***
Ремень на брюках затянул я туго Говорить с тобой мне совсем не интересно Твоя милая фигура — очень грязная фигура Ты словно для меня из рая слезла Буерак
Лёва тяжело дышит, смотрит в потолок и ждёт, когда Шура скажет хоть что-то. Хочется, чтобы он похвалил за старательную «работу», поцеловал и сказал, что ждёт ещё одной встречи. В конце концов с такого обычно начинаются длительные отношения. А они Лёве необходимы, как наркоману очередная доза. – А ты неплох, — изрекает Шура. Он не тянется, чтобы обнять или поцеловать. Он просто курит в постели, довольно улыбается и не смотрит на «неплохого». Тот не выдерживает такого игнорирования и нагло вынимает изо рта Шуры сигарету, сам затягивается, выдыхает дым и обратно вставляет. Шура от такого удивлённо поднимает брови и усмехается. — А ты борзый. — Просто знаю себе цену. Секс — процесс приятный, но надоедает он быстро, особенно в тех случаях, когда просто мечтаешь на ночь перестать быть одиноким. Ради этого можно и потерпеть неудобства. Они не так важны. Всё можно перетерпеть ради цели. А она, вроде как благая. — Поэтому ты отдался мне и без коктейля? — Шура выгибает бровь. — Поэтому я выбрал тебя среди других красивых мужчин, — усмехается Лёва, чем удивляет Шуру. — Ты не один красивый мужчина в баре. В глазах Шуры вспыхивает интерес, лёгкое любопытство, что тешит себялюбие Лёвы. Он на верном пути. Необходимо только дожать, чтобы Шура точно попал в «капкан» и назначил новую встречу. Плевать где и с каким исходом. Главное — снова понравиться, запечатлеться в памяти и выпросить новую встречу. А следом за третьей будет четвёртая, а там дальше и пятая, и десятая, и сто первая… А в конце концов и нормальные отношения. — А ты так часто бываешь в барах? Опасный момент. Тут необходимо правильно подобрать слова, чтобы не показаться пустой шлюхой. Лёва не такой. Он трахается не из-за того, что «под хвостиком чешется», а потому что он любовь ищет. Это возвышенная цель, которую необходимо правильно объяснить и донести. В лоб сказать нельзя: это отпугнёт любого. — На выходных, но зрение у меня сто процентное, я вижу много, — увиливает от прямого ответа Лёва. — Например, золото вроде тебя. — Не льсти: язык коричневым будет, — хихикает Шура. Тиканье часов действует на нервы Лëвы. Он не переносил тишины, ведь та вынуждала оставаться наедине со своими мыслями, а мерное тиканье задавало для этого нужный такт. Тик-так, — что, Лëва, время ещё не пришло? Лëва, сглатывая ком в горле, вслушивается в прерывистое дыхание любовника. Фигура Шуры становится размытой и почти прозрачной, словно возникла во сне и вот-вот исчезнет. А больше всего Лëва боится именно того, что его опять бросят: например, как в прошлый раз, уйдут, оставив номер телефона, до которого он не сможет дозвониться. В голову, дождавшись подходящего момента, лезут тревожные мысли: их до этой поры заглушал секс и разговоры с Шурой, которые были только общепринятой обязанностью что-то сказать после секса. Он чувствует дежавю. Только сейчас Лëва понимает, что после секса всегда следует одно и то же: запах перегара, дыхание под ухом, равнодушное молчание, отвращение к себе и любовнику, предпосылки к экзистенциальному кризису и желание быть где угодно, только не здесь. Он не переносит совокупность этих ощущений, которые неизменно поглощают его каждый раз. Лëва наступает на одни и те же грабли под лозунгом «кто ищет — тот всегда найдёт», оттого позволяет разрушать себя раз за разом, чтобы потом собрать себя обратно в человека по кусочкам, и так — по кругу. Лëва продолжает искать что-то, продолжает верить в любовь (пусть и не представляет, что