Дни закрытых дверей

      Глаза Драко слегка расширились, словно в неверии. Взгляд метнулся к её приоткрытым губам и медленно скользнул ниже, к груди, изгибам талии, бёдрам, которые Гермиона сжимала в попытке унять почти болезненную пульсацию между ними. Её нервы были накалены из-за мучительного ожидания, каждый дюйм плоти плавился в предвкушении. Кровь стучала где-то в висках, заглушая любые возражения разума.       Несколько мгновений Малфой стоял неподвижно, предоставляя ей время и возможность броситься от него прочь.       Возможность, которой она и не собиралась воспользоваться.       Убедившись в этом, он выдохнул и тяжело сглотнул, смежив веки на пару секунд. А когда открыл их, Гермиона вздрогнула от выражения его лица.       Похоть. Голод. Торжество.       Драко схватил её за руку и рывком притянул к себе, так сильно прижав к напряжённому телу, что это причинило лёгкую боль. Не прерывая зрительный контакт, он медленно сокращал расстояние между их лицами, и Гермиона с колотящимся сердцем наблюдала за тем, как серебристые радужки становятся пугающе тёмными.       Он остановился в дюйме от её кожи и замер на несколько секунд. А потом на неё обрушились его горячие губы.       Это было похоже на эйфорию. Гермиону затрясло как на ветру. Лёгкие горели. Никогда раньше ей не приходилось испытывать столь жгучего желания, такой потребности в чьих-либо прикосновениях. Нужда в его близости затапливала, накрывала с головой, пульсировала под кожей.       Она раскрыла губы, возвращая поцелуй со всей бешеной жаждой, которую испытывала слишком долго. Драко застонал, когда их языки встретились, и плотно прижал её бедра к своим, заставляя почувствовать его твёрдость. И ещё раз — когда она с упоением о неё потёрлась.       Его руки безостановочно скользили по её телу, а затем обвились вокруг талии, чтобы приподнять и швырнуть Гермиону на стол. Сквозь завесу возбуждения она всё же обратила внимание на чистую поверхность, — должно быть, Малфой успел применить невербальный Скорджифай. Впрочем, ей было наплевать, даже если бы под ней оказалась дюжина слоёв пыли.       Она раскрыла бёдра, притягивая его ещё ближе, желая, чтобы между ними стало гораздо меньше препятствий, меньше ткани. Малфой, будто услышав её мысли, отстранился и свирепо разорвал на ней рубашку, от чего Гермиона вскрикнула и тут же ощутила ещё больше влаги внизу живота. Он начал исследовать её шею и ключицы, и она предоставила ему доступ, откинув голову назад. Потрясающие ощущения. Драко целовал её ниже, спускаясь до края лифчика и снова возвращаясь к ложбинке у плеча и местечку за ухом. Затем повторил путь, на этот раз слегка забираясь губами под тонкую ткань, но так и не коснувшись соска. Гермиона сгорала от нетерпения, подставляла грудь под его прикосновения — ну пожалуйста, пожалуйста. Когда он наконец добрался до чувствительной цели, она выгнулась и громко простонала. Драко откликнулся эхом и ещё сильнее вжался в неё бёдрами, от чего Гермиона судорожно всхлипнула.       Он начал двигаться, создавая упоительное трение о её промежность, и это просто сводило с ума. Но им обоим уже требовалось нечто большее, значительно большее. Драко лихорадочно рванул пояс её брюк, и Гермиона стянула их буквально за считанные секунды. Большим пальцем он обвёл клитор через ткань насквозь влажных трусиков, не сдержав ещё один протяжный стон, будто прямое доказательство её возбуждения разбивало его выдержку вдребезги. Гермиона услышала, как звякнула пряжка его ремня, и задрожала от трепетного ожидания. Она тряхнула головой, смахнув с лица волосы, чтобы ничто не мешало обзору, и в этот момент заметила какое-то шевеление на портрете справа от неё. Но когда она резко повернулась в сторону, полотно вновь оказалось пустым.       Впрочем, даже если бы за этой рамой прямо сейчас собрались все уважаемые персоны, которых она видела на многочисленных картинах в Хогвартсе, и стали бы перешептываться, обсуждать, осуждать их, это не вынудило бы её отвлечься от происходящего.       