Перо Цуру

Пробираясь через кусты, Аждаха проклинал тот день, когда согласился на всё это. Прошло уже больше года, как он выискивает тварь, причастную к покушению на его жизнь и издевательству над тем рыжим парнем, и, вот, когда, казалось, что всё почти закончилось, выяснилось, что территория древесного города, где проживают ракшасы, слишком огромная. Как ему вообще узнать, кто именно нужен? Было раннее утро, солнце ещё не показалось, но вероятнее всего, потребуется не больше часа, чтоб серые оттенки природы сменились более яркими и тёплыми. Бог уже успел убедиться, насколько жаркий этот город. По сравнению с ним, каменный регион самый настоящий ледник, хотя, казалось бы, два соседа. От мыслей его отвлёк шелест травы. Не теряя времени, Аждаха тут же напал, повалив существо на землю. Тот упал, больно ударился головой и зашипел, потирая затылок: — По-прежнему кидаешься на всех и вся, Аждаха? А если бы это был какой-то слабый дух? — Не тратя слова на приветствия, взорвался неожиданный гость. — Ну, тебя же я встретил, вот и узнал, — Закатил глаза бог, подавая другу руку. Однако, не рассчитав силы, он сам чуть не упал: — Ты слишком лёгкий, Осиал, неужели Моракс там тебя голодом морит? И вообще, что ты тут делаешь? — А я похож на едока? Я всегда таким был. — Обиделся водяной, указывая на своё стройное изящное тело: — Что хочу, то и делаю. Мне было скучно, поэтому решил прийти к тебе. Мы же друзья. Аждаха пожал плечами, приглашая Осиала с собой. Некоторое время они шли в тишине, пока бывший бог жизни не решился спросить, как обстоят дела с поиском преступника. — Всё хорошо. Думаю, я уже нашел его, — Улыбнулся генерал, помогая другу забраться на возвышенность: — Прямо сейчас мы с тобой идём к логову этой твари. Ты лучше расскажи, как там Бешт. — Бешт? — Недоуменно уставился на мужчину водяной: — С чего вдруг такой вопрос. Аждаха выглядел сбитым с толку: — Так ведь перед моим уходом ты говорил, что решил всё же вернуть свою жену, и даже договорился с ней о встрече. Разве нет? — А, точно, — Вспомнил Осиал: — Да, у нее всё хорошо. Не думал, что спросишь об этом, поэтому не сразу понял, о чем ты говоришь. — Вот и славно, — Улыбнулся бог, пропуская водяного вперёд: — А то ходил со своим унылым лицом и распугивал всех вокруг. Теперь хоть подобреешь. Осиал хмыкнул, выходя на совершенно пустую поляну. Не заметив поблизости ни намёка на врага, его бровь дернулась. Собираясь повернуться к другу, он никак не ожидал, что его внезапно толкнут, снова опрокидывая на землю. Аждаха занёс кулак для удара, когда водяной завопил во всё горло, не понимая, что происходит: — Ты серьезно намереваешься ударить меня?! — Тебя – да. — Коротко ответил бог, всё же исполняя задуманное. Наблюдая, как из носа его друга течет черная густая кровь, он усмехнулся, крепче перехватывая чужие конечности: — Повеселился, черт? Теперь заканчивай. — О чем ты говоришь? — Темные лазурные глаза в страхе расширились, не понимая, что тот творит. — Знаешь, я конечно, понимаю, что у каждого бога есть своя боль: Моракс имеет проблемы с эмоциями, Осиал потерял всё, Нин Гуан запуталась в своих жизнях, но почему из всех возможных проклятий мне досталось самое отстойное? Почему все существа держат меня за идиота? Я, вообще-то, самый умный и наблюдательный среди них всех. Я, вообще-то, знаю больше, чем кто-либо ещё. Поэтому прекращай ломать комедию и представься. Осиал резко рассмеялся, убирая с лица напускной страх. В его лазурных глазах плескалась ненависть ко всему, а изломанная улыбка выглядела чересчур кровожадно. У Аждахи невольно по спине пробежались мурашки, он не думал, что когда-нибудь увидит такую ужасную эмоцию у друга, даже если под личиной этого самого друга скрывается кто-то другой. — Поверить не могу, что рыбка сама приплыла в мои сети, — Холодно улыбнулся генерал, сжимая мужчину перед собой ещё сильнее. Мысль о том, что это не Осиал отрезвляла и не позволяла церемониться с этой тварью. — Как же неполноценный бог вроде тебя сумел раскусить меня? Ещё никому это не удавалось. — Твоей самой главной ошибкой было использовать личность существа, которого я знаю как свои пять пальцев. Как думаешь, кто в период безумия Осиала всегда находился рядом с ним? Правильно! Я! Я – тот, кто научился готовить ему лекарства, я тот, кто ночами