Так себе омега

      Вот же несчастье ему на голову.       Тецуро накинул одеяло на плечи — эй, вообще-то зима на дворе, он не собирается заболеть прямо перед соревнованиями! — и сполз с кровати на пол вслед за своим расстроенным альфой. Он положил ладонь на сгорбившуюся спину Бокуто. Кожа была ненормально горячей, гон ещё не отступил полностью, просто ужас от осознания содеянного его перекрыл. Тецуро уткнулся носом между его лопатками, отчего тот вздрогнул, и обнял руками широкие плечи. Омеги ведь могут успокаивать своих альф, только он понятия не имел, как это делается.       Конечно, его тут трахали, и ему же успокаивать. Просто типично.       Он глубоко втянул запах с кожи, в кои-то веки радуясь временно обострившемуся чутью. Ужас. Бокуто и правда был в ужасе. В полном отчаянии. Но это было не всё, было что-то ещё. То, что лежало глубже, дикое и тёмное, отчего у Тецуро мурашки бежали по коже, а внутри зарождался трепет.       Альфа. Альфа в Бокуто, который привёл его сюда. Альфа вовсе не разделял его ужаса и отчаяния.       — Бо, я не злюсь на тебя, — наконец сказал Тецуро. — Я физиологически не могу на тебя сейчас злиться, — он помолчал и добавил: — Ну, может, попозже я тебя слегка попинаю.       — Как... как ты не можешь? — едва ли не плачущим голосом отозвался Бокуто. — После вот этого вот? Я всё испортил!       — Прямо таки всё? — скептически спросил Тецуро, закатывая глаза от излишнего драматизма.       — Конечно, всё! Так неправильно! Как я мог так сорваться?! Как я мог поступить так с тобой?! Ты же мой друг!       Неприятно засосало под ложечкой. Признание в дружеских чувствах было последним, что сейчас хотел бы услышать Тецуро. Это было на самом деле худшим исходом событий. И всё-таки... даже если всё именно так и было, что-то здесь не сходилось.       — Не хочу тебя огорчать ещё больше, друг мой, — спокойно сказал он, — но можно смело заявить, что мы перешагнули черту нашей дружбы.       Бокуто сильно вздрогнул.       — Много раз, — припечатал Тецуро и Бокуто, кажется, реально всхлипнул. — Я одного не пойму — ты же никогда на меня не реагировал.       К удивлению Тецуро, Бокуто напрягся всем телом, резко вскинул голову, развернулся и громко воскликнул с откровенным возмущением в голосе:       — КОНЕЧНО ЖЕ Я РЕАГИРОВАЛ!

* * *

      Винить в чём-то Акааши было глупо, малодушно и просто недостойно, потому что тот был, конечно, не причём. Он вообще ничего не делал — так, по мелочи, просто появился на свет и в один распрекрасный день решил пойти учиться в академию Фукуродани и вступить в волейбольный клуб. И перетянуть всё внимание Бокуто на себя.       В смысле, Тецуро понимал, что Акааши делал это ненамеренно.       То есть, мысли, что тот как-то специально вклинивается в их совершенный броманс, он обрубал прямо на корню, и то, что они вообще рождались в его голове, он будет отрицать даже под пытками.       Просто их дружба так быстро и естественно вросла в его жизнь, что он даже не осознавал, с каким удовольствием купается во внимании со стороны Бокуто. И когда луч обожания передвинулся на кого-то другого, он почувствовал себя так, словно его опять бросили. Как будто то, что он считал таким ценным и уникальным, особым только для них двоих, для Бокуто таковым не являлось. И Тецуро оказался всего лишь какой-то преходящей забавой до появления следующего человека, на которого Бокуто решит обрушить весь свои энтузиазм.       Такая сильная увлечённость новым связующим Фукуродани вызывала у него почти что зубную боль и раздражала до нервного зуда. И ещё больше его раздражало его собственное раздражение. Он не нравился себе таким. Он мог кидаться шуточками сомнительного качества, подначивать и тыкать в чужую гордость, но он не хотел быть действительно злым! Он мог бы. Но не хотел, ему не нравилось быть таким. И ему не нравилось, когда приходится едва ли не прикусывать самому себе язык, чтобы с него не сорвалось что-то действительно неприятное.       Потому что на самом деле, во всей этой акаашимании не было ничего удивительного. Это же Бо! Он ничего не делает наполовину, и если увлекается чем или кем бы то ни было, то на все сто пятьдесят процентов. К тому же, Тецуро тоже ему все уши прожужжал, какой у Некомы в этом году будет классный связующий.       