Гермиона не знала про покер ничего, кроме одного общеизвестного принципа: хочешь победить — умей держать лицо. В тот самый миг, когда она обнаружила присутствие Малфоя в доме Гарри и Джинни, стало понятно, что игра для неё начинается прямо сейчас. На кону — уже довольно потрёпанное чувство собственного достоинства, однако, по мнению Гермионы, бороться имело смысл даже за его жалкие остатки. Так что никакой паники. Ни намёка на беспомощность. Побег — однозначно плохая идея, даже если внутренний голос буквально умолял её нырнуть в камин и по-французски исчезнуть с этой славной вечеринки. Но ей не стоило демонстрировать своё смятение, как, впрочем, и другие чувства, за исключением лёгкой неприязни, которая замаскирует ноющую боль раненого сердца. Гермиона слегка встряхнула плечами. Сейчас она наверняка выглядела словно олень, застывший при свете фар, что совершенно не вписывалось в её концепцию. Поспешив стереть с лица растерянность и не обращая внимания на онемевшие конечности, она подняла голову и стойко выдержала холодный взгляд.
— Здравствуй, Малфой. Какая приятная, — это слово Гермиона произнесла так, чтобы её неискренность не подлежала сомнению, — и неожиданная встреча.
Его губы скривились в неком подобии улыбки.
— Рад слышать, Грейнджер. Отмечу, что по части неожиданного поведения ты абсолютно точно меня превосходишь.
— Уверена, что далеко не только в этом.
— Безусловно. Я также восхищён твоими навыками оказания первой помощи пострадавшим от древних проклятий.
Гермиона чуть не задохнулась от охватившего её возмущения и уязвимости, обострённой от его издёвки, но сразу же взяла в себя в руки.
— Благодарю за высокую оценку моих талантов, Малфой. В свою очередь, я отдаю должное твоему блистательному умению казаться, а не быть. Не планировал попробовать себя на актёрском поприще?
— Даже не знаю. Составишь мне компанию? Потому что, думаю, ты ничуть мне в этом не уступаешь.
— Разве? Склонна полагать, что ты совершенно непревзойдённый … — она собиралась сказать «лжец», но сделала паузу, подбирая слово с менее негативной окраской. Поскольку, положа руку на сердце, оно относилось и к ней тоже.
— Давай поставим на этом точку, Грейнджер. Меня вполне устроит, если предложение останется незаконченным.
Гермиона набрала воздух в лёгкие, намереваясь разразиться очередной колкой тирадой, но вдруг осознала, что в столовой стало очень тихо. Всё внимание присутствующих было приковано к их перепалке. Полумна загадочно улыбалась, кивая головой, будто соглашаясь с только ей известными выводами. На лицах Рона, Чарли и Оливера читалось замешательство. А Джинни, похоже, находилась на грани экстаза из-за развернувшегося зрелища, покусывая растянувшиеся в ухмылке губы и явно ожидая продолжения стычки. Гарри прочистил горло — в отличие от своей супруги, он чувствовал себя не слишком уютно в накалявшейся атмосфере.
— Гермиона, ты можешь сесть рядом со мной. Думаю, ты быстро вникнешь в процесс, и я не буду возражать против подсказок.
— Да, Гарри, конечно. Думаю, наш
с коллегой традиционный обмен любезностями завершён. Так что с удовольствием приму твоё предложение.
— Как же так, Грейнджер? Не хочешь учиться стратегии у лучших? — Малфой снова не удержался от язвительного комментария.
— Если под лучшими ты подразумеваешь себя, то нет. Тем более твои стратегии мне, к сожалению, известны.
— О, Гермиона, это ты напрасно, — встряла в их ядовитый диалог Джинни. — Мы играем каждую пятницу на протяжении уже нескольких месяцев, и он всегда находит, чем нас удивить.
Каждую пятницу. В голове Гермионы стремительно пронеслось воспоминание о вечере неслучившегося поцелуя, когда она якобы умчалась к Гарри. Значит, Малфой уже тогда знал, что это неправда. Но не уличил во лжи, а позволил себе слегка над ней поглумиться.
«Как прошла твоя пятничная встреча с Поттером? Наверняка говорили обо мне?»
