Как снег на голову

      После войны Гермиона не особо интересовалась тем, как сложилась судьба бывших приспешников Волан-де-Морта. Большая часть из них оказалась в Азкабане, а те немногие, что смогли избежать заключения, или находились в бегах, или же вынуждены были мириться с довольно внушительным списком наложенных на них ограничений. К числу последних относились и Малфои старшие. Благодаря поступку Нарциссы, решившему исход битвы, и многочисленным показаниям Люциуса, с помощью которых министерство смогло заполнить не менее десятка камер волшебной тюрьмы, глава семейства сам смог достаточно быстро покинуть её серые стены, проведя в заключении в общей сложности не более двух лет, что в его случае можно было назвать настоящей удачей.              Разумеется, столь раннее освобождение подразумевало под собой целый ряд дополнительных санкций, но даже не имея возможности пользоваться волшебной палочкой или покидать подведомственную министерству территорию, Малфой старший мог спокойно продолжать жить в атмосфере неслыханной роскоши, и едва ли Гермиона считала подобный расклад справедливым.               Сидя в своей комнате, в окружении бесконечных стопок документов, писем и отчётов, Грейнджер невольно рассуждала о прошлом, настоящем и будущем сидевших в её гостиной людей. Впервые за долгое время она задумалась о том, чем живут, как проводят свои дни и какие планы строят сейчас люди, совсем недавно пытавшиеся уничтожить тот мир, который она знала.              Конечно, один из них постоянно мелькал у неё перед глазами, но что-то заставляло Гермиону воспринимать Драко совершенно иначе. Она не видела в нём ни фанатичного Пожирателя, ни даже просто злодея, и хотя Малфой всё ещё оставался напыщенным, самовлюблённым мерзавцем, тот факт, что вместо бессмысленного прожигания состояния он выбрал не самую чистую и даже опасную работу аврором, заставлял по-своему уважать его.              Но это уважение никаким образом не распространялось на его родителей, которые наверняка сидели сейчас в гостиной с настолько надменным видом, что Грейнджер едва не затошнило от одной лишь всплывшей в её воображении картины.              Впрочем, скрепя сердце она признавала, что Малфои имели полное право находиться здесь, и лишь удивлялась, что они не захотели увидеть Джеймса раньше. В конце концов он теперь по факту являлся их, пусть и приёмным, но всