Ночью десятого октября на Коноху напал Девятихвостый Лис. Вечером десятого октября у одного из Легендарной Тройки родился ребёнок. Дочь. Орочимару сидел в тихой детской, его новорожденная дочь мирно спала у него на руках. Он смотрел на ее крошечное личико, выражение его лица было нечитаемым, пока он пытался справиться с эмоциями, охватившими его. Он никогда раньше не знал такого рода эмоций, этого непреодолимого чувства ответственности и защиты, которое внезапно охватило его. Он не знал, как это показать, да и нужно ли было это делать. Поэтому он просто стоял там, обнимая свою кроху, чувствуя, как его сердце наполняется теплом, которого он никогда не знал. Эта маленькая девочка была частью его, и он сделал бы все, чтобы защитить ее. Когда он смотрел на ее спящее лицо, его сердце таяло, и на мгновение он чувствовал чувство удовлетворения и радости, которого он никогда раньше не испытывал. Он не хотел ничего, кроме как защитить эту маленькую девочку, дать ей все, чего у него никогда не было. Силу, защиту и своё тепло, которым он ни с кем никогда не делился. Двадцать второго ноября Орочимару покинул деревню Скрытого Листа. Двадцать третьего ноября Орочимару официально объявлен преступником S-ранга. Вознаграждение за его поимку или же за убийство составляет около сорока миллионов рё.
* * *
Дела в Акацуки шли более гладко, чем он себе представлял. Подставка медикаментов, а также личная предоставленная Лидером Акацуки, Пейном, лаборатория на базе, всё это облегчало ему работу. Поэтому он долго не возвращался назад в свое родное убежище, находившиеся в соседней стране. О ребенке упоминалось лишь раз, при Сасори. Упомянул Пейн, рядом стояла единственная женщина в организации, Конан. Больше никто из них троих ничего не говорил о ней, казалось им было всё равно. Их идеалы об идеальном мире без войн и вражды казались Орочимару детскими и смешными. Он не придерживался их мнению, но было интересно наблюдать за этими двумя оставшихся в живых из трёх тогдашних бездомных и безродных детей. Орочимару знает наверняка, пока существует человечество, — войны не прекратятся никогда. Две мировые войны за его плечами, он как никак другой знает о гнили этого мира. Разрушенные поселения, осиротевшие дети, обожравшиеся дайме, сотни тысяч погибших на войне: старики, молодые шиноби и дети, которых после выпуска из академии отправляли в самое пекло. И в конце, когда все морально и физически истощены, каге, греющие задницу в тёплом месте, заключают мирный договор, неспособный погасить и долю того ущерба нанесенного людям пострадавшим, потерявших близких на войне, инвалидов-шиноби, родителям погибших детей, и финансово обеспечить приюты осиротевших детей, на которых всем всё равно. Сам же знает, сам прошёл это. Эксперимент. Летальный исход. Гнев и злость на лице сменяют безразличие. — Папа, ты поранился? — слышится внизу. Опомнившись, смотрит вниз холодным взглядом. Эми сама притягивает его руку и видит на ней кровавые порезы от скальпеля. Сосредоточенно приложила ручки и нахмурилась. Вокруг его руки проявляется зелёным светом чакра, которая постепенно заживляет рану. «Медицинское дзюцу, когда она успела?» Рана зажила, от неё не осталось и рубца. Орочимару приподнял губы в ухмылке. Было приятно наблюдать за первыми шагами дочери к успеху. — Ты всё время далеко, поэтому многого не знаешь, — ответила девочка на немой вопрос в глазах. — Кабуто-сан временами обучает меня медицинским дзюцу. Мне нравится, — поясняет девочка. Орочимару одобрительно кивает, когда техника развеивается. — Похвально, — заключил саннин. Он ласково погладил её по голове и мягко улыбнулся. — Я очень рад. — Я стану сильнее, — серьёзно заявила девочка. Хриплый смешок и холодная ладонь гладит по щеке. — Я в этом не сомневаюсь, моё сокровище, — ласково улыбается; взгляд добрый, многообещающий.* * *
Руки в быстром темпе складывают печати. Змея. Овца. Обезьяна. Свинья. Лошадь и тигр. — Стихия огня: огненный шар! Чакра накопленная в желудке высвобождается изо рта огромным массивным огненным шаром. Волосы развеваются назад, а от техники веет жаром в лицо. Жарко. Орочимару в изумлении смотрит на последствия техники, и переводит взгляд на запыхавшаю дочь. Девочка тяжело задышала, пытаясь перевести дыхание. — Великолепно. Эми поощрительно гладят по голове и она улыбается самой нежной улыбкой. Как же ему нравится эта улыбка. — Кто тебя обучал, пока меня не было? — Сама. Свитки нашла в библиотеке. Я узнала многое о чакре. — Знания это всегда хорошо. Я горжусь тобой. Тем вечером Орочимару покинул логово и отправился на миссию с Сасори. Для реализации своих планов Акацуки собирали средства за счёт миссий включающих в себя: защищать мелкие деревни, ловить беглых ниндзя и устранять, тех кто мешает. Постоянным клиентом Акацуки был Третий Цучикаге Ооноки. В Ивагакуре часто вели тайные заговоры против власти Третьего. Он платил Акацуки крупную сумму, дабы устранить все, что мешало его власти. Заканчивая с миссиями, они расходились по своим делам. Орочимару вернулся к своим исследованиям на базе в Акацуки. Как ни странно, сюда протаскивали десятки свитков с разными техниками. В основном Орочимару интересовали именно