это такое на самом деле) скорее по инерции. Он успел привыкнуть жить так, побираясь то туда, то сюда, как бездомная собака; вот и сейчас до последнего надеется, что Шура не такой, как все предыдущие, хотя он думает так про каждого. Ему стоило бы поменять лозунг на «надежда умирает последней». Хотя Лëва честно себе признался, что и сам порядком устал от всего этого, и, будь его воля, покончил бы с постоянными похождениями туда-сюда, но он по-прежнему верит, что так однажды обретёт настоящую любовь. — Я пойду в душ. Усмехнувшись, Шура ничего не отвечает. Он делает затяжку и погружается в себя, разглядывая огни ночного города за окном. Лëва заходит в душ, включает холодную воду и наконец даёт волю слезам, застрявшим в горле. Внутри — бесконечная пустота. Он просто стоит и плачет навзрыд, не в силах остановиться, будто потерявшийся ребёнок. Но, если так подумать, Лëва и есть потерянный в себе ребёнок, никому не нужный, даже себе самому. Стоять и плакать в чужой квартире, успокаивая себя тем, что это обязательно пройдёт — всë, на что он сейчас способен. После минутной слабости он молча выйдет, оденется и покинет эти стены навсегда, в которых оставил частицу себя, даже не оглянувшись напоследок. Справившись с опустошением, он найдёт в себе силы надеть на себя маску наивного мальчика и отправится искать счастья в другом месте, там, где его априори быть не может. Но Лëва по-другому не умеет. Ну а сейчас ему безумно хочется смыть с себя всю эту грязь, но, он знает, она так и останется с ним навсегда, окажется вшита в кожу, простой он тут хоть до завтра. Лëве резко стали до боли противны следы грубых рук всех этих мужчин, когда-либо коснувшихся его. Он почувствовал себя грязным. Так он с закрытыми глазами стоит под душем порядка двадцати минут, дожидаясь момента, когда его отпустит, и он сможет, натянув улыбку, выйти к Шуре. Лëва, полностью опустошенный прошедшей истерикой, неторопливо выходит из душа (в трусах, потому что по-прежнему противно от себя). Но Шуру он не находит. Ни в постели, ни где либо ещё. Одежды Шуры на месте также не было. Лëва сначала подумал, что тот решил уйти, не попрощавшись, как все остальные, но возник резонный вопрос — куда Шура мог вот так уйти из собственной квартиры, это ведь не отель. Тогда Лëва осмотрелся вокруг ещё раз, будто бы так Шура материализовался обратно, и заметил листок бумаги, на котором был написан номер телефона, и деньги. Но денег недостаточно много, чтобы подумать, что так Шура отплатил ему за ночь — видимо, это на такси. Лëва, горько усмехнувшись, не взял ни деньги, ни записку с номером телефона. Однако номер запомнил, пусть и был уверен, что трубку на том конце провода никто не возьмёт.***
Он набирает через несколько дней от скуки, любопытства и по множеству других причин, но без расчёта на что-то особенное. Просто… Просто именно сегодня отменили пары, знакомые разбрелись кто куда, а иных занятий не обнаружилось. Лёва ни в коем случае не тосковал по человеку, которого совершенно не знал. Цифры номера вводятся исключительно из интереса. И так понятно — Лёва не нужен, не любят его. Да и разве можно любить человека, которого знаешь благодаря разовому сексу? По личности можно и не тосковать, сердце разорвёт тяга вновь прикоснуться к столь желанному человеческому теплу. Оно значит излишне много. Оно подталкивает Лёву нажать ярко-зелёную кнопку вызова. По идее этот цвет должен успокаивать, но в итоге он раздражает сетчатку глаза. Всё равно на экран нажимают. Раздаются протяжные, холодные и монотонные гудки. Они всегда имеют одинаковое настроение, когда Лёва пытается снова назначить