Странная история, приключившаяся с Мэри Райли, и о которой она никому не могла рассказать

      — Натали! Прекрасно, то, что нужно.       Джекилл прошёл мимо неё, так и стоявшей с подносом в дверях, Натали посторонилась и вежливо присела, стараясь не поднимать глаз, ведь он всё ещё был без рубашки — он же прошёл, даже не посмотрев, что на подносе. Хозяин отнёс Мэри на кровать в кабинете, та, кажется, уже спала, развернулся, так и не спуская её с рук, снова обратился к Натали.       — Мне может потребоваться небольшая помощь.       Натали спешно поставила поднос на стол, подбежала и откинула аккуратно застеленное одеяло. Джекилл положил Мэри на кровать и, наконец, подошёл к зеркалу, стал придирчиво себя осматривать: приблизил лицо, едва не касаясь зеркала то лбом то носом, заглядывал в глаза, осматривал щёки, рот.       — Я так выглядел… лет в тридцать? Тридцать пять?       Последняя метаморфоза оставила его немногим старше Хайда. Усмехнулся, отступил на шаг. Взгляд сразу же упал на живот и шрам на нём.       — Теперь у нас обоих есть метки, что оставили призраки, — повернулся к спящей Мэри и так и стоял, о чём-то задумавшись.       — Сэр?.. — Натали решилась подать голос. Джекилл, словно забыв, что она здесь, повернул к ней голову, знаком предлагая продолжить. Натали снова опустила взгляд, сцепив перед собой руки, нервно заламывая пальцы. — Мисс Мэри было нужно поспать, она попросила ей помочь, и я отлучалась самовольно в течении дня. Мне запрещено здесь находиться, и… — она, наконец, подняла глаза. — Мне кажется, мистер Пул явно что-то заметил.       Джекилл кивнул.       — Я поговорю с ним завтра, Натали. Вернее, я поговорю со всеми.       Он медленно подошёл ближе, не сводя с неё глаз — Натали застыла, не осмеливаясь поднять свои. Наклонился, внимательно и серьёзно заглядывая ей в лицо.       — Натали, у меня есть мысль…       Мэри почувствовала, как прогибается кровать и сразу проснулась, слыша стук сердца в ушах, оглядываясь, не понимая, что случилось, и что ей нужно делать.       — Хей… — тихий добрый голос, такой до боли знакомый. Мэри поняла, что плачет от радости и облегчения.       — Сэр… — уткнулась ему в грудь, чувствуя на себе его руки, пытаясь успокоить дыхание.       — Разве ты не должна спать?       Мэри подняла глаза и уже была не в силах их отвести.       — Мне страшно, что всё это сон, и я просплю часы.       Джекилл согнул ногу в колене и пару раз стукнул по ней.       — Вполне реально, на мой взгляд.       Это заставило рассмеяться. Легко, не веря, что всё закончилось. Мэри смотрела в его лицо, пытаясь, кроме очевидного возраста, найти изменения. Коснулась пальцами его губ.       — Мне нравится, как вы улыбаетесь.       Он фыркнул.       — Это ерунда — никому не нравится, как я улыбаюсь.       — Неправда, — её улыбка вызвала ответную. Спокойную, нежную. — Вы потому так редко это делаете?       Он коснулся её волос.       — У меня был всего один повод для радости в последнее время.       Что-то в его взгляде. В том, как он, с едва заметной настороженностью, смотрел на неё, словно он сам не был до конца уверен, примет ли она его.       — Кто-то третий, сэр?       В глубине ореховых глаз Мэри видела едва заметные отблески того чёрного огня, который, разгоревшись, грозил затопить всё вокруг.       Он кивнул.       — Кто-то третий, — хитро посмотрел на неё. — Но я бы предпочёл оставить имя Генри Джекилл, если не возражаешь.       — Конечно, сэр, — улыбка Мэри вышла смущённой. Она обняла его, прижалась спрятав лицо, обняла крепче, надеясь этим развеять все его сомнения.       — Вы даже не представляете, как мне сейчас спокойно, сэр. Я всегда была благодарна вам за это чувство. Даже в самые тёмные ваши дни.       — Тёмных дней больше не будет, Мэри. Точно не таких. Я обещаю тебе.       Всё закончилось. Мэри больше не чувствовала в нём какой-то странной уязвимости, присущей Джекиллу — раньше иногда — и так часто в последнее время. Он, словно, стал уверенней, свободней. Сильнее. И, от этого, спокойней. И это спокойствие, как по волшебной невидимой нити, передавалось ей. Сердце больше не неслось вскачь, не было постоянного страха, волнения, терзающего душу, страшных разговоров уставшего раздвоенного разума — и было так приятно лежать рядом, вдали от всех невзгод, словно и не было никогда на свете места безопасней этого. И ей не нужно было ни громких слов, ни жестов — лишь это чувство…       — Мэри, я думал о том, что нам нужно уехать из Лондона.       — Уехать, сэр? — Мэри подняла глаза. — Но куда?       — Куда-нибудь, где нас не знают, где, возможно, слышали обо мне, но не знают, как я выгляжу. Туда, где не будет лишних вопросов.       — На юг, сэр? Где ничего не происходит?       — Я думаю, мы заслужили это, — коснулся губами её головы, медленно вдыхая и выдыхая. — Можем взять с собой Натали, вы с ней, кажется, сдружились.       — Я думаю, вам стоит сначала поговорить с ней об этом, сэр — может статься, что она не захочет никуда ехать.       — Так случилось, что я уже поговорил с ней, и она не против, — отстранился, заглянув ей в глаза. — Стать твоей горничной, Мэри.       Мэри не могла поверить своим ушам. Она никогда даже не думала о подобном, это… Она же совершенно ничего не знает, она…       — Сэр, но я… я не гожусь для подобной жизни, сэр, не думаю, что из этого что-то получится, я…       — Мэри, — прервал ее, с лёгкой улыбкой проведя пальцами по волосам, завёл за ухо выбившуюся прядь. — Ещё Бернард Шоу писал, как можно невероятную дурнушку превратить в настоящую леди. Мой материал, — прижал к себе за талию, не отпуская взглядом её глаз, — куда более изысканный. Завтра я сообщу всем, что теперь ты официально моя студентка и более не будешь работать по дому. У нас будет несколько дней, чтобы собрать вещи, а после мы уедем.       — Но сэр… как же…       — Для начала, Мэри, мы уберём твой акцент. Девушка из кокни никогда не заиграет в высшем свете. И ты перестанешь всё время называть меня «сэр». «Доктор» подойдёт на первое время.       — На первое время, сэр?.. — Мэри перестала что-либо понимать, но поправила себя, смущённо улыбаясь. — Доктор. Извините.       Вероятно, он решил окончательно её смутить, потому что сказал, глядя ей прямо в глаза:       — А потом ты будешь называть меня по имени, — улыбнулся, довольный её реакцией и поцеловал раскрытые губы. — Теперь тебе нужно отдохнуть. Ты столько всего сделала для меня — пора и мне возвращать долг.       Обнял её, наклонив к ней голову, гладя её по волосам.       — Спи, маленькая мышка. Я постерегу твой сон.       Мэри была слишком взволнована, чтобы спать. Она хотела и не знала, что сказать — и только беспомощно смотрела в светлые ореховые глаза. В теплящийся на самом их дне чёрный огонь. Ласковый и такой тёплый. Мэри провела рукой по тёмным кудрявым волосам. Грудь разрывали слова, которые она хотела сказать, но, так и не сумев выбрать, она только притянула его к себе за голову и поцеловала в губы, сморгнула счастливые слёзы.       — Спи, — тихо, почти неслышно.       Догорающая лампа уже едва разгоняла ночной сумрак, Мэри совсем не хотела спать, но усталость закрывала ей глаза, его руки и губы успокаивали, ей было так тепло…       Джекилл не без доли удовольствия смотрел на собравшихся притихших слуг. На их удивлённые лица. Он уже закончил с объяснением своего удивительного омоложения, сказав немного правды и присыпав убедительной витиеватой ложью, после чего вытянул вперёд руку ладонью вниз.       — Мэри, подойди.       Мэри вздрогнула от неожиданности и сделала несколько шагов вперёд, неуверенно протянула ему руку, которую он тут же взял и притянул ближе к себе, не обращая внимание на её смущение или же перегляды остальной прислуги, даже не переводя на неё взгляд, подчёркивая тем самым своё положение хозяина дома.       — Как и обещал, хочу объявить, что снимаю Мэри с любой работы по дому, и теперь она будет жить здесь на правах моей студентки. Через три дня мы уедем на юг в Истборн, где я намереваюсь остаться на какое-то время. Эти дни большую часть времени Мэри будет проводить со мной в лаборатории или в библиотеке; вам нет нужды называть её мисс Райли, но, принимая во внимание предстоящую неловкость в общении, настоятельно прошу проявить сдержанность и вас.       Дворецкий, несомненно показывая пример остальным, первым взял себя в руки.       — Где мисс будет спать?       — На кровати в моём кабинете, Пул. Натали будет приходить и убирать там.       Джекилл осмотрел долгим взглядом собравшихся. Те, в свою очередь, не зная, как реагировать, отводили глаза.       — С этим разобрались. Дабы не лишать дом хозяина, я уже написал приглашение Аттерсону жить здесь вместо меня. Уверен, что он согласится. Этот дом просторней, он гораздо ближе к центру, а также имеет отличный винный погреб. Если же по какой-то причине он не согласится, Пул, дом всё равно остаётся на вас. Все вы будете продолжать ежемесячно получать жалованье, на вас останется необходимость поддерживать дом в порядке на случай нашего возвращения. Я уверен, Пул, что вы прекрасно справитесь с дисциплиной.       Он кивнул, не поднимая глаз.       — Благодарю вас, сэр.       — Натали также поедет с нами в качестве горничной. Пул, разместите сегодня же объявление о найме на случай, если Аттерсон по каким-то причинам не сможет въехать или же решит не приводить с собой прислугу.       — Да, сэр.       