Классный связующий Некомы смотрел на него со снисходительным пониманием.       — И вовсе я не ревную, Кенма!       — Угу, — неискренне соглашался тот.       Бокуто Кенму не впечатлил. Этого и стоило ожидать, потому что по всем параметрам он был настолько анти-Кенмой, что, казалось, при личной встрече они аннигилируют друг друга. Но всё равно Тецуро хотел похвастаться Бокуто перед лучшим другом, будто новым глупым щенком, которого он так долго выпрашивал у родителей.       У Кенмы на лице было такое выражение, будто Тецуро хвастался перед ним не щенком, а случайно подобранным с улицы детёнышем Годзиллы.       — Куро, он альфа.       — Да, я в курсе.       — Куро, он идиот.       — Он... — Тецуро и хотел бы встать на защиту своего бро, но только пораженчески вздохнул. — Да, я в курсе.        — Капец у тебя странные вкусы, — пробормотал Кенма.       Тецуро возмутился — если он подружился с альфой, это ещё не значит, что он хочет от него детей! Кенма только выдал очередное бесцветное «угу», явно не поверив его словам ни на грош, что было несправедливо, ведь сам Тецуро в них ещё как верил. Но ничего, Кенма теперь тоже был в команде, и сам должен был увидеть, что с Бокуто они просто друзья.       Правда, Кенма оказался больше занят какими-то мелкими дрязгами с Ямамото, или, вернее, Ямамото был ими занят, а Кенма нехотя отбрыкивался, и не обращал внимания на их замечательную с Бокуто дружбу. Которая была крепкой, безвинной и вообще просто удивительной, только при каждом упоминании имени Акааши у Тецуро начинала дёргаться щека.       А психовать из-за таких глупостей ему было вообще не к лицу, теперь, когда его утвердили новым капитаном после ухода третьегодок. Выбор был, конечно, небольшой, но в глубине души он до последнего был уверен, что выберут Кая. Пусть тот и не был капитаном раньше, но он был умным, спокойным и опытным игроком. И, да, он был альфой — кто вообще в последний раз видел в старшей школе команду, где первым номером идёт омега?       Возможно, просто возможно, сыграло свою роль возвращение тренера Некоматы с его более гибким подходом и убеждённостью, что омеги тоже способны вести за собой команду. Но даже если и правда, что старый омега склонился к выбору «своего» — Тецуро ложной скромностью не страдал, он был уверен в своих возможностях и в том, что у него есть все основания быть капитаном. У него был опыт, он легко руководил людьми и его не пугала ответственность.       Так что если не брать в расчёт новую одержимость Бокуто, всё было вообще просто чудесно. Конечно, было бы ещё чудеснее, если бы он мог сказать, что вернулся к тому безмятежному состоянию, когда сам забывал про свой вторичный пол, но ни его организм, ни мир вокруг не давали ему больше такой роскоши.       Хоть он и смирился со своей сущностью, так он, по крайней мере, считал, но учиться жить как взрослая раскрывшаяся омега приходилось в процессе.       Тецуро не получил того воспитания, какое обычно получают омеги, его не учили осторожничать, избегать определённых ситуаций и опасаться определённых людей. Даже Козумэ-сан не чувствовала себя вправе наставлять его, да и её советы касательно омежьей жизни он всегда слушал вполуха. Наивным дурачком он никогда не был, и вполне себе осознавал, что в плане личной безопасности омеги более уязвимы, но испытывать это на своей шкуре было опытом иного порядка.       Мир не был ужасным местом, где омегам было опасно выходить на улицу без сопровождения. Но и идеальным он тоже никогда не был. Хоть откровенные нападения были редкостью, всегда находились желающие слишком агрессивно познакомиться, любители понюхать немеченных омег в метро и поприжиматься, оставляя свои запах. Благо, что почти на каждого такого извращенца находился какой-нибудь взрослый альфа, у которых после образования пары отношение к молодым омегам переходило на защитно-отцовский уровень.       Так у Тецуро спала ещё одна пелена иллюзий с его убеждений — что его неприметный запах и внушительные габариты гарантируют его защиту от нежелательного внимания.       