***
С самого утра Ливий знал, что день пойдёт не так. Сначала он проснулся слишком рано, затем не мог заснуть снова, поэтому умылся и в очередной раз решил освежить в памяти симптомы хвори. Измеряя комнату шагами, он ходил туда-сюда и думал, думал, думал… Было жалко всех больных, которых постигла столь страшная участь. Спасти их он пока не мог, но мог облегчить страдания и утешить перед отходом в загробный мир. Ливий считал эту роль — роль посредника между миром живых и миром мёртвых, очень ответственной, поэтому к каждому больному проявлял должные уход и внимание. Поскольку он твёрдо был убеждён, что хворь эта не заразна, то надобности в изоляции заболевших тоже не видел. Почти каждый день мужчина обходил дома с больными, проверяя, не появились ли новые симптомы. Этим же он занялся и сегодня. После своего обхода Ливий направился домой, хотел ещё поработать над составом лекарства. По дороге ему встретились колесницы эпистата, видать, снова всю ночь шезму ловить будут. Интересно, неужели и горе-писари приехали? Поймав себя на мысли об Эве, он улыбнулся. Хоть он никогда не был обделён женским вниманием, девушки редко надолго занимали его мысли. Обычно они не выдерживали конкуренции с ремеслом лекаря, которому Ливий посвящал себя целиком и полностью. Оказавшись наконец дома, мужчина почувствовал последствия утреннего недосыпа и, откинув простыни, залез в кровать и задремал. Ранний подъем всё-таки дал о себе знать. Почти погрузившись в мир сновидений, Ливий был самым подлым образом разбужен стуком в дверь. Он уже успел напрячься, ожидая, что это его помощница Феоноя пожаловала, но это оказалась персона похуже. — Ливий, есть разговор, — протрещала Эва, едва он успел открыть дверь. — Давай только недолго, я занят. Девушка тут же почему-то бросила ехидный взгляд на кровать, которая выдавала, чем именно был занят лекарь. Спал, значит. — Помешала? — вернув взгляд на мужчину, спросила Эвтида. — А сама как считаешь? — лекарь заметил, куда она посмотрела и поспешил добавить: — Если снова скажешь про кувыркания — сразу же выгоню. — Не скажу, у меня к тебе дело, — проходя в дом и подходя медленными шагами к окну, произнесла она. — Наставник сказал, что ты… помог ему? — О чём речь? — отозвался откуда-то из-за спины вопросительной интонацией Ливий, а потом уже более понятливой: — А, ты про яды. — Яды?! — резко обернувшись, девушка вылупилась на лекаря, ожидая пояснений. — Яды. Наставник ваш — человек мутный, пришёл ко мне недавно, говорит, нужно что-то, чтобы заставить человека замолчать навеки. Ну я сразу понял, а вопросы лишние задавать не привык, пока меня дело не касается. Подсказал, у кого тут, в Фивах, можно такое купить. — Ушам своим не верю! — А что не так? — Ты же лекарь, людей спасаешь. — Я спасаю, а кто-то — наоборот. У каждого свой долг, не так ли, Эва? — Так… — задумчиво протянула она. — Ну и у кого можно этот яд купить? — А что такое, и тебе надо? — На будущее хочу знать, мало ли что. — Врёшь, — самоуверенно сказал он. — Что, прости? — Ты врёшь, Эва, — мужчина подошёл к креслу и опустился на него, закидывая ногу на ногу. — Рассказывай, кого травить собралась. — Травить? Тоже мне, больно надо. — Да, как я понял, тебе как раз очень надо, — продолжал явно издеваться он. — Исфет! От тебя толку не добьёшься! — Зевс… Да ты от себя сначала толку добейся, — пробурчал лекарь. — Так что? Кто тот несчастный, что падёт от твоей руки? — Реммао ты так же допрашивал? — раздражённо скрестив руки на груди, она