Next to Me

      Стоило им только выйти на улицу, как Зик тут же зажмурился, отнимая одну руку от кресла и прикрывая ладонью глаза. Солнце. Он не видел солнце с того самого момента, как на его фоне красовалась фигура капитана Ливая. После двухмесячного заточения в потёмках, его глаза никак не могли привыкнуть к столь яркому освещению. И воздух… Свежий воздух, лёгкий ветерок, светлое небо – всё это будто правда было вырвано из того самого момента того самого дня. Мелочи, но такие приятные мелочи, которых так сильно не хватало. И теперь, оказавшись хоть на относительной свободе, Зик пообещал себе как следует их ценить.       Ослеплённый светом, он даже не сразу заметил, как перед ним словно материализовалась карета. Темноволосый солдат, открыв дверь, поднял Ливая на руки и усадил внутрь, вручив ему и пистолет, а затем принялся и за коляску, привязывая её где-то сзади. Но только Зик захотел залезть в карету следом за Аккерманом, как путь ему преградил второй солдат с ружьём в руках, целясь тем в самую грудь Йегера. Тот уже было поднял руки наверх, как из кареты донёсся озлобленный голос.       – Да дай ему уже сюда сесть! – рявкнул Ливай. – А ты – залезай!       – Есть, капитан! – облегченно и даже почти весело кивнул Зик, радуясь, что его всё же не пристрелили.       Солдат с явным нежеланием отступил в сторону, и Зик, делая вид, что и не заметил этого, невозмутимо залез в карету и уселся рядом с Ливаем, захлопывая за собой дверь. Тот, поморщившись, указал большим пальцем изувеченной руки на кресло напротив.       – Туда, – он болезненно скривился. – Мне бы ногу вытянуть.       – Ничего без меня не можешь… – наигранно вздохнул Зик и, пересев на кресло напротив, поднял чужую ногу, укладывая её рядом с собой, заставляя Ливая прошипеть от боли.       – Аккуратно, чёрт возьми… Её прокусили. Там какие-то ткани и мышцы в мясо. И нихера не заживает. Болит пиздецово, если так резко дёрнуть.       – Можно было об этом сразу сказать, – отозвался Зик, откидываясь на спинку и скрещивая руки. – Мне не доводилось, знаешь ли, раньше обращаться с колясочниками.       – Ну вот научишься, – огрызнулся Ливай, отзеркалив чужую позу.       – А что тебе вообще говорят? – с наигранным безразличием спросил Зик. – Местные доктора какие делают прогнозы?       – Кто-то считает, что я перестану её чувствовать. Кто-то, что я просто не смогу на неё опереться. Кто-то, что она отомрёт… – стараясь скрыть свою боль от всех этих "прогнозов", Ливай пожал плечами и покосился на Зика. – Короче, сколько придурков в очках, столько и мнений.       – Укол засчитан, капитан, – хмыкнул Зик, потирая переносицу.       Карета плавно двинулась с места. Зик оглядел её. Шторки были плотно задвинуты. Это казалось странным, ведь Ливай приехал сюда без цели его забирать, судя по его же словам. Тогда, если не чтобы спрятать от него дорогу, какой был смысл закрывать окна? Правда выяснять, какой смысл, он не собирался, как и выглядывать наружу. Зик вовсе не хотел, чтобы случайные прохожие узнали о его освобождении и захотели устроить линчевание. Ведя взгляд дальше и бросив его на лежащий рядом с Ливаем пистолет, оставленный охраной, Зик коротко пожал плечами и прикрыл глаза, не зная, на что ещё ему в такой тесной карете смотреть. Ливай же наоборот, смотрел практически исключительно на Зика, как когда-то в лесу. И, заметив, как тот легкомысленно осматривался, а потом и вовсе прикрыл глаза, кривясь, огрызнулся:       – Слишком уж ты расслаблен. Я тебя не на курорт везу.       – И это ты тоже говорил, – устало вздохнул Зик. – Я и не претендую.       – Чего ты тогда так расслабляешься? – прищурился Ливай, внимательно и с подозрением глядя на Зика, но потом прикрыл глаз и вздохнул. – Хотя плевать. Дело твоё. Мне… – передумав, он встряхнул головой и умолк.       – Всё-таки по сравнению с тюремной камерой это определенный комфорт, не находишь? – усмехнулся, не открывая глаз, Зик.       