дежурил у его кровати, чтоб в случае приступов, он не откинулся раньше времени. Я – тот, кто пообещал, что не оставит его одного. И, знаешь что? — Что же? — Злобно хмыкнул перевёртыш. — Ты прав. Осиал никогда не был крупным, однако из всех известных мне существ, он самый тяжёлый. Мне пришлось постараться, прежде чем привыкнуть к его весу. Чёртовы водяные. Кстати о водяных, с Бешт ты тоже прокололся. Мог бы хотя бы поинтересоваться, какие у Осиала планы на свою бывшую жену. Он, так-то, поклялся не приближаться к ней ни на шаг. — Почувствовав, как этот демон сопротивляется, пытаясь выбраться, Аждаха усилил хватку: — И последнее. В отличие от Осиала, я не сдержал своего слова и оставил его одного. Именно поэтому уже столько лет он очень зол на меня. Заслужить прощение этого карася мне так и не удалось... Поэтому то, что ты пришел сюда, уже нечто сверхъестественное. Лицо перевертыша уродливо скривилось, а он сам чуть ли не шипел, продолжая жалкие попытки скинуть с себя бога, из-за чего белые волосы разметались по всей земле, выглядя небрежно. Генерал держал того крепко, не показывая и капли неуверенности. Наоборот, мужчина очень злился, что это ничтожество позволило себе воспользоваться личностью его дорогого друга. Беспощадно ударив тварь ещё раз, Аждаха повторил: — Покажись, ракшаса. Ты должен был уже понять, что спрятаться за этим лицом у тебя не выйдет. Тот секунду злобно пялился на бога, но всё же перевоплотился, тут же атакуя того своими тенями. Генерал не ожидал, что этот перевёртыш вдруг использует свои способности, поэтому не успел как-либо отреагировать, когда черные руки проткнули его грудь, левую руку и живот. Сплюнув кровь, Аждаха почувствовал, как раны начинают гореть. Невыносимые ощущения. Были бы, если бы он не привык к любым сложностям. Вместо того, чтоб метаться в панике, пытаясь придумать, как избавиться от этой ужасной способности без последствий, бог вырвал тени из своего тела, игнорируя боль. Однако, стоило обратить внимание на пятна, которые остались на месте травм, по его спине пробежались мурашки. Посмотрев на широко ухмыляющегося ракшасу, генерал приложил немного усилий, чтоб разбить маску на чужом лице. Миру предстал взгляд отвратительных кроваво-красных глаз, наполненных лишь тьмой и обидой. — Ты... — Зло прошипел Аждаха, не замечая, как дернулась его челюсть: — Пятьсот лет... Я искал тебя чертовых пятьсот лет! Это из-за тебя люди убили всех водяных. Предатель. Поняв, что больше нет смысла скрываться, ракшаса безумно хихикнул: — Эта сука сама виновата! Я хотел сражаться за демонов на передовой, но вместо этого она опозорила меня перед всеми, вот я и поклялся, что отомщу ей и всем ее потомкам. Ах, видел бы ты лицо ее щенка, загляденье! — Что? — Нахмурился бог: — О чем ты говоришь? — О, это было незабываемые впечатления! Мальчишка видел своего папу, но не понимал, почему он вдруг убил девушку, присматривающую за ним, а потом переключился на него. Как думаешь, что чувствовал ребенок, когда родной отец пробивал ему руки и ноги, гонясь за ним вплоть до самого берега моря? Что чувствовал, когда эти самые лазурные глаза смотрели на него не с привычной любовью, а с ненавистью? Как думаешь, какого это умирать с мыслью, что родитель был твоим убийцей? Прекрасно! Прекрасно! — Перевёртыш распалился, разразившись неконтролируемым смехом: — Было невероятно наблюдать, как два могущественных водяных сходят с ума, даже не имея возможности пожалеться о своей потере, ведь тот щенок был их секретом. Но ничего, совсем скоро я отомстил и Бешт. Ей не оставалось ничего, кроме как самостоятельно приложить руку к своей смерти, а заодно прихватить и того божка. Аждаха трясся, слушая поток речи этой твари. Руки сами потянулись к чужой шее, с трудом держась, чтоб не свернуть ее. Этот подонок... Это он во всем виноват. — А потом этот водяной ублюдок самостоятельно показал мне дорогу к перерождению этой суки. — Красные глаза насмешливо изогнулись, смотря на реакцию генерала: — Дождавшись, пока она вырастет и родит, я извел ее так же, как и в предыдущей жизни, а на дочку у меня были особые планы. Такая молодая, а уже попала в мои руки, да ещё и с пузом. Эта фраза привлекла внимание Аждахи: — Что ты имеешь в виду? — Но ракшаса издевательски молчал, раздражая мужчину ещё больше: — Говори! — А великий и наблюдательный бог войны разве не хвастался, что умнее всех? Потребовалось всего пару минут, чтоб пазл собрался в общую картину. Неосознанно руки на чужой шее сомкнулись ещё сильнее, а кипящая злость обжигало всё тело, норовясь выплеснуться на эту тварь: — Аякс. Он же не случайно стал твоим подопытным? — Бинго. — Довольно прохрипел ракшаса: — Ему просто не повезло родиться у этой женщины. Мальчишка мне интересен не из-за его крови Цуру, а из-за собственного желания мести. Хотя слабый отголосок бездны, любовно охраняемый мною, тоже был весьма рад такой находке. Разве не прелестно? — Чудовище. — Прошипел генерал, поморщившись от всей информации. — Учёный, — Поправил его ракшаса, но был проигнорирован. Солнце показалось за горизонтом, и перевертыш напрягся, когда стало светлее. Аждаха сидел с закрытыми глазами, собираясь мыслями. Его тело нагрелось до немыслимой температуры, прижигая раны и оставляя ожоги на руках предателя: — Конечно. И ты бы ещё долго промышлял подобным, например, как тогда в пещере ужасов. Этот паренёк долго не мог прийти в себя, думая, что ему всё показалось. А на деле ты просто умело навредил Аяксу, и также умело залечил видимые травмы. — Не хочу хвастаться, но я действительно преуспел в медицине, — Хмыкнул ракшаса, не понимая, к чему тот ведёт. — И ты бы смог сделать это ещё раз, если бы не просчитался. Перевертыш изогнул бровь, подозрительно наблюдая за мужчиной. — Тебе стоило довести дело до конца, когда пытался убить меня. Ведь я единственный – кто способен победить тебя. — Скирк тоже так думала, но в результате проиграла собственной Бездне внутри нее. Порча просто размозжила её, превращая в самого настоящего монстра. Слышать об этой девушке было до ужаса горько, она не заслуживала такого конца, однако прошлое на то и прошлое. Его больше не вернуть. — Да, но мы разные. — Генерал встал, отряхивая руки. Его глаза покраснели, а тело горело огнем: — Она не могла убить тебя, но я могу. Поэтому ты и пытался похоронить меня. Солнце поднялось над горой, освещая крупную фигуру мужчины. Достав двуручный меч, он использовал магию, покрывая лезвие смесью нескольких стихий. Занеся оружие над ракшасой, Аждаха холодно посмотрел на смертника: — Ибо ты знаешь, что свет несёт погибель тьме. Я – есть Свет, есть – Надежда на новый день. Я бог, именуемый самим Солнцем. Дыхание перевертыша ускорилось, наблюдая за тем, как жидкий огонь поглощает его, обжигая все конечности. — За водяных, за демонов, за Аякса, за меня и... За Осиала! — Став на возвышенности, Аждаха создал ещё одну волну огня, тотчас потопившую тварь. Барахтаясь на обгоревшей траве, ракшаса вопил, надеясь унять медленно растекающуюся боль. Смерть была мучительной и долгой. Прошло несколько часов, прежде чем он полностью сгорел, не оставляя ничего, что напоминало бы о его существовании на этой земле. Генерал разочарованно сплюнул, убирая меч обратно. Мужчина надеялся, что наказание будет более внушительным, более показательным, но в том и разница между богом и демоном. Демон бьёт тело, издеваясь над собственной жертвой годами, когда боги менее милосердны по отношению к неугодным, даруя скорую, болезненную смерть телу, но отбирая душу. Этот ракшаса уничтожен навсегда. Он больше не войдёт в круг перерождения, обречённый кануть в небытие. Аждаха посмотрел на свою руку, сжатую в кулак. Бог Солнца... Раньше он не понимал, зачем небеса дали ему второе божественное имя, но сегодня мужчина ещё раз убедился, что ничего не бывает просто так. Его миссией было уничтожить предателя, с которой благополучно справился, но где-то глубоко в груди генерал чувствовал горечь и печаль. Лучше бы этой задачи не было. Тогда Осиал не переживал всех тех бед, настигших его. Аждахе никогда не было жаль Бешт. Он не любил её и старался избегать любыми способами. Эта женщина казалась ему неблагодарной и чересчур гордой, но даже ей так повезло. Генерал соврал, когда говорил о проклятиях богов. Может другие и недооценивают его, но это не является такой уж проблемой. Намного больнее осознавать, что собственные чувства не могут быть приняты другим. Тяжело любить Луну, будучи Солнцем. Луна никогда не ответит взаимностью, так как даже не подозревает о существовании Солнца. Больно было узнать о ребенке. Как бы Осиал не пытался