встала напротив мужчины. — Реммао ваш был поосторожнее с выражениями, я даже не сразу понял, что ему нужно, — тут Ливий похлопал рукой по месту рядом с ним, и Эва, цокнув языком, села рядом. — Так и будешь смотреть на меня или ответишь на то, о чём я спрашиваю? — сказала она спустя несколько минут молчания. Мужчина продолжал испытующе наблюдать за её лицом, и это изрядно напрягало Эвтиду. Она чувствовала себя неловко под этим взглядом и начинала вести себя по-настоящему странно. За эти несколько минут она успела нелепо поёрзать на кресле, позаламывать пальцы, а глаза её бегали по лицу мужчины. — Если скажешь, для чего тебе яд. — Что? Да ты же сам только что сказал, что лишние вопросы задавать не привык! — всплеснула руками Эва. — Да, пока меня это не касается, но сейчас-то касается и меня, потому знать и хочу, — разъяснил он. — Да с чего ты взял, что тебя это касается?! — не выдержала девушка. Она зло смотрела на спокойного, а от того ещё более выводящего из себя, мужчину, пыхтя от негодования. — Потому что я не хочу, чтобы ты себя таким глупым способом загубила. Попадёшься и всё. Да и, к тому же, не видать тебе счастливой загробной жизни, в которую ты так веришь, если убьёшь кого-то. Я к тому причастным быть не хочу. — Значит, переживаешь за меня? — раздражённо спросила девушка, зло поджимая губы. — Выходит, что да. — Зря. Прекращай и говори мне, где яд взять. — Нет, Эва, — твёрдо произнёс он, чем окончательно взбесил девушку. Ливий уже собирался встать, когда она мёртвой хваткой вцепилась в его руку, разъярённо дыша. — Думаешь, что можешь мою судьбу решать?! А не много ли ты на себя берёшь, Ливий Пеллийский?! — Думаю, что в самый раз, — скосив глаза на её руку, ответил он. — Кстати, ты же мне должна желание. От столь неожиданных слов Эвтида замерла, ослабляя хватку, и Ливий смог высвободить руку. Потирая запястье и оценивающе осматривая красный след на нём, он продолжил: — Думаю, что сейчас самое время им воспользоваться. Итак, моё желание такого — ты рассказываешь мне во всех подробностях, зачем тебе яд и кого ты травить удумала, либо… — Либо что? — Либо клянёшься Ка Исмана, что не будешь этого никогда делать. От таких условий Эвтида поражёно открыла рот. Ещё один человек, манипулирующий ею посредством недавнего горя, как подло… Она хотела было проскользнуть мимо лекаря к двери, но он тут же преградил ей путь своим телом. — Выбирай, Эва. Однажды я уже спас тебя от необходимости давать клятву эпистату, можешь сделать это сейчас, — самодовольно заметил он. — А если я просто прямо здесь тебя придушу? — Тогда будешь казнена с позором и пытками на площади, выбирай, что нравится больше. — Н-да, звучит весьма и весьма скверно. Что ж, я расскажу тебе, — решив, что солгать лекарю будет несложной задачкой, она уверенно опустилась назад на кресло. — Поверь, слушателя лучше тебе не сыскать, — ухмыльнувшись, сказал Ливий и занял место возле Эвтиды. «А тебе лгунью лучше», — заметила она про себя. — В общем, животинка осталась у меня. Раньше мы вдвоём о ней заботились, но теперь я одна хозяйка. И вот ночью кто-то из хищников растерзал её, она пока жива, но ей недолго осталось. Я хотела облегчить мучения несчастной, дать ей яда. Ливий, выслушав рассказ Эвтиды, помолчал, всматриваясь в её лицо, а затем вдруг прыснул от смеха. — Врать — это не твоё, Эва. — Это не ложь. — Будь это правдой, ты бы сюда с животинкой своей прибежала, молила бы, чтобы спас. — Эпистат не пустил в колесницу с… — Когда это Амен тебе