Тем временем Драко сдёрнул с неё белье и вновь потянулся к своим брюкам, чтобы освободить напряжённый член. Гермиона опустила взгляд в попытке его рассмотреть, но он тут же оказался прямо у её горячего входа и одним резким толчком вонзился глубоко внутрь.       Дыхание сбилось от ощущения восхитительной наполненности, граничащей с болью. Драко откинул назад голову и издал громкий, отчаянный стон. Он стоял, слегка покачиваясь, будто не мог двигаться из-за острого наслаждения моментом. И тогда Гермиона подалась ему навстречу, услышав тяжёлый выдох в ответ на свои действия.       — Посмотри на меня, — его голос был хриплым и требовательным.       Гермиона сделала то, о чём он просил, и всё внутри неё сжалось. Его лицо выражало неистовое желание и чистый восторг. Это могло бы её осчастливить, если бы не обстоятельства их внезапного соития. Если бы всё это было настоящим, а не вызванным сомнительным артефактом. Если бы ей не пришлось фактически воспользоваться его состоянием, чтобы между ними наконец произошла близость.       Где-то в районе сердца заныло от мучительной тоски, но она постаралась прогнать непрошеные мысли. Она подумает об этом позже. У неё есть только настоящий момент, и Гермиона возьмёт от него всё, что сможет.       Драко накрыл её губы своими и начал двигаться в жёстком темпе, его толчки были сильными, почти яростными, удовольствие клокотало внутри неё, пальцы впивались в его плечи, бездумно сминая ткань рубашки. Откликнувшись на её порыв, он избавился от мешающей одежды, не прерывая поцелуя, после чего вернул руки на её тело, одной — стискивая ягодицу, другой — поглаживая грудь и затвердевшие соски. Гермиона в ответ скользнула ладонями по его горячей коже, грубоватым шрамам, изучая, запоминая, лаская каждую отметину. Она приподняла колени, собственнически обхватывая его бёдра. Драко мгновенно нашёл тот самый угол, размеренные движения прекрасно стимулировали клитор, и при каждом толчке с её губ слетали приглушённые всхлипывания.       Он отстранился посмотреть на место их слияния, и Гермиона сделала то же самое. Вид был завораживающим: его член размашисто входил, выходил и снова исчезал внутри неё в совершенном ритме. Она спрятала своё лицо в ложбинке у шеи Драко, задыхаясь от ощущений. Пока она приближалась к пределу высшего удовольствия, затуманенное сознание едва улавливало его слова:       — Чёрт, Грейнджер!       — Идеально.       — Так — толчок — давно — толчок — об этом — толчок — мечтал…       Она слышала его голос, но не была способна понять смысл сказанного. Все её внимание сконцентрировалось на восхитительном скольжении внутри неё. Вот ещё чуть-чуть…       — Драко, так хорошо, ещё немного, пожалуйста…       Он застонал, словно ему была невыносима мысль о том, что он доставляет ей такое наслаждение. Его толчки стали неровными, дыхание — рваным, сквозь стиснутые зубы, мышцы напряжены в попытке сдержать оргазм. Он снова приложил подушечку пальца к её клитору, кружа вокруг него, надавливая в нужном, правильном темпе.       И на границе самого фантастического сексуального переживания в её жизни, на Гермиону вдруг обрушилась пронзительная горечь. Душевная мука смешалась с невероятным физическим удовольствием, от переизбытка противоречивых чувств слёзы жгли глаза. Не было ни единой связной мысли, только нарастающее, ищущее выхода напряжение внизу живота и болезненное ощущение в сердце, словно сжатом в тиски. Но тело неумолимо требовало своего. Ещё несколько лёгких движений по самой чувствительной точке, и одно интенсивное — словно заключительный аккорд в этом сумасшедшем действе — и Гермиона выгнулась навстречу Драко, испытывая потрясающе яркий оргазм.       Сквозь посткоитальный туман она услышала протяжный низкий стон, и внутри вдруг стало пусто. Малфой резко покинул её тело, бурно излившись на её бёдра, и обессиленно склонился над ней. Гермиона опустила голову на его плечо, пытаясь отдышаться. Сперма остывала на коже, и это неправильное ощущение заставило её оцепенеть. Разум постепенно возвращался к ней вместе с ужасающим пониманием.       