***
Прошло еще два месяца, для Юкине наполненных охотой на аякаши в качестве оружия Бишамон, а для Хиери работой в особняке в качестве одного из поваров. Принявшая форму флейты в руках богини войны, она не могла помогать новой хозяйке и другу в изгнании нечисти, и вместо этого помогала по хозяйству, как и многие другие небоевые шинки. Время пошло своим ходом, они учились вновь жить, но уже без Ято. Это было тяжело — не грустить, вспоминая о нем, но, к счастью, это не сказывалось на Вайшраване — ее бог научил шинки принимать любые свои чувства, если от них невозможно избавиться, и жить с ними, не испытывая вины. Она — человек, повторяла себе Хиери, и имеет право грустить о возлюбленном, мечтать о его объятиях и поцелуях. Его смерть — не ее вина, уверяла себя Хиери, и не ей нести эту ношу. Прошло еще два месяца и на лице Широне начала появляться искренняя улыбка от воспоминаний о веселых днях, проведенных втроем, в то же время взгляд Юкине приобрел спокойствие и твердость, изредка Ики слышала эхо его веселого смеха в коридорах необъятного особняка; Бишамон, Казума и другие их общие знакомые перестали смотреть на младшего шинки с беспокойством. Ровное течение спокойных дней резко оборвалось, когда в поместье заявилась одна из трех священных сокровищ самой Аматерасу Омиками и потребовала встречи с Юки и Широ. Так, они двое, верховное оружие, а так же богиня войны со своим священным сосудом оказались в просторной комнате с двумя диванами друг напротив друга и креслом сбоку. — Я посетила вас по поручению верховной госпожи Аматерасу, дабы сообщить весть, — степенным голосом заговорила Микагами, — моя госпожа имеет великодушие сообщить вам о факте перерождения бога погибели Ябоку в мире смертных в человеческом теле не далее, чем три дня назад, — заявила она. Тишина. Тишина была оглушительной. Как и сама новость, впрочем. — Что? — словно не расслышав, переспросил Юкине, потерянно моргнув глазами. — Бог погибели Ябоку переродился человеком, — короче повторила шинки. — Как… как так? — шокировано округлил глаза Казума. — Моя хозяйка проявила великодушие и в момент, когда бог погибели Ябоку растворился телом, собрала его дух в магический сосуд, где он креп и набирался сил последний год в окружении божественной силы моей госпожи. Месяц назад госпожа Аматерасу выпустила дух из сосуда и тот нашел себе пристанище в тогда еще неродившемся человеческом дитя. Моя госпожа назвала это «благодарностью за освобождение двух миров от угрозы в виде мага». — Пере… рождение… — пробормотал Юкине, не смея, не позволяя себе верить, касаясь пальцами бледного имени на ключице. — На данный момент бог погибели Ябоку находится в Киото, — добавила священное сокровище, после чего молча покинула поместье, оставив четверых переваривать услышанное. — Киото… — поднялся на ноги Юки. — Собрался идти туда? — глянула на него Бишамон. — Я… должен посмотреть, — потерянно ответил тот. — Я с тобой, — тут же подскочила Хиери. Богиня тяжело вздохнула, все еще пытаясь осознать услышанное, а потом молча глянула на своего священного сосуда. Тот все понял без слов и кивнул. — Я отправлюсь с вами, — заявил он, поправив блеснувшие в лучах солнца очки. — Как хочешь, — бросил Юкине, бросаясь прочь сначала из комнаты, а потом и из поместья, переносясь из Такамагахары в Киото прямо со двора. Широне и Казума тут же последовали за ним. — Три дня, это значит, что он, скорее всего, до сих пор в роддоме, — вслух размышляла Ики. — Хорошо, в Киото только один роддом, — рвано кивнул Юки. Они практически бежали по белым коридорам здания в поисках палаты для новорожденных, а найдя, тут же открыли заветную дверь и вошли внутрь. По обеим сторонам комнаты в два ряда