указом был? — Ливий говорил всё это, насмешливо наблюдая за Эвтидой, которой было вовсе не смешно. — Рассказывай мне правду. — Ладно! — гаркнула она. — Но тогда поклянись богами, в которых ты веришь, что будешь хранить то, что расскажу, в тайне. — Клянусь всеми богами Олимпа, что сохраню в тайне твой секрет, Эва. Собравшись с мыслями, Эвтида закрыла глаза, а потом глубоко вдохнула и на выдохе произнесла: — Я черномаг. Настала тишина. Она не открывала глаз, очень боялась увидеть реакцию Ливия. Открыла их лишь тогда, когда услышала смешок мужчины. — Тоже мне новость. Право, думал, что поинтереснее расскажешь. — Чего? — с недоумением уставилась на него девушка. — Думал, что поинтереснее расскажешь. Зачем тебе всё-таки яд, например. — Ну и скучная же у тебя реакция, Ливий! — А ты что думала? Что к эпистату тебя потащу, сдавать? — усмехнулся он. — Начнём с того, что я бы и не дотащил. Да и потом, я же уже говорил, как к черномагии в Греции относятся. — Ты не удивился. Ты знал? — Издеваешься? Я же сам несколько дней назад спрашивал у тебя прямо, шезму ли ты. Конечно, я догадывался, но точно знать не мог, пока ты не подтвердишь. Эва сидела, окаменев, а взгляд её бегал по полу. В голове пока не закрепилась мысль, что она сознательно выдала другому человеку свой самый оберегаемый секрет, поэтому и должной реакции на это событие пока не было. — Теперь расскажи, зачем тебе яд? — заметив её смятение, решил продолжить разговор Ливий. Эва, не отводя глаз от пола, проговорила, будто в прострации: — Дия, она тоже черномаг, попалась, и если эпистат будет допрашивать её, а он будет, то она непременно выдаст меня. — И Реммао с Рэймссом, я полагаю. — Они… — Очевидно, что и они шезму, это же ваш наставник жреца ибу отравил. Я сразу понял, куда пошёл купленный им яд, как только мы тело жреца у ибу нашли. Все решили, что от сердечного удара умер, но при осмотре тела я обнаружил сожжённую слизистую рта, яд лили, не разбавляя. На затылке же были следы пальцев, значит, кто-то крепко держал его голову, получается, пока вливал яд. Разумеется, другим я о своём открытии не сказал, но для себя выводы сделал. — Незримый бог… — Реммао на свою Ка этот грех взял, не уподобляйся ему. — Но тогда Дия выдаст нас. — Есть способ избавиться… — он отвёл взгляд и потёр переносицу пальцами. — Боги, не верится, что я это говорю. Избавиться от неё так, чтобы не брать на свою совесть это убийство. — И как же? — оживившаяся Эва подалась туловищем ближе к лекарю. — С помощью всё тех же ядов и нотки убеждения, — ухмыльнувшись, ответил мужчина. — Ливий, я всё в толк не возьму, о чём ты говоришь. — Есть яд, который добывается из персиковых косточек, убивает почти сразу. Тебе надо будет убедить Дию выпить его, пообещав, что больно не будет. — А больно не будет? — Больно будет, конечно, но, когда она это поймёт, будет поздно, — произнёс Ливий и глубоко задумался. — Почему ты помогаешь мне? — недоверчиво спросила девушка, хмурясь. — Потому ты мне нравишься, милая госпожа, — протягивая пальцы и касаясь ими морщинки у переносицы от сведённых бровей, тихо ответил Ливий, оторвавшийся от своих размышлений. — Не хмурься, испортишь столь прекрасную кожу. — Это всё похоже на сон… — прошептала она. — Что именно? — гладя кожу Эвтиды, осведомился мужчина. — Что я рассказала тебе свой секрет, что ты решил мне помочь, что я должна убить человека… Вся моя жизнь сильно изменилась после приезда в Фивы… Изменилась и я. — В лучшую или худшую сторону? — он оторвал