После того, как Джекилл закончил и отпустил всех, Брэдшоу, не проронивший до того ни слова и во все глаза смотревший на совершившего чудо помолодевшего хозяина, наклонился к миссис Кент, к самому уху.       — А помните, я говорил, что они с Хайдом похожи? — отстранился многозначительно расширив глаза и подняв брови.       Кухарке только и оставалось, что неровно вздохнуть и принять, что Брэдшоу мог оказаться прав, а жуткий наглый ассистент и правда мог оказаться хозяйским сыном, ныне пропавшим, так туда ему и дорога…       Джекилл начал избавлять её от акцента почти сразу. По книгам. Сначала сидя рядом, потом, когда она освоилась и поняла принципы, и не нужно было поправлять её почти на каждом слове — ходя вокруг по библиотеке и собирая стопками необходимые в поездке книги. То же продолжалось и в поезде, где, при купленных трёх купе, одно почти всегда пустовало.       Все вещи Мэри можно было собрать в один чемодан — Джекилл не мог сказать о себе того же. На второй день, собирая в лаборатории по минимуму необходимые реактивы и как можно больше записей, он улыбнулся, бездумно открыв очередной шкаф и найдя в нём свой старый гардероб. Какие-то вещи были безнадёжно испорчены, а он забыл или не захотел от них избавиться — другие же находились в прекрасном состоянии. Наклонился и поднял туфли с железными носами.       — Мне они всегда нравились… — присмотрелся и сковырнул что-то длинным холёным ногтем. Развернулся к Мэри. — Как думаешь, стоит их оставить?       Мэри перестала читать вслух и подняла глаза от книги — научного трактата о строении беспозвоночных — удивлённо, ведь это его дело, что брать с собой, а что нет.       — Я не знаю, доктор…       Джекилл хитро сверкнул глазами.       — Тогда я перефразирую вопрос. Тебя расстроит, если я их оставлю?       — Нет, сэр, — она смущённо улыбнулась и отвела взгляд. — Как я уже говорила, не дайте им понимать, что это вы.       — «Понима-ать», Mäuschen. Ударение на «а».       — Понима-ать… — ещё более смущённо.       — Умница.       Подмигнул и усмехнулся. Остальную одежду он решил сжечь.       Покончив со сборами, Джекилл оставил для себя в городе ещё одно дело, при этом настаивая, что отправиться он должен один, ведь Мэри была ещё слаба и нуждалась в отдыхе. Вернулся он в приподнятом расположении духа, а утром следующего дня их троих вместе с вещами ожидал поезд. Спустя время до них дошло письмо Аттерсона, что у доктора Лэньона случился припадок, и что он вряд ли оправится. Аттерсон также писал, что Лэньон решил разорвать все свои отношения с Джекиллом, отказываясь называть причину, кроме того, что Джекилл, по его словам, «попрал науку», и сокрушался подобному концу их многолетней дружбы, при котором Лэньон не желал видеть Джекилла даже на своих похоронах. Джекилл так и не рассказал о том, куда он ездил и что делал в тот день, но, исходя из письма и выражения мрачного удовлетворения на его лице при чтении, Мэри могла догадаться, что причиной припадка стал именно он.       Истборн оказался большим прибрежным городом, значительный рост которого начался после проведения туда железной дороги. Воздух там был свеж и приятен, пляжи покрыты мелкой галькой, а на одном из пирсов прямо над морем красовалось сразу несколько прекрасных церквей, и Мэри нравилось гулять по берегу одной или в компании и любоваться закатными волнами, как и нравилось ей посещать с Джекиллом званые обеды и вечера, и, пускай его новый характер и отличался вспыльчивостью, его всегда было возможно успокоить, если создавалась необходимость. Она больше не смущалась того, что к ней обращались «мисс Райли», отсутствие работы по дому освободило много времени, и она поняла, что, несмотря на обилие до сих пор непонятных механизмов, в ней просыпался большой интерес к химии и физиологии. Джекилл никогда не рассуждал об этом вслух, но, помятуя о том, что Мэри когда-то говорила, завёл двух охотничьих собак и кота. Её всё меньше донимали кошмары, Джекилл продолжал прививать ей правила поведения в светском обществе, и нанятые наново слуги, сплетничая об их отношениях за общим столом, так и не подумали предположить, что хозяйская сирота-ученица была когда-то им ровней. Натали же только прятала улыбку и отводила взгляд, не выдавая того, что Джекилл видел в своей Mäuschen не только студентку, доброго друга и преданного спутника, но и, в ближайшем времени — свою жену — либо же сочиняла истории каждая занятнее другой. Единственным, что смущало прислугу, было то, что у такого молодого, по сути, столичного врача, на латунной табличке рядом с дверью было выбито так много регалий:

«Доктор Генри Джекилл

Магистр естественных наук, Доктор медицины, Доктор гражданского права, Член Лондонского Королевского Общества.»