Prince of Falls

      — Что такое счастье?       В прохладном утреннем воздухе этот вопрос повисает, будто облачко серого тумана. Поттеру хочется сморгнуть его, протереть очки и прочистить уши. О чем его только что спросили? Счастье?       — Да, — будто отвечая на его немой вопрос, говорит Реддл, — Что такое счастье для вас?       Гарри задумывается, тянется мыслями глубоко в себя. Он никогда не думал об этом. Смысл его существования, как оказалось, всегда был лишь в том, чтобы убрать с шахматной доски Волдеморта. Злобного темного волшебника. Поттер знал — Дамблдор по сути растил его на убой. Да, со своими хитростями, но это не меняло и не отменяло того факта, что как только Том Марволо Реддл выбрал его, Поттера, в далеком 1981 году, — пошел отсчет времени до окончательной гибели Гарри.       — Сказать честно — не знаю…       Реддл не торопит. Он вышагивает по мокрой лужайке на берегу озера рядом. Их разговор не клеится с самого начала. Поттер слишком нервничает. Его боевой настрой пропадает, стоит ему только столкнуться с темным взглядом отца Томаса. Гарри теряется в своих мыслях, будто тонет в этом самом гребаном озере. Захлебываясь, опускается на самое дно; его медленно забирают воды и там, глубоко под толщей, становится тихо. Так сумасшедше тихо, что хочется кричать.       — Во время моей жизни тут, в приюте, моим самым любимым местом был этот берег, — Реддл плавно ведет рукой вправо, указывая на озеро. Он говорит тихо, медленно, делая частые паузы. — Здесь всегда спокойно. Счастье для меня — побыть тут в одиночестве и поразмышлять. Может быть у вас тоже есть что-то подобное?       Ловко ловит его в ловушку и щупальцами тащит еще дальше, но Гарри вдруг выныривает, сам того не осознавая. Он вспоминает Нору, посиделки с Роном и Гермионой темными вечерами, квиддич и первый поцелуй. Все эти воспоминания калейдоскопом проносятся в голове. Значит вот в чем состоит счастье?       Неосознанно Поттер кивает, и Реддл только понимающе улыбается. Они медленно идут еще чуть дальше, пока Томас не останавливается у раскидистого дерева. Там у самого ствола расстелен плед, и эта деталь вдруг выбивает у Гарри воздух из легких.       Его вели прямо сюда. По задумке Волдеморта.       Поттеру хочется ударить себя по лицу. Он такой глупый. Им манипулировать проще простого. Этим страдал не только Дамблдор, но и Темный Лорд. Все нутро буквально кричало — беги отсюда. Но Гарри, не выказав особого удивления, зачем-то просто сел на синий мягкий плед и вытянул ноги.       Опять тишина. Они молчат. Кажется, сердце устает колотиться в аду и осторожно замедляет свой бег.       — Я не жду, что вы раскроете мне свою душу сразу, Джеймс, — мягко заговаривает с ним Реддл, вновь первым. — Это, очевидно, не то, о чем люди хотят рассказать. Я про ваш прошлый тяжелый опыт. Моя задача дать вам почувствовать, что я не враг.       Поттеру хочется фыркнуть в ответ, и он еле сдерживается, чтобы так и поступить. Надо же какая ирония — Реддл говорит ему, что не враг. Ха, и еще тысячу раз ха-ха.       — Раз со счастьем немного разобрались. — Отец Томас вдруг подмигивает ему, и Гарри врастает в землю. — Может быть тогда подумаем над тем, что такое смерть?       Это ты! — отчетливо рождается в голове у парня. Смерть это всегда был ты. Даже здесь…       Они смотрят друг на друга. Наверно, на лице Гарри отражается все то, что творится в душе, и Томас отворачивает голову. Он сидит рядом, совсем близко. Его длинные ноги вытянуты вперед, что каблуки туфель лежат на траве. Удивительно, но Поттер отчетливо никогда не осознавал, насколько Волдеморт был его выше. Не до таких мыслей было, когда тебя пытаются убить. Сейчас же выдалась именно такая возможность.       Просто смотреть.       Тяжело, но Гарри взгляд не отводит. Черные простые брюки идеально выглажены и чисты, несмотря на то, что шли они по влажной после ночного дождя траве. Рубашка, застегнута на все пуговицы. Сегодня Реддл не стал вдевать в воротник белую колоратку, оттого казался чуть более расслабленно одетым. Руки опираются на плед с двух сторон от бедер. Длинные пальцы без колец; средний имеет небольшой наклон в сторону указательного. На тыльной стороне ладони небольшой шрам с округлыми краями, похожий на…       — Затушенная сигарета.              Поттер отрывается от рук Реддла и поднимает голову, встречаясь взглядом.       — Что, простите?       Уголок губ его чуть приподнимается, и Том поясняет:       — Шрам от затушенной сигареты.       Это не укладывается в голове. Кто-то… О, Годрик, кто-то прижал горящую сигарету к его руке? Но зачем? Мысли Гарри взрываются и видимо отражаются прямо на лице.       — Эй, — Реддл машет у него перед глазами. — Не падай туда. — И вдруг чуть тише добавляет: — Onsra…       Это слово звучит для Гарри, как заклинание. Он его не знает, но магия действительно обволакивает вдруг, глубоко затягивая в свои объятья.       — Что для вас любовь? — вместо каких-либо объяснений, неожиданно спрашивает отец Томас.       Поттер задумывается на секунду и вдруг понимает, что не уточнил главного:       — Любовь к человеку или любовь в общем смысле?       Реддл в ответ чуть улыбается уголком губ.       — А вот как пожелаете, так и ответьте самому себе на этот вопрос.       — Это сложно… — отзывается Гарри. Почему вдруг такие вопросы? Почему такая последовательность?       