пальцы от её лица и положил их на пальцы Эвтиды. — Пока не поняла, время покажет. — Тогда позволь заметить, милая госпожа, что во всех изменениях можно найти пользу. — Да, и выгоду, — грустно усмехнулась Эва. — И выгоду, — повторил мужчина, чуть поглаживая пальцы девушки, успокаивая её. — И какая же может быть выгода в такой ситуации? — Ты обрела нового союзника, — ободряюще щёлкнув её по носу, Ливий резво встал и подал руку Эве, помогая подняться. — Значит, план такой. Я добываю яд, затем ты каким-то образом проникаешь к Дии, кстати, где она? — В доме эпистата, я полагаю, но это не точно. — Я узнаю, где она. Тебе же надо будет проникнуть к ней и описать, какие жуткие пытки ждут Дию, что она всё равно встретится со смертью, что бы ни говорила, и предлагаешь помощь. Скажешь, что она просто заснёт, что ничего не почувствует. — Не думаю, что она согласится… «Она, конечно, под ибогой, рассудком уже тронулась, но не настолько же», — засомневалась Эва. — Прости, что мне приходится это говорить, но ты можешь сказать ей про Исмана, что они встретятся, — произнеся это, лекарь поднял руку и крепко сжал ладонь на плече Эвтиды, подбадривая. Знал, что совсем недавно девушка была готова совершить подобное с собой, лишь бы Исмана увидеть. — Я поняла, — тихо ответила Эва. — А потом дашь ей яд, только тебе надо будет убедиться, что он начал действовать, и уже после этого будешь сбегать оттуда. — Когда ты раздобудешь яд? Времени осталось не так много. — Постараюсь через полчаса быть с ним, ты где будешь? — закидывая в суму мешочек с монетами, спросил мужчина. — Мне надо на практику в храм, эпистат сейчас тоже здесь, в Фивах, так что допрос будет уже после нашего возвращения в поселение. Но как я отвлеку охотников, они же наверняка Дию охраняют? — Это я возьму на себя, не стоит переживать, — снова хлопая Эву по плечу, отозвался Ливий. — Кстати, как ты понял, что я шезму? — девушка вдруг вспомнила, что он так и не рассказал этого. — Давай позже это обсудим? — Ладно, — Эва бросила последний взгляд на лекаря и покинула его дом.***
Только спустя полчаса, когда она сидела в храме и кропотливо выводила иероглифы, до неё дошло, что она натворила. Рассказать какому-то лекарю свой секрет, это же надо было. Какая же она глупая, просто бестолочь! Его спокойная реакция насторожила Эву, она ждала подвоха… ждёт до сих пор. Но, может, всё и правда связано с тем, что она Ливию нравится? Они сдружились, помогали друг другу, хотя, конечно, по большей части он ей, да и к черномагии в Греции другое отношение. На самом деле, хоть Эвтида и думала о Ливие, душу её тревожило другое. Дия. Убить подругу. Сможет ли она? Но выбора нет, либо Дия, либо она. «Нет, она сама во всём виновата, ведь знала же, что черномагам можно полагаться только на себя!» — взбешённая вдруг от этой жалости к Дии, Эва отбросила каламтростниковая палочка для письма и сжала кулаки. Вся её тревога вылилась в злость на подругу, которая так глупо погубила сама себя и теперь должна была нести за это заслуженное наказание. Ближе к вечеру эпистат стал собирать отряд для возвращения в поселение. Эва, тревога которой успела утихнуть, но сейчас снова стала расцветать, стояла возле охотников, ожидая своей очереди, чтобы залезть в колесницу. — Ливий Пеллийский? Тоже в поселение? — вопрос Тизиана заставил Эвтиду повернуть голову. Рядом стоял лекарь, который, заметив, что девушка за ним наблюдает, чуть склонил голову в кивке. — Как видишь. — Поедешь на той колеснице, — распорядился