Сладкий османтус растет на Луне

      Тянь сразу стал считать этого рыжего своим, мысленно называть своим. А теперь чувствует бесцеремонное посягательство на то, что негласно, но безраздельно принадлежит ему. Теперь с его рыжим трется какой-то хрен. Узнавание происходит не сразу, урывками, будто зрение стало внезапно избирательным и срежиссированным. Плавный шаг, еще один, поворот головы, ленивая улыбка, загорелая кожа, чертов браслет, с которым тот словно родился и вырос, выжженные солью и солнцем волосы... Конечно, это Змей. Их взаимодействие нейтрально-приятельское, но глядя на повторяющую собственный жест руку, панибратски укладывающуюся на чужое плечо, хищно цапающую за него и притягивающую ближе, ярость замещает в нем здравомыслие. В тот же день, заприметив друг друга и в мгновение испытав слишком много лишних эмоций, поняв все по одному лишь пристальному взгляду, они кидаются в кровавый мордобой. Тянь со своей брезгливостью к чужим физиономиям даже и не думал останавливаться, когда вдавливал одну такую в асфальт на территории кампуса. Под ногти его забивалась содранная кожа со лба под волнистой челкой. Щека с появляющимися на ней яркими бороздами царапин оказалась неожиданно нежной, и на нее захотелось нажать посильнее и побольнее. Острые зубы между зло искривленных кровавых губ были особенно белыми, когда между ними растекалось алое. В пылу драки эти ненужные детали сбили вдруг с толку, блеснув как острие, которое тут же ужалило шею, скрытое в недрогнувшей ладони. Но пусть собравшиеся наблюдатели не волнуются, после они очень тщательно залижут нанесенные друг другу раны... Это ради голодранца, его жест благородства, своевременная защита от таких скользких типов как Змей, убеждает себя Тянь, тщательно игнорируя тот факт, что рыжая рвань сама может за себя постоять получше многих, да еще и ему навалять будь здоров. Непременно ринется с кулаками, если узнает, что именно спровоцировало Хэ. Только вот он и сам еще не понял себя, все пока болтается на уровне детского капризного "это - мое, убрал свои загребущие ханки", и копаться в своих чувствах, препарировать их он не особо хочет. Он хочет выследить Шэ Ли по его змеящемуся, петляющему следу, незаметному для других, но стелющемуся огненной лентой для него. Хочет знать каждый пункт его назначения, всегда держать его в поле зрения, да, как и Рыжего. Тянь крайне нуждается в дополнительной паре глаз, но чужие не подойдут, поэтому ему приходится выбирать, за кем из этих двоих наблюдать. Как только Ли и Мо расползаются в разные стороны, как только тень их перестает составлять единое целое, выбирает Тянь согласно своей нынешней логике, а значит вновь, уже в который раз, направляется вслед за тем, кто теряется юрко, как и полагается змее, во встречном потоке студентов. Но сегодня он очень быстро теряет азарт погони, минут как десять уже перестав идти по пятам и, пребывая в своих отвлеченных мыслях, просто слоняется по закрытой на ремонт части корпуса. Вход не был запрещен, но занятия здесь не велись с самого начала года. Кабинеты и коридоры, большие светлые аудитории и читальный зал тихо пустовали. Никто не зарился на казенное имущество: книги, мониторы и ноутбуки стояли там, где их оставили. Большинство дверей были заперты на ключ, но некоторые стояли нараспашку, зайти можно было беспрепятственно. Камеры наблюдения работали только в холле, где Тяню по пути сюда встретились еще несколько человек, включая маляров под самым потолком. Здесь оказалось легко расслабиться, заблудиться и потерять привычную внимательность. - Я не принимаю любовные письма, не утруждайся. Мягкий приглушенный голос на самом деле застает врасплох. Он не слышал его раньше. Даже когда бил, этот тип не издал ни звука, только тяжело дышал. - Что, прости? - Тянь оглядывается в поисках говорящего и тут же находит его: Шэ Ли вальяжно развалился на одном из сидений в самом центре лекционного зала. - Повторю для слабослышащих. Если у тебя письмо, я не приму. - У меня ничего нет, - разводит руками Тянь. Вот уж не предполагал он, каким