Очищенная поверхность стола. Длительная прелюдия. Её имя, не забытое в пылу страсти. Следы его оргазма на её теле, не внутри. Эти факты складывались в картинку, от которой Гермиону замутило и бросило в холод. Всё указывало на то, что Драко отдавал отчёт своим действиям, а это значит…       — Не было никакого проклятия, — шёпотом проговорила она, не поднимая взгляд. И это звучало не как вопрос, а как утверждение очевидного.       Драко промолчал и стиснул её плечи. На некоторое время они застыли так, пока Гермиона не оттолкнула его ослабевшими руками.       — Ты солгал мне.       — Ты тоже.       Верно. Но это другое. Её действия не могли навредить ему. Будь он на самом деле жертвой, Гермиона оказала бы ему услугу. Впрочем, так и произошло: Малфой воспользовался возможностью, значит, он того хотел. И его флирт — теперь ей кристально ясно, что это был флирт — преследовал весьма примитивную цель. Он выразился вполне открыто, только тогда она сочла его слова глупой шуткой.       «Было бы куда лучше, если бы в моей постели завелась ты».       Что ж. Она упростила ему задачу.       Мысль о том, что Малфой мог испытывать к ней более глубокие чувства, чем желание разделить оргазм, даже не приходила в её голову. Будь это так, разве он позволил бы их первой близости случиться здесь, при подобных обстоятельствах, пока они обманывали друг друга?       Гермиона чувствовала себя грязно использованной, но не это вселяло в неё немой ужас, перерастающий в ярость. Самое страшное, абсолютно неприемлемое для неё, заключалось в том, что она выставила себя полной идиоткой. Посмешищем. Если первое она ещё могла пережить, то второе было явно выше её сил.       Она запахнула рваную рубашку и, нашарив рукой брюки, притянула их к себе. Сквозь плотную ткань нащупала древко своей палочки и крепко сжала его пальцами.       — Грейнджер… Гермиона. Давай поговорим об этом.       Голос Малфоя звучал успокаивающе, будто в попытке усмирить дикую лошадь. Он снова вскинул руку, чтобы коснуться её плеча. Гермиона горько усмехнулась. Адреналин бурлил в крови, требуя расправы.       — Малфой, ты слышал о побочных эффектах проклятия? — она наконец смогла посмотреть ему в глаза.       Его брови поползли вверх в лёгком недоумении. Он успел одеться, хотя выглядел всё ещё очаровательно растрепанным, так что Гермионе было почти жаль его. Но желание выплеснуть свой гнев, смешанный с болезненным отчаянием, нестерпимо жгло внутри. А вот находиться здесь и вести переговоры не хотелось совершенно.       — Петрификус Тоталус.       Она успела применить амортизирующие чары, прежде чем Драко тяжело рухнул на каменный пол.

***

      Гермиона смутно помнила, как добралась до дома. Коридоры, двери, лестницы, снова коридоры, учительская, камин и, наконец, собственная гостиная — островок её безопасности и одиночества, на этот раз желанного. Она делала короткие неглубокие вдохи, всё ещё не придя в себя от шока, неспособная анализировать произошедшее. В голове вспышками возникали мысли, требующие совершения простых действий.       Сделать глоток воды.       Снять с себя одежду, которая могла бы напоминать о главном унижении в её жизни, и по этой причине подлежащую к уничтожению.       Пойти в душ, чтобы смыть с себя этот день и Малфоя, его сперму, стягивающую кожу.       И позже, когда она в мягком махровом халате расчесывала влажные волосы, где-то внутри, словно неоновая вывеска в кромешной ночи, замерцало требование, не терпящее отлагательства:       Исчезнуть.       Уехать куда-то, где её никто не знает, где она ни с кем не знакома. Затеряться в безликой толпе. Забыть о том, кто она, что из себя представляет и что наделала.       Да, это именно то, что ей необходимо.       Немедленно.       Гермиона собрала маленький чемодан, бросив туда только самое нужное, нетвёрдой рукой нацарапала записку для Бруствера и отправила её совиной почтой. Спонтанность никогда не была ей свойственна, но сейчас, кажется, самое время для того, чтобы начать делать что-то непривычное.       