Тизиан, указывая рукой на самую дальнюю повозку. — Господин, а я? — встрепенувшись, обратилась к нему Эва. — А? — он обернулся на неё и было видно, что только сейчас вспомнил про горе-писаря. — Так… ты… Ра! Я уже всех распределил… Ну, поезжай на последней колеснице, только придётся ютиться с лекарем, его в расчёт не брали, когда сюда ехали. И продолжив заниматься распределением отряда охотников, Тизиан отвернулся. Ливий уже залезал в колесницу, когда девушка подошла к повозке, недобро на неё уставившись. — Выдвигаемся! — послышался низкий голос эпистата вдалеке, и Эва с тревогой в глазах посмотрела на лекаря. — Давай скорее руку, — сказал он ей, а затем двое встали, прижимаясь к краям колесницы и друг к другу боками. — Всё готово, — шепнул Ливий ей на ухо, когда кортеж тронулся. — Как только приедем, положишь суму в жилище и пойдёшь к дому эпистата, я подслушал, что Дия именно там. Будешь ждать, пока охотники дом не покинут, а как покинут — влезешь внутрь через окно. Только действуй быстро, времени много не будет. — А если они не покинут пост? — опасливо спросила она. — Покинут, во мне не сомневайся. Единственное, что может пойти не так — эпистат. Но он должен сначала на ужин пойти, я думаю, пытать приятнее не натощак, — шепнул он ей в ответ.***
После того, как Эва ушла в храм писать, Ливий направился за ядом. Он мог бы и сам его сделать, будь у него персиковые косточки и приличный запас времени, но всего этого не было. Ливия не удивило то, что Эва черномаг, он и так уже однажды об этом догадывался. Но слова о яде его шокировали, чего он, конечно, не показал. Мужчина прекрасно понимал, что в сложившейся ситуации иного выбора нет. Хотел сначала предложить устроить Дии побег, но это было бы слишком сложно, да и, к тому же, вряд ли сработало бы наверняка, с ядом всё-таки понадёжнее было. И в какой момент он стал готов на такие вещи ради этой египетской девушки? Не в тот ли, когда стал звать её «милой госпожой»? Не в тот ли, когда утешал её после смерти Исмана? Не в тот ли, когда они вместе пили? А, может, сами боги решили, что так будет, в тот момент, когда он впервые увидел её и обратился к ней. Ливий тогда назвал её молчуньей, о, как же он ошибся, назвав её так! Как бы там ни было, вот он, идёт за ядом, чтобы обезопасить ставшего за такой короткий срок близким человека, спасти его от смерти, пожертвовав другим человеком.***
Оказавшись в поселении и оставив суму в жилище, Эва, сжимая в руках маленький пузырёк с бесцветной жидкостью, направилась к дому эпистата. Ливий оказался прав, Дию действительно заперли там, она поняла это по крикам, доносившимся из жилища, из-за которых её обдало холодным потом. Юркнув в кусты возле дома, Эва притаилась. — Я ничего-о не знаю! — раздался протяжный вой из окна. — С кем ты встречалась по ночам, я ещё раз спрашиваю? — никаких сомнений не оставалось, это был грозный голос эпистата. — Ни с кем! — завизжала девушка. — Мне начать вырывать тебе ногти, чтобы ты наконец заговорила? — Нет! — пискнула девушка. — Прошу, господин, я правда ничего не знаю! — Думаю, боль сделает её разговорчивее, — обратился к кому-то Амен. — Прошу, не делайте этого, господин! Господи-ин! Эва закрыла дрожащей рукой рот, прижимая её сильно-сильно, чтобы не закричать. Дышать было тяжело, будто это её саму там допрашивали. Когда крики прекратились, она вновь услышала голос эпистата: — Девчонка потеряла сознание от страха, подождём. — Господин, мы нашли у неё расписание обхода поселения