может быть их первый диалог. - Мм... Хочешь признаться лично? Громко смеяться в помещении с огромными окнами и возможным эхом от каждого звука совсем не хочется, но смех вырывается сам собой. Тянь, запрокинув голову, позволяет себе этот небольшой приступ, возвращая тем самым воинственный настрой. - Пиздец ты самонадеянный, - эха нет, несмотря на высоченный потолок. После его одинокого выступления улыбка остается на губах, постепенно превращаясь в ту, которая требуется, острую и пренебрежительную. - Тогда с какой целью ты за мной таскаешься? - спокойно интересуется со своего места Змей. - Хочу знать, что ты не затеял ничего относительно Мо. - Это так заботливо... Ты его мамочка? Тянь останавливается напротив того ряда кресел, где все так же расслабленно в той же позе сидит его собеседник, без нажима отвечает: - Тот, кто тебя размажет, если еще раз подползешь свои грабли на него закидывать. - Значит, друг? Я не видел тебя с ним прежде, - задумчиво тянет Шэ Ли, опираясь на подлокотник, почесывает бровь. Между длинных пальцев мелькает карманное самодельное холодное оружие, за ношение которого никто никогда не сможет притянуть его. Собственноручно заточенная металлическая "вечная зубочистка" всегда при нем. - Или, может, дружок? Но ты не встречаешь и не провожаешь свое золотко, не ходишь с ним за ручку или что там полагается. Так какого тогда, блять, хуя тебе надо? Тянь едва не закатывает глаза от стереотипности перечисленных проявлений чувств. Человек явно знает, о чем говорит. - Не лезь к нему. Просто не приближайся, - сегодня в распоряжении у него подозрительно мало слов. - Почему? - Змей плавно встает и медленно, с паузами, будто раздумывая перед каждым шагом идти ему или нет, начинает спускаться по направлению к Хэ. - Я тебя предупредил, - неизвестно, как продолжать всю эту бессмыслицу в условиях своего неожиданного косноязычия. - Немного подробнее, будь так любезен, - последняя ступенька, и их глаза друг напротив друга. Чистые и честные, как у самого настоящего трикстера, что в следующее мгновение, не моргнув, вспорет тебе артерию, впериваются в его серые. - Почему я не должен? Голос Змея мягок, но не сочится елеем и сахарной издевкой как раньше, а будто бы тот попросту задает интересующий вопрос. - Не хочу, чтобы ты втянул его в какую-нибудь очередную грязную историю. - Грязную? - Ли прищуривается, незаметно оказываясь еще ближе. Буквально на том расстоянии, с которого удобно вдарить по чужому лбу не жалея своего. - У тебя других не бывает. - А ты думаешь, Момо настолько наивен? Что он как лепрекон в красных чулочках, настолько доверчив, любопытен и бесстрашен до кретинизма, что сам забирается в мешок к ведьме? И я, конечно, та самая ведьма, мечтаю сожрать глупенького малыша и даже косточки не оставить? Красочная болтовня с невинным человеческим дыханием прямо в лицо очень сильно мешает Хэ сосредоточится. Раздражает этот пристальный взгляд и не то конфетный, не то ягодный легкий запах, исходящий от Змея, слишком приятный, сообщающий, что тот, кому он принадлежит, не может быть плохим человеком. Но это ошибка. Большая, большая ошибка, думать так. Ему не следовало даже моргать, чтобы не упустить ни одной детали, а теперь солнце выныривает из-за тучи и тут же принимается помогать Ли, как кошка вцепляется Тяню в глаза, вынуждая мучительно моргать; не к месту представляются чьи-то бесконечные стройные ноги в красных полупрозрачных колготках... - Проходишь практику с подготовишками, а, Змей? - последнее, что удается Тяню. Ему просто необходимо присесть и перевести дыхание. - Лучше прибереги ассоциативные игры для своих пацанов, как раз их уровень. - Шутить изволишь? - расплывается в улыбке Шэ Ли. Сама по себе его улыбка никогда не несла ничего хорошего, а вкупе с мелькающей в зоне видимости заточкой и подавно становится чем-то еще более неправильным и опасным, чем есть. - У меня неплохо получается, правда? - Да кто тебя подпустит к детям... - Дай угадаю, запал на дерганого рыжулю? - возвращается к основному. - Не твоего ума дело. Уже прекрасно