Ливай, уже погрузившийся в свои мысли, даже толком не услышал чужой вопрос и только кивнул. Ему было слишком сложно осознать всё, что происходило. А, что главное, он и не мог предвидеть, что будет дальше. Мысли копошились в его голове, от их количества и разнообразия сердце только чаще стучало, а в горле пересыхало. Ливай ненавидел это чувство. И когда от него столько всего зависело – тоже. И при этом сейчас ему впервые за долгое время хотелось говорить. Возможно, только из-за этого он и пошёл на освобождение Зика. Как единственного, с кем он мог поговорить. И разговора он хотел и сейчас, но совсем не знал, как его начать. Поэтому к рою мыслей в его голове добавилось ещё и это желание завязать разговор и незнание, как это сделать. Зик же, казалось, и не думал ни о чём. Замолчав, он всё в той же позе немного сполз на кресле и придремал, наконец ощущая что-то вроде спокойствия. Услышав, что Йегер начал сопеть, Ливай только сильнее на него разозлился. Что, пока он не мог найти себе места, этот смог уснуть. И, положив здоровую ногу рядом с больной, он пнул Зика в бедро. Ощутив этот пинок сквозь дрёму, Йегер вздрогнул и открыл глаза.       – Что такое, капитан?       – Ничего… – раздражённо процедил Ливай. – Ногам неудобно. Да и чего, ты за два месяца не наспался?       – Пинаться было необязательно, – недовольно заметил Зик, сдвинувшись в сторону и потирая рукой ушибленное место. – И даже если и наспался – что с того?       – Имей совесть, – прошипел ему в ответ Ливай.       – И что тебя не устраивает? – Зик вздохнул.       – Твоё отношение. Я могу вернуть тебя обратно за решетку.       – И что же я такого сделал, Ливай? – подняв бровь, Йегер озадаченно почесал ухо. – Ногу тебе устроил, подвинулся…       – Уснул, – ещё раздражённее ответил Аккерман.       – И что с того? – теперь Зик глядел на капитана совсем недоумённо.       – Потом будешь спать, – огрызнулся Ливай, про себя думая, что вообще зря предположил о Зике что-то хорошее.       – Хорошо… – выдохнул Зик. – Потом так потом… А сейчас что, Ливай?       Этот вопрос поставил Аккермана в тупик. Он явно что-то хотел, но что не знал. Поговорить – да. О чём? Понятия не имел. Ожидал от Зика инициативы. Чтобы он предложил это что-то. Будто он был должен, хотя и сам Ливай понимал, что это не так. Запутавшись, он умолк, ведь своих предложений у него точно не было.       – Вот видишь, капитан, – спокойным тоном нарушил тишину Зик. – Ты сам не знаешь, чего хочешь от меня. Но и спать не даёшь. Какой же ты всё-таки…       – Если ты договоришь, то я выкину тебя из кареты, причём на ходу, – злобно зыркнув одним глазом, пригрозил Ливай. – Твоё лицо на Парадизе все знают и все ненавидят. Никакой твоей "лёгкой" смерти от эвтаназии этот общественный суд тебе не даст.       Скрестив руки на груди, Зик хмыкнул, но всё же замолк, ведь и сам уже об этом подумал и умереть в мучениях не хотел. Ливай же продолжал сверлить его взглядом, ожидая сам не зная чего, пока единственный его глаз не устал, отчего и пришлось его хотя бы ненадолго прикрыть. Когда это произошло, Зик, который теперь не осмеливался заснуть и взамен рассматривал чужое лицо напротив себя, хмыкнул.       – Не смешно, – пробормотал Ливай. – Умники-врачи сказали, что у меня нарушено глазное… – он нахмурился, силясь вспомнить. – Глазное…       – Дно? – попытался угадать Зик, примерно представляя, что бывает при таких травмах.       – Вот, – кивнул Ливай. – Оно, да. Поэтому не могу долго смотреть. Устаю.       – Сочувствую, капитан, – вздохнул Зик и, отклонившись обратно на спинку кресла, предложил. – Если хочешь, можешь разговаривать со мной с закрытым глазом.       – А ты, хочешь сказать, настроен на разговор? – язвительно отозвался Аккерман.       – Ну я, скажем так, не против, – Йегер пожал плечами. – Всё же у меня давно не было собеседника, кроме меня самого.       Надувшись, Ливай, хоть и не собирался себе этого признавать, даже несколько обиженно констатируя, произнёс:       – И при этом ты решил подремать.       – А ты и так молчал, – парировал Зик.       – А кто тебе мешал начать? – снова начал сильнее раздражаться Ливай, в первую очередь на самого себя, что вообще хотел разговора с Зиком, но вываливая своё раздражение на последнего.       – Ну так я и говорил до этого, – снова возразил Зик. – Чего ты вообще бесишься, капитан? Вот всё тебе не так.       Скрестив на груди руки, Ливай снова откинулся на спинку кресла, демонстративно молча, несмотря на своё желание поговорить. У него и у самого слишком давно не было с кем поговорить, но и показывать этого не собирался. Правда и Зик, в точности скопировав чужую позу, решил так же демонстративно молчать. Так они, упёртые и гордые, и ехали в тишине, пока карета не остановилась, и дверь её не открыл один из солдат, объявляя:       – Капитан! Мы приехали!       