и твои вещи. Зачем ей это? Зачем одежды твои? — Если целью были мои вещи, то хотела проклясть, не иначе. Зачем избавляться от верховного эпистата? Если ты шезму, то ясно зачем. — Ты думаешь, она и впрямь черномаг? — Узнаем, когда придёт в себя, может, помогала черномагу. — А может она простая воровка? — Простой вор дорогие вещи выкрал бы, а не расписание обхода, да одеяния. Она замешана в заговоре против меня, а вот в каком — выясним, как в сознание вернётся. В любом случае, её судьба как воровки уже известна. Тизиан хотел что-то ответить, но в этот момент раздались стоны Дии. Девушка приходила в себя. — Очнулась почти. Отвечай, зачем в мой дом залезла и вещи мои выкрала? — повторил свой вопрос Амен, но когда девушка снова протяжно застонала от боли, раздался всплеск воды. Видно, эпистат брызнул на неё из кувшина. — Говори. — Я… не делала… — слабо простонала Дия, после чего послышался смешок Амена. — Тизиан, позови Шенти, пусть он закончит допрос. Когда будет расположена говорить, позовёте меня. Тут Эва почти слилась с землёй в кустах, чтобы эпистат её не заметил. Но Амен и не смотрел в сторону окна, был уверен, что никто подслушивать разговоры верховного эпистата не станет, а если станет, то пусть будет уроком, чтобы всем неповадно было. В голову Эвтиды вдруг пришёл вопрос, оставшийся без ответа, почему эпистат собственноручно не стал пытать Дию? Почему поручил это какому-то охотнику? Не хотел руки марать? «Как только Тизиан уйдёт, надо тут же впрыгнуть в окно, быстро всё сделать и бежать», — вновь повторила план Эвтида и глубоко вздохнула, успокаивая нервы, а затем взглянула на пузырёк в руке, подумать только, погибель одного человека умещалась в столь маленькой склянке… Вдруг послышался хлопок двери — Тизиан ушёл, а затем раздался звук тяжелой поступи, и Эва сразу поняла, что это и был тот самый Шенти. Подтвердилась её мысль, когда она услышала очередной вскрик Дии и отвратительный смех охотника. — Дуат бы их всех… — донеслась вдруг до ушей Эвтиды ругань охотника, а потом послышался топот, и дверь захлопнулась. Эва, засунув пузырёк с ядом за пояс и осторожно высунувшись из укрытия, чтобы убедиться, что охотник выбежал, тут же впрыгнула в окно. — Дия! — чуть не вскрикнула во весь голос Эвтида, когда увидела связанную подругу. Она сидела, или, вернее сказать, почти лежала на стуле, с завязанными сзади руками. Никаких следов пыток на её теле видно не было, кроме одного синяка на скуле, но Дия выглядела сильно напуганной. — Эва… — слабо простонала она. — Дия, у меня мало времени, они будут пытать тебя. — Я не хочу, — подруга всё ещё была под действием ибоги, Эва это отчётливо видела по расширенным зрачкам и затуманенному рассудку. — Я могу помочь тебе, Дия, помочь обрести покой, помочь встретиться с… Исманом, — принялась шептать ей Эва. — Я не хочу страдать, прошу… — Я знаю, Дия, ты не будешь, вот, — она достала из-за пояса пузырёк и показала его подруге, — вот… ты просто уснёшь. — Я всех подвела? Я просто хотела быть счастливой, быть с ним… мне больно… Эве вдруг стало очень тяжело, она никогда не была сильно привязана к Дие, но видеть её муки, видеть то, во что превратилась прежде жизнерадостная и беспечная девушка было страшно. Осознавать, что это её последние минуты жизни было ещё страшнее. Неужели и с Эвой такое могло произойти? Нет, она не допустит, поэтому надо поскорее тут заканчивать. — Выпей, просто выпей и всё пройдёт, — Эва протянула подруге бутылёк, но та не среагировала, продолжая