***
Сквозь сон мужчина слышал какой-то шум, но открыл глаза лишь тогда, когда надоедливый луч солнца стал упрямо прожигать его кожу. Морщась, он оглядел помещение, вспоминая, что произошло вчера. Ушла. Не стала дожидаться, пока он проснётся. Что ж, оно и к лучшему. Застегнув рукав, он расправил складки штанов и опустился на кресло. Подробные воспоминания о ночи стали просыпаться параллельно с пробуждением мозга. Вечерний приход Эвы, их разговоры в беседке, поцелуй… На последнем воспоминании его мысли остановились. Их поцелуй… Как же было приятно, какие мягкие её губы. Ливий неосознанно провёл большим пальцем по нижней губе и улыбнулся, а потом тут же одёрнул себя. Эва, Эва, Эва… С каждым днём в его голове становилось всё меньше места для хвори, и всё больше для Эвы. Он это понимал, но в глубине души был рад этому. Конечно, Ливий знал, что испытывает к девушке, он не отрицал наличие чувств, он просто бежал от них. Холодный рассудок подсказывал, что лекарь может не справляться с хворью потому, что его мысли заняты совсем другим. «Нет, это какой-то бред, хворь не подаётся лечению не из-за этого», — переубеждал он сам себя, но понимал, что чувства и впрямь отвлекают его от работы. Более того, он совершил уже два поступка, как раз из-за появившихся чувств, поступка, на которые ещё месяц назад не пошёл бы ни за что. Но ради Эвы и глазом не моргнул. Тут лекарь запустил руки в волосы, опуская голову на стол. Он ведь без лишних вопросов помог ей отравить эту Дию, помог проникнуть в ибу… Ибу… Мужчина почему-то только этой ночью до конца осознал, что Эва шезму. Да, он догадался, да, она подтвердила, но всё равно верилось с трудом. Ну как она может быть шезму? Она ведь ходячая катастрофа. Его ничуть не смущало, что девушка, к которой он испытывает симпатию является черномагом, наоборот, его это очень интересовало. «Вот бы узнать, как всё это у черномагов происходит», — вдруг подумалось ему. Во дворце фараона он встречал шезму, но никогда ему не приходилось видеть, как они работают. Разговор со спящим не так удивлял лекаря, как разговор с почившим. А ведь они чем-то с Эвой похожи, оба помогают людям, взаимодействуя с их душами. Да, именно душами, ведь лекарь должен не просто вылечить тело, но и подарить человеку надежду на исцеление. — Ливий Пеллийский? — раздался вдруг из-за двери голос.***
Влетев в дом, Эва устало выдохнула. Пеший путь до поселения из центра Фив порядочно вымотал, так что первым делом она решила сходить освежиться. Вода, которой девушка поливала себя из ковшика, приятно охлаждала. Как хотелось бы Эве, чтобы все её проблемы смывались так же, как смываются с кожи пот и грязь. Прикрыв глаза, она задумалась о лекаре, и глупая улыбка сама собой возникла на её лице. Их поцелуй… такой страстный и жаркий. Вот каким оказывается ещё может быть Ливий… Интересно, а поменял ли что-то поцелуй между ними? Как теперь всё будет? Может, если бы она не убежала, они бы поговорили. Эва передёрнулась от одной мысли о разговоре, до чего же он был бы неловким, наверное. «Меня к нему не тянет, я просто попробовала, мне понравилось и всё. Никаких чувств у меня к Ливию нет и не будет, он просто помог мне пару раз. Я черномаг, мне нельзя привязываться к кому-то, я должна думать только о себе», — твердила себе Эва. Она твёрдо решила, что будет стараться дистанцироваться от лекаря, которого и без того уже сильно втянула в свои дела. Считала, что так будет лучше для него, да и для неё тоже. «Лучше пресечь эту связь на корню. Чем дальше мы зайдём, тем тяжелее будет», — заключила Эвтида и, вытерев мокрую кожу, принялась одеваться, чтобы затем отправиться в ненавистную ей библиотеку. Рэймсса на практике в этот раз не было, его отправили с несколькими охотниками пройтись вдоль берегов Нила, чтобы… Эва точно не знала, зачем, Тизиан, когда она начала расспрашивать, сказал, что это не её дело. Его ответ показался девушке подозрительным, и появилась лёгкая тревога за друга, вдруг охотники что-то узнали и решили по-тихому от Рэймсса избавиться? Да нет, тогда бы и она не в храме практиковалась, а аллигаторов в Ниле кормила бы. Часы тянулись один за другим, поясница уже затекла, а рука ныла и покалывала. Когда в полнейшей тишине двери в храм открылись, Эва резко обернулась, от чего её шея тут же заболела. Вошёл Тизиан. Охотник быстро приближался к девушке, и Эвтида поняла, что его привело какое-то срочное дело. Ввиду её недавних мыслей о Рэймссе, она за эти секунды, пока Тизиан приближался, успела надумать себе столько всего, что, когда он подошел, Эва инстинктивно отодвинулась назад и вжалась в скамью. — Ты чего это? — заметив её испуг, спросил мужчина и удивлённо оглядел девушку, а потом продолжил: — Эва, ты свободна. Иди, собирай вещи, завтра отправляешься в Мемфис. Эвтида опешила. Она вытаращилась на охотника, а тот лишь усмехнулся. — Челюсть подбери. Да, поедешь завтра в Мемфис, будешь там пока летопись вести, дела срочные. — Отряд эпистата уезжает в Мемфис? — Нет, только несколько человек. — А наставник? — Одного писаря будет более чем достаточно, в Мемфисе отменных писарей и так хватает… не знаю, зачем тебя посылать, но это указ эпистата. — А эпистат что, тоже едет? — Эва, хватит задавать вопросы. Завтра на рассвете будь на площади в поселении, — бросил он и развернулся. — Ну и рань, — пробурчала Эвтида, провожая уходящего охотника гневным взглядом. Она отправится в Мемфис. Эта мысль никак не укладывалась в голове. «А вдруг это ловушка? Вдруг они уже избавились от Рэймсса, а завтра избавятся и от меня?» — подумала Эва, но тут же отогнала тревожные мысли. Если бы решили казнить — делали бы это публично. Собрав все папирусы в суму, девушка