понятно, что разговор идет в никуда и былого накала в нем нет. Тянь слышит вязкую фразу со стороны, но заставить себя заткнуться, к сожалению, не может. Все, что он говорит, выдает его со всеми потрохами. Никогда еще он не выглядел и не являлся таким неосторожным болваном. Очень, очень не вовремя он решил бросить курить, весь тупняк из-за этого дерьма. - Немного неосмотрительно с твоей стороны, но весьма приятно, что ты решил поделиться этим со мной. - Есть сигарета? Осекшись на середине фразы, Ли с насмешкой вглядывается внимательнее в побледневшее лицо Хэ. - Где же тот Хэ, которого я знал? У-у, бедняжка, - сочувствует Змей, явно собираясь сказать что-то еще, но почему-то хрипнет. Это Хэ ледяными взмокшими ладонями пережимает ему горло. Затея отказаться от никотина оказывается откровенно хуевой, особенно когда Змеева сигарета практически возвращает его с того света. Ли, которому ничто не стоило отцепить чужие руки от своей шеи, оттолкнув практически без усилия, снисходит до того, что прикуривает для Хэ сам, делает пару неторопливых затяжек, молча созерцая почти наркоманскую ломку, и только после этого великодушно дает покурить другому. - Ты меня понял? - Тянь старается не думать, как смешно и жалко выглядят его угрозы и насколько жалко выглядит он сам, сидя кулем на одном из мест в первом ряду как самый внимательный слушатель сладких речей. Подперев голову и стараясь не проблеваться, дрожащими пальцами он скидывает пепел прямо на пол. - Если увижу тебя с ним... - Отдыхай, Хэ. Посмотри на себя... Не нервничай, а то сердечко прихватит, - советует Ли. С закрытыми глазами совершенно непонятно с какой стороны он вещает, его голос стелется будто отовсюду сразу. - Ну куда тебе еще и соперничать. Кругом полным полно тех, кого можно склеить. Когда Тянь может наконец посмотреть в его сторону, след того давно уже простыл. Рядом остался только едва уловимый конфетный дух.

***

- Да как вы, блять, заебали! - кричит Гуаньшань, ускоряет шаг, столкнув с плеч едва коснувшуюся его руку. - Харэ меня лапать! Вы. Вы. Тянь ерошит его короткие волосы от затылка ко лбу, тут же зарабатывая ожидаемый удар, ненадолго оставляет без присмотра своего маленького злющего лепрекона. В красных чулочках, кто-то шепчет в голове. И он следует за этим голосом, утекает за поворот, чтобы вершить возмездие на накопленном быстрее скорости света адреналиновом предвкушении. Оно плещется где-то в солнечном сплетении, искрится лимонными эфирными брызгами, переключает обоняние на тонкий сладкий запах жертвы, что уже скоро будет валяться перед ним со свернутой шеей. Ни секунды он не верил в беспрекословное исполнение своего приказа. Но сигареты теперь снова с ним, так что никакой больше дрожи и слабеющих ног как у доходяги, заработавшего туберкулез курением длиною в жизнь. Теперь только собранность и никаких неожиданных реакций. Перемахивая через несколько ступенек, он настигает Змея на лестнице. Тот и не думает сбегать, успевает лишь обернуться, но не успевает удержаться, когда Тянь переламывает его через перила, шибанув о них поясницей. - Что я говорил тебе? - шипит под стать самому Ли. Взметнув пепельными волосами над колодцем в пять этажей беспрепятственного падения, Шэ Ли только хватается за одежду Хэ, за руки, держащие его. Все еще весел, привычным своим надменно-тягучим весельем. - Угомонись, Отелло, если не хочешь, чтобы все сбежались сюда. Но можем и вместе полетать, как на это смотришь, м? - Повтори, что я тебе говорил, - слегка ослабив хватку на чужой шее, Тянь понимает, что повторяется, но хорошо, что хоть речевая функция не пропала насовсем от той невероятной злости, что затмевает ему все на свете. Он дает Ли немного выпрямиться, совсем не хотелось бы сломать ему позвоночник, - очень бы хотелось, - но продолжает прижимать бедром. Очень непривычно и даже интересно наблюдать на этом лице отголосок беспокойства о повреждениях, вполне вероятно несовместимых с жизнью, которые он сам и предлагает. - Ты похож на дефективного робота-няньку, Хэ, - Змею становится тяжело разглагольствовать