Да, он не был популярной омегой среди ровесников, скорее диковинкой, «ого-да-ты-омега» парнем, и это было именно тем, что он ожидал. Неожиданным стал нездоровый интерес, потому что «крупная омега — это выносливая омега», и Тецуро мог побиться об заклад, что никто в его возрасте не получал столько предложений от совершенно случайных людей присоединиться к оргии или стать главной звездой БДСМ-вечеринки. Бывало такое, что совсем взрослые альфы далеко за сорок пытались откровенно его склеить — настолько откровенно, что он мог даже почувствовать подавляющий доминирующий запах. Страшно было представить, что бы было, если б на его месте оказался не такой бесчувственный к запахам чурбан.       Но Тецуро за словом в карман лезть не приходилось. Чтобы отшивать чересчур охамевших ему не нужно было сверкать клыками — в случае необходимости он и сам мог быть хамлом восьмидесятого уровня. Он вырос в такой уверенности в своей силе, что страха, что его похитят там средь бела дня или принудят к чему-то, в нём вообще просто не было. Но ощущать себя каким-то особенным фетишем для стареющих извращенцев и любителей пожёстче было довольно унизительно, хоть он вслух и шутил беззаботно о том, что если жизнь его не будет складываться, он всегда сможет украсить своим присутствием порноиндустрию или, в крайнем случае, найти себе папика.       Но даже так Тецуро до последнего не хотел, чтобы его метили запахом, что было обычным делом среди его ровесников и даже всячески поощрялось. Простые приятельские метки, сигналы о том, что может омега и одинока, но не одна, и в случае чего её друзья-альфы найдут обидчика и сделают с ним что-то не очень приятное. Тецуро же это казалось в некоторой степени даже оскорбительным, как будто он какая-то хрупкая девочка-колокольчик и не может постоять за себя. К тому же он постоянно проводит время с командой, разве к нему не должны были цепляться их запахи? Да и кто серьёзно воспримет пару подростковых меток как предупреждение и реальную угрозу?       Но эту битву за свою независимость он проиграл обстоятельствам и требованиям команды. После особенно неприятного инцидента осенью на отборочных, когда его то ли попытались неостроумно оскорбить, то ли дубово склеить пара третьекурсников из незнакомой школы, и после недоумённого вопроса «почему ребята тебя не метят?» от капитана Миуры, которому едва не пришлось драку разнимать, на него наехал Яку.       — Думаешь, если ты здоровый, как лось, тебе вообще море по колено?! — Яку был полон праведным альфьим гневом и искренней материнской заботой одновременно. — Ты хоть представляешь, сколько мудаков захочет заломать тебя именно поэтому? Потому что ты не вписываешься в их представление об омегах?       — Ты наш товарищ, Куроо-кун, — спокойно добавил Кай. — Все знают, что ты можешь за себя постоять, но это и наша ответственность тоже. Пожалуйста, позволь и нам о тебе позаботиться.       И Тецуро сдался. Правда, скорее он сдался аргументу «ты же не хочешь, чтобы вместо нас тебя метил тренер Наой?», потому что вот это уже было бы слишком странно и на грани какого-то кинка.       Казалось, его друзьям это нужно было больше чем ему. Душу там успокаивало или что. Было в этом что-то исконно альфье, стайные инстинкты, которые беспрекословно требовали от них защищать омегу. Казалось бы — никчёмная формальность, от кого они там могли его защитить? Кай и выглядел, и пах совершенно безобидно, а Яку представлял основную угрозу, если им кинуть в кого-нибудь. Но они так это серьёзно воспринимали, не просто как обязанность, а как свой долг.       Гипотетически Тецуро понимал, что это неизменная часть их природы. Альфа — эталон брутальной мужественности и непоколебимой стойкости. Идеальный альфа это не про агрессию, а про защиту. Но в реальной жизни чаще всего всё сводилось к показательной демонстрации клыков и бессмысленному разбрасыванию доминирующим запахом.       Тецуро до сих пор разбирался, что значит быть омегой, и раньше даже особо и не задумывался, какого это — быть альфой. Какие инстинкты на самом деле ими двигают? Какие чувства вызывают у них омеги? Что они чувствуют в гон? Как обуздывают желания? Как понимают, когда им нравится омега сама по себе или их просто тянут голые инстинкты?       