покинула храм. У неё были мысли о том, что было бы неплохо попрощаться с Ливием, но она быстро их отмела. Мало ли к чему очередная их встреча ещё приведёт, тем более, прощальная. Тяжело, конечно, принимать такое решение, но Эва надеялась, что после того, как она покинет поселение, даже если временно, чувства к лекарю начнут угасать. Как говорят, с глаз долой, из сердца вон. «Хватит о Ливие, надо думать о себе, надо думать о себе, — пыталась убедить себя девушка, — а значит, надо найти Реммао и узнать у него всё, вдруг он что слышал». Когда колесницы прибыли в поселение, Эвтида тут же отправилась на поиски наставника, который, к счастью, оказался в трапезной. — Реммао, — подсела она к одиноко-сидящему мужчине и начала шёпотом, — меня отправляют в Мемфис. Неожиданно для Эвы, всё хвалёное самообладание наставника вдруг исчезло, уступая место глубочайшему удивлению. Ложка упала из его рук, а сам он замер, с усилием проглатывая еду, застрявшую в горле. — Чт…что? — подавился он и тут же взял чашу, делая большой глоток и проталкивая еду водой, — что ты сказала? Куда именно и кто? — Тизиан сегодня сообщил, что завтра я еду в Мемфис, вести летопись там. Куда именно не сказал, но сказал, что это указ эпистата. Реммао, он что-то подозревает? — Амен? Не думаю, его ум до сегодняшнего дня был подобен песчинке в пустыне. Тем более, после смерти Дии у него на нас ничего не должно быть. — А где Рэймсс? — С охотниками ходит вдоль берегов Нила. Ты бы лучше о себе беспокоилась, а не о нём, — Реммао прищурился и, вглядываясь в лицо ученицы, еле слышно произнёс: — Зайди ко мне ночью, наставления дам, здесь не место. Эва лишь послушно кивнула. На том и решили. Мужчина продолжил есть похлёбку, а аппетит девушки от стресса пропал совершенно, так что она решила пойти домой и хоть чуть-чуть подремать. Но подремать ей не удалось. Когда Эвтида собрала свои скудные пожитки, что уместились в один небольших размеров сундук, она заметила, что руки её трясутся. «Так, это уже никуда не годится. Чего я, в сущности, боюсь? Что меня убьют охотники, что всё это — ловушка? Сама подумай, Эва, тогда бы они не стали придумывать что-то про Мемфис и поездку, просто казнили бы и всё. Боюсь больше не увидеть Ливия и Рэймсса? Если так произойдёт, то это лишь закалит характер. Лишние чувства мне ни к чему, если я хочу разбогатеть и выжить. Я должна думать только о себе и своём благополучии», — к такому выводу пришла Эвтида, а потом посмотрела за окно, на ночную темноту. Пора идти к Реммао. Подойдя к двери в его дом, она пригляделась к окнам. Свет погашен, да и никаких признаков того, что наставник дома, нет. Значит точно дома. Осторожно постучав, она выждала пару секунд, а затем толкнула дверь, которая оказалась не заперта. — Чего так долго? — тут же раздался голос наставника из темноты помещения. — Заходи, да дверь запри. Эва тихо прикрыла дверь, опустила деревянную щеколду и приблизилась туда, откуда только что исходил голос Реммао. — Чего ты в темноте? — Чтобы лишние глаза не видели, что ночами не сплю. Забыла, что мы простые писари, которые трудятся днём, а ночью отдыхают? — ответил наставник. — Советую хотя бы иногда об этом вспоминать, раз одна скоро будешь, без моего покровительства. — Ты звал меня, чтобы отчитать? — нащупывая пальцами кушетку под собой и опускаясь на неё, спросила Эвтида. — В том числе. Ты смышлёная ученица, Эва, и я вижу в тебе большой потенциал. Все необходимые задатки характера, что присущи сильному черномагу, у тебя есть, осталось развить их. Целеустремлённость, хитрость, изворотливость. — Эгоизм… — протянула она, угадывая его следующие слова. — Не угадала. Это и так есть у каждого человека, все мы — эгоисты. — Ну, не уверена… — возразила Эвтида, вспоминая Исмана. — Все люди, Эва, эгоисты. Все, без исключения. И все поступки, что они совершают, они совершают для себя. Просто какие-то поступки имеют положительный окрас в нашем обществе, а какие-то встречают сильное порицание. Пододвинувшись к девушке, Реммао вгляделся в её лицо, на которое сейчас падал лунный свет, проникавший через окно. Заметив сомнение её сомнение, он продолжил: — Откуда такая вера в людей? Не тебе ли первой ненавидеть их? Разве жизнь была благосклонна к тебе? — Нет, но не все люди, что встречались мне, думали лишь о себе. — Тогда приведи мне пример эгоистичного поступка, Эва. — Мужчина подставил своего брата, чтобы самому получить всё наследство отца. — Что ж, он думал лишь о том, как разбогатеть любой ценой. А теперь приведи поступок, по-твоему мнению, не эгоистичный. — Мать утешает плачущего младенца. — Она делает это, чтобы он не мешал ей своими криками. — Тогда вот тебе другой пример. Богатый господин подарил бедняку новые одеяния, не требуя ничего взамен, разве это поступок эгоистичный? — Безусловно, он хотел тем самым потешить своё эго, ведь слова благодарности, произнесённые для нас, сладким нектарам разливаются по телу и доставляют неслыханное удовольствие. — Но, если один человек жертвует своей жизнью ради другого? Здесь-то ты ничего эгоистичного не найдёшь. — И снова ошибаешься, Эва. Он сделал это, чтобы почувствовать себя героем, а может, чтобы о нём потом говорили, чтобы спасённый век был благодарен ему. Любой, запомни, любой человек является эгоистом, любой поступок совершается ради себя самого, даже если кажется, что это поступок бескорыстный. Об этом тебе надо помнить всегда и использовать в своих целях. Когда ты поймёшь, что за человек перед тобой, ты сможешь им управлять, главное правильно подобрать слова и мотивацию. Перед тем, как просить у кого-то помощи, думай, что этот человек получит, помогая тебе. Будет ли это что-то материальное