Значит, он всё понимал. Он не мог не догадываться о её чувствах — ничем другим такое странное поведение объяснить было невозможно. Гермиона медленно закрыла глаза и выдохнула с еле слышным стоном. Всего пара неправильных решений, продиктованных глупой безответной влюблённостью в человека со слизеринской
сучностью сущностью, и вот она здесь, в точке, где ей хочется раствориться, рассеяться в воздухе, как патронус, выполнивший своё предназначение, лишь бы не испытывать чудовищного унижения. В глубине души Гермиона знала, что ей совершенно некого винить, кроме самой себя. Как бы ни было удобно злиться на Малфоя, к текущим обстоятельствам привели её, и только её действия. Но Гермиона проделает работу над ошибками и всё исправит. В конце концов, в волшебном мире необратима только смерть, хотя и там, как выяснилось, есть нюансы.
— Э… Может, мы уже начнём? — голос Рона наконец оторвал её от тягостных размышлений.
Гермиона рассеянно кивнула, усаживаясь за стол рядом с Гарри. Напротив неё — ну конечно, как же иначе — устроился Малфой. Она не поднимала взгляд и честно пыталась вникнуть в правила, хотя получалось это откровенно плохо. Гарри объяснял ей что-то про вспышки, улицы и полные дома, Гермиона мычала в ответ и иногда поддакивала в знак понимания, к достижению которого она вовсе не приблизилась.
Затем пёстрые фишки глухо застучали по поверхности стола, ровными стопками отправляясь к игрокам. Карты замелькали рубашками в руках Полумны, пока она по-магловски их тасовала и с ловкостью опытного дилера раздавала по кругу. Ребята обсуждали, кому на этот раз достанутся «карманные ракеты», обменивались шутками на сленге, смысл которого несведущему человеку понять не представлялось возможным. Сознание Гермионы вдруг расплылось, словно её оглушили. Всё происходящее стало ощущаться раздражающе сюрреалистичным. Она поняла, что больше не в состоянии делать хорошую мину при плохой игре: её раздирали желания провалиться сквозь землю, либо заорать как мандрагора, а вместо этого она занимается какой-то чушью, пытаясь казаться всем нормальной. Да к чёрту!
Она резко вскочила с места. Малфой сделал то же самое. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, Драко — выжидающе, Гермиона — решительно.
— Малфой, — отрывисто сказала она.
— Грейнджер, — спокойно откликнулся он.
— На пару слов.
Негнущимися от напряжения ногами она проследовала к двери, ведущей на задний двор, слыша ритмичный стук шагов позади себя. Когда она коснулась ручки, до неё донёсся вопрос Рона, заданный почти шёпотом:
— А мы играть вообще сегодня будем?
— Чистка её ауры сейчас важнее, — раздался в ответ нежный голос Лавгуд. — Покер подождёт.
Полумна права, но если быть точной, речь идёт о чистке воспоминаний. Простой, пусть и не вполне законный способ, который избавит Гермиону от мучений. Она сотрёт Малфою память об их соитии и той ситуации в гостиной Гриффиндора, чтобы не сгорать от стыда каждый раз, когда столкнётся с ним. Эти события не имели серьёзного значения в его жизни, так что их изъятие из «хранилищ разума» никак не повредит Драко, зато значительно облегчит жизнь ей, навсегда избавив от возможных малфоевских насмешек в её адрес.
Пульс бешено бился где-то в горле, а грудь стискивало стальными путами от волнения. Гермиона вела Малфоя в самую дальнюю часть небольшого сада, разбитого Джинни за домом. Она чётко представляла то, что ему предстояло навсегда забыть, — что предпочла бы забыть и она, если бы у неё имелась такая возможность. Набравшись смелости, она остановилась, резко повернулась к нему и хриплым от переживания голосом произнесла:
— Обливиэйт.
Реакция Малфоя была молниеносной. Он уклонился от заклинания, жёстко перехватил запястье Гермионы и завёл руку ей за спину, выхватывая палочку.
—
Ебливиэйт, Грейнджер! — его голос дрожал от ярости. — Да ты рехнулась?!
Надежда на безболезненное решение проблемы рухнула в одночасье. Гермиона разочарованно застонала, невольно прижатая к его телу, прежде чем рывок аппарации захватил её в мощный воздуховорот. Через мгновение она оказалась в едва освещённом пространстве незнакомого холла и тут же отпрянула от Драко.
— Какого чёрта, Малфой?!
— Ты украла мою реплику, дорогая. Но это, безусловно, мелочь, по сравнению с попыткой кражи кое-чего более ценного. Так что может это ты объяснишь, какого чёрта?
