chasm

С самого утра Ёсана не покидало ощущение опасности — на душе скребли кошки, а в горле словно застрял ком. Такие предчувствия посещали парня не часто, но всё же они сбывались, и это ещё больше пугало его. От волнения руки вспотели и слегка тряслись, в горле пересыхало каждые десять минут. Кан осушил вторую бутылку с водой, стёр с губ капли воды и сел на обшарпанный подоконник, ожидая своих друзей — их задержали на английском. За окном октябрь потихоньку переходил в ноябрь, небо было застелено облаками, по прогнозам синоптиков, скоро пойдёт первый снег. Ёсан не любил снег, не любил холод, не любил зиму. Зима неприятно оседала на душе, проникая своим холодом в самую глубь. От этого неизбежно приближающегося будущего сердце сжималось ещё сильнее. Парень вздыхает, глядя на пустой двор с деревьями и кустами, которые почти потеряли свои листья. Его теплое дыхание соприкасается с замершим окном, образуя запотевшее пятно. Ёсан слегка улыбается, поднимая руку, рисует на нём солнце. В конце коридора раздаётся хлопок, который вывел парня из мыслей. Ёсан вздрагивает, оборачиваясь на звук, рука соскальзывает со стекла — теперь его солнце было перечеркнуто. Это был сильный удар двери о стену. Из класса вышел парень, кажется, его имя чонгук, как всегда, не сдерживая свои эмоции. По его походке и мимике Кан понял, что тот не в самом лучшем расположении духа. Он перевёл взгляд с парня на кабинет, откуда тот вышел, выглядывая в толпе учеников своих друзей. Сан и Уён, еле держась на ногах от смеха и хватаясь друг за друга, выбежали из помещения. Глядя на них, Ёсан и сам невольно улыбнулся; в груди потеплело от их дурачества, они были его солнцем, целым и неделимым. — Что у вас произошло? — Ёсан спрыгнул с подоконника, стряхивая остатки краски облезшей с древесины со своих штанов. — Да там Чонгук опять клеился к англичанке, а она весь урок с ним только на английском и говорила, — сказал Уён отдышавшись — ну ты же знаешь, что он в английском вообще ни в зуб ногой, так и просидел весь урок обиженный. Из-за того, что Ёсан учился в параллельном классе, он часто узнавал все новости только из уст друзей. Про ситуацию с Чонгуком он слышал в первый раз, поэтому промелькнувшее слово "опять" его насторожило. — А разве она не могла написать ему в дневнике замечание или послать к директору? — Кан недоумевал, как такой ранимый человек, как их учительница по английскому, могла так просто терпеть такое отношение к себе. Чхве и Чон переглянулись, на их лицах расцвела ехидная улыбка. — Эх, Ёсани, ничего ты не понимаешь, — Уён закинул руки на плечи друзей и под их возмущённые возгласы повёл их в сторону выхода. ** — Чон Уён? Парни обернулись на грубый мужской голос. Внизу лестницы стоял их районный участковый с кожаной папкой в руках, с которой он, по-видимому никогда не расставался. В последний раз он приходил в эту школу дабы провести воспитательную беседу с учащимися; а сейчас он пришёл за ним, за Уёном. У Уёна засосало где-то под лопаткой. Его появление заставило парня занервничать, но он быстро взял себя в руки и, натянув на лицо самую невинную улыбку, обратился к мужчине: — Здрасьте, рад вас видеть, — на усмешку юноши участковый лишь нахмурился и сильнее напрягся. — Пошли в участок, разговор есть, — мужчина без единой эмоции на лице стоял столбом и дожидался, когда Уён пуститься к нему. Лицо парня скривилось. Чон повернулся к друзьям, которые выглядели подавлено, тоже понимая какой разговор ждёт их приятеля там. Повисла напряжённая атмосфера. — Да ладно вам, — улыбнулся Уён, пытаясь разбавить напряжение — всё будет хорошо. — Вот уж не думал, что Бин опуститься до того, чтобы писать заяву на своих, — раздражённо сказал Сан, скривив лицо. Чон похлопал друга по плечу: — Идите. Увидимся позже. ** До участка они шли молча. Войдя в здание, Уён вдохнул старый, прогнивший, как и люди, находящиеся там, воздух, тогда до него, наконец, дошла вся серьезность ситуации. Помещение выглядело ещё хуже, чем можно было подумать по фасаду здания: полупрогнившие полы, стены в плесени, ржавые решётки "обезьянника".. Атмосфера не самая приятная. Мимо проходили офицеры, кто-то пытался затащить сопротивляющегося пьянчугу в клетку. Уёна передёрнуло от увиденного. Юноша чертыхнулся себе под нос — сколько же проблем ему доставил Бин. Когда участковый довёл его до нужной двери, на которой висела табличка с крупными буквами на ней: “ ИНСПЕКТОР ПО ДЕЛАМ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ: ШИН ЮНА ”, настроение значительно поднялось — с женщиной договориться проще. ** — Зачем ты это сделал? — в голосе инспектора слышалась усталость. Кабинет выглядел намного лучше и чище, чем большая часть участка. Правду говорят, что рабочее место показывает какой работник. Напротив двери стоял большой стол, а за ним сидела миниатюрная женщина. Она выглядела очень молодо для работы в таком месте, но глаза выдавали её. Такой взгляд уён видел часто. Взгляд людей, которые видели жизнь во всех её ужасных проявлениях. — У вас же всё на бумажке должно быть написано, — юноша откинулся на спинку стула, прикрывая глаза от усталости. — Тут не написано ничего о твоих мотивах, лишь сухие факты. Что произошло между тобой и Со Чанбином? Его мама пришла вся в слезах писать заявление. Ты сломал ему ногу, ты это понимаешь?! — крикнула женщина, вскакивая со стула и нависая над спокойным подростком. Чон открыл глаза. Конечно он понимал, что натворил, но за годы, проведенные в этом месте, драки для него перестали быть чем-то аморальным. Это был один из способов выживания. Смотреть в глаза женщине не хотелось, она казалась ему, искренне верящей в силу закона. Уёну даже стало её жаль. — На нем всё заживёт всё, как на собаке, не волнуйтесь так. Юна обессиленно села обратно, закрывая глаза ладонями. — Инспектор, а давайте мы оба забудем об этом инциденте и разойдемся, уверяю вас, мы с вами больше не встретимся, — прошептал парень. — мы же оба понимаем, что я не самый опасный ваш клиент, проблем не будет. Шин убрала руки с лица и недоверчиво окинула его взглядом. В её глазах читалось сомнение. Она повернулась к окну, там, за решетками, росли высокие ели, которое вот-вот должны покрыться первым снегом. Женщина молчала, обдумывая предложение юноши. Она всегда была за закон и верила, что сможет изменить что-то в этом маленьком, богом забытом месте. Но даже когда она встала на пусть справедливости, ничего не изменилось, потому что государственный закон для этого места — ничто. У них свои правила, которые пишутся на заборах и передаются от старших к младшим. — Это место можно изменить, только если его сжечь, — рассудила инспектор, отрывая вгляд от пейзажа. Она потянулась к нижнему ящику стола, доставая оттуда печать. Уён внимательно следил за её действиями, нервничая, теребил серёжку в мочке уха. Женщина с громким треском поставила на папке с делом печать "архив", а сверху свою подпись. Уён внутренне выдохнул от облегчения, улыбаясь своей удаче и доброте инспектора. — Можешь идти, но тебе нужно будет помириться с Со Чанбином. Это моя просьба, — Юна выглядела уже не так молодо, как в самом начале их встречи, словно это решение забрало все её силы. — Хорошо. Выйдя из участка, Уён почувствовал облегчение с примесью мимолётного счастья. Воздух за границей отделения полиции был всё также ужасен, а пейзаж противен, но тут всё было роднее, а жизнь ощущалась острее. Подросток достал телефон и стал быстро печатать:

Вы где?

Сhoi_san На нашем месте

Понял Скоро буду