или это будут эмоции и чувства? А, может, он получит твоё доверие, что для кого-то является дороже любых материальных благ, кто знает. Тут наставник вдруг поднёс палец к губам, призывая Эву к тишине, а сам прислушался. За окном послышалось какое-то шуршание, а в следующий миг в окно что-то влетело, заставляя Реммао грязно выругаться. Он резко встал, но чуть не упал, наступив на что-то, что тут же издало хищное шипение, а затем жалобный писк. — Ра! Откуда здесь кот? — недовольно спросил наставник, наклоняясь к полу, чтобы рассмотреть животное. — Это, наверное, мой, — тоже приглядываясь ответила Эва, а затем улыбнулась, когда существо запрыгнуло ей на руки. Реммао раздражённо выдохнул и вернулся на кушетку, продолжая: — На чём я остановился… Ах, да. Запомни, Эва, у шезму нет и не может быть союзников. Для тебя все враги, только с такой позицией ты можешь выжить, тем более в Мемфисе. Никому никогда не доверяй. Никому, ты меня поняла? — Даже тебе? Реммао усмехнулся. — Ты быстро схватываешь. Да, даже мне. Я полагаю, что ты уезжаешь надолго и в поселении мы уже не встретимся. — Почему? — Так мне кажется. Мало кто захочет покинуть столицу, однажды оказавшись там, если, конечно, он не полный глупец. Поэтому… когда мы в следующий раз встретимся, то нас больше ничего не будет связывать, мы встретимся как два враждующих шезму, а не как ученица и наставник. Надеюсь, ты это понимаешь. — Понимаю, — задумчиво ответила Эва, поглаживая животное. — Ты скажешь Рэймссу? — Скажу. — Хорошо. — Тебе пора. Всем тонкостям некромантии и онейромантии я тебя не успел научить, но ты сама постигнешь то, что нужно путём практики. Маску с собой не бери, поверь, в Мемфисе хватает мест, где их можно найти. Думай всегда в первую очередь о себе, помни, что любого, кто будет близок с тобой, могут подкупить или убить. Всегда полагайся только на себя и не придумывай себе нравственных норм, иначе не выживешь. Ещё запомни, что у черномага не может быть семьи, это всегда прямой путь к смерти. — Спасибо за всё, Реммао. Ты столькому меня научил, — тут Эва усмехнулась, — разве это эгоистичный поступок? — Это лишь услуга, кто знает, может, придёт время, и это окупится, вернувшись благом ко мне. А, может, я просто хочу, чтобы благодаря этому моё сердце стало на грамм легче на суде Осириса, — он нахмурился, а затем протянул Эве что-то. — Возьми. Это был небольшой кинжал, лезвие которого блеснуло под лунным светом. Эвтида взяла оружие и внимательно посмотрела на наставника. — Никогда не знаешь, когда может пригодиться. Ты же черномаг, надо уметь постоять за себя, ну или убить себя, если попадёшься. Поверь, это лучше, чем казнь. А теперь иди. — Прощай. — Прощай. После их разговора Эва так и не смогла нормально отдохнуть. Она ворочалась, ворочалась, но кроме дремоты, ничего не приходило. А ведь она так отчаянно ждала глубокого сна. Ближе к утру затею уснуть она бросила совсем и стала собираться. «Я ведь так и не попрощалась с Ливием, интересно, он знает, что я уезжаю? Хотя откуда…» — Эва поправила простыни, а затем оглянулась на кровать, которая когда-то принадлежала Дии. В сердце появилась тянущая тоска от воспоминаний о бывшей подруге. Хотя Эвтида скорее скучала по былым временам, которые, как это часто бывает, кажутся нам лучше, но это иллюзия, ведь мозгу свойственно забывать или затуманивать плохие воспоминания, оставляя лишь хорошее. Ещё раз обведя помещение глазами, она подошла выглянуть в окно и, когда убедилась, что начинает светать, взяла свои пожитки и, уже больше не оглядываясь, покинула жилище.***
Запряжённые в колесницы лошади недовольно ржали и фырчали, когда Эва подошла на площадь. Два юных охотника пытались с ними справиться, но получалось скверно. — Ты тот писарь, который едет в Мемфис? — спросил один из них у девушки. — А какой ещё глупец будет в такую рань приходить на площадь с вещами? — съязвила Эва, на что юноша довольно улыбнулся. — Остра на язык, точно писарь. — А ты тот охотник, которого в такую рань несёт в Мемфис? — лукаво спросила Эвтида. — К сожалению, да. Когда оба замолчали, девушка стала разглядывать юношу. Молодой, на вид ровесник самой Эвы, с кудрявыми волосами и тёмными глазами. На нём были светлые штаны и перекинутая через одно плечо пурпурная ткань. Да, собой хорош, нечего сказать. — Имя назовёшь? — вдруг нарушил тишину второй охотник, беря в руки папирус. — Эвтида. — Есть такая, — заключил он, от чего и первый юноша, и Эва прыснули. Конечно есть, она же не просто так туда пришла ни свет ни заря. — Что-то Сефу не видать, пойду за ним схожу, — сказал второй юноша и направился прочь с площади. Эва устало выдохнула и села на край колесницы. Первый охотник наконец успокоил лошадей и подошёл к Эвтиде, которая как раз в этот момент зевнула, прикрывая рукой рот. — Не выспалась? — Выспишься с вами. В такую рань понесло. — Да это всё эпистат, хорошо ему, не он же едет, — юноша тоже зевнул. — Как зовут хоть тебя? — Убэйд. — Я… — Эвтида, я слышал, — добродушно улыбнувшись, ответил он. — Значит, ты писарь? — Да. — И зачем же в Мемфисе писари из Фив? Там что же, своих что ли нет? — Задай этот вопрос тому, кто меня туда отправляет. — А ты хороша, — засмеялся Убэйд, от чего мышцы на его голом торсе напряглись. — И эпистата во всём винишь, мне это по душе. — Разве ты не должен быть ему безоговорочно предан? — Может, и должен, — смеясь, ответил юноша. — Слышала, что для жителей Мемфиса, он как идол. — Волю фараона несёт, конечно. — А точно ли там воля фараона, а не самого эпистата? — наклонив голову, спросила Эва, внимательно всматриваясь в лицо Убэйда. — Да боги с ним, с этим эпистатом, я и без того засыпаю, а тут ещё такой скучнейший