Драко очевидно был очень зол. Его лицо побелело, а уголок рта нервно подёргивался. Не в силах выдержать прожигающий взгляд Малфоя, Гермиона уставилась на какую-то точку позади него, готовясь выдержать ещё один акт позора. Её сердце неистово колотилось в груди, стук отдавался в голову, словно бой барабана.
— Где мы находимся? — спросила она отрешённо.
— В моём доме, Грейнджер. Предупрежу на всякий случай: антиаппарационный барьер пропускает только хозяина. Камин заблокирован. Твоя палочка у меня. Так что хочешь ты того или нет, нам придётся обсудить твоё маленькое покушение.
Ситуация не могла сложиться хуже. Гермиона тяжело сглотнула, собираясь с ускользающим мужеством. Возможно, ей стоило как-то выкрутиться, но на ум не приходило ничего, кроме правды.
— Я планировала стереть воспоминания о произошедшем в Башне старост.
— Зачем?
— Не хотела бы вдаваться в объяснения.
— И всё же я настаиваю.
Гермиона застыла в немом упрямстве. Поняв, что ответа так и не дождётся, Малфой тяжёло выдохнул и зарылся рукой в платиновые волосы. Затем сделал пару небрежных жестов, после чего в его руке оказался стакан, наполненный янтарной жидкостью — огневиски, судя по всему. Он кивнул ей в молчаливом предложении, и получив такой же молчаливый отказ, залпом его осушил.
На ещё одну долгую минуту в холле повисла мёртвая тишина, пока её не нарушил Драко.
— Гермиона, что я сделал не так? — его голос вдруг прозвучал устало и обречённо. — Разве не ты сама хотела того, что произошло? Я нелепо пошутил, да, но ведь ни к чему не принуждал. И, насколько я могу судить… тебе понравилось. С какой целью ты вырубила меня и скрылась не то, что из замка — из страны? Объясни свои мотивы, потому что мои собственные версии на этот счёт не слишком воодушевляют.
Дело в том, что я безрассудно в тебя влюблена. И ничего не боюсь больше, чем отвержения.
Слёзы жгли глаза, но она не могла дать им волю. Ещё не время. Гермиона разрешит себе от души поплакать не раньше, чем окажется в спасительной тишине своего дома.
— Ты всё сделал правильно, Малфой, —
на самом деле нет, но ей по-прежнему не хотелось это обсуждать. — Мне не в чем тебя винить. Пожалуйста, давай забудем об этом разговоре и унизительном инциденте в Башне. Я клянусь, что никогда больше не предприму попыток уничтожить твои воспоминания. Только прошу, если у тебя сохранились хотя бы крупицы уважения ко мне, прекрати свои прилюдные насмешки и сделай вид, что всего этого между нами никогда не случалось.
Малфой смотрел на неё поражённо. С его лица слетела прежняя непроницаемая маска, и теперь на нём явственно читалось отчаяние.
— Есть ли хоть какой-то шанс, что ты однажды сможешь простить мне грехи юности?
Гермиона поперхнулась и недоумённо взглянула на него.
— Причём здесь это?
— Почему же ещё ты считаешь унизительным секс со мной? Ты хочешь меня, но при этом презираешь?
Вот это поворот. Похоже её чувства были не так очевидны, как она считала часом ранее.
— Что привело тебя к такому мнению?
— О том, что ты хочешь меня или о том, что презираешь? — он усмехнулся как-то горько, из-за чего у Гермионы болезненно защемило в груди.
Первое отрицать уже не имело смысла.
— Второе, — глухо ответила она.
Он снова провёл рукой по волосам и начал ходить из стороны в сторону в заметном напряжении.
— Это напрашивается само собой, разве нет? Как бы я ни пытался расстаться с прежним образом, ты неизменно едко припоминаешь моё прошлое. И я даже почти смирился с этим, потому что твоя колкость предпочтительнее, чем равнодушие, либо жалость, которой ты была готова одарить меня в первый день в Хогвартсе, и которая ничем не лучше того же презрения. Но я уже устал играть в такие игры. Я потратил годы на то, чтобы изменить о себе твоё мнение. И как бы ни старался, этого по-прежнему недостаточно.
— Недостаточно для чего? — еле слышно пролепетала Гермиона.
Он остановился и буквально окатил её своим пронзительным взглядом.
— Для того, чтобы ты стала моей.