стояли маленькие кроватки с закутанными в белые пеленки младенцами. — И как понять, кто из них обладает божественным духом? — задался вопросом Казума. — Хороший вопрос, — скрипнул зубами Юкине. — Кажется, я знаю, — ответила Хиери и протяженно вдохнула, проходя глубже. Для шинки все чувства были немного более обострены, чем у людей, пусть она и утратила свое обоняние, которым обладала в бытность полу-аякаши. Широне резко повернулась вправо, дойдя до четвертой кроватки, и вдохнула еще раз. — Сайто Рен, значит, — прочитав написанное на табличке имя, мягко улыбнулась она, подходя чуть ближе. — Это… он? — шепотом спросил друг, не отстававший от Ики ни на шаг. — Угу, — кивнула та, разглядывая ребенка. На глаза навернулись позабытые слезы. Дитя вдруг поморщилось и открыло голубые глаза, с интересом уставившись на пришедших. — Чтоб меня аякаши сожрал, — дрожащим голосом усмехнулся шинки, — вот все у тебя, не как у людей, Ято…***
Каждый год в день рождения неизвестный присылал ему подарок. Никто не знал, кто это, но юный Рен был уверен, что это были родители, хотя те и качали головой в полнейшем недоумении. В пятнадцатый день рождения он вновь увидел в небольшой куче подарков маленькую коробочку и с интересом полез открывать подарок от неизвестного, никак не ожидав увидеть маленький храмик, явно сделанный руками человека, а не бездушной машины. Храмик был потрепанный, кое-где слегка слезала краска, а на маленькой табличке было выцарапано что-то вроде «я-то» или «я-боку». Рен так и не понял, как правильно и к чему вообще подобный подарок, но с тех пор мини-храм стоял у него на полке над кроватью. Еще через год он под псевдонимом «Ято» прославился на всю Японию и даже часть мира своей картиной с вызывающим названием «Дежа-вю из прошлой жизни», на которой в трех цветах был изображен закат — сверху голубое небо постепенно переходило вниз сначала в рыжее, а потом в нежно-розовое, в самом-самом низу было написано желто-белое солнце, а поверх изображения заката серебряной краской тонкими линиями вырисовывались фигуры трех человек без лиц — двух парней, первого лет двадцати на фоне голубого, другого помладше — лет четырнадцати где-то, на фоне оранжевого, и одной девушки шестнадцати лет на фоне розового. Он не знал этих людей, но видел размытые очертания лиц мальчишки и девушки во снах, словно тем, третьим человеком, что казался каким-то неуловимо похожим на него, и был он сам, и неосознанно искал в прохожих знакомые и незнакомые одновременно черты, черты, которые помнил, но не знал. Искал, чувствуя, как чего-то или кого-то не хватает, пусть вокруг и было уйма народу. Он словно пытался подсластить конфетой горечь, въевшуюся ему в язык и небо. Искал и искал, но не находил, даже не подозревая, что всю его жизнь за ним тихо следуют незримые наблюдатели. — Ты же и сам все понимаешь, Юкине, — опустив ладонь на плечо норы, в который раз повторил Казума, — живым нельзя на Дальний Берег до тех пор, пока они живы. — Знаю, — коротко ответил тот, с тоской наблюдая за тем, как Сайто Рен, до каждой мелкой морщинки похожий на его прошлого хозяина, весело смеется в окружении школьных друзей, планируя, куда бы отправиться отмечать выпускной из старшей школы. Талантливый, веселый и красивый, он легко собирал вокруг себя толпу людей, неосознанно закрывая гештальт из прошлой жизни. — Подожди еще немного, может быть, он все же обратиться богом, когда погибнет, — вновь советовал священный сосуд, — от старости, надеюсь, — тише добавлял он. В двадцать лет Сайто «Ято» Рен уже был известен на полмира, как гениальный художник, дизайнер одежды и композитор, имея за плечами, впрочем, освоение и других творческих ремесел, таких как шитье, резьба по дереву, даже макраме и многого, многого другого. В двадцать один творец погиб при несчастном случае — землетрясение, обрушившее здание, в котором он находился. В тот день шел снег…***
