Почему тебя не пускали к ней битый час. И почему она вцепилась в тебя, когда её привели, с просьбой забрать её домой. Она не плакала, нет. И голос был твёрдый. Вот только рука, которой она вцепилась в его куртку, мелко подрагивала. На голову был накинут капюшон, и головы она не поднимала. Она и слова не дала сказать, просто потянула с несвойственной для девочки её комплекции силой к машине. Юркнула на заднее сиденье, а на все вопросы только и твердила о просьбе отвезти её домой. Дени посмотрел в зеркало заднего вида. Тейлор всё так же сидела, опустив голову, не произнося ни слова. А рядом лежала сумка, со всё тем же логотипом Протектората. Всё это было странно. И жутко бесило. Вопросы проносились в голове, и сменялись новыми, не находя ответов. Почему Тейлор оказалась в Протекторате? Почему его к ней не пускали? Почему она оказалась в медицинском крыле, и была ли там вообще? Что эти напыщенные индюки в костюмах сделали с его дочкой!? Если они… - Пап – на плечо внезапно легла узкая ладошка. – Успокойся. Всё не так уж и плохо. Правда. Чёрт. Она заметила? Конечно, она заметила! Чтоб тебя Дени! Ты ведь обещал, что не покажешь дочке свою гневливую сторону! - Пап - повторила Тейлор. – Сбавь скорость. - Да Совенок. Хорошо. Просто… - замялся Дени. – Просто я очень тороплюсь домой, вот и … - И готов кого-нибудь сбить? – с заднего сиденья раздался смешок, а от сердца отца отлегло. Если его дочка способна смеяться, значит всё действительно не так плохо, как он себе на выдумывал. Так ведь? Но скорость действительно стоит сбросить, старушка может и не пережить такой гонки. - Вообще-то, уже почти полночь, и на улицах никого нет – попытался он оправдаться. - Ага. А ещё на улицах темно – не получилось. - Хорошо, хорошо. Видишь? Уже сбавил. - Да. Вижу. – и помолчав минуту, она добавила – Спасибо. Что не стал там устраивать бойню. - Ну что ты, Совёнок! Твой старик ещё не выжил из ума, чтобы устраивать кулачные бои в штаб-квартире Протектората, знаешь ли. Сзади опять донёсся смешок. Нервный, но всё же смешок. Как давно ты не слышал, как смеётся твоя родная дочка, а Дени? Придурок. Снова бросив взгляд в зеркало заднего вида, Дени заметил, как Тейлор отвернулась к окну. Всё ещё не снимая капюшона. - Тейлор. – позвал он. - Да, пап? – ответила она, не отвернувшись от окна. - У меня куча вопросов. - Я всё расскажу, пап. Как приедем домой, я всё расскажу. - Хорошо, Совёнок. *** Сидя на заднем сиденьи их старенькой машины, я снова прокручивала в голове разговор с Мисс Ополчение. Он прошёл… не так уж и плохо. Сначала она была насторожена. Не могу её винить за это, я ведь дала ей пощёчину, откинувшую её на пару метров. И как только шею не сломала? И ещё дала в челюсть Оружейнику. Ага. И не стоит забывать про тех бойцов. Ладно. Не стоит углубляться в самокопание. Ведь все остались живы, так? А герои и солдаты? Ну, у них работа такая, опасная. Итак, разговор. Скорее переговоры, но не суть. Сначала МО была насторожена и натянута словно струна. Казалось, что она была готова устроить пальбу в любую секунду. Потом последовали эти глупые вопросы, помнишь ли ты, как тебя зовут? Помнишь ли ты какое сегодня число? Помнишь ли ты, как здесь оказалась? Несмотря на мягкий, доверительный тон с её стороны, это начало раздражать всё сильнее, и сильнее. И тогда я сказала, что помню всё. Вплоть до ощущения арбалетного болта входящего мне в черепушку. Она вроде даже не обиделась. Только предложила перейти в другое, более удобное помещение. Я отказалась. В этот момент Фрэнк, самый лучший в мире коронер, принёс ещё пару сэндвичей с чаем. Оба сэндвича съела я, и даже не выпадала из реальности. Что просто замечательно. А МО смотрела на меня с завистью, а не ужасом. Ага. Ей ведь сэндвичей не досталось, пусть довольствуется чаем. Ещё один перекус привёл меня в почти благодушное настроение, и я последовала совету Фрэнка. Стала наглеть. ПС всадила мне болт в голову. Ты напала первой. На героев, и сотрудников. Я испугалась. Мы действовали согласно протоколу. ПС травила меня больше года. Служебное расследование уже идёт. Посадите её в тюрьму. ПС понесёт соответствующее наказание. По результатам расследования. И вернётся в Стражи? Вряд ли. Гарантии? Моё слово. Продано. Продано. Я так и сказала. Это ведь торги так ведь? И отхлебнула чайку. И что этот Фрэнк добавляет в сэндвичи и чай, что они такие вкусные? Следующий вопрос касался моей тайной личности. Вернее, её отсутствия. МО заверила меня что интернет уже чистят, но шила в мешке не утаишь. Что ж, придётся с этим смириться. Зато я выторговала оплату обучения на дому, с оформлением всех бумаг. Надо ведь думать о будущем так? Следующим лотом была версия для СМИ. Буду ли я говорить правду? Или пойду навстречу Протекторату? Я потребовала десять тысяч долларов. И снова начались торги. На восьми МО сказала «продано!». Судя по глазам, ей начало это нравиться. Дальше было предложение вступить в Стражи. Разумеется, я отказалась. Сошлись на том, что она приедет к нам через пару дней и мы всё обсудим. Вряд ли я передумаю. Не после того, как меня здесь встретили, но… Это действительно серьёзное решение, и его стоит нормально обдумать, а не принимать решение второпях. По большому счёту на этом переговоры и закончились. Напоследок она взяла с меня обещание не общаться с прессой и никому не рассказывать про случившееся. И как только принесли кеды, куртку и сумку с деньгами, меня проводили в вестибюль здания. Где меня ждал папа, с красным лицом, вздувшимися венами и крепко сжатыми кулаками. Но стоило ему заметить меня как он, казалось, весь уменьшился. Но я заметила, что он бросал быстрые взгляды на оружие эскэпешников, висевшее на их поясах. Они в свою очередь прямо-таки излучали напряжение. На папу порой находит. Он пытался от меня это скрыть, но пару раз я замечала. Состояние бешенства. Как он только сдерживается? Я, вот кажется, не смогла, и начала махать руками. И как только никого не убила. В этот момент машина припарковалась, и мы, не сговариваясь вышли. Отец шёл впереди, я специально чуть отстала. На всякий случай. А то ещё прыгнет в машину и умчится обратно, наносить добро и справедливость. Вошли в дом, разулись, и прошли на кухню. Там то, я и сгрузила свою ношу, весом в восемь тысяч долларов, прямо на стол. И всё ещё скрывая голову под капюшоном, попросила отца сесть на стул. Не сразу, но он послушался. Что ж, шила в мешке не утаишь да? Собравшись с духом, я повернулась к отцу, и скинула капюшон. По стремительно взлетающим бровям, расширившимся глазам и распахнутому рту я поняла, что разговор будет… тяжёлым. Оу. Он опять начал багроветь. Похоже разговор будет очень тяжёлым.