Земля вдруг начала уходить из-под ног. Гермиона расширила глаза и тупо повторила:
— Ты хочешь, чтобы я стала твоей?
— Я хочу тебя и всё то, что ты можешь мне дать.
Она приложила ладонь к груди, будто в попытке защитить свое заходящееся в неистовом ритме сердце, не в силах выдавить ни слова. Драко, кажется, истолковал её молчание по-своему.
— Тебе не стоит переживать из-за того, что кто-то узнает, если проблема в этом. Если ты хотела бы ограничиться только сексом, мы можем стать любовниками, и я обещаю тебе держать наши отношения в секрете. Если же ты позволишь мне быть кем-то большим, я… — он осёкся от волнения. — Я сделаю всё, чтобы никогда тебя не разочаровать.
— Малфой, — Гермиона теряла контроль над собой, судорожно захлебываясь воздухом. Голова кружилась от внезапно рухнувших на неё сбывшихся надежд. — Драко… — она снова сделала паузу и на этот раз истерически расхохоталась, размазывая по щекам слёзы. На её губах горели невысказанные признания, но вместо этого она выпалила: — Слава Мерлину, что ты такой же идиот, как и я!
Гермиона бросилась к нему, пока Драко неуверенно раскрывал для неё объятия, в которые она упала со счастливым стоном.
— Означает ли это твоё согласие? — спросил он осторожно.
Она кивнула и улыбнулась, уткнувшись лбом в его твёрдую грудь.
— На всё то, что захочешь мне дать ты. В обмен на то же самое с моей стороны, конечно.
Драко выдохнул так, будто наконец сбросил с плеч давящий груз, и зарылся носом в её волосы, прижимая Гермиону крепче к себе. Кажется, они стояли так целую вечность, не проронив ни слова, боясь пошевелиться и не в силах оторваться друг от друга. Гермиона слушала гармонию его учащённого пульса и глубокого дыхания, плавилась от умопомрачительного аромата, — теперь она точно раскроет его тайну, разглядывала рельефные мышцы плеч, обтянутых тёмной тканью на контрасте с бледной кожей. Драко было так много, и это ощущалось как необходимость, как нечто абсолютно правильное, как наконец-то верное решение задачи из раздела с тремя звёздочками в учебнике Нумерологии. Гермиона закрыла глаза, запечатлевая трепетный момент, который, как она знала, никогда не забудет. И тогда её пронзило отчётливое осознание, что дом для неё отныне — вовсе не та пустая квартира в центре магического Лондона. Теперь это место здесь, в его объятиях.
***
Кажется, за длительное время это было первое пробуждение, не омрачённое тревогой. Когда Гермиона открыла глаза, комнату заливал тусклый свет раннего утра. На подушке рядом мирно спал Драко, его платиновые волосы наполовину закрывали лицо, рука устроилась на её укрытом одеялом бедре. Она улыбнулась и счастливо зажмурила глаза, вспомнив, как вчерашним вечером их долгое нежное объятие переросло в нечто огненное, когда он начал касаться губами лба, скул, шеи и, наконец, её собственных губ. Дальше всё было словно в пьяном тумане. Не прекращая поцелуи, он вёл её по коридору, попутно снимая одежду с них обоих. А потом закинул Гермиону на плечо и ускорил шаг, пока они не оказались в спальне. Всё это было немного неуклюже и неловко, но она запомнит тот эпизод, как мгновения чистейшего счастья.
«Скажи мне своё имя. Скажи, что ты моя».
Гермиона слегка сжала бёдра, воспроизводя в памяти моменты их близости. Как его толчки становились то резкими, то вновь замедлялись, словно он не мог решить, трахнуть её жёстко или нежно. А она приветствовала каждое его движение, соглашаясь со всем, что он предлагал.
— Грейнджер.
Голос Драко был хриплым после недолгого сна. Гермиона повернулась к нему, встречаясь с тёплым взглядом серебристых глаз, от чего у неё слегка перехватило дыхание. Это было ещё слишком ново, слишком невероятно. Он — рядом, и он — её.
— Думаю, теперь ты можешь звать меня по имени, — она улыбнулась и потянулась к нему рукой, чтобы погладить по щеке. Драко поймал её ладонь, запечатлев на ней поцелуй.
— Мне нравится, как звучит твоя фамилия. Колко и дерзко. Так что, прости, не могу отказаться от удовольствия называть тебя так. И планирую это делать даже когда ты возьмёшь мою.