Как альфы видят его, омегу Куроо Тецуро?       Как видит его Бокуто?       И почему его размышления об альфах всегда скатываются к Бокуто?       Эту тупую совень он готов был уже прикончить лично, и приближающийся лагерь вместо предвкушения рождал в нём ужас, что имя Акааши он будет слышать каждый день в течение целой недели. И видеть обладателя этого имени он тоже будет каждый день, хоть его и совершенно не волновало, что Акааши Кейджи оказался стоящим бокутовских восхвалений пугающе спокойным и рассудительным связующим, который обладал такими поразительными способностями, что был в состоянии справиться со скачкообразным настроением Бокуто прямо во время игры. И его непринуждённая красота тоже совсем-совсем не волновала Тецуро.       В общем, вряд ли он произвёл на Акааши хорошее первое впечатление. Неудивительно, что тот стал за глаза называть его «занозой-в-заднице-Куроо-сан».       Золотая неделя встретила их небывалой жарой. Парило для начало мая как-то ненормально, а на площадке было ещё жарче. Тецуро никак не мог собраться, под кожей засело зудящее раздражение. Он винил во всём жару и иногда слишком громкий энтузиазм Ямамото. И нет, его совсем не бесили вопли «Ака-а-аши!!!», раздающиеся то там, то здесь. Вообще нисколько, и он яростно себя в этом убеждал.       Он думал, что его отпустит, но с каждым днём становилось только хуже. Его самообладание словно утекало песком сквозь пальцы, и это было очень плохо — не таким капитаном он хотел быть, не таким капитаном он хотел показать себя перед тренером Некоматой. Тот несколько раз сажал его на скамейку, и на третий день спросил, не стоит ли ему сходить в медпункт.       — Мы все бываем не в форме, Куроо-кун, — тренер внимательно смотрел на него из-под тяжёлых морщинистых век.       Тецуро отказался от медпункта, но ему необходимо было остыть и просвежиться. Когда он уже вытащил голову из-под крана с холодной водой, его и нашёл Бокуто.       — Бро, ты в порядке?       — Да жара просто по мозгам бьёт, — отмахнулся Тецуро, но внутри что-то потеплело от явного беспокойства в голосе друга.       И с этого момента Бокуто практически прилип к нему. Внутри что-то приятно урчало от удовлетворения, что он снова овладел безраздельным вниманием друга. И это одновременно раздражало — он был в порядке, ему не нужна была нянька. И его собственная довольная реакция тоже раздражала.       Но Бо хотя бы больше не говорил об Акааши.       — Ты ночуешь вместе с командой?! — отчего-то шокировался Бокуто, который ошивался рядом до самого отбоя, доведя его до класса, где обитала Некома.       — Все свои же, — пожал плечами Тецуро. — Не хочу оставлять Кенму одного, он ещё не привык к ребятам.       — А… да-а… — отстранённо протянул Бокуто, потом взял его за руку, тут же отпустил, и, как-то слишком напряжённо похлопав по плечу, развернулся и ушёл к своим.       Что это вообще было сейчас?       Когда он зашёл внутрь, Ямамото подозрительно повёл носом и попытался что-то сказать, но Яку его оборвал: «Не лезь!». Тецуро не вполне понимал, как там среди альф работает субординация, но Тора слушался Яку как родную маму.       На следующий день Бокуто стал чудить ещё больше. Он встретил Тецуро за завтраком и не отлипал от него вплоть до начала тренировок, с какой-то тревогой заглядывая ему в лицо. Он едва не вломился вслед за ним в туалет для омег. Бокуто никогда не был фанатом чужого личного пространства, а теперь будто решил побить все свои предыдущие рекорды по его сокращению.       — Чувак, ты меня сейчас что, только что обнюхал?       Бокуто отшатнулся и имел совесть изобразить раскаяние.       — Это… это инстинкты, — нашёл он оправдание и в ответ на скептически поднятую бровь зачастил: — Ты просто пахнешь сильнее обычного, с тобой точно всё в порядке?       — Да в порядке у меня всё. Это просто долбанная жара…       Играл Бокуто в тот день ужасно. Он постоянно отвлекался, вертел головой по сторонам и, находя взглядом Тецуро, то улыбался, то хмурился. Он точно получил несколько пинков от Конохи, после которых неприкаянно таскался по площадке с лицом удивлённого Пикачу.       