Например, трахнуть Драко Малфоя и парализовать его после, как услужливо подсказала ей память. Но Гермиона гнала эти мысли прочь, ещё не готовая к осознанию и к встрече с последствиями.       Она появилась в аэропорту Хитроу, одетая в потёртые джинсы, кроссовки и лёгкое пальто. Пункт назначения был выбран буквально за минуту, после мимолётного взгляда на табло и недолгих рассуждений. Париж — всегда отличная идея, но ярлык города влюбленных сейчас вызывал лишь отвращение. Милан — слишком вычурный на её вкус. Варшава, Мадрид, Прага, Мюнхен, Марсель…       Севилья. Пожалуй, да. Щедрое солнце, белоснежные андалусские домики, пёстрая майолика, темпераментное фламенко. Полная противоположность чопорной серой Англии. Гермиона снимет номер в хорошем отеле, будет теряться в бесконечных маленьких улочках с апельсиновыми деревьями, лежать на траве в парке и подставлять лицо нежным зимним лучам. То, что нужно. Решено.       Она купила билет на ближайший рейс и столкнулась с неожиданным для себя испытанием. Возвращение в мир, в котором она родилась, вызывало странное ощущение потерянности. Ей уже давно хотелось сделать паузу: временно снизить в своей жизни присутствие волшебства и всего, что с ним связано, почувствовать себя обычным человеком. Но, кажется, Гермиона уже успела забыть, каково это. Она запуталась в терминалах, потратив на это лишний час, и уже порывалась прибегнуть к аппарации. На пункте досмотра уронила сумку и чуть было не призвала её с помощью Акцио. Раздумывала над тем, как ускорить движение в очереди, не прибегая к Непростительным.       Всего каких-то пять часов дороги, сопровождающейся множеством данных себе обещаний больше никогда, никогда не отправляться в путешествие магловским способом, и Гермиона переступила порог своего шикарного номера. Как только её голова коснулась подушки, она сразу же погрузилась в глубокий сон.       Но на следующее утро ничего не изменилось. Тело всё так же ощущалось каменным, сердце билось вполсилы, спазм сковывал горло. Гермиона с трудом встала с постели. Ей пришлось заставить себя выйти из гостиницы, позавтракать, даже не ощутив вкуса еды, и отправиться изучать город.       Три дня она занималась только этим: бродила по кварталу Санта Круз, поднялась на колокольню Кафедрального собора, каталась на речном трамвайчике по Гвадалквивире, прогуливалась по роскошным садам Алькасара — словом, жила жизнью обычного туриста, ответственно проставляя галочки в путеводителе. Но, кажется, ничто не могло затронуть её души. Всё казалось пресным и бесцветным. Однако Гермиона упорно преодолевала километры улиц, площадей и переулков, пока поздний вечер не спускался на севильские крыши и ноги не начинали гудеть от усталости. Тогда она добиралась до своего номера и отключалась сразу же, как только опускалась на хрустящие белоснежные простыни.       На четвёртый день Гермиона отправилась к океану, сидела на безлюдном пляже и наблюдала, как широкие белёсые волны неспешно заползали на песочный берег и отступали назад, из раза в раз повторяя этот бесконечный цикл. И тогда натянутая внутри струна ослабла, колоссальное нервное напряжение постепенно сошло на нет. Наконец, она смогла вернуться мыслями к Башне старост, чтобы обдумать случившееся и решить, как действовать дальше.       Её вновь затопил гнев на этого мерзавца и на саму себя: ну почему она не догадалась стереть Малфою память?! Если бы её мозг напрочь не отключался в экстремальных ситуациях, ей легко удалось бы избежать мучительного стыда. С остальными чувствами так или иначе она бы справилась.       Чуть позже Гермиона попыталась убедить себя в том, что ничего страшного не произошло. Да, она поступила по-идиотски, но в конце концов, об этом знает только один человек. Вряд ли Малфой стал бы распространяться о своём «подвиге». И, опять же, применить Обливиэйт никогда не поздно. Семь проблем — одно решение.       