Поттер сам не замечает, как страх перед этим человеком исчезает до самого корня. Он не Волдеморт. Волдеморт такими вопросами не задавался, и, Гарри был в этом уверен, — никогда. Волдеморт вообще был далек от всех человеческих чувств. Ему не ведомы были прощение, любовь, сочувствие, сопереживание. Ему не ведома была боль потери, раскаяние, совесть, сожаление и, конечно, страх. Страх не за себя — за других.       Из леса за их спинами тянет прохладный ветерок, он приносит с собой запах мха, дерева и земли. Поттер пытается дышать полной грудью, но выходят только рваные вдохи — бьющееся в сумасшествии сердце не дает ему этого сделать.       Как странно…       Раньше простые разговоры с друзьями, с Сириусом и с профессором Дамблдором, да даже с мистером Уизли, — не приносили таких чувств в душу. Ощущения, что узкий, направленный только в одну сторону, мир стал намного шире, чем он когда-либо думал.       — Становится прохладно… Вернемся?       Опять этот приятный глубокий голос. Если бы у Гарри была возможность описать это утро одним словом, это было бы слово «мягкость». Плавность и размеренность. Ему не нужно было куда-то торопиться, скрываться и драться. Не нужно было быть тем самым сильным и смелым Гарри Поттером из настоящего мира, который готов пожертвовать собой ради лучшего мира. Не нужно быть опорой близким… не нужно быть никем…       Просто собой…       Кто бы мог подумать, что собеседником в этот момент у него будет Реддл. И второй мыслью, что появилась в голове у Гарри, была: перестать звать его Волдемортом. Да, он всё еще не знает наверняка, что тут происходит, где он оказался и почему этот мир так похож на сюр, — но теперь подыгрывать будет не так противоестественно и нелепо. Странно.       Гарри подтягивает рукава свободного теплого свитера, что наколдовала для него Джин. Зачесывает волосы назад привычным жестом, и вдруг запястья касаются чужие пальцы. Холодные, точно лед, они заставляют Поттера продрогнуть до гостей. Он поднимает удивленный взгляд на Реддла.       — Татуировка? — спрашивает мужчина и улыбается. — Помню, когда был моложе, тоже хотел сделать себе…       Поттер его почти не слышит. Он исхитряется вывернуть запястье из чужих пальцев и внимательно смотрит на свою руку. Там чуть ниже локтя и правда черными чернилами выведена надпись. Гарри безошибочно узнает руны, но вот прочитать написанное не может. Ему не хватает знаний.       Но страшнее другое — у него никогда не было татуировки. Никогда он не посещал тату-салон, и никто никогда не выводил на нем никакую надпись. Это ужасает парня. Сердце стучит так быстро, без возможности замедлить бег.       Реддл конечно же замечает его реакцию и согревающе тепло вглядывается в глаза Гарри.       — Вам не стоит беспокоиться по этому поводу, — мягко говорит ему Томас, превратно воспринимая его ужас, и еще раз подбадривающе улыбается. — Церковь действительно считает, что мы должны избегать практик, которые калечат или повреждают наше тело, но никакого настоящего запрета нет, а значит вы были вольны сделать свой выбор самостоятельно. В 1-м Послании к Коринфянам сказано следующее: «Все мне дозволено, но не все приносит пользу.»       Мужчина поднимается с пледа, ожидая, что Поттер продолжит вместе с ним прерванную на миг прогулку, но Гарри застывает, будто изваяние, не в силах сдвинуться с места. Кто и когда нанес ему на руку эту тату? Была ли она до того перемещения или появилась уже после?       А еще…       — Какую… — голос вздрагивает вместе с Гарри. Он теряется в этом вопросе. Боится договорить, но все же берет себя в руки: — Какую татуировку вы бы хотели сделать себе?       Реддл удивленно замер и вдруг перевел взгляд на замок Хогвартс. Поттер видит часть его лица, на котором маска уже привычного спокойствия и какого-то умиротворения сменяется на истинное наслаждение. Строгое лицо мужчины наполняется огнем, загораются глаза. От отца Томаса буквально искрит воздух. Гарри еще не видел у этого нового для него Реддла такого выражения лица.       Поттеру хочется выругаться. Такой взгляд свойственен Рону Уизли, выигравшему кубок школы по квиддичу, Гермионе Грейнджер, нашедшей давно искомую книгу, да даже ему самому, но только не человеку рядом с ним.       Только, блять, не у тебя!       Секунды тишины капают сверху на затылок Гарри, точно дождь вбиваясь в кожу. Мужчина рядом с ним хранит молчание, продолжая буравить своим взглядом серые каменные стены. От этого, наполненного нежностью взгляда, у Поттера в груди что-то трескается. Ломаются стены, возводимые годами. Нарушаются мысли, лопаются устои. Все трещит по швам, что даже становится больно.       — Оу, — почему-то вдруг смущается Томас. — Когда-нибудь я расскажу об этом, если на то будет воля божья.       Поттер его не слышит и не желает слушать. Всё, что ему хочется сейчас, — сбежать, как Джинни с завтрака. Унестись прочь отсюда далеко-далеко, туда, где сердце не бьется так сильно. Где все просто и понятно, где настоящее не превратно. Не извращено до нельзя. Туда, где он сильный и знает, что должен сделать. Гарри чувствует, как кожу покрывает дрожь и страх.       «Что такое смерть?» — спросил у него Реддл.       Вот это! — готов был ответить Поттер.       Через несколько минут он ворвется в их с Джин спальню с одним единственным предложением:       — Нам нужно выбираться отсюда!