Сам Тецуро был не лучше. Его блоки были жалкими, подачи убогими, мяч буквально вываливался из рук, ноги отказывались прыгать. Когда в перерыве он рухнул на скамейку рядом с Яку, Фукуродани как раз играли с Убугавой. Бокуто нашёл его взглядом, и он не придумал ничего умнее, как помахать ему рукой. Бокуто улыбнулся и словил лицом мяч. Тецуро непроизвольно хрюкнул от смеха.       — Ты что, совсем рехнулся?! — внезапно завопил на него Яку.       — А? — Тецуро повернулся и тот отъехал по лавке от него подальше. Яку весь сжался, словно его тут кто-то решил грязно домогаться. Глаза у него были круглые, ноздри раздувались. — Ты чего это?       — Это ты чего?! Последнее, что я хочу, это возбуждаться от твоих феромонов, — почти на грани слышимости прошипел Яку. — Ты что творишь-то? Весь зал ими решил опылить?       Ватный от жары мозг отказывался соображать.       — Як-кун, ты перегрелся?       — Быстро пошёл пить свои подавители, придурок, у тебя течка начинается! — продолжал шипеть либеро.       Бред какой-то.       — Нет, не начинается!       — Да, начинается! Уходи отсюда, пока тут альфы не начали на стенки бросаться!       Тецуро хотел возразить, но слова застряли в горле. Яку выглядел злым. И пах злостью и взволнованностью.       Он начинал различать эмоции по запаху.       — Блять! — выругался он и, вскочив со скамейки, почти выбежал прочь из зала.       Почему здесь? Он спрашивал сам себя, трясущимися руками роясь в своей сумке. Почему сейчас? Это совсем не по графику. Почему так резко? Почему снова сбой цикла? С ним что-то не так? Он болен?       Проглатывая две пилюли за раз, Тецуро уже начинало потряхивать. Он уже не сомневался в словах Яку. У того был самый острый нюх из всех альф, которых он знал, может, ему так природа компенсировала за рост и стать.       Чтобы начали действовать подавители, нужен был как минимум час. Хотелось сбежать и спрятаться. Остро захотелось в свою кровать, в своё гнездо. В комнате он был сейчас один, но здесь стоял сильный запах трёх альф, и от этого по хребту бегали мурашки. Как Яку не хотел возбуждаться от его феромонов, так и Тецуро совершенно точно не хотел реагировать ни на него, ни на Кая с Ямамото.       Тецуро ушёл прочь, подальше от комнаты, подальше от залов, подальше от альф. Он вышел из здания школы и нашёл себе место в тени под деревом. Лёгкий ветерок приятно обдувал его разгорячённую кожу, осушая противно сползающий по пояснице пот. Он прислонил затылок к стволу и прикрыл глаза.       Тоже мне, капитан. Кая надо было сделать капитаном. Он бы так не проебался.       — Куроо?       Тецуро вздрогнул и поднял взгляд. Перед ним стоял Бокуто, до скрипа сжимая в руке пластиковую бутылку с водой, и таращился на него своими круглыми глазами. Будь проклят его летний запах, в такую погоду он буквально маскировался на местности.       — Бо, — выдавил Тецуро, только сейчас понимая, как у него пересохло в горле. — Я сейчас… представляю биологическую угрозу. Тебе лучше уйти.       Бокуто продолжал стоять на месте, только грудная клетка широко раздувалась от глубоких вдохов. Сердце в груди забилось чаще.       — О, — наконец выдал он. — Так вот, что было не так.       Тецуро кивнул. Бокуто сейчас уйдёт. Он же не «бетами воспитанный», он понимает правила альфа-омежьего общежития. Он уйдёт, как бы Тецуро не хотелось, чтобы… чтобы что?! Он вздрогнул от направления собственных мыслей.       Бокуто никуда не уходил. Он также молча простоял ещё пару секунд и со страдальческим вздохом рухнул рядом на землю.       — Но я не могу тебя одного вот так оставить!       Тецуро замер, сердце гулко колотилось. Бокуто сидел рядом, но ничего не делал, даже не касался его. Он был каким-то поникшим, казалось, даже волосы уныло повисли вниз, и видимо напряжённым. Обострившимся нюхом Тецуро чувствовал, как тот взволнован, но возбуждения как будто бы не было. Это же было… хорошо, так ведь? Но внутри что-то сжалось, как будто кто-то когти запустил во внутренности, и его накрыло чувство… разочарования? Почему? Он не должен быть разочарован! Всё было правильно, Бокуто его друг, его бро, было бы ужасно, если бы он набросился на него, поддавшись зову феромонов. Они бы не смогли потом смотреть друг другу в глаза. Это было бы в корне неправильно. Неправильно же, да?       