Романтические приключения

      Он с трудом мог вспомнить многое — кроме ярких событий, которые внедрились в головной мозг с такой силой, что становилось трудно. Слишком много эмоций и сердце постоянно опускалось в пятки, стоило вспомнить до дрожи весёлые, опасные приключения. Серое вещество в голове часто выдавало сбой. Трафальгару иногда нужна была обычная перезагрузка: возникало ощущение, что кнопка находится внутри его головы.              Но Ло всегда помнил её. Он помнил свою Хасуми. В одном из мозговых отделов давно была отдельная картотека со всеми привычками и вкусами русалки. Пират отодвигал от неё все блюда с рыбой, давая какие-то салаты или же обычное мясо — особенно любила говядину. Просил готовить кока отдельно, и передавал желания дамы. Иногда, в порывах задумчивости, перебирал голубые волосы своими мозолистыми руками, слушая очередной рассказ про обитателей моря или же родину девушки. Трафальгар вдыхал её солёный, немного специфический запах, и находил в нём что-то настолько притягательное, что часами мог сидеть в одном положении, обнимая. Хасуми шутила, что тот в такие моменты похож на медведя. И смеялась. Громко, неуклюже, едва похрюкивая, но мужчину это очаровывало. Хирург с замиранием сердца наблюдал, как девушка резвилась в воде с дельфинами, доставая со дна несметные богатства и сокровища. Она словно хотела отплатить за своё нахождение на корабле, только Ло никогда не принимал от неё — откладывал в отдельный сундук, на котором было выгравировано её имя. Хасуми много изучала, до боли в глазах зачитывала книги о точных науках и пыталась понять карты. С этим она успешно справлялась, помогала их навигатору. Даже могла предсказать шторм или же бурю. Трафальгар крепко сжимал её руки в своих, сравнивая фарфоровую кожу со своей загорелой, усмехаясь, насколько разными они являлись, но какая же трепетная и нежная любовь была между ними. Русалка всяческими способами отправляла капитана в кровать, если тот опять засиделся над очередными книгами; приносила лёгкие перекусы в каюту, садясь на коленки, кормя его — это помогало его отвлечь; напевала колыбельные, если мужчину мучили кошмары и убаюкивала.              Ему было трудно. Невыносимо трудно собраться и вернуть своё сердце из сладкого и тёплого пения смерти. Та поджидала, уже готовая провести девушку в последний путь, по дороге расчистив путь до рая. Слишком светлая, слишком молодая. Руки тряслись, словно Ло являлся заядлым алкоголиком, но никогда не был таким. У них больше не было медика, команда Соломенной шляпы находилась слишком далеко от них, а тонкая струйка крови стекала на палубу, постепенно впитываясь в доски, и футболка окрашивалась в тошнотный красный цвет. Трафальгар боялся. Он настолько сильно боялся причинить вред столь любимому и прекрасному созданию, что сейчас бездействовал. Голубые, едва поблёкшие, глаза, смотрели на него с толикой надежды и огромным грузом смирения. Он глубоко, часто дышит, пытаясь хоть как-то оказать первостепенную помощь. Но знания, что так трепетно хранил в своей голове — разбегаются, не дают себя поймать. Хасуми ловит его руку, поднося к своей кровавой щеке.              — Я верю.              Русалка едва шепчет. Но насколько была громкой тишина вокруг них, что Ло смог разобрать. Она улыбается. Она, морской дьявол, улыбается. Ватеру хочется плакать, но одёргивает. Говорит себе, пока не время. Не время оплакивать, он может что-то сделать прямо сейчас, пока Чоппер не подоспеет вовремя.              — Пожалуйста, не умирай.       — Тогда поторопись.              Трафальгар читал романы. Это было давно, но некоторые части помнил — некоторые вещи были слишком абсурдные, чтобы поверить в них. Как про случай замедленной съёмки — для него сейчас происходило в точности так же. Очнулся, когда Чоппер смог подменить его. Буквально делал всё по чёртовому автомату — совершенно не контролируя своё тело. Но помнил, как Хасуми лежала на операционном столе под морфеем, а кровь на его руках была горячей, обжигала.       Он действительно тихо плакал, оперевшись спиной о дверь каюты. Ло давно так долго не плакал, боялся кого-то побеспокоить своими соплями и слезами. Так считал только Трафальгар. Команда отчасти понимала капитана, не пыталась успокоить — ему это нужно. Хасуми стала второй, после Росинанта, кто смог залезть ему в душу и аккуратно там прибраться. Смерть Донкихота привела его, только-только залатанные раны, в кровавую баню из шрамов и рубцов. Русалка наводила порядок в его сердце как могла — отсюда и получила прозвище от Ло. Его сердце. Драгоценное, красивое и принимающего его с травмами и холодным, иногда отчуждённым, отношением. Трафальгар старался. Действительно старался относиться к Хасуми с трепетом и любовью — как умел. Русалка его учила, направляла, и его это только сильнее воодушевляло. Словно её руки, наделённые силой, отыскали в бесконечных мыслях небольшой луч света. Ло считал её волшебницей. Они поддерживали друг друга, одаривали заботой и пониманием, изредка прерываясь на незначительные ссоры. Они дорожили друг другом.              Пират окидывает взглядом вещи Хасуми, замечая вторую половинку кулона — подарок на начало отношений. В кулоне хранилась небольшая фотография русалки с ним в обнимку — соединяясь, они образовывали сердце. Ло снял его перед душем — бережёт, тщательно ухаживает за украшением и, пусть его заберёт морской чёрт, если потеряет настолько значимый предмет. Ло вспоминает, как спас девушку от лап Дозорных. В их глазах была лишь нажива, и не капли человечности. Хасуми повредила правый плавник. Трафальгар улыбается, вспоминая, как та много болтала и потом превратилась в человека.              — Ло, — Чоппер выдыхает, снимая маску с лица. — Мне удалось остановить кровотечение. Пока она не приходит в сознание. Но Хасуми будет жить.       — Спасибо, — с придыханием произносит Трафальгар, падая на колени, вцепляясь в оленя. — Больше спасибо.              Хасуми едва улыбается во сне. Даже во сне она не перестаёт улыбаться, и делает это привлекательно. Ло уже не плачет — попросту нечем, — он лишь делиться своими мыслями по поводу всей ситуации. Его сердце постоянно говорила, что нужно пропускать свои эмоции через себя, тогда ему станет немного легче от груза, что легли на плечи пирата. Но легче стало лишь тогда, когда Хасуми открыла глаза и легонько поцеловала его в лоб — постоянно так делала, чтобы успокоить. Ло плакал, долго, надрывно, сжимая девушку в своих руках. И слёзы, слёзы, что превращались в драгоценности, полились из глаз русалки.              — Моё сердце плачет, — шепчет он, прикасаясь своим лбом к её. — Моё сердце горюет.       — Я в порядке, Ло, — она широко улыбается, переплетая руки. — Благодаря тебе, я в порядке.