разговор завязался, — переминаясь с ноги на ногу и снова зевая, ответил юноша, а потом тыкнул в сторону колесницы, где расположилась Эвтида, — я присяду? — Садись. — А сколько в Мемфис ехать? — спросила Эва, подпирая щёку рукой и оборачиваясь на юношу. — Сейчас доедем до Нила, а там по реке и к ужину будем, — весело заявил он, а потом засмеялся. — Если, конечно, от диких зверей отбиваться по пути не придётся. — Чего? — Того. — Какие животные? — Разн… — начал юноша, но закончить не успел, его перебили. — Дикие кошки и шакалы, хватит тебе такого набора? — раздался откуда-то сбоку знакомый до боли голос, и Эва тут же повернула голову. — Ты что здесь забыл? — Сам не знаю, Эва, но могла бы и поздороваться. — Доброе утро, — встрял в их разговор Убэйд. — Довольно сомнительное заявление, — съязвил ему Ливий. — Когда мы отправляемся? — Мы? Ты тоже едешь?! — подскочила с колесницы Эвтида, от удивления хватая лекаря за предплечья. — Иначе бы не приехал бы сюда в такую рань. — Ты Ливий Пеллийский? — поинтересовался юноша. — Ты что? Не признал именитого лекаря? — изображая вселенское удивление и прикладывая руку к груди, обернулась на Убэйда девушка. Лекарь лишь скривил в ответ губы. — Тот самый? — Да, тот самый, — голосом, полным раздражения, ответил лекарь. Может, этот разговор ещё долго бы продолжался, если бы все трое резко не повернули головы в сторону приближающихся охотников. — О, Ливий Пеллийский пришёл! — произнёс один из охотников. — Отлично, давайте тогда по колесницам. — Я готов вести лошадей, — резво проговорил Убэйд, будто опасаясь, что кто-то может его опередить и занять его место. — Хорошо, тогда с тобой поедет Эвтида. Ты с лошадьми хорошо управляешься, девушке будет с тобой безопаснее. — И я с ними поеду тогда, — вдруг подал голос Ливий, — мне тоже жизнь дорога. — Ладно, в любом случае кто-то вдвоём поедет, всё равно в какой колеснице, — ответил ему один из охотников и махнул своему напарнику рукой. Эва опасливо глянула на колесницу, в которую ей сейчас предстояло залезть, и мысленно передёрнулась. Неужели нельзя было что-то более безопасное в качестве средства передвижения использовать? — Вы идёте? — обратился к Ливию и Эве занявший своё место Убэйд. Не отвечая охотнику, лекарь жестом указал Эвтиде, что пропускает её вперёд, и, когда она залезла, запрыгнул следом. Едва их колесница тронулась, Эва вжалась пальцами в бортик и уставилась в небо. Спустя минуту лошади неслись, а девушка так же смотрела вверх, это было единственным способом не пугаться скорости, с которой неслась колесница. — Что, страшно? — раздалось у самого уха Эвтиды. — Пф, еще чего. — А почему тогда руки дрожат? — От утренней прохлады. — Ну, как скажешь, — ответил Ливий. Спустя полчаса пути Убэйду, видимо, стало довольно скучно, и он решил начать разговор. — Так я еду с именитым лекарем? — Да, гордись и рассказывай потом потомкам, — огрызнулся Ливий. — Лекарь и писарь, — заключил охотник, и от его заключения Эва тут же обернулась на Ливия, который стоял с другой стороны колесницы, спиной к ней, и который тоже обернулся. Понять, какие эмоции выражало его лицо, было сложно. Одно было понятно — он о чём-то глубоко задумался. — И охотник, — не отрывая взгляда от Ливия, добавила Эва, и лекарь тут же прищурился и поджал губы. — Да, и впервые у меня такая приятная компания, — сказал он и бросил взгляд на Эвтиду, которая моментально скосила глаза на лекаря. Тот как-то недобро прожигал затылок Убэйда. — А что за компании у тебя обычно? — поинтересовалось Эва, осторожно поглядывая на Ливия, так, чтобы он не заметил, что она следит за его реакцией. — Охотники. — А сам будто бы не один из них? — Охотники разные бывают, — отозвался Убэйд, а затем громче спросил: — А ты чего молчишь, господин Пеллийский? — Не хочу рушить твою иллюзию о приятной компании, — съязвил он, и остаток пути все провели в тишине. Вскоре они приблизились к месту, где надо было перемещаться в ладью. Возле реки толпилось множество людей, которые, вероятнее всего, были торговцами. Попрощавшись с одним из охотников, который должен был вернуться с эпистатскими колесницами и лошадьми обратно, компания из четверых человек покинула берег. Путь по воде переносился Эвой хорошо, она всё время с наслаждением наблюдала за периодически меняющимся пейзажем и иногда ловила на себе взгляды лекаря. Спустя ещё несколько часов они высадились на берег, где путников ждали колесницы, доставлявшие путешественников в столицу. Крики людей смешались со знойным запахом и вызвали у девушки головную боль. Тяжело вздохнув, Эва, проклиная всё на свете, забралась в колесницу, в которой свои места также заняли Ливий и Убэйд, который, пользуясь статусом охотника из эпистатского отряда, решил сам вести лошадей. Хозяин же колесницы был отправлен вести вторую, в которой ехал второй охотник, и в ней же лежали вещи. Решив все дела с расположением, они выдвинулись. — Это?.. — громко спросила Эва и подняла руку, указывая на храм вдалеке, но тут же вскрикнула. Она потеряла равновесие и уже валялась бы в песках на дороге, если бы не возникшая на её пояснице ладонь лекаря. Мгновенно опустив руку, она вцепилась пальцами в края колесницы и наклонила голову вниз, глубоко вдыхая. — Осторожнее, милая госпожа, а то будем тебя по частям собирать потом, если вывалишься, — Ливий прижался ещё плотнее к её спине, припечатывая Эву своим телом к краю колесницы, чтобы она не упала. Девушка же почувствовала себя неловко от тех ощущений, что появились в ней, когда лекарь оказался к ней так близко. Не хотелось, чтобы он уходил, чтобы тепло его тела, греющее её спину, исчезало. — Так что это? — переведя дух, спросила Эва. — Храм бога