Он настолько погрузился в шокирующие мысли, что он бы не возражал, если бы его друг сейчас завалил бы его прямо здесь, на лужайке за школой, что не сразу заметил, как Бокуто протягивает ему бутылку с водой.       — Хрмм, — прочистил Тецуро горло и взял воду. — Спасибо.       Вода уже нагрелась, но иссохшая глотка была рада и этому. Где-то за грудиной приятно потеплело, как будто его пушистой лапкой погладили, потому что альфа заботился о нём. Эта мысль всплыла откуда-то из глубин подсознания и казалась чужеродной, но одновременно при этом своей собственной, просто он как будто забыл, что её думал.       Вот этого дерьма ему точно не хватало.       Это просто гормоны и инстинкты. Если бы на месте Бокуто сейчас был Кай или, не приведи господи, Яку, он бы реагировал точно также. Бокуто был дружественным ему альфой, очевидно, что ему приятна его забота.       Или может у него начала развиваться шизофрения, и он начал слышать голоса. Что всё ещё было предпочтительней того, о чём он подумал раньше.       — Ты… э-э-э… уже принял свои подавители? — нарушил неловкое молчание Бокуто.       — Угу, — отозвался Тецуро и вздохнул: — Так себе капитан… решил за раз подцепить всех альф в лагере, наверное...       — Эй, ты не виноват! — вскинулся Бокуто. — Такое может случиться с каждым!       Но случилось-то с ним. Но он не стал говорить это вслух, чтобы не выглядеть так, будто он изображает из себя жалкую жертву обстоятельств. Снова повисло молчание, нарушаемое только шумом листвы и стрекотом насекомых.       — И как это проходит у альф? — полюбопытствовал Тецуро, только чтобы что-нибудь сказать. — Бросаетесь на стенки? Рычите на собак? Готовы трахнуть любого, кто подвернётся?       Избежать неловкости не получилось, потому что Бокуто конкретно завис от его вопроса. Может, омегам не подобает такое спрашивать и Тецуро опять попал впросак со своим невежеством и снова смущает благовоспитанного альфу неприличными вопросами. Он уже пожалел, что спросил, когда его друг, наконец, откликнулся.       — Э-э-э… — протянул Бокуто, глядя куда-то в далёкое синее небо, — я бы не сказал, что прям любого... это довольно личное, знаешь ли... просто... во время гона ты как бы не совсем ты... Как будто голос какой-то нашёптывает то, что ты обычно не хочешь или не позволяешь себе думать.       Тецуро кивнул. Кажется, он начинал понимать.       — Как будто в тебя подселился Веном?       — Не-е, — задумчиво пожевал губу Бокуто, — не настолько чужое.       — Тогда, как оборотни? — предложил Тецуро.       Только ты превращаешься не в крутого злобного волчару под полной луной, а в течную похотливую суку раз в три месяца. Оборотни не знают своего счастья.       — Да-а, похоже, — почти довольно согласился Бокуто. — Альфа... эта часть, она... дикая. И типа не очень приятная...       И он начал говорить о том, о чём до этого никогда не говорил. О том, как рано пришёл его первый гон. И как меняется отношение к вступившим в возраст альф. О ровесниках, которые словно с ума посходили, и в какой-то момент из друзей-приятелей превратились в одержимых запахами безумцев. О стандартах и нормах, которым все хотят, чтобы ты соответствовал. Об ожиданиях — со стороны семьи, со стороны учителей, тренеров и команды. Об ответственности, которую все требуют от тебя только потому, что ты альфа, пусть ты и двенадцатилетний сопляк, который ещё ни хрена не понимает в этой жизни и не хочет ничего кроме как играть в волейбол.       Можно было даже подумать, что пробиваться в лучшие было для Бокуто не только частью его натуры, но и своеобразным способом заставить людей отвалить от него, чтобы жить так, как ему хочется.       И Тецуро понимал. О, как он хорошо его понимал. И жалел он только об одном — что они не познакомились ещё раньше, чтобы поражаться охватившему всех гендерному сумасшествию вместе. И радовался, что это всё-таки произошло, потому что они обязаны были встретиться, это была неизбежность, почти что судьба, потому что как иначе можно было быть настолько похожими?       