Гермиона закусила губу, чувствуя, как в груди разливается жар.
— Говоришь так, будто этот вопрос уже решён.
— Если сомневаешься, думаю, я смогу тебя убедить.
Он сдёрнул одеяло, и, накрыв Гермиону своим телом, приник к её шее, вызывая волны мурашек.
Что ж, это было весьма убедительно. Отчаянное желание вновь ощутить их единение затопило с головой, и Драко не стал мучить её ожиданием.
Позже, когда Гермиона устроилась на его груди в томительно-приятном послевкусии их близости, она задала вопрос, который пришёл ей на ум ещё вчерашним вечером, сразу после того, как назвала их обоих идиотами. Тогда бы его версия звучала как: «И какого же чёрта ты молчал?!», но сейчас, после жаркой ночи и не менее горячего утра, её переполняла нежность.
— Драко, — она почувствовала, как он довольно выдохнул при звуке своего имени. — Почему ты не рассказал мне обо всём раньше?
Он усмехнулся, лениво поглаживая её плечо.
— Я пробовал, только, похоже, ты этого не поняла.
Она повернулась так, чтобы видеть его лицо, и Драко продолжил:
— В чистокровных семьях ритуал ухаживаний строго определён. Каждый знает свою роль. Можно одной завуалированной фразой обозначить свои намерения и получить ясный отклик. Я пытался действовать по тому же шаблону ещё в самом начале нашего сотрудничества в лаборатории, но понял, что с тобой это не работает. Ты игнорировала абсолютно все мои поползновения, реагируя так, будто тебе предложили отведать соплохвоста. А потом начала сыпать колкостями, чему я даже порадовался, поскольку, как и говорил, это гораздо лучше равнодушия. В какой-то момент, уже в Хогвартсе, я заметил, что ты находишь меня привлекательным, но с толку постоянно сбивали смешанные сигналы. В один момент ты смотрела заинтересованно, в другой — била словами наотмашь. Мне показалось, что несмотря на влечение, ты не считаешь меня достойным партнёром, и потому пока не мог поговорить с тобой откровенно. Если бы ты отказала мне, я бы не прекратил попыток тебя добиться, но мои позиции были бы значительно слабее.
— А под попытками добиться меня ты, конечно, подразумеваешь свой беспощадный флирт? — Гермиона снова не удержалась от возможности немного съязвить. — Который, к слову, мне даже не сразу удалось распознать.
— И всё же он оказывал на тебя… ммм… некоторый эффект, разве нет?
Она растянула губы в улыбке.
О, да.
— Конечно. Ты и сам это знаешь, — Гермиона накрыла рукой его пресс, медленно поглаживая бледную кожу. — Значит, ты надеялся, что моё бешеное желание пересилит предрассудки, которые, к слову, отсутствовали уже много лет, и я сама проявлю инициативу, чтобы оказаться в твоей постели? А потом ты бы постарался убедить меня перейти к чему-то более серьезному?
— В общих чертах, да. И разве я был неправ? Именно так всё и произошло. Не без препятствий, конечно, но ведь только результат имеет значение.
Гермиона хмыкнула, покачав головой. Логика Драко имела очевидные изъяны, но не ей стоило об этом судить.
— Мне невыразимо жаль, что мы потеряли так много времени из-за недосказанности, — она крепче прижалась к его телу. — Но могу тебя понять: мои размышления на твой счёт оказались столь же далёкими от реальности.
Малфой потянулся к её лицу, чтобы коснуться губами лба.
— Я догадывался, Грейнджер, что мы с тобой одного набора бладжеры. Хотя, по правде говоря, ты всегда ассоциировалась у меня со снитчем.
Гермиона счастливо улыбнулась. Имея статус «Золотой девочки», ей доводилось слышать немало комплиментов: восторженных, сальных, неуместных, трогательных, элегантных, — только они не имели для неё абсолютно никакой ценности. Сейчас же простые слова Драко вызывали в ней сладкий трепет и желание по-кошачьи потереться о его грудь.
— А когда именно ты понял, что что-то чувствуешь ко мне?
— О, дорогая, это история, которую я надеюсь однажды рассказать тебе при некоторых других обстоятельствах. Если, разумеется, ты позволишь мне не торопиться.
— Конечно, Драко, — она перевернулась на живот, провела по его губам подушечками пальцев и повторила слова, которые он недавно адресовал ей в пустом алькове. — У тебя есть всё время мира.