встречу с кем-то из «ночного тепла». Его источники обычно либо неловко молчат, либо сбрасывают вызов, кидая в чёрный список, либо придумывают миллиард причин, согласно которым «ту ночь лучше оставить в прошлом». Это «лучше» распространяется на кого угодно, но не на Лёву, вечно замерзающему в свитерах. Трубку поднимают. — Алло? Это кто? — Голос у Шуры бархатный, приятный, напоминает мурчанье большого дикого кота. Мило. Правда, коты всё же остаются хищниками, жаждущими вонзить острые когти в мясо и выдрать кусок посочнее. Нельзя забывать об этом. Нельзя. — Это Лёва, — короткая пауза. — мы спали на днях… — Ох, помню такого, да, — Шура усмехается. Настроение его невозможно прочесть, от того страх и любопытство закипают в крови, вынуждая сердце биться с ненормальной скоростью. Каждый его удар отдаёт чем-то пульсирующим в виски. Звук противный. Раздражающий. Как и вся ситуация. — Ты чего-то хотел? — Тебя, — не раздумывая отчеканивает Лёва. Потом он прикусывает язык, слыша очередную насмешку, но решает не отступать, идти до победного, пока прямо не пошлют куда подальше. — Может… Может снова встретимся и повторим всё? В ожидании ответа земля уходит из-под. Лёва ливетирует в прострации. Нет, в пустоте, где не существует ничего за исключением тревожным мыслей. Они скачут перед глазами, прогрызают мышцы и кожу, пробуждая горькое сожаление. — Я не против, овечка. Лёва широко раскрывает глаза. Во-первых, Шура не послал куда подальше, а легко согласился, его не пришлось даже убеждать в том, насколько секс был великолепным. Во-вторых, прозвище… Оно странное? Лёву называли по-всякому: и деткой, и малышом, и сучкой, и котиком, но только не овечкой. Вроде и обидно, а вроде нет. — Во сколько сможешь? Сразу к делу, нет никаких церемоний. Возможно, они появятся ближе к третьему «свиданию» (можно ли трах назвать свиданием?) Шура перед сексом или после него предложит выпить кофе. Необходимо только подождать этого. — Я сегодня свободен: пары отменили, — непонятно с какой целью поясняет Лёва. Он понимает — Шуре наверняка безразлична причина, по которой сегодняшний вечер свободен. Но и молчать не получается: хочется делиться с другим человеком мелочами из жизни. Ведь так поступают люди в отношениях? Серьёзных таких отношениях. В тех, что не завязаны на сексе и поиске заветного человеческого тепла. — Я занят сегодня, но в четверг могу уделить тебе время. Будешь свободен? — Фразы слетают просто, будто у Шуры сто таких «овечек», жаждущих получить внимание именно от него. А почему будто? Вполне вероятно: Шура — красивый и богатый мужчина в полном рассвете сил. Его грех — не хотеть. Грех — не думать о нём. — Я свободен, — бросает Лёва. У него относительно свободный день, а если это не так — придётся пожертвовать некоторыми делами ради встречи. Нет ничего важнее попыток выжать внимание и заботу. Ради них придётся хорошенько постараться и пожертвовать той же успеваемостью в университете. — Отлично, — Шура назначает место встречи, просит нормально подготовиться. — Только не опаздывай, овечка. Лёва не успевает ответить: трубку почти моментально сбрасывают. Он хлопает глазами, глядит на экран и прокручивает в голове диалог. Он вышел скомканным, рваным и быстрым. Тут словно не свидание (?) обсуждали, а покупку продуктов. Шура не относится к встрече серьёзно, а Лёва старается ему подражать. Он тоже ничего не ждёт от второго «свидания». Он просто получит тепло, развеет скуку, но чувства не станет навязывать. По крайней мере, честно постарается держать никому не нужную симпатию, переходящую в бессмысленную ревность, в узде. Иначе всё обернётся катастрофой.***