Ливай приоткрыл глаз, выглядя всё таким же недовольным, и выжидательно посмотрел на Зика. Обе свои ноги он при этом самостоятельно опустил вниз – левой помогая руками, чтобы не причинить себе боль. Почувствовав на себе этот взгляд, Зик первым выбрался из кареты, размял спину и только после этого просунулся обратно внутрь, подтягивая к себе чужое тело.       – Ну и где твоя коляска? – спросил он, пока не поднимая Ливая на руки.       Даже от того, как самовольно его перемещали, Ливай не испытывал ничего, кроме неприязни. Будто он был детской игрушкой или настолько ущербным и неполноценным, что даже вылезти не мог без чужой помощи и его нужно было таскать туда-сюда. За два месяца он совсем к этому не привык и, как сам думал, никогда и не привыкнет. Пока его тревожили эти мысли, второй солдат уже сгрузил коляску и поставил её на землю возле кареты, при этом не сводя полного ненависти взгляда с Зика. Тот же, наоборот делая вид, что никого и не замечает, только усмехнулся.       – О, а вот и оно! Как удобно! – подхватив Ливая на руки и усадив его в кресло, Зик обошёл его, чтобы взяться за ручки, наклонился к чужому уху и прошептал. – Твои рабочие муравьишки очень полезны. Скажи, сколько их у тебя?       Испытав ещё более сильный прилив злости, Ливай резко дёрнул головой назад, ударяя Зика затылком в подбородок. Глаз откликнулся болью, но её словно притупило то, как ойкнул от боли Йегер, принимаясь потирать ушибленный подбородок, и тихо пробормотал:       – Больно же…       В то же время солдаты обеспокоенно переглянулись. Тот, что был более высок и темноволос, обратился к Ливаю:       – Капитан, кому из нас следует остаться здесь для обеспечения безопасности?       – Никому, – твёрдо заявил Ливай, игнорируя жалобу Зика. – Мы остаёмся вдвоём.       – Подождите, капитан… – вклинился в разговор русоволосый. – Вы же… Вы же освободили Йегера, чтобы он вам прислуживал? Делал всю грязную работу. Но разве он будет, если некому будет его припугнуть и, если что, ударить? Такие, как он, никогда не будут слушаться…       – Ты… как их там… йегерист? – поморщившись, спросил Ливай, оценивающе глядя на солдата.       – И что с того? – ответил тот. – В данный момент я беспокоюсь о вас, капитан. Если Йегер вырвется, он же переубивает кучу нашего народу. Опять.       – Я с ним справлюсь. В своём-то доме, – холодно ответил Ливай да так, что у Зика от одного этого ледяного тона по шее пробежали мурашки. – Посмотри на него. Без силы титана он и мухи не обидит.       – Я бы не был так уверен, капитан! – повысил голос солдат. – Он…       – Хватит, – отрезал Ливай. – Мой приказ. И ещё – никто не должен знать, что он на свободе, ясно? Не говорите никому.       – Вы спятили, капитан! – только сильнее злился йегерист. – Его нельзя оставлять без присмотра, и вы нарушаете закон тем, что освобождаете его и ставите всех элдийцев под угрозу!       – А вы? – процедил Ливай, доставая пистолет, но просто держа его на обеих ладонях. – Табельное оружие. Уже гражданскому лицу. Чтобы я устроил самосуд. Разве это не нарушение законов, а?       Солдат притих, а его напарник, побледнев, посмотрел на него чуть ли не с ужасом, шепча:       – Ты совсем рехнулся?!       – Вы будете молчать, – не дающим права на отказ тоном сказал Ливай, снова убирая пистолет за спину. – Если скажете, то отправимся под трибунал все вместе. Дружной толпой. А если не хотите, то помалкивайте, – обернувшись к Зику, он коротко приказал. – Вези к дому.       Кивнув, Зик молча покатил коляску по каменной дорожке к небольшому двухэтажному домику, расположенному на отшибе, на какой-то полянке, всё же достаточно удалённой от шумного города внутри Сины. Стоило им совсем немного отойти, как за спинами Ливая и Зика раздался достаточно громко, чтобы быть услышанным, голос русоволосого солдата:       – Чёртовы разведчики не меняются, даже когда оказываются калеками в инвалидной коляске.       Это ударило словно обухом по голове. По какой-то причине даже не одного Ливая, но и Зика. Зная, каким авторитетом пользовался Ливай, каким он был до своего ранения, как его уважали и боялись, как он мог в одиночку заменить целый отряд и считался наисильнейшим солдатом, Зик просто не мог внутри себя смириться с таким неуважением и такой несправедливостью. На секунду даже промелькнула мысль обернуться и высказать им всё, что думает о таком отношении, но вовремя вспомнил, что Ливай и сейчас был таким. И решать за него, как ответить и отвечать ли вообще, Зик не хотел и не собирался. Поэтому он лишь продолжал молча катить помрачневшего капитана дальше по дорожке, остановившись только у двери и будто бы невзначай бросив:       – Я даже понимаю, почему ты предпочитаешь мою компанию их.       – Заткнись… – прошипел Ливай.       Пусть в данный момент Аккерман и был с Зиком согласен, но ещё сильнее раздувать его самомнение совсем не собирался. Да и слова его явно задели. И ведь раньше он бы точно ответил, наверняка с применением силы, а сейчас… Просто проглотил. И даже не знал, что было бы правильнее. Со вздохом он достал из кармана брюк ключ и отпер им входную дверь, желая как можно скорее оказаться по ту её сторону, хотя бы в более привычной для себя обстановке. Как только капитан толкнул дверь, Зик завёз коляску с ним внутрь и уже сам закрыл за ними дверь на замок.       – Ну… Поздравляю, недо-очкарик, – совсем безэмоционально объявил Ливай.       – С чем? – стараясь не думать о солдатах, хмыкнул Зик, пока что только осматривая прихожую. – С моим новым статусом твоего личного раба?       – Если учесть, что первое, что тебе тут светит – чистая одежда, душ и приборы, чтобы привести себя в порядок, то я очень добрый рабовладелец, – покосившись глазом назад, недовольно отозвался Ливай.       – Не без этого, – хмыкнул Зик. – Но это мы ещё потом узнаем, а то, может, это ты просто меня заманиваешь.       – Ну выбора у тебя особо нет. Гнить в тюрьме или тут. И… – после небольшой паузы, Ливай всё же признал. – Как и сказал тот на улице, отсюда ты можешь в любой момент сбежать. Что бы я ни говорил, но я тебя не догоню, а мы здесь правда одни.       – Я бы всё-таки предпочёл не гнить, – откликнулся Зик и чуть ехидно добавил. – Но спасибо, что ты мне так доверяешь.       – Я тебе совершенно не доверяю, – шикнул в ответил Ливай.       – Что ж, это правильно, – рассудительно кивнул Зик. – И вполне логично. Я бы и сам себе не доверял.       – Ну вот… – буркнул Ливай, продолжая на него коситься.       – И кстати, капитан, хочу напомнить, что я натренированный воин, как бы я ни выглядел, и я могу обидеть, – припоминая слова Ливая на улице, ухмыльнулся Зик. – Так, на заметку. В том числе я явно лучше тебя владею огнестрельным оружием.       – Я знаю, – даже чересчур спокойно ответил Ливай, будто его это и не волновало. – Это ему я так сказал. И тебе уже сказал, что не против, чтобы ты меня убил. Только спасибо скажу. И вообще, если отвезёшь меня в комнату, чтобы я не стоял посередине прихожей, как идиот, то я скажу тебе, где найти одежду и ванну. Чтобы ты всё же привёл себя в отёсанный вид и перестал морочить мне мозги.       – Конечно, капитан! – с ещё более широкой ухмылкой от того, что Ливай признал его правоту, кивнул Зик. – Как прикажешь. Только указывай, куда. Здесь-то ты ориентируешься?       – Туда, – решив пропустить издёвку мимо ушей, Ливай указал травмированной рукой в сторону комнаты на первом этаже. – И там к столу.       Продолжая ухмыляться, Зик повёз коляску в указанное место, уже в комнате осторожно подвёз к большому столу, на котором стояли в основном какие-то склянки, по-видимому с лекарствами, и лежали упакованные бинты, и чуть насмешливо спросил:       – Какие ещё будут указания, хозяин?       – Не думай, что меня это радует, – недовольно буркнул Ливай, сжимая пальцы в кулаки. – Ненавижу каждую минуту. И ненавижу просить. Пока что всё. На втором этаже есть гостевая ванная. Гостевая, потому что… – он не договорил, ведь было очевидно, что сам он на второй этаж просто не был в состоянии подняться. – Ты понял. Можешь пользоваться. Спальню найдёшь там же, по соседству, – вздохнув, снова припоминая слова солдата-йегериста, Ливай добавил то, что для него казалось важным. – Ты мне не раб.       Внимательно глядя на Ливая, Зик задумался, теперь совершенно не понимая, кем же он тогда был. В роли кого здесь находился. На друга или даже приятеля он явно не претендовал, за раба его не считал сам Аккерман. Тогда что это было и зачем? Ему вроде и хотелось это узнать, спросить у капитана, но пока что решил опустить этот вопрос. Почёсывая бороду, он лишь спросил:       – Тогда тебя оставить тут?              Ливай повернул к нему голову и приподнял бровь.       – Ну с тобой в ванну я не пойду, даже не проси. Помочь ничем не смогу.       – И не собирался просить, капитан, – хмыкнув, парировал Зик. – Уж как-нибудь справлюсь, думаю.       – Если не разучился мыться за долгие месяцы, – добавил Ливай, не удержавшись. – Так что давай. Одна нога здесь, другая там.       Он замолчал, ожидая от Зика какую-нибудь искромётную шутку о своей инвалидности, но тот, будто читая чужие мысли, решил не доставлять Аккерману такого удовольствия, поэтому, молча покачав головой, развернулся и ушёл в ванную. Вздохнув, Ливай откинулся на спинку кресла, запрокидывая голову наверх и, глядя в потолок, тихо выдохнул, даже не уверенный, что Зик ушёл достаточно далеко, чтобы это не услышать:       – Ох, Эрвин… Если ты меня видишь, надеюсь, ты понимаешь…       Эрвин. Так вот как его звали. Удаляясь по коридору, Зик невольно услышал чужие произнесённые так обречённо слова, и теперь знал, как же звали командира разведки, которого так сильно любил и которого потерял Ливай. Почему-то это имя заставило шею покрыться мурашками. И тут память выдала то, чего он совсем не ожидал. Райнер же и правда рассказывал о нём. Эрвин Смит. И отзывался он о нём, как о том, по чьей вине они не смогли выкрасть Эрена без его, Зика, участия. "Демон во плоти", – сказал тогда Райнер. Зик даже хмыкнул. Почему-то его не удивило, что именно такого человека и выбрал Ливай Аккерман.       Поднявшись на второй этаж, Зик нашёл спальню, про которую говорил ему капитан, и пока решил поменьше думать и об Эрвине, и о Ливае, хоть к последнему у него была ещё масса вопросов, но точно не своевременных. Спальня была совсем простой – полутороспальная кровать, тумбочка с масляной лампой на ней, большой вещевой шкаф, письменный стол и окно. Кровать была аккуратно заправлена, так, будто к ней уже долго не прикасались, то же касалось и другой мебели, хоть она при этом и не была пыльной. Здесь убирались. И достаточно часто. Окно оказалось достаточно широким, чтобы, если что, в него вылезти. Пока что неплохие наблюдения и весьма недурные условия. В шкафу Зик для начала взял наугад какую-то одежду и полотенце и у же с ними отправился в ванну. Тоже простая, но уютная – душевая кабина, туалет и раковина с ящичком и зеркалом над ней. Но перво-наперво Зик разделся и залез в душ. Включив тёплую воду, он впервые за долгое время позволил себе долго мыться, радуясь температуре воды, нормальной мочалке, мылу, наконец-то не каменному, и даже что-то тихо напевая. И, когда вылез уже чистый, совершенно довольный, будто вздохнув полной грудью, Йегер обтёрся гораздо более мягким полотенцем, чем тюремное, подошёл к зеркалу и достал из небольшого ящичка за ним ножницы и бритву. Первым делом он подстриг длинные мешающие ему ногти и только после этого подравнял и подбрил бороду, сразу выглядя в отражении моложе и приличнее. Придирчиво себя осмотрев, потирая щёки ладонями, Зик пришёл к выводу, что, пусть он и несколько схуднул, его внешний вид его в целом даже устраивал. Наконец, он развернул одежду, которую бездумно схватил. Какие-то серые брюки и вязаная кофта, которые на удивление оказались ему по размеру, даже чуть большеваты. Зик старался не думать, чья эта одежда скорее всего была, но и спрашивать у Ливая тоже не собирался. Спускаясь обратно на первый этаж, он только думал, не будет ли капитан злиться, что он слишком надолго пропал.       Ливай же почти и не заметил чужое отсутствие. Первое время он так и сидел, глядя в потолок и думая обо всём и ни о чём конкретно – его самое частое занятие после ранения. Но потом, тяжело вздохнув, он всё же заставил себя заняться этими самыми ранениями. Сняв повязку с молочно-белого глаза и выкинув старые бинты в корзину под столом, он принялся раскладывать на столе свежие, складывая из них повязки, которых ему нужно было три штуки – для руки, ноги и головы. Зик вернулся в тот момент, когда Ливай, смочив лекарством вату и запрокинув голову, промывал свой правый глаз.       – Ну вот, капитан, приказ выполнен! – почти радостно объявил Зик. – Теперь что?       Переведя на него взгляд, Ливай оценивающе покосился на Йегера здоровым глазом и придирчиво произнёс:       – Я думал, ты и свои патлы в порядок приведёшь… Ладно, – он снова отвернулся и запрокинул голову. – Потом.       – Ну уж извини, сам себя подстричь я не смогу, – пока ещё сохранял позитивный настрой Зик. – Как минимум потому, что глаз у меня на затылке нет. Как ни старался, так и не отросли.       – А побриться тебе что мешало? – парировал Ливай, откладывая вату в сторону и зыркая на Зика. – Отсутствие рук? Вроде на месте. Пальцы тоже. И глаза. И зеркало там явно было.       – Так я и побрился! – возразил Зик, указывая пальцем на своё лицо. – Бороду-то подбрил! И подстриг немного! Или ты и вторым глазом уже не видишь?       Ливай ещё более злобно посмотрел на Зика, но, снова вспоминая про свой слепой глаз с проходящим через него незажившим шрамом, чуть сникнув, признался:       – Не заметил… Говорю же, глазное дно.       Услышав такой тон, Зик посмотрел на капитана уже с большим сочувствием. Шрамы на его лице были очень грубо зашиты, и, если один глаз словно отливал свинцом с его серой радужкой, то второй совершенно угас. Если ногу Зик ещё не видел и не мог самостоятельно оценить масштаб бедствия, то тут было понятно – этот глаз уже больше никогда ничего не увидит. И Йегер, вздохнув, всё же решил не держать на Ливая зла за его ухудшившееся зрение.       – Да ладно уж. Но ты хоть приглядись перед тем, как возмущаться. На будущее.       Ливай не ответил, но увёл взгляд вниз, как бы признавая свою вину, но после этого повернулся к столу, складывая повязку для глаза и смачивая центральную её часть своим лекарством. Подойдя поближе, Зик встал рядом, нависая сверху. Некоторое время он наблюдал за тем, как несколько неловко Ливай собирал повязку правой рукой, но потом не выдержал и спросил:       – Может, помочь?       – Сказал же… – пробормотал Ливай, приподняв взгляд. – Ты не раб. Справлюсь… Как-нибудь… – добавил он со вздохом. – Тем более мне не только глаз надо.       – Я вообще-то и не как раб предлагаю, – отметил Зик, даже несколько обиженно. – Ты всегда так относишься, а?       – Как "так"? – недоуменно нахмурился Ливай.       Молча взяв стул, который был отодвинут к стене, Зик сел рядом и взял со стола тот бинт, который только что обрабатывал лекарством Ливай, и только после этого ответил:       – Чтоб всё желание отбивать. С тобой по-хорошему, а ты… – подумав, он поднял взгляд. – Настолько отвык, а?       Ливай поджал губы от такого прямого вопроса, но ответил на него даже честно.              – Да… И я не хочу казаться совсем немощным. Мне не нравится, во что я превратился. Что стал просто обузой, за которым нужен постоянный уход. И ты сам сказал "хозяин", – от этого слова он даже поморщился. – Не нравится.       Зик ещё некоторое время серьёзно и молча смотрел на Ливая, понимая его. Понимая, почему тот был даже угрюмее, чем в любую из их предыдущих встреч, что эти травмы волновали его куда сильнее, чем он показывал, и что эта искренность тоже даётся ему с большим трудом. И Зику хотелось попробовать с ним найти общий язык, как и Ливай не хотел делать из него своего раба, что всё ещё удивляло. Поэтому, поразмыслив над этим, Йегер серьёзно отозвался:       – Хорошо, не буду. Но и ты прекрати только командовать, а? – копируя чужую интонацию, он добавил. – Не нравится.       – Закатил бы губу, а? – огрызнулся Ливай. – Когда я больше половины жизни положил на службу или лидерство, у меня не выходит не командовать, – вздохнув, он попытался успокоиться и произнёс уже более ровно. – Ладно. Я буду пробовать. Поможешь… с бинтами?       Прозвучала эта просьба вымученно и без какого-либо желания, даже как-то неловко. Но всё же это была просьба, а не приказ. Поэтому и Зик, всё же внутренне чуть обрадовавшись, без тени насмешки кивнул и ответил:       – Конечно, я же уже предложил. Что надо делать?       – В целом я всё уже сделал. Вот это, – он кивнул на повязку в руках Зика. – Нужно повязать вокруг глаза, чтобы вот та мокрая часть закрывала его.       Встав со стула, Зик обошёл Аккермана со спины и аккуратно накрыл указанной частью его глаз.       – Так?       – Да… – чуть морщась от жжения, выдохнул Ливай через стиснутые зубы. – И завяжи сзади. Чтобы держалось.       Кивнув, Зик осторожно, но крепко обмотал бинт вокруг чужой головы, наконец завязывая сзади, и гордо объявил:       – Готово, Ливай!       – Ага, – выдохнул тот в ответ. – Ещё надо бы с пальцами… И с ногой. И тогда всё, – он цыкнул языком. – Бесят эти повязки…       – Ну вот, можешь же по-человечески… – хмыкнул Зик и взялся за другой бинт. – Говори, если не так сделаю. Всё-таки я редко когда это делал, сам понимаешь…       – Тут сначала обработать, а уже потом повязку. Чтобы не гноилось, – объяснил Ливай, разматывая пальцы, где на месте трёх из них были зашитые обрубки, с которых пока даже не сняли швы. Он приподнял обрубок, выглядящий так жалко, что сам мог только повторить. – Бесят повязки. И менять их.       – Жаль, что сила титанов утеряна… – смотря на эти обрубки пробормотал Зик, даже не сразу осознавая, что сказал, и только после этого исправился. – Хотя, совсем не жаль. Да и ты бы всё равно не смог им стать… – он взял лекарство и принялся обрабатывать пальцы, смотря на такие же кривые швы на них, что и на лице. – Ну… Когда заживёт, сможешь обходиться и без них. Когда снимут швы и…       Зик осёкся. Неожиданно для себя он осознал, что Ливай уже как минимум два месяца ходит со швами. Даже со своими поверхностными знаниями в медицине Зик был уверен, что их снимали ну максимум через месяц, а то и раньше. А здесь раны выглядели совсем свежими, хоть и должны были уже неплохо зажить. Поэтому, взяв бинт, чтобы замотать руку, Зик пробормотал свой вопрос.       – Почему… Почему швы ещё не сняли, Ливай?       – Их снимали, – откликнулся тот совсем будничным тоном. – Но сняли рано. Делали ещё операцию. Оно всё заново воспалилось. Стало хуже… – он сглотнул, всё же отводя взгляд и показывая своё волнение. – Поэтому так…       – Чёрт, – только и смог тихо сказать Зик, представляя, как это всё было, и удивляясь, что Ливай не лишился ещё чего-нибудь.       – Ага… – морщась, подтвердил Ливай. – И чего мне твоя сила титанов, мне от неё ни жарко, ни холодно. Я уже понял, что Аккерманы не могут ей владеть. Так что они уже никогда не отрастут, – он совсем мрачно покосился на ногу и подытожил. – Я теперь инвалид до самой смерти…       – Я… сочувствую, – повторил Зик, заматывая чужие пальцы и завязывая бинт, после чего тоже перевёл взгляд вниз. – С ногой что делать? То же?       Ливай сглотнул, понимая, что ему снова приходится просить, и в этот раз ещё более неудобное.       – Ну, переместишь меня на кровать? Сниму брюки.       Кивнув, Зик молча поднял Ливая на руки, решая не доставлять ему дополнительной неловкости, и пересадил с кресла на кровать, стоящую чуть подальше от стола. Аккерман, забравшись поглубже, чтобы усесться поудобнее, расстегнул брюки и подал Зику больную руку, чтобы тот его придержал. Тот взял его под локоть, помогая удержаться на весу, и Ливай здоровой рукой стянул брюки со своих бёдер, а затем с особой осторожностью спустил их по ногам. Подумав над абсурдностью ситуации, он поделился мыслями вслух.       – Вот последнее, чем я думал сегодня займусь, это тем, что буду снимать штаны перед Зиком Йегером.       – А я – что буду в таком участвовать, – подхватил Зик. – Судьба полна сюрпризов.       – И не говори… – полностью сняв брюки, Ливай вытянул замотанную бинтами худую ногу на кровати, подгибая под себя вторую и инструктируя. – С ней аккуратнее. Там мясо. Титан прокусил.       Присев на край кровати, Зик принялся осторожно разматывать бинты, откладывая каждый размотанный в сторону. Даже по тому, как бинты отлипали от раны, он уже предположил худшее, но всё равно оказался не готов к тому, что увидел. От вида чужой раны глаза его расширились, а пальцы вздрогнули. Отвести взгляд Зик уже не мог и только тихо выдохнул:       – Да уж…       – Говорю, я пока ещё её немного чувствую… Но какие-то врачи уверены, что потом перестану. Что-то там задело. Коленную чашечку что ли. Мерзость, – Ливай поморщился, переводя взгляд с раны на Зика, и, увидев, как тот смотрел на его ногу расширенными глазами, даже с сочувствием, и как чуть вздрогнула его рука, даже спросил. – Ты чего?       Зик поднял взгляд, наконец оторвав его от раны. Он раньше никогда не видел раны от укусов титанов так близко. И в такой обстановке. Всегда либо издалека, либо в битве. Часто сам натравливал титанов на бедных, ничего не подозревающих вражеских солдат. Почти никто из них и не выживал, оказывался съеденным, поэтому и раны случались редко. А тут, когда не было ни адреналина, ни сухих установок на победу в голове, а только итог – порванная в мясо зубами нога – Зику правда стало не по себе. Хотелось жалеть и сочувствовать, но, вовремя вспомнив, с кем он имел дело, что Ливай сам выбрал такую опасность и такую жизнь, сказал совсем не это, а гораздо более сжатое:       – Ничего. Ужасно… И рана немного закисла… Её надо чуть по-другому обработать, и тогда должно лучше заживать.       – Сам же сказал, что ничего особо не смыслишь, – недоверчиво подметил Ливай, но потом всё же пожал плечами. – Но ладно. Давай, доктор Йегер. Всё равно хуже этой ноге не будет. Только если пойдёт заражение крови и придётся её отрезать. Но не думаю, что это хуже…       Ливай опёрся руками сзади себя, придвигаясь к Зику, чтобы тому было удобнее, и чтобы видеть, что тот будет делать. Зик же… замер. Будто что-то, то Ливай сказал, сильно его задело. Но Зик встряхнул головой, прогоняя воспоминания – Ливай не знал и сказал, не подумав. Упрекать его сейчас было бы глупо. Поэтому, пусть и всё равно поджав губы, Зик принялся обрабатывать рану по-своему, аккуратно промакивая ватой с лекарством, давая высыхать каждому кусочку обработанной кожи. Ливай внимательно наблюдал за тем, как чужие пальцы касались его кожи, которую сам почти не чувствовал, как осторожно Зик обрабатывал его рану, и запоминал, чтобы на будущее мог сам повторить его приём. Медленно, но верно, отвлекаясь от мыслей и концентрируясь на этой монотонной работе, Зик закончил со всей большой раной и замотал её бинтом, ничего не подкладывая под него.       – Есть, – сухо объявил он. – Я ещё попробую чаще менять бинт на твоей ноге. Думаю, должно помочь.       – Да я сам… – постарался возразить Ливай, испытывая какую-то неловкость.       – "Сам" он… – раздражённо повторил Зик. – Мне сподручнее, ты об этом не подумал?       – Знаю я, – пробурчал Ливай, тоже раздражаясь. – Я не придурок.       – Я этого и не говорил, – даже хмыкнул Зик от такого предположения. – Но раз знаешь, то и не надо сопротивляться.       Ещё раз осмотрев чужую ногу, Зик остался доволен результатом и поднялся с чужой кровати на ноги. Ливай, тоже оглядев аккуратно забинтованую ногу, теперь хотя бы чувствовал, что она там не прела. Возможно, Зик и правда знал, что делал. Поэтому, подняв на него взгляд, Ливай даже нашёл в себе силы сказать:       – Спасибо. За помощь.       – Сочтёмся, капитан, – совсем довольно улыбнулся Зик, явно не ожидавший никаких благодарностей.       – Кажется, уже, – сразу недовольно поморщился Аккерман, жалея, что сказал это чёртово слово. – Вот ты теперь какой чистый и не вонючий.       – Ну вот видишь? – Зик подмигнул. – Тем более!       – Хватит строить из себя не пойми что… – Ливай потянулся к небольшому тазику с водой, стоящему рядом с его кроватью, и ополоснул в нём руки. – И я бы… Я бы отдохнул.       – Ну и отдыхай, – Зик пожал плечами. – Я-то что…       Кое-как достав из-под себя плед, Ливай укрыл им обнажённые ноги и взял в руки свою ночную рубашку, в которую не собирался переодеваться в присутствии Зика.       – А ты на выход, – сказал он, но, подумав, что прозвучало это как-то грубовато, а он пообещал стараться, добавил. – В смысле, в спальню. Располагайся там.       – Как скажешь, Ливай, – улыбнулся ему в ответ Зик.       Он потянулся, даже с некоторым удовольствием думая, что наконец будет ночевать на нормальной постели, на которой не спал чёрт знает сколько времени. Пока что ему даже нравились те условия, которые ему предоставили. Конечно, на инвалидном кресле так и лежал забытый Ливаем пистолет, которым можно было воспользоваться и попытаться сбежать, но пока Зику этого не хотелось. Вероятность того, что он доберётся до порта, была слишком мала. Да и попробовать это можно было в любой момент. Пока что хотелось насладиться комфортом и удобством, пусть и в доме Ливая Аккермана. Уход за ним был достаточно соизмеримой за это платой. Ещё раз оглядев сидящего на кровати, обмотанного бинтами бледного коротышку, некогда бывшего самой большой его угрозой и с которым теперь неожиданно для себя делил дом, чего даже этим утром и представить не мог, Зик развернулся и направился к двери. Когда он уже переступал порог, за спиной раздался чужой голос.       – Зик?       Обернувшись, держась рукой за дверной косяк, Йегер в тон ему отозвался.       – Ливай?       Сминая в руках ночную рубашку, тот совсем нехотя уточнил, не поднимая глаз.       – Я тебя позову, если что.       – Конечно, – легко отозвался Зик.       Глубоко вздохнув, снова проклиная свою беспомощность, Ливай кивнул. Йегер, тоже кивнув ему в ответ, вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Аккерман, цыкнув, переодел рубашку и упал на спину, снова смотря в потолок. Пусть он и знал, что не уснёт, но ему нужно было подумать в одиночестве. Подумать над тем, что он натворил, и какому риску решил подвергнуть не только себя, но других людей на Парадизе только из-за своего эгоистичного чувства одиночества и желания хоть чем-то его забить.