Птаха. — А почему он не в стенах города? — Кто знает… — прошептал Ливий, а затем, убедившись в том, что девушка крепко держится, отстранился. Через несколько минут они миновали огромные белые стены и оказались в Мемфисе. Эва с удивлением рассматривала здешних людей, которые так не похожи были на жителей Фив или Гермополя. Их отличала какая-то особая суета. — Где мы остановимся? — спросила девушка, пытаясь перекричать толпу на рынке, мимо которого они сейчас проезжали. — А ты разве не знаешь? — так же громко осведомился охотник. — Знала бы, не спрашивала. — Мы путь держим… — Тихо, — шикнул на него лекарь. — Пусть сюрпризом будет. «Сюрпризом?..» — по спине пробежался неприятный холодок. Снова вернулись глупые мысли о казни. Нет, Эва, хотели бы убить — убили бы там, а не тащили в Мемфис. Тем более тут Ливий, что может случиться? Он знает её секрет, но он же не заодно с охотниками… Ведь так?..***
— Ливий Пеллийский? — раздался вдруг из-за двери голос. Лекарь резко поднял голову, оборачиваясь, а затем подошёл к двери. — Вести вам. — Какие вести? — Лекарь фараона, Кэнти, просит вас незамедлительно прибыть во дворец. — Я понял, — коротко ответил Ливий и закрыл дверь прямо перед носом юноши, но только закрыв её, замер, обдумывая услышанное. Новость, несомненно, застала его врасплох. С чего бы вдруг, в самый разгар хвори, вызывать его во дворец? Чтобы он отчитался? Или, может, увидели его несостоятельность как лекаря и решили заменить его другим? — Чушь какая, — вдруг вслух буркнул Ливий. Да, он не справлялся с хворью, но не потому, что был плохим лекарем, а потому… он не знал, почему. Может, и правда был никудышным лекарем, хотя, до этого он никогда так не считал. Для его самоуверенности были причины, во время учёбы он был лучшим учеником, он прославился как тот, у кого никогда не умирали больные. Каждый человек, приходящий за помощью, получал её незамедлительно. Некоторые говорили, что Ливия благословил сам Асклепий, мол, он прямо чувствует, в чём причина болезни или недомогания человека, и может вылечить всё. Конечно, никакой мифической силы у мужчины не было, он лишь прилежно учился в своё время, жадно поглощая всё новые и новые знания. Именно поэтому происходящее сейчас в Фивах знатно изматывало и печалило его. Он не боялся потерять статус именитого лекаря, он переживал, что окажется бесполезным. Оглядев дом, Ливий задумался, надолго ли он уезжает во дворец? А вдруг навсегда? Или это лишь двухдневная поездка? Что ему брать? А Феоноя, где она вообще ходит? Хороша помощница… «Ну, все свои полки со склянками ты точно не увезёшь», — подтрунивало над ним подсознание. Когда Ливий вышел на улицу, в голову вдруг пришёл вопрос, которого лекарь опасался. Как он вернётся в столицу, оставив Эву одну здесь? Вдруг она что натворит? «Так, Ливий, это её жизнь, в конце концов, ты не несёшь за неё ответственность. Ты ей уже помог и поможешь ещё больше, если оставишь её одну. Она черномаг, ей не нужен груз в виде привязанностей, да и тебе. Расставшись, вы оба сможете сконцентрироваться на работе», — вторило сознание. Да, всё правильно, он просто уедет. Но прощаться ли с ней? Ливий вдруг остановился прямо посреди улицы, чем вызвал негодование идущих сзади людей, которые чуть не врезались в него. А правда, прощаться ли? Что он скажет? Я уезжаю во дворец по приказу фараона, прощай. Так что ли? И будто бы между ними ничего и не было? «Подумаю ещё, время до вечера есть», — решил он и снова пошёл. К обеду у Ливия закрепилась мысль, что он сдержанно попрощается с Эвой, извинится за их поцелуй… Извинится. Почему он должен извиняться? Они же оба этого хотели. «Потому что поцелуй подразумевает определённую близость между людьми», — подсказал внутренний голос. Этого он и опасался, что как только сблизится с кем-то, работа возьмёт своё. Как бы он ни хотел, но ремесло лекаря, такое непредсказуемое, вряд ли давало возможность даже думать об отношениях с кем-то. Именно поэтому он не искал привязанностей. Уже на пути к жилищу Эвы, Ливий вдруг услышал голос эпистата. Он говорил тише обычного, но лекарь, к сожалению, слишком хорошо знал этот неприятный голос и точно распознал бы его из тысячи других. Одними глазами, не поворачивая головы, он оглядел местность и, убедившись в отсутствии свидетелей, приблизился к дому эпистата. Делая вид, что он что-то ищет в своей суме, мужчина встал около окна и прислушался. — Совсем скоро мы выйдем на черномагов, не сомневайся, — прозвучал грозный голос Амена. — Некроманты, работающие в паре. Думаешь, друзья? — спросил второй охотник, по всей видимости, им был Тизиан. — У черномагов не бывает друзей, есть лишь инструменты, с помощью которых они достигают своих целей. — Но раз вместе на заказ пошли, значит успели познакомиться, успели встретиться и договориться. — Именно потому, что их было двое, я и уверен, что они только учатся, либо совсем новички, что только выпорхнули из-под учительского крыла. Опытные черномаги на заказы парами не ходят, более того, они старательно избегают друг друга, чтобы жизнь сохранить. — Да, всё это звучит логично. Значит, мы ищем двух юнцов? — Один юноша, а вторая девушка. Два юных друга, возможно, ещё, что они любовники, потому вместе и работают. В общем, как бы там ни было, очень скоро их головы будут украшать вход в Фивы, я лично об этом позабочусь. Тут внутри у Ливия что-то упало. Ему и представить было страшно, как Эва будет поймана и казнена. Знает ли она, в какой уязвимой ситуации сейчас находится? «Во имя Зевса, как ей помочь-то…» — подумал Ливий перед тем, как услышал тяжелые шаги, приближающиеся к двери. Он тут же отбежал за угол другого дома и снова сделал вид, что ищет