И он тоже рассказал Бокуто многое из того, о чём не говорил ему раньше. О том, как рос без понимания, что значит быть омегой. О том, как до последнего верил, что никогда не раскроется. Как его бросила девушка именно из-за того, что это, в конце концов, произошло. О том, как он до сих пор не понимает базовые вещи, и как ему чужды привычные для других правила и установки, и как он не вписывается в стандартные рамки собственного пола. И даже запах его отличается от омежьей палитры ароматов и пахнет он травой.       — Но от тебя не только травой пахнет, — живо отозвался Бокуто и добил: — ещё и землёй немного.       — Великолепно! Если я стану якудзой, пусть обо мне говорят, что я пахну травой, которая растёт на могилах моих врагов!       — О! — Бокуто воодушевлённо округлил глаза. — А я? Как бы говорили про меня?       Ну, раз они уже могли обсуждать такие глупости, то течка явно сдавала свои позиции. Дышать становилось всё легче, сдавливающее грудь ощущение испарилось и даже жара уже не казалась такой ужасающей. Даже больше, его охватило чувство какой-то нездоровой эйфории, как когда спадает температура после лихорадки. Тело казалось лёгким, мысли в голове ясными, рядом был его друг, его бро, который его поддерживает и понимает его даже больше, чем он думал. Облегчение от подавленных гормонов пьянило.       Тогда их и нашёл Кенма и сказал, что Яку увидел их сидящими под деревом и велел ему забрать Тецуро на обед, если тому полегчало.       — Почему он сам не подошёл? — спросил он по дороге в столовую.       — Как будто Бокуто подпустил бы к тебе другого альфу, пока ты такой.       В голосе Кенмы не было даже вопроса, только утверждение. Он для себя уже всё решил, как бы Тецуро его не переубеждал в обратном. Поэтому он только фыркнул.       — Да ничего бы он не сделал.       Кенма сокрушённо вздохнул и, не глядя на него, пробормотал:       — Ваши дети будут такими тупыми.       — Не придумывай!       — Огромными и тупыми, как вы оба.       Тецуро в ответ только рассмеялся. В голосе друга было столько обречённости, как будто он уже представил себя в роли несчастного дядюшки, которому Тецуро будет сбагривать их с Бокуто потомство на выходные, и он заранее заебался. Чего, конечно же, никогда не будет. Как ему вообще в голову могло прийти то, что он думал раньше? Это были всего лишь инстинкты и взбесившиеся гормоны, по-другому и быть не может. Его не интересует альфа в Бо. Его не интересуют альфы вообще ни в ком. Это была лишь мимолётная слабость тела.       Хоть он и чувствовал себя окрылённым оттого, что его отпустило, но в тот день он больше не играл. Тренер Некомата просто не пустил его на площадку и отправил отдыхать, а у него духа не хватило спорить со старым омегой. Некомата явно знал, как лучше, он проходил через всё это, когда Тецуро не было даже в планах, хоть и сам уже давно перешагнул возраст фертильности и пах теперь так слабо, что Тецуро едва осознавал его запах.       Тренер вызывал у него непроизвольное благоговение, с первого взгляда, когда он увидел его совсем мальчишкой и даже не знал, что перед ним мужчина-омега. Тот был похож на довольного кота, лениво греющегося на солнце, но что-то было в уголках его улыбающихся глаз, что вызывало невольное уважение и почтение. Может, Тецуро, сам того не подозревая, просто подсознательно потянулся к старшей омеге. Насколько он знал, у Некоматы не было своей семьи и детей. Возможно, у него никогда не было даже пары с альфой. Он всю жизнь прожил только волейболом. Тецуро бы, возможно, многое бы хотел спросить у тренера, если бы у него реально хватило на это смелости.       — Со мной всё в порядке, — пришлось оправдываться ему перед командой, которая не переставала подозрительно пялиться на него за ужином.       — Ты ушёл, а потом исчез Бокуто, — просто ответил Кай. — Мы волновались.       — Ничего не произошло, — уверил его Тецуро.       — Мы знаем, — фыркнул в ответ Яку.       Ну, конечно. Запах. Запах бы им всё рассказал. Чёртовы нюхачи.       