***
— Спиннет, да заткнись уже! Я не выдержу, если мне придётся выслушать эту историю ещё раз.
— Но Малфой с Грейнджер ещё не знают!
— Вот и пощади хотя бы их.
— Что, Дэвис, боишься за свою репутацию?
— Тебе уже пора опасаться за свою. Такой нездоровый интерес к колдопорно, знаешь ли, наводит на определённые подозрения.
— Я просто за свободное выражение сексуальности…
— Ты просто дрочила.
— Эй, Бэрроу, имей уважение! Я всё-таки в пятый раз подряд Аврор года!
— А я что говорю? Дрочила и в-пятый-раз-аврор-года — тождественные понятия.
Гермиона сидела в Большом зале во время традиционного обеденного перерыва и посмеивалась над перебранкой Роджера, Рэндольфа и Эдриана. Сбивчивый рассказ последнего, прерывающийся его собственным хохотом, поведал о том, как борцов с распространением пикантных материалов настигла «кара Дамблдора», а точнее, Пересмешник Джорджа Уизли — его очередное изобретение, позволяющее говорить голосом другого человека. Когда Эдриан узнал о случившимся с коллегами, он попросил передать ему это устройство из Лавки Вредилок, и как только смог ходить, посетил палату Роджера и Рэндольфа; голосом бывшего директора школы он потребовал покаяться в содеянном и вернуть изъятое колдопорно в товарооборот. В ином же случае пообещал возмездие, включавшее разнообразные экзекуции с участием неопознанных предметов из его кабинета, которые, по словам Спиннета-Дамблдора, предназначались как раз для любовных утех.
Гермиона не то, чтобы находила эту историю забавной, но всё же смеялась от души, радуясь встрече с выздоровевшими коллегами: из Мунго вернулись все, кроме Хелен Долиш, которой потребовалось ещё немного времени на восстановление. И в гораздо большей степени её радовал тот факт, что Драко сидел напротив и практически неотрывно смотрел на неё с откровенным любованием. Безымянный палец ощущал фантомную тяжесть неприлично большого обручального кольца — семейной реликвии Малфоев. Гермиона не решилась надеть его в Хогвартс: ей хотелось оставить маленькой тайной поспешное предложение, которое Драко сделал на Рождество, хотя самого жениха убедить в этом было непросто. Он желал публично заявить о правах на «свою женщину», и как можно скорее, но всё же выполнил просьбу Гермионы с несвойственным ему смирением.
После того, как с обедом было покончено, Драко послал ей многозначительный взгляд, который следовало трактовать не иначе, как: «Останься».
— Ребята, мне нужно обсудить один вопрос с Малфоем. Вы идите, а мы вас скоро догоним, — Гермиона постаралась звучать непринуждённо, несмотря на охватившую её дрожь предвкушения.
Когда они оказались наедине, и голоса за тяжёлой дверью умолкли, Драко сорвался с места, обогнул край стола и заключил Гермиону в крепкие объятия. Прошлую ночь они провели порознь, каждый в своём доме, и потребность касаться друг друга после разлуки ощущалась как острая нужда.
— Грейнджер, ты непозволительно хороша в этой своей винной рубашке. Хотя её слизеринская вариация мне нравится больше, — промурлыкал он, намекая на тот эпизод в гостиной Гриффиндора.
— Не знаю, Драко. Не уверена, что мне идёт зелёный.
— Ты ошибаешься, дорогая. Позволь мне… — он слегка отстранился, сделав едва заметный жест, и рубашка моментально изменила цвет. — Гораздо лучше. Так ты выглядишь моей.
Гермиона усмехнулась, склонив голову набок. Пара недель, проведенных вместе, дали ей отчётливое представление о том, каким в сущности собственником он являлся. Она находила эту особенность не вполне здоровой (что не имело для неё значения, потому что психически здорового человека она ни разу не встречала и уж точно не видела в зеркале), однако крайне возбуждающей. И поэтому вновь притянула Драко к себе, провела носом по ключице и поднялась выше, легонько касаясь губами кожи над воротником. В ответ он тихо застонал и, разместив ладони на её талии, рывком приподнял над полом. Она крепко обхватывала ногами торс Драко, пока тот, удерживая Гермиону за ягодицы, нёс её вдоль ряда скамей, чтобы усадить на слизеринский стол.