А закончились её размышления тем, что, сотрясаясь в рыданиях и щедро оросив слезами подушку, она уснула на огромной кровати в своём номере. И это было хорошо. Тот самый последний этап перед принятием.       На пятый день Гермиона вспомнила о наличии мобильного телефона, с помощью которого она поддерживала связь с Гарри и Джинни. Автоответчик проинформировал о наличии тридцати двух непрослушанных сообщений, в каждом из которых один рыжий абонент настойчиво требовал срочно ему перезвонить.       — Слава Мерлину, и где тебя нюхли носят? — голос Джинни Поттер был оглушающим, так что Гермиона вздрогнула и слегка отстранила от себя трубку.       — Джинни, это же не громовещатель. И успокойся, со мной всё в порядке. Я просто отправилась в небольшое путешествие.       — Но почему ничего не сказала? И, главное, почему без меня?!       — Прости, Джинни, мне хотелось побыть одной.       — Ого! — для женщины, являвшейся стопроцентным экстравертом и выросшей в окружении таких же шумных и крайне общительных братьев, «побыть одной» звучало как нечто уму непостижимое. — Что случилось? Ты заболела? В этом как-то замешан Малфой?       Сердце Гермионы сделало кульбит и пропустило удар.       — Нет, с чего ты взяла? — кажется, она ответила слишком быстро.       — Ну… Малфой был последним, с кем ты разговаривала. Он сказал, что тебе нездоровилось, и ты ушла из Хогвартса раньше обычного. Просил нас связаться с тобой. Бруствер тоже всех на уши поднял. Вот я и подумала, может, у вас там что-то произошло?       Ох, чёрт. Знала бы ты, что именно…       — Нет, Малфой здесь ни при чём. Всё нормально, я просто устала, и мне нужно было срочно сменить обстановку.       — Так где же ты сейчас?       Гермиона описала своё нынешнее географическое расположение и детали пребывания в солнечном испанском городе, попросив никому об этом не рассказывать.       — И ты там уже несколько дней, да? Успела отдохнуть в одиночестве, как и хотела?       Получив утвердительный ответ, Джинни безапелляционным тоном заявила:       — Ни слова больше. Я закажу портключ, и завтра же буду у тебя. В каком, говоришь, отеле ты остановилась?       Гермиона хмыкнула, но послушно продиктовала адрес. Возможно, это действительно неплохая мысль, и рядом с неумолкающей, источающей жизнелюбие Джинни ей будет проще отвлечься от гнетущих мыслей.       На следующий день миссис Поттер ворвалась в гостиничный холл, словно вихрь, со всей безудержной энергией женщины, получившей долгожданную свободу от мужа, детей и скучных бытовых обязанностей. После заселения в соседний номер, Гермиона провела её по уже изученному маршруту, хотя Джинни довольно скоро потеряла к нему всякий интерес. Пока рыжая бестия строила глазки полицейским, Гермиона задумалась, как, будучи настолько разными, они вообще смогли найти с ней общий язык?       — Мерлин, эти ребята такие горячие. Смотри, они идут к нам! Гермиона, пожалуйста, будь паинькой. Если заикнёшься о моём замужнем положении, я наложу на тебя летучемышиный сглаз.       Конечно, она бы не сделала этого в любом случае, да и поведение Джинни походило скорее на спектакль, призванный немного развеселить спутницу. Заигрывать с кем-то для неё было так же легко и естественно, как дышать, — суперспособность, которой сама Гермиона, к великому сожалению, была обделена. Но эти «маленькие шалости» © никогда не заходили дальше обмена улыбками и парой ничего не значащих фраз. Несмотря на все сложности в браке, Джинни искренне любила Гарри и не собиралась ему изменять. Что ничуть не мешало ей засматриваться на других мужчин. А иногда и на женщин.       После насыщенного дня, переполненного общением с местными, туристами, полицейскими и случайно встреченными волшебниками, — количество этих разговоров многократно превышало социальные взаимодействия Гермионы за все дни, проведенные в Севилье, Джинни затащила её в бар. Они заняли столик прямо у сцены, на которой пятеро музыкантов исполняли что-то в марокканском стиле.       — Оу, посмотри на этого красавчика за барабаном.       