скрыть мальчика, Аждаха не слепой. Только увидев маленького демона, у него закрались сомнения, но когда его друг в помутнении рассудка заботился о неком Чжэнь Чжу, всё встало на свои места. Сколько раз он ловил водяного за чтением вслух детских сказок, сколько раз наблюдал, как тот своими руками создаёт украшения и игрушки, даже не подозревая о собственных действиях. Генерал эгоистично надеялся, что Осиал и не вспомнит. Эгоистично обокрал друга, забрав одну единственную заколку, нося её даже сейчас. Он знал, что она предназначалась для Бешт или Чжэнь Чжу, но всё равно забрал, будучи готовым в любой момент отдать. Это подарок. Но не для него. Осиал ничего ему не дарил из тех вещей, которые создавал, не дарил своих прикосновений, избегая их как огня. Водяной терпеть не мог, когда его брали на руки, но в момент слабости, в момент очередного приступа, когда сердце могло просто не выдержать, Аждаха игнорировал все желания друга, относя того в лазарет, с трудом переставляя ноги. Даже если его не простят, мужчина сделает всё, чтоб спасти жизнь бога жизни, как бы иронично не звучало. И, дабы сдержать обещание, Аждаха не расскажет правду о том дне трагедии, когда, как оказалось, умер не только целый народ, но и родной сын Осиала. Он сохранит в тайне, что убийцей перед глазами мальчика был образ отца, любившего его больше собственного божественного имени. Жестокий, уродливый образ. Хотя, почему-то, генералу кажется, что Чжэнь Чжу не поверил в него. Иначе бы не бежал к морю, которое принадлежало папе. Этот мальчик чувствовал, что что-то не так, и это успокаивает бурю в душе Аждахи. Ведь для отца нет ничего ужаснее осознания, что тем, кто убил его сына – был он сам. Осиал не переживет это. Даже спустя столько лет. Даже если рядом есть тот рыжий птенец. Осиал просто не вынесет мучений, терзающих его сердце вплоть до сегодня. Аждаха знает, о чем говорит. Именно он был тем, кто поднял друга на ноги, хоть этот самый друг не помнит об этом. Именно он был тем, кто всегда стоял рядом, присматривая за разбушевавшимся водяным. Именно он был тем, кто отгонял демоническую псину-оборотня от комнаты Осиала, который во что бы то ни стало хотел передать письмо от его хозяина. Дракон просто просил прощения, казалось бы, безобидная вещь, но откуда им всем знать, что это не добьет и так хрупкое сознание бывшего бога? Не разорвет ту тонкую нить, держащую водяного на плаву? Этого не случилось бы. Аждаха оберегал и лелеял своего друга, выхаживал его, зная, что позже ему даже "спасибо" не скажут. Но для него лучшей благодарностью была и есть жизнь Осиала. Что водяной сейчас карасиком сидит у себя в кабинете и перебирает документы, а, может, нянчится с рыжим птенцом, даже не вспоминая о "тупой каменной жабе". Это больно. Очень больно. Но генерал сохраняет собственное достоинство, не вступая в ревнивую битву с почившей супругой Осиала за внимание самого Осиала. Ему это не нужно. Оно того не стоит. Аждаху раздражают однолюбы, зацикленные на одном существе. Его раздражает он сам, ведь не заметил, как стал тем, кто посвятил свою жизнь служению тем мягким лазурным глазам, которые были первым, что он увидел, когда появился на свет. После бесконечной тьмы именно они стали центром его внимания. И, равносильно тому, как Аждаха мечтал о взаимности, он бежал, как последний трус, когда его другу нужна была поддержка. Мужчина испугался, что в результате его чувства одержат победу над самообладанием и оттолкнут водяного. Поэтому стал тем, кто покинул первым, нанося ещё одну душевную рану Осиалу. Генерал знал о том, что тому сложно переживать расставания. Знал, но всё равно ушёл. Злость и агрессия его друга обоснованна, поэтому просто подыгрывает, позволяя ему говорить всё, что вздумается. Это лучше, чем забвение. Да, все это ужасно больно, но разве Аждаха не бог войны? Разве он не воин, привыкший к испытаниям? В таком случае, генерал предпочтет считать свою любовь к Осиалу очередным пройденным испытанием, потому как принял её и пережил. Они друзья, несмотря на все распри, они друзья, несмотря на все пережитые недоразумения. Они друзья. Всего лишь друзья. Но, что бы не случилось, Аждаха всегда готов помочь Осиалу, даже если ему понадобится полгода, чтоб собраться силами перед встречей с по-прежнему нежными лазурными глазами.