запрещённые и сложные, дабы изучить, овладеть и совершенствовать. В осенний прохладный день, Орочимару оторвался от изучения свитков и посмотрел в окно. Пасмурно, тускло и сыро. В такие дни не хотелось вылезать из своей норы. А вот его дочери очень нравилась такая погода и её атмосфера. Делая пометки в записях, заметил отмеченную дату. Десятое октября. Он готовил подарок ко дню её рождения три месяца. Пошёл к знаменитому в тех местах катана-кандзи. — Если справитесь за два месяца и пятнадцать дней, я буду только рад. Мне очень важна эта катана, — ехидно улыбнулся он, поправляя касу. Кандзи криво улыбнулся, поправил седые короткие усы и посмотрел на саннина. — Обычно на изготовление качественной катаны уходит четыре-пять месяцев… — он изогнул бровь вопрошающе. — Кеиджи-сан, — его перебили. — Повторюсь, мне необходимо получить её за два месяца и пятнадцать дней. — Взгляд Орочимару завораживал и пугал одновременно. Старик ворчливо пробубнил что-то себе под нос, покашлял и ответил: — Два месяца и двадцать дней. Но ваш заказ, — он поправил очки. — Орочимару-сама, — узнал старик! В ответ хищно оскалил зубы. — Будет стоить дороже всех тех заказов которые я принимал. — Так бы и сразу, Кеиджи-сан. Насчёт денег не волнуйтесь, у меня их не мало. Увидимся через два месяца и двадцать дней. — Он одарил его своей хищной ухмылкой, опустил касу вниз и уже на входе повернулся к нему. — И не забудьте о моей маленькой прихоти, мне обязано, чтобы оно было высечено на лезвии. И покинул мастерскую седовласого Кандзи. В назначенный срок, Орочимару заскочил к Кеиджи. Усталый старик зевнул, любезно предложил чая, но саннин отказался. — Ваше, — смуглые руки протянули черные ножны с золотыми узорами. Он принял их и вытащил острое лезвие из ножен. Осмотрев всё до мельчайших деталей, Орочимару усмехнулся. — Вы потрудились на славу, Кеиджи-сан, мне нравится, — засунул лезвие обратно в ножны и протянул старику небольшой толстый бумажный пакет. — Вот ваши сорок пять тысяч рё. Благодарю за ваш труд. — Я просил всего лишь тридцать пять тысяч, — заметил старик. — Десять тысяч за ваше молчание. Вы никогда здесь меня не видели и я вас незнаю, — ответил Орочимару. — Я пойду. — Мужчина я вас в первый раз вижу, — протянул Кеиджи, пересчитывая купюры. Саннин усмехнулся и ушёл. Путь до соседней страны занял порядком семь часов. К вечеру он шагал к своему убежище, как почувствовал, что знакомый силуэт совсем недалеко. Он обошел огромные камни, скрывающие убежище, длинные большие деревья и вышел к реке с прозрачными водами днем, а под светом луны кажущимися мутными. — Привет, — слышит тихий, слуху услада приятный голосок. Девочка сидит болтая ногами под тяжестью воды. — Долго тебя не было, однако. — Ноги простудишь, — слышится над головой. Она подняла вверх голову, рассматривая его бледное лицо. Усталое, ласково смотрящее в ответ. Его тонкие губы приподнимаются в полуулыбке. — Подними меня на руки, — заявила девчонка. Орочимару игриво повел бровью, а потом хрипло усмехнулся. — Разве ты не большая уже? — Шесть это мало. Но я большая, — смело ответила она. Орочимару одной рукой берёт под колени, отчего послышались всплески воды, а другой под лопатки. Эми молча смотрела, как из места укуса по ноге течет кровь. Черная мамба шипела на неё, довольная своей проделкой. Девочка даже не плакала, ей было больно, но плакать не хотела. Кунай обездвижил змею, отчего она начала шипеть уже от боли. — Откуда в лесах Рисовых Полей, черная мамба? — спокойно спросил Орочимару, присаживаясь перед ней. Он выхватил бледную ножку девочки, преподнёс к подбородку и губами впился в рану. Высасывая яд ртом, он периодически сплевывал, продолжая. Сплюнув, он оторвал краешек ткани своей юкаты и перевязал рану. — Несколько дней будет подниматься температура, но всё должно пройти. Я пока не знаю есть ли у тебя иммунитет к яду, как у меня. Все змеи тебя прежде не трогали. — Я залезла к ней в нору, посмотреть на её детёнышей. А она укусила. Ты её убил, — прошептала девочка. Орочимару посмотрел на убитую им мамбу и обернулся к дочери. — Змеи не любят, когда кто-то приближается к их потомству. Больше так не делай, я тебе запрещаю, — строго, но при это всё же ласково гладит по щеке. — Ты тоже не любишь? — спросила вдруг девочка. — Не люблю, — одним взмахом поднимает её к себе на руки, а она опирается о его предплечье. Эми пальцами провела по лезвию тяжёлого орудия. Восхищённо ахнув, она заметила на лезвие тонко высеченное кандзи её имени: «エイミー » — Мне очень нравится катана, — улыбнулась девчонка. Только сейчас, Орочимару заметил красоту длинных черных волос. Змеи-заколки заколоты по обе стороны выше уха. Волосы на ощупь мягкие, длинные, но не густые или жёсткие как у него; они были изящными, требующими бережное отношение. Хочется в них запутаться, чтобы вдыхать аромат сладкой клубники и он согласен оказаться в плену её волос, которые с возрастом станут только длиннее. — Спасибо, папа. Я рада, что именно ты мой самый близкий человек. Её притягивают в холодные объятия, но она сердцем чувствует теплоту. Она чувствует, что находится под защитой. Чёрные волосы мелкими змейками лежат как и на кровати, так и на его плечах.* * *