Тецуро показательно закатил глаза и продолжил есть. Но как-то так получилось, что к концу ужина за столом остались только он и Яку. К нему закралось подозрение, что команда оставила их наедине с либеро специально.       — Ты знаешь, — начал тот, — когда говорят о собственниках, все сразу думают об альфах. А то, что омеги точно такие же, обычно забывают.       — О чём это ты?       — О том, что когда омега чувствует угрозу, что на её альфу кто-то покушается, то будет использовать все ресурсы своего тела, чтобы этому помешать.       Вот это было здорово. Они оставили Яку, чтобы он провёл воспитательную беседу!       — Ты сейчас говоришь, что я типа сам виноват, что у меня настала течка?!       — Я говорю, придурка ты кусок, что ты отказываешь принимать реалии, в которых живёшь! В мозгах своих разберись! Никто не гордится своей этой частью, но если её игнорировать, рано или поздно она сама начнёт тебя контролировать. Например, вызовет течку, чтобы отвлечь своего альфу от симпатичного новенького связующего, который вообще бета!       Тецуро уставился на него едва ли не открыв рот. Что ж Акааши за сердцеед-то такой, даже Яку проникся к его симпатичности.       И зря он так говорит, он просто не знает Бокуто. Потому что если кто-то ему приглянётся, не будет совершенно никакой разницы, омега это, альфа, бета или вообще лямбда какая-нибудь непознанная. Вот уж кого точно не остановит биология.       И Бокуто не был его альфой. Он был его бро.       — Может, моя омега хотела привлечь кого-нибудь другого, — пошёл в ответную атаку Тецуро, потому что это было лучшей защитой, и оправдываться ни перед Яку, ни перед кем-либо ещё он не собирался. — Например, тебя.       — Чего?! — тот едва ли не взвизгнул.       — Сам подумай, — продолжал напирать Тецуро, — может, именно поэтому природа нас сделала такими неформатными? Потому что мы созданы друг для друга?       — Да ты рехнулся! — Яку вскочил на ноги, глядя мимо него. Тецуро повернул голову и взглядом упёрся в Бокуто, который словно из воздуха материализовался рядом.       — Вы ругаетесь что ли?       — Мы с Як-куном могли бы стать «истинными», но наша любовь завяла, не успев расцвести, — жизнерадостно провозгласил Тецуро, не удержавшись.       — Ты просто невыносим, — с мрачной злостью сказал Яку. — Потом не говори, что я не предупреждал.       Всё было совсем не так. Яку ошибался. Кенма ошибался. И слишком понимающий взгляд тренера Некоматы тоже ошибался. Всплеск инстинктов на гормонах перед течкой породил ошибочные мысли, и они испарились сразу же, как только прояснилась голова. Поэтому всё это было неправдой.       Но эйфория после задавленного гормонального взрыва ушла и оставила за собой сосущую пустоту. Как ту, что он испытывал во время течки, только тогда она ощущалась физически, а тело исходило желанием и болезненной похотью, а теперь пустота была где-то в районе сердца.       Снова подняло голову раздражение. И снова крики «Ака-а-аши!» заставляли его скрипеть зубами. И Бокуто хотелось схватить за грудки и приложить о стену головой, всё равно она пустая и большого вреда это не нанесёт. Или трясти его как тряпичную куклу, пока он не забудет это чёртово имя. И заткнуть его рот своими губами, чтобы он, наконец, замолчал уже.       И это было ужасающе. Потому что химия подавила омегу и её неуместные запросы. Этого желал он сам, Тецуро.       Он отчаянно хотел бы списать это всё на природу, на гормоны и инстинкты, но не мог. Он хотел найти объяснение, любое — наваждение, помешательство, приворот. Он готов был поверить в существование «истинных соулмейтов», которых тянет друг другу просто по природе вещей. Серьёзно, существуй они во вселенной соулмейтов, где-нибудь подмышкой у него точно было бы написано имя «Бокуто Котаро», или сова была бы выбита там на заднице, потому что ну кто, кроме него?       Но это всё ещё не давало ему никаких ответов, когда он искал объяснение любое, кроме самого очевидного.       — Нет никаких «истинных», — Кенма хоть и жил в мире фантазий, но всегда был готов разрушить чужие иллюзии. — Это научно доказано. А ты просто влюбился.