— Ну и где же нам его искать? — пытаясь скрыть тревогу за ворчанием, пробормотал Юкине. — Вблизи места обрушения здания, — поправив очки, ответил Казума. — Разделимся и поищем, — приказала Бишамон, — его душа не могла далеко уйти. — Да! — хором ответили шинки, среди которых был элитный отряд богини, а так же сам Юкине и Хиери, даже не подумавшие о том, чтобы остаться в поместье. Да и как они могли? Ведь Сайто Рен, ведь Ято… умер. А его душа сейчас бесцельно блуждает где-то рядом. Ровно, как и аякаши, наверняка учуявшие запах божественной души. Члены группы ринулись в разные стороны. Юкине бежал и бежал, внимательно глядя по сторонам, пытаясь различить среди падающих хлопьев снега или фигуру Рена, или маленький шарик бледно-желтого цвета. Шинки остановился, поднял взгляд в закатное небо, переводя дыхание, и вдруг вспомнил, что ему однажды, лет пять назад, рассказала Хиери. — Знаешь, Юкине, говорят, когда художник умирает, боги позволяют ему в последний раз написать картину, — поведала она, глядя в такие же, как и сейчас, красивые-красивые небеса, — и эту картину он пишет на небе. Так получаются самые чудесные закаты и восходы. Нора поджал губы и вновь кинулся на поиски. Постепенно темнело, а окружающая обстановка начинала казаться знакомой. И вот, спрыгнув с крыши на козырек светофора, он увидел его. Сайто сидел возле бледно-красного, старого почтового ящика, обняв колени руками, и потерянно глядел в землю перед собой, освещенный лишь светом уличного фонаря. — Нашел, — голос шинки раздался для души, словно гром. Он поднял глаза вверх, проскользив по столбу, и наткнулся взглядом, полным недоумения, на светловолосого мальчишку в зеленой парке. Того самого, кого он столь часто видел во снах. — Это был ты… — шепнул Сайто. Пацан достал телефон из кармана и, набрав номер, стал ждать ответа. — Да. Я нашел, — заговорил он в трубку, отведя взгляд куда-то в сторону, — помнишь место, где он дал мне имя? Так вот, он здесь. Жду, — хлопнув крышкой старенькой раскладушки, шинки вновь обратил все свое внимание на Ято, — знаешь меня? — особо ни на что не надеясь, спросил шинки, но Рен в ответ неосознанно мотнул головой. Он знал и не знал, помнил и не помнил, видел и не видел его раньше. — Ясно… — все же погрустневшим голосом пробормотал Юкине, а потом, убрав сжатые в кулаки ладони в карманы куртки, вновь заговорил, — тебе некуда вернуться и некуда идти. Я же верну тебя домой. Меня зовут Юкине. Отзовись на мой зов и верни свое имя. — Вернуть? Имя? — захлопала глазами душа, — меня зовут Рен, никто не крал моего имени, — потерянно пробормотал он. Помнит имя при человеческой жизни? И саму жизнь, наверное, тоже, — прищурился Юки, — наверно, это из-за божественности его души. — Что ж, тем легче, — смиренно вздохнул он и спрыгнул вниз, стараясь сиюсекундно не налететь на экс-бога с объятиями. Сначала — вернуть его в Такамагахару, подальше от аякаши, потом — объяснить, что происходит. Только потом — все остальное, как бы не хотелось поступить иначе. В конце концов, он мог попросту напугать ничего не понимающего Ято. Спустя полминуты явилась и Хиери, пренебрегшая всякими разумными доводами, которым так упорно пытался следовать Юкине, и тут же крепко обнявшая опешившего Рена. — Э-э-э… — протянул тот недоумевающе, растеряв всю потерянность, в которой пребывал до этого момента, мысленно подметив, что и эта девушка кажется ему смутно знакомой. — Да уж, сложная работка предстоит, — тяжело вздохнув, улыбнулся младший шинки.***