Гермиона без всякого интереса взглянула на него.       — Он очень похож на Гарри.       — Поэтому я и назвала его красавчиком. Ладно, а что думаешь насчет того, что слева, с этой чудной дудкой?       — Не в моём вкусе. Мне вообще не нравятся брюнеты.       — Тогда что мы делаем в Испании?       Гермиона усмехнулась, плавно вращая в руке бокал вина.       — Хороший вопрос.       — Знаешь, у меня появилось предложение. Возражения не принимаются.       Джинни и её предложения.       — Если отказ невозможен, то слово ты подобрала неподходящее.       — Называй это как хочешь. Итак, завтра у нас дома намечается классная вечеринка. Мы участвуем в магловской карточной игре. Покер, знаешь такую? — получив утвердительный ответ, она продолжила. — Мы попробовали однажды, и так вовлеклись, что теперь собираемся за ней каждую пятницу.       — Да, Гарри как-то упоминал об этом и звал поиграть. Но, честно говоря, это совсем не в моём духе.       — Я понимаю, но и наблюдать со стороны бывает довольно забавно. Симус вечно выходит из себя и бросается картами, когда проигрывает. Как-то раз он даже сжёг колоду, представляешь? Полумна ставит на кон всё, имея на руках самую слабую комбинацию, и при этом ухитряется побеждать. Чем страшно бесит Рона, который безуспешно выстраивает целые стратегии… Кстати, ты могла бы ему в этом помочь.       — Джинни, только, пожалуйста, не говори, что хочешь снова нас свести.       — Нет-нет, я же помню, что ты зареклась иметь дело с глупыми и как там ещё сказала?       — С посредственными.       — Да-да, в общем, о Роне речи не идёт. Хотя, может, ты рассмотрела бы Чарли?       — Джинни!       — Да шучу я. Больше никакого сводничества с членами семьи Уизли. Клянусь. Я и не планировала этого делать. Просто там будут Гарри, Оливер, Полумна и все-все-все. Мы прекрасно проведем время. Уверена, что это пойдёт тебе на пользу.       Гермиона признала, что Джинни обладает особой магией убеждения, потому что ровно через сутки с помощью портключа они снова оказались в Англии, на заднем дворе дома Поттеров, уже щедро украшенного к Рождеству.       — Сюрприииз! — завопила Джинни, втаскивая Гермиону за руку через дверь столовой.       — Гермиона!       Гарри стремглав бросился к ней и заключил в крепкие объятия. Затем то же самое неуклюже проделал Рон. После расставания между ними ощущалась некоторая неловкость, поэтому Гермиона по возможности старалась избегать встреч с ним, редко появляясь здесь или на шумных собраниях в «Дырявом котле». Но он навсегда занял место в её сердце. Ей было радостно видеть Рона, и взаимность легко читалась на его лице. Они обменялись тёплыми взглядами, прежде чем отступить друг от друга.       Полумна, лучезарно улыбаясь, пригладила волосы Гермионы и сообщила, что её аура требует тщательной очистки, — у неё на примете как раз есть тот, кто мог бы решить эту проблему. Чарли приобнял её и слегка потрепал за щеку, будто она всё ещё была той юной девчонкой, которую он когда-то знал. Оливер, первая тайная школьная влюбленность, галантно поцеловал её руку, и Гермиона рассмеялась. В этот момент она почувствовала себя дома и смогла, наконец, вздохнуть полной грудью впервые за несколько дней. Да, Джинни определённо была права. Эта встреча пойдёт ей на пользу.       — Гермиона, мы как раз собрались провести первый раунд, — сказал Гарри. — Ты же ещё не знаешь правил? Будет проще понять в процессе. Предлагаю расположиться рядом с нашим лучшим игроком и понаблюдать за его стратегией. Тем более, что вы вроде бы нашли общий язык.       Гермиона взглянула на Рона, решив, что Гарри говорит именно о нём. Но тот пожал плечами и посмотрел куда-то в сторону. Неприятное предчувствие рябью пробежалось по её телу. Она медленно развернулась, и сияющий вечер моментально померк. Беззаботное щебетание окружающих теперь слышалось так, словно Гермиона оказалась под толщей воды.       Облокотившись о дверной косяк спиной и скрестив руки на груди, на неё безучастно смотрел Драко Малфой.