что-то в суме. Дверь эпистатского дома распахнулась, и на улицу вышли Амен и Тизиан. «Точно! Я же могу уговорить его отправить Эву со мной в Мемфис. Чем дальше от эпистата, тем лучше», — тут же оживился лекарь и выглянул из-за угла, проверяя где охотники. К его удаче они как раз направлялись в его сторону. Уверенно выйдя им навстречу, лекарь учтиво поздоровался. — Господин эпистат. — Пеллийский — это слово ему как будто было неприятнее всего произносить, — лекарь. Зачем пожаловал в поселение? Хворь разносить? Вдруг ты заразен? — Во-первых, я не болен, — скривился мужчина и подумал: «А ты вот очень даже, и, кажется, головой». — Во-вторых, хворь не заразна. А в-третьих, мне надо отбыть в Мемфис. — Это ещё зачем? — Амен нахмурился, и лекарю очень захотелось поиздеваться над ним, сказать, мол, да вот сам так решил, надоели Фивы. Ливий представил реакцию эпистата, его лицо, сочащееся гневом, в общем, забавное зрелище. Но он всё-таки собирался просить Амена об услуге, поэтому злить его было бы неразумно. Бросив короткий взгляд на Тизиана, который скучающе стоял, будто вообще не слушая их разговор, Ливий скрестил руки на груди и продолжил: — Лекарь фараона Кэнти, мой наставник, просил меня незамедлительно явиться во дворец. Утром пришла весть. — Вот как… — он потёр эфес клинка, — Кстати, вчера заболела твоя эта… ну низкая, с короткими волосами помощница. — Феоноя? — выпучив глаза, спросил Ливий. — Да. Без неё поедешь. «Да простит меня Феоноя, но как же удачно она заболела», — подумал лекарь. — Но… мне в Мемфисе нужна помощница… да и писарь не помешал бы… — В Мемфисе хватает и писарей, и помощниц, — перебил его Амен. — Спору нет, однако я бы не хотел тратить время на знакомство с ними, словом, я хотел попросить тебя, чтобы со мной ехала Эва. — Эва?! — эпистат вскинул брови, а потом переглянулся с Тизианом и усмехнулся: — В Мемфисе и получше писарей найти можно. — Это точно, — произнёс помощник эпистата, — эта Эва будет замедлять тебе всю работу, ты с ней больше намучаешься. — Истину говоришь, но мы с ней уже сработались, поладили, да и ей хорошо, практика во дворце самого фараона. Глядишь, и наставника получше своего Реммао там найдёт. — Нам здесь тоже писари нужны, — ответил эпистат. — Как и именитые лекари, но я же отбываю. Могу распорядиться по приезде, чтобы сюда несколько писарей отправили, думаю, им тоже такая практика полезна будет. — И на долго ли ты уезжаешь? — Пока не знаю, мне не сообщили. Эпистат, всё такой же хмурый, перевёл глаза с Ливия на горизонт. Рука его, как обычно, покоилась у клинка, который он сейчас медленно поглаживал, как делал это всякий раз, когда размышлял. — Амен, неужели за Эву так держишься? — вдруг нарушил размышления эпистата Ливий. — За неё никто не держится, но здесь писари нужнее, чем в Мемфисе. — Я сказал, что распоряжусь отправить нескольких сюда, как только прибуду в Мемфис. Эти-то всяко лучше Эвы будут, и вам польза. Последние слова, похоже, наконец поставили точку в раздумьях эпистата. Выражение его лица вдруг изменилось, он снова усмехнулся, но уже более добро, а потом сказал: — Ладно, поезжайте, — он повернулся к помощнику. — Тизиан, прикажи подготовить лошадей и отправь ещё нескольких охотников с ними. — А охотники зачем? — А это уже не твоё дело, Ливий Пеллийский. Лекарь лишь сдержанно кивнул. Он мог бы съязвить, но сейчас, когда эпистат еле-еле согласился отправить Эву в Мемфис, положение было шатким. Вдруг Амен передумал бы? Он-то мог. Хотя с другой стороны, Ливия насторожило, что эпистат вдруг с улыбкой согласился. У лекаря были причины считать, что Амен может и… впрочем, это лишь додумки. — Понятно. Когда колесницы будут готовы? — На рассвете поедете, чтобы к вечеру быть. — Я займу одно из жилищ на эту ночь? — Да, — нехотя ответил Амен, — пятая хижина всё ещё пустует, остановись там. Больше эпистат ничего не сказал, он лишь прочистил горло, а затем двое охотников направились дальше.
***
Колесницы наконец остановились, и Эва изумлённо распахнула глаза. Впереди виднелся роскошный сад, а ещё дальше, за ним, выглядывал величественный дворец. Девушке не терпелось уже поскорее ближе увидеть эту красоту, поэтому она первая выпрыгнула из колесницы. — Куда заторопилась, Эвтида? — вдруг обратился к ней Убэйд. — Я впервые в столице, не мешай! — отмахнулась она. — Ещё нагуляешься, надоест это всё. — Не соглашусь, — произнёс Ливий, — природа не может надоесть, а здесь такой шикарный сад. Убэйд поджал губы и отвернулся, девушка же усмехнулась, а потом спросила: — А наши вещи? Где мы будем жить? — Слуги их отнесут в комнаты, — подал голос второй охотник, колесница которого только подъехала. — Эва, — вдруг обратился к девушке лекарь, подойдя очень близко, — мне надо увидеть наставника, тебя проводят. Встретимся позже и… будь осторожна. И с этими словами он, бросив на Убэйда, который стоял в стороне, цепкий взгляд, быстро направился в сторону входа во дворец, оставляя Эвтиду наедине с охотниками. — Быстро тебя твой дружок-то покинул, — пиная землю ногами и разглядывая её, произнёс охотник. — Дружок? — Ну, я решил, что вы связаны, — стушевался Убэйд. — Не более, чем могут быть связаны писарь и лекарь, — Эва фыркнула и стала оглядываться. — Ну и где слуги? — Скоро подойдут. — Твой дом в Мемфисе? — В поселении около него. — Ты поэтому сюда приехал? Дела какие? — Зачем тебе знать, почему мы сюда приехали, Эвтида? — развязно подходя к ним, спросил второй охотник. — Да так, подумала, вас, как безвольных мумий, туда-сюда посылают. — Цель есть, и это государственная тайна, — нравоучительно произнёс охотник, а затем его перебили подошедшие слуги. — Всё готово, следуйте за нами. Слуги, которые