будучи в таком неудобном положении. - Отпусти меня, блять, - пальцы его безрезультатно цепляются за ворот тонкого джемпера, но ткань просто растягивается, ему не двинуться из того положения, в котором его держат. - Я отпущу... Тебе отлично подойдут мозги наружу, они все равно тебе ни к чему. - Может подождем немного? А то у меня с прошлого раза еще губы не зажили, - облизнувшись, он позволяет себе пошленькую ухмылочку. Его черная плотная футболка сползла на ребра, оголив пресс, и Тянь зачем-то смотрит на этот плоский загорелый живот вместо того, чтобы замечать очередной проблеск хитрости в желтых бесстыжих глазах. Пока он предельно сосредоточен, чтобы не уронить ублюдка вниз башкой, безотчетный импульс пробегает по всем его нервам, пробирая до самой макушки, колючий и захватывающий - дотронуться и погладить. Будто он распахнул дверь и шагнул за порог, за которым нет пола, сила тяжести вот-вот победит, равновесие нарушится, если Змей дернется посильнее, не пожелав больше прижиматься так тесно бедрами с тем, кто угрожает его жизни. Но поздно, любое замешательство будет использовано против. Его мимолетный взгляд замечен и принят к сведению. - Ну все, я устал, подними меня, давай, - будто бы они просто дурачатся. Твердить одно и то же, как сорока, больше нет смысла, да и не было. Если кое-кто хочет решать вопросы еще более примитивно, что ж... - Мне ничего не стоит тебя убить, - былое хладнокровие накрывает как прежде чем-то монолитным и тяжелым, превращая его в безэмоциональный камень, которому неведомы какие-то легкомысленные чувства. Щекочущее чувство азарта, липкое как мед желание, которое невозможно унять, не шепча в ухо двусмысленные словечки, не потираясь лицом о рыжий ежик волос, не кусая белую шею, - все становится не про него, возвращает его далеко "до". Он так долго был таким, что любое иное состояние стало чем-то слишком ценным либо слишком утомительным. Ему не нужно стараться отвадить от Мо Змея, он должен действовать совсем по-другому. - Ну не убил же, - тот вдруг расслабляется, отдавая весь свой вес Хэ, и ничего не остается как, отшагивая самому, потянуть за собой и его. Сколько они уже вот так? Трутся, повиснув на перилах между этажами, дышат и вроде как стараются быть сильнее и серьезнее, а на деле плохо, очень плохо соображают. Ну просто как дети, которые подрались, не сумев поделить на двоих ириску. - Ты совсем ебнутый, - потирая красный отпечаток ладони на своей шее, с досадой цыкает Ли, не сматываясь, впрочем, никуда от своего потенциального убийцы или кем там возомнил себя этот Хэ, с которого в тот момент окончательно спадает пелена. - Ненамного больше, чем ты. На самую малость, - он показывает, насколько. Во-от столько. Чуть-чуть. Прислоняясь к стене, он вдруг улыбается, и эта улыбка совершенно, решительно не нравится Змею. Вездесущие девчонки, шныряющие по этажам даже во время занятий и глазеющие на них, своим присутствием и способностью донести все и сразу в мельчайших подробностях в деканат, удерживают их на более-менее приличном расстоянии друг от друга и от очередного увлекательного, желанного, безобразного мордобития вследствие неумения выражать свои мысли более четко. Но правда, лучше бы Хэ бил, обходясь куцыми со злости фразами, чем так смотрел и улыбался. - Вот теперь узнаю прежнего Хэ, - вопреки здравому смыслу, все здесь вопреки ему, Змей опирается локтем на перила, стоя напротив. Ведь он получил козырь, взгляд растерянный, взволнованный собственным интересом, какой угодно, только не безразличный, жарко скользнувший по его телу. Козырь, который он станет использовать рискуя собственной шкурой, пока чего-нибудь да не добьется. - Что, может отсосешь мне в знак перемирия? Рыжий одобрит твое рвение быть хорошим. Вот теперь можно отсчитывать секунды до того, как его мозги разольются по полу первого этажа. Змей почти не дышит в предвкушении острых ощущений. Но Тянь не дает ему ни одной желаемой реакции, разворачивается, сунув руки в карманы, и не спеша уходит вверх по лестнице, бросает напоследок: - Думаю, сосать будешь ты.