— И что же ты планируешь делать?
— А ты как думаешь? — его улыбка была греховно обольстительной. — Я оставил тебя на десерт.
Когда он опустился на скамью, раздвигая перед собой её бёдра, Гермиона не сдержала трепетный вздох в унисон тихому стону Драко. Она ожидала подобного интимного приключения, поэтому предусмотрительно надела юбку — для лёгкого доступа, и чулки с подвязками и кружевной отделкой — для того, чтобы произвести впечатление: судя по голодному выражению лица Драко, ей это несомненно удалось. После небольшой паузы, взятой на внимательное разглядывание нижнего белья, он начал осыпать невесомыми поцелуями внутреннюю сторону её бёдер. Все его движения были размеренными и неторопливыми, словно им не стоило никуда спешить, словно она не сгорала от нетерпения как метеор, притянутый земной гравитацией. Драко ненадолго остановился, когда достиг кромки её трусиков, а после накрыл губами клитор сквозь тонкую намокшую ткань. Это было так восхитительно, что Гермиона не смогла подавить одобрительный стон и не потребовать большего. Ухмыльнувшись, он отодвинул в сторону ластовицу, оголяя для себя влажную разгоряченную вульву.
Гермиона вздрогнула, когда он подул на неё, а затем обвёл кончиком языка пульсирующий клитор. Пока Драко совершал своим ртом порочно-прекрасные действия, она зарывалась пальцами в его волосы, направляя, бесстыдно ёрзая на его лице, задавая всё более быстрый темп. Тишину Большого зала нарушали только её тихие всхлипы, пока вдруг не раздался знакомый скрип. Гермиона в ужасе дёрнулась и, повернувшись в сторону дверей, столкнулась взглядом с опешившими Эдрианом и Рэндольфом. Драко прервал своё занятие и целомудренно прикрыл юбкой её бёдра.
— Эээ… Я, кажется, выронил тут палочку, — сказал Спиннет, придя в себя после секундного колебания. — Но мне вообще-то не срочно. Захватите, как закончите, лады? — он толкнул в плечо стоявшего позади него Рэндольфа, окаменевшего от шока. — Пойдём, Бэрроу. Не напрягайся, это не по твоей части. Ты за картинками охотишься, а это, знаешь ли, реальная жизнь.
Гермиона ошалело посмотрела вслед удалившимся коллегам. Ей даже не пришло в голову использовать Запирающее. Кроме того, у неё вообще не было уверенности, что двери Большого зала ему бы поддались.
— Продолжим? — невозмутимо спросил Малфой.
— Думаю, в другой раз, — пробормотала Гермиона, спешно сползая со стола и прикладывая ладони к горящим щекам. — Мерлин, Драко. Во-первых, это ужасно неловко, а во-вторых, Эдриан всем разболтает!
— Ты уже знаешь мое мнение, дорогая. Не вижу никакой проблемы. Я бы предпочёл не прятаться с самого начала.
Гермиона почти не слушала его. Она добежала до когтевранского стола и суетливо шарила под ним взглядом в поисках палочки Спиннета, которой нигде не было видно. Так, Эдриан сидел рядом с Драко, его портупея была как раз с его стороны, и, значит…
Внезапно её осенило. Ну конечно.
Это же очевидно.
Гермиона выпрямилась и повернулась к расслабленному Малфою, который так и не двинулся с места, будто ожидая, что она сейчас вернётся продолжить начатое.
— Это ведь ты все подстроил, верно? Ты вытащил палочку Эдриана, чтобы он за ней вернулся?
Драко приподнял бровь и посмотрел на неё вопросительно-невинным взглядом. Гермиона со свистом выдохнула и устало потёрла переносицу. Он хотел, чтобы о них узнали, и добился этого весьма постыдным способом, но теперь вряд ли в этом признается. Если бы она не была так отчаянно влюблена, то, пожалуй, устроила бы ему хорошую взбучку. Но это ведь Драко Малфой. И он её предупреждал.
«Ты знаешь, я могу получить всё, что захочу».
Гермиона покачала головой, разглядывая его красивое лицо с расплывающейся на нём нахально-безмятежной улыбкой. Кажется, её ждал увлекательный аттракцион, но, несмотря на возможные травмы, она собиралась выкупить на него все билеты. В конце концов, она тоже немного сумасшедшая собственница. Как выразился Драко, они оба — бладжеры одного набора.
И Гермиону это устраивало.