несли вещи, шли впереди, с ними же шёл и второй охотник. Убэйд же шёл в ногу с Эвтидой. — Прости, пожалуйста, его грубость, он рос в бедности и ненавидит бывать во дворце фараона. — Я тоже росла в бедности, но мне хватает мозгов, чтобы вести себя прилично, — ответила Эва. — И вообще, если он ненавидит бывать во дворце фараона, как он может ему служить? — Платят-то за это хорошо. — А, — усмехнулась девушка, — ну понятно. Убранство дворца не впечатлило Эву так, как она сначала думала оно впечатлит. Конечно, такой роскоши и таких построек она раньше не встречала, только разве что в храмах, но было в этом во всём что-то отталкивающее. Сложно было подумать, что такое место может быть для кого-то домом. Единственная вещь, которая поразила девушку — длинный коридор с множеством колонн. — Иди дальше без нас, — обратился вдруг к Эве второй охотник. — Там женская часть. Девушка лишь рассеянно кивнула в ответ и поплелась за слугой, который нёс её вещи.***
Как же Ливия бесил этот Убэйд. Ревность. Ему мало знакомо это чувство, но как и любое чувство, её сложно контролировать, если она возникает. И ещё сложнее предотвратить её появление. Ревность как прямое доказательство того, что Эва стала ему слишком небезразлична, ведь Ливий никогда не был собственником и никогда не был неуверенным в себе, чтобы испытывать её. Он всегда был лучшим, везде и во всём, поэтому то, что сейчас это чувство вдруг возникло, его сильно раздражало. — Ли-ивий! — нарушил размышления лекаря бодрый голос невысокого мужчины, который вдруг возник сбоку. Лекарь обернулся и встретил знакомое лицо с одной длинной и глубокой морщиной на лбу. Это был Кэнти — его наставник при фараоне. На нём была льняная ткань, спадающая до самого пола и украшенная золотом, а на голове его был золотой обруч. Мужчина шёл навстречу своему ученику с распростёртыми для объятий руками. — Ну как дела с хворью обстоят, мой мальчик? — спросил Кэнти после того, как они поприветствовали друг друга и направились вдоль длинного зала. — Хотя, погоди, потом всё расскажешь, сегодня отдохни. — Наставник, по какому делу меня вызвали? Решили заменить другим, потому что не справляюсь и смерти продолжаются? — Что? — лицо Кэнти вытянулось. — Где же мне лучше лекаря найти? Разве что самому ехать. Нет, ты пока здесь нужен, жена фараона, ей нездоровится. — А ты? — Я один уже не справляюсь, а другие ученики, — он махнул рукой, — толку от них никакого. Наставник скосил глаза в сторону Ливия, уголки рта которого чуть приподнялись после такого лестного замечания, а затем сказал: — Не сдерживайся, мой мальчик, улыбайся. Тебе есть, чем гордиться. Ты был лучшим и в учёбе, и в практике. — То в прошлом, сейчас… — Знаешь, как говорят. Вода точит камень постоянством. Если не получилось одним способом, пробуй другим, и один из них обязательно приведёт тебя к победе. — Но какой ценой… Ценой сотен жизней? — Но ты же ничего не можешь изменить. — Фараон считает, что это проклятие? Верховный эпистат так думает. — Верховный эпистат не может думать иначе, ведь тогда он останется без своего ремесла, в котором преуспел. Но то, что лекарство пока не найдено, вовсе не значит, что во всём виноваты черномаги. — Моя помощница заболела, — задумчиво произнёс Ливий. — Боишься, что хворь заразна? — Знаю, что нет, от того ещё запутаннее, ведь получается, что даже пути заражения ею вычислить нельзя. — Про хворь мы ещё успеем поговорить, — поднимая ладонь и вынуждая ученика замолчать, сказал Кэнти, — давай лучше о том, ради чего ты сюда приехал. Мне необходима белая лилия для целебного отвара, но растёт она лишь у одного травника, который живёт в поселение около Фив. Тебе надо забрать её у него. — Только не говори, что я преодолел путь почти в шесть часов ради того, чтобы сорвать тебе какой-то цветок. — Нет, конечно, я уже сказал про жену фараона. А это так, просто маленькая просьба — доставить белую лилию. — И когда я поеду? — Чем быстрее, тем лучше. — Хорошо, я понял, — коротко кивнул Ливий, а затем они попрощались и расстались.
***
Эва вздрогнула и чуть не подавилась инжиром, когда услышала скромный стук в дверь. Кто мог к ней во дворце фараона пожаловать? Разве что только прислуга. Подойдя к двери, она нерешительно открыла её. — Ливий? — Тс, — приложив палец к губам, зашептал он, а затем тут же впихнул девушку в её покои. — А ты хорошо расположилась. — Да, в чём дело? Что за скрытность? — скрестив руки на груди и делая шаг назад, спросила Эва. — Это женская часть, мне нельзя здесь быть, — повторяя её жест с руками, сказал мужчина, делая шаг навстречу. — Раз нельзя, тогда уходи, — ещё один шаг назад. — Неужели милая госпожа выгонит меня? — ухмыльнулся мужчина и сделал два шага вперёд, оказываясь в миллиметре от девушки. — Милая госпожа может легко тебя выставить, — гордо подняв голову, ответила Эва и упёрлась руками в грудь лекаря, чтобы его оттолкнуть, но мужчина оказался сильнее. Либо просто Эвтида не прикладывала усилий, чтобы его выгнать. Ливий лукаво посмотрел на её руки, что застыли на его груди, а затем усмехнулся: — Или не так уж и легко, да? — Агх! — рыкнула Эва и толкнула мужчину. Тот от неожиданности потерял равновесие, почти падая назад, однако в последний момент успел ухватиться руками за плечи Эвтиды. Но тут уже девушка не ожидала такого поворота событий и сама потеряла равновесия, падая на пол, прямо на лекаря. — Ай, раздавишь же, — пробурчал Ливий где-то под Эвой. — Ты тяжелая, может отодвинешься? — Ты же лекарь, вот сам себя и вылечишь, если вдруг раздавлю, — зашипела она на него, перекатываясь на бок. — Я так устал, что прямо на полу бы уснул… — спустя несколько минут молчания и лежания на полу, сказал Ливий, но не получив ответа повернул голову в сторону Эвы. Девушка, к его огромному удивлению, спала. — Госпожа, чтоб тебя… — проворчал лекарь. — Как я должен тебя поднимать-то. Несколько помучившись, он наконец поднял Эвтиду на руки и понёс на кровать. Осторожно опустив её, он вдруг почувствовал, как рука Эвы обхватила его запястье. Повернувшись, лекарь обнаружил, что девушка лежит с открытыми глазами и улыбается. — Ах ты, лиса! Ты не уснула! — А ты так любезно донёс меня до кровати, спасибо, — хитро проговорила она. — Знаешь… у меня и ноги сильно с дороги устали, может, ты мог бы… — Нет, — перебил он её, — не мог бы. Ты во дворце, тут есть слуги, их и проси. — А они сделают? — Сделают. — Ах, как прелестно! — почти пропела она. — Как раз у того юноши, что нёс мои вещи, были очень тонкие и чувственные пальцы, думаю, он ими прекрасно работает. Спасибо, что подсказал! — Разглядываешь пальцы слуги? — Не слуги, а юноши. — Я знаю, что ты делаешь, но не поведусь. — А как слуг позвать? — игнорируя его речь, спросила Эва. — Эва! Ты невыносима! Ладно, я сделаю тебе массаж как-нибудь, довольна? Нравится добиваться своего? — А кому нет? Тут вдруг в дверь раздался стук, и двое тревожно переглянулись. — Ará! — выругался мужчина. — Меня не должны здесь видеть! — Полезай за кровать! Или под кровать! — Что?! Во имя богов, нет, я пыль собирать под кроватью не собираюсь! — Ты ещё выпендриваешься? — Давай я просто под простыни лягу. — Это же так незаметно! — с сарказмом заметила Эва. — Нет, лучше в три погибели под кроватью корячиться! — А ты мастерски язвишь, так достиг должности? Тут стук в дверь повторился, и Ливий растерянно огляделся по сторонам. — Ладно, слейся с кроватью, только не двигайся, молю, — сдалась Эвтида и указала мужчине на кровать. Тот, переворачиваясь на живот, лёг камнем, а девушка накрыла его простынёй и кинула подушки, коих было несколько, поверх самой выступающей части его тела. — Втяни… — она замялась, — втяни всё сзади. — Всё? — отозвался он глухим голосом, который почти не было слышно из-под этой маскировки. — Что всё? — Ну твоё это… зад свой. — Тьфу ты, Эва, иди открывай, — шикнул он, и Эва отправилась к двери, бросив последний тревожный взгляд на кровать. Но у дверей оказался лишь слуга, который принёс ещё одну миску фруктов, вдобавок к той, что уже стояла в её покоях. Закрыв за юношей, она посмотрела на кровать и разразилась хохотом. Ей вдруг очень захотелось подурачиться, поэтому девушка осторожно легла поверх Ливия. — Эй, ты что? — протестующе спросил он, когда она опустилась на его спину животом. — Снова раздавить решила? — Я и впрямь такая тяжелая? — Как верблюд. — Гад, — она вдруг стукнула его в бок, и мужчина, не выдержав, резко перевернулся, перекидывая простыню так, чтобы она накрыла Эву, которая возмущённо завыла: — Даже не вздумай! — Око за око, милая госпожа, — Ливий обернул девушку простыней в кокон, а затем освободил её лицо, чтобы она могла дышать. Несколько секунд они смеялись из-за этой ситуации, а потом взгляды обоих стали серьёзнее. Эвтида перевела взгляд на губы мужчины, а он в свою очередь стал наблюдать за её взглядом. Заблокированная в ловушке из простыни, она не могла сделать ничего, кроме как податься головой вверх, чтобы поймать своими губами губы лекаря. Тот тут же ответил на её поцелуй, оказываясь над Эвой и упираясь двумя руками по обе стороны от неё. Они жадно обхватывали губами губы друг друга, Эвтида целовала его рот развязно, целиком отдаваясь ощущениям. Но уже скоро простых поцелуев стало не хватать, захотелось попробовать на вкус не только рот Ливия, поэтому она переместилась на его подбородок, щёки, а затем шею. Вот так просто растворились все её мысли о том, что надо держаться от лекаря подальше, когда она оказалась рядом с ним. Поддаться своим чувствам — это слабость или смелость? — Освободи, — прошептала она ему на ухо, задыхаясь от возбуждения, и лекарь тут же помог ей выбраться из раздражающего кокона. Не сдерживаемая больше простыней, Эва тут же прикоснулась пальцами к его родинке над губой и прошептала: — Я хотела сделать это со вчерашнего утра. А затем она поцеловала её, и Ливий лишь понимающе улыбнулся. В ответ он тронул её родинку над губой и шепнул: — И я хотел того же. Мужчина повторил её действия и тоже поцеловал Эвтиду в маленькое тёмное пятнышко над губой. От этой безмерной нежности девушка почти растаяла и обхватила руками шею лекаря, притягивая его к себе, а затем провела языком по его кадыку. Ливий тяжело сглотнул и отстранился, не отводя взгляда от распухших губ девушки. Она глубоко дышала, от чего грудь её заметно вздымалась, и он, завороженный этим зрелищем, застыл. В Эве же разыгрался накал противоречивых чувств. С одной стороны, мысль о том, что Ливий наблюдает за её грудью невероятно возбуждала, с другой же, просто смущала, поэтому она потянулась к его подбородку и изящным жестом подняла его голову так, чтобы взгляд его вернулся к лицу Эвы. Она хищно усмехнулась, а Ливий резко припал губами к её шее, от чего девушка тут же протяжно застонала, и сама же смутилась этого. Лекарь тоже удивился, он даже отстранился, чтобы заглянуть в глаза Эвы. Но вместо этого он наткнулся на алые щёки девушки. — Чего смутилась? — весело спросил он. — Я не смутилась. — А щёки алые, точно спелые яблоки. — Ну вот ещё! — ещё больше смутившись, она оттолкнула его и резко встала с кровати. — Опять сбегаешь? — Опять? — Как вчера утром. — Я никогда не планирую сбегать, это всегда происходит внезапно, — сказала она, а потом упёрла руки в боки, — кстати, а зачем ты вообще пришёл? Поднявшись с кровати, лекарь поправил волосы и ответил: — Нам нужно кое-куда отправиться.