повторять одно и то же, как в бреду. Тогда Эвтида подняла руку Дии и вложила в него пузырёк. — Дия, ты слышишь меня? — Эва… — Если выпьешь, то весь ужас закончится. Тревога стала всё сильнее и сильнее накрывать Эву. Охотники могли вернуться в любую секунду, и тогда бы её уже ничего не спасло, погибли бы обе. — Спасибо… — еле-еле перебирая языком, пролепетала Дия и, слабо поднеся к губам яд, осушила бутылёк. Эва наблюдала за подругой с, казалось, застывшим сердцем. Она исполнила то, что должна была, заставила Дию выпить яд, дело сделано, надо бежать. Но подруга вдруг подалась телом вперёд, обращаясь к Эвтиде. — Плохо, мне плохо… тошнит… Эва! — захрипела она. — Мне страшно, я не хочу, прошу, прошу, помоги, я не хочу, я передумала! А-ай! Глаза Эвтиды незамедлительно наполнились слезами, она начала и сама задыхаться, только уже от подступающих рыданий, поэтому тут же рванула к окну, бросая последний взгляд на бывшую подругу. Этот образ, образ Дии в предсмертных судорогах, будет преследовать её ещё долго, она это уже знала.***
Когда Эва прибежала в дом и захлопнула дверь, она тут же осела на пол, прижимая дрожащие руки к лицу. Наконец, всё то, что она держала в себе, пока бежала к жилищу, вырвалось наружу и девушка начала рыдать. Она сидела на полу, судорожно всхлипывая, а всё её тело периодически содрогалось. Даже когда дверь открылась и в дом зашел мужчина, она не отреагировала, продолжая тихо плакать. Войди сейчас сюда не Ливий, а Амен или Тизиан, Эва повела бы себя точно так же, в ней больше не было сил. Лекарь осмотрелся, а потом его взгляд зацепился за поблескивающий предмет на полу. Нагнувшись, он обнаружил, что это бутылёк от яда. Значит, у неё получилось. Положив пузырёк в карман, он медленно подошёл к Эвтиде, опускаясь на пол рядом с ней и приобнимая плачущую девушку за плечи. Ливий решил, что никакие слова сейчас не успокоят её, ей надо самой пережить это. Спустя десять минут, она начала успокаиваться, всхлипы стали реже, а руки наконец оторвались от лица. Воспалёнными глазами Эва вдруг взглянула на Ливия, который всё это время смотрел прямо, но, среагировав на движение девушки, обернулся. — Я её… я её… убила… — Она сама выпила или ты влила яд? — Сама… — Значит, это было её решением. — Но я её заставила… — Эва, — он отлепил от лица девушки несколько мокрых прядок, а затем обхватил её лицо руками, смахивая большими пальцами слёзы, — смотри на меня, никто не может заставить другого сделать что-то. Окончательное решение всегда принимает человек сам, слышишь? Всегда, даже, когда кажется, что его нет, есть выбор. — Я ей его не оставила… — Нет, это не так, — быстро прошептал он, — ты как раз ей его предоставила, ты ей помогла. Знаешь, какие страшные пытки и ещё более страшная смерть ждали бы её? Девушка не ответила, а потом, окончательно переставая плакать, внезапно сказала: — Хочу пить. Ливий, выпуская её лицо, медленно поднялся на ноги. Взяв кувшин, он направился к Эве, которая тоже встала и пошла ему навстречу. — Спасибо, — благодарно шепнула она, когда отпила половину воды, а затем отставила сосуд и подняла глаза на Ливия. Оба стояли и смотрели друг на друга, а потом мужчина развёл руки, приглашая Эву в объятия, и она охотно уткнулась в его шею, кладя ладонь ему на плечо. — Пожалуйста, — еле слышно шепнул он в ответ и обнял её за талию, прижимая к себе. А где-то в это самое время поражённые охотники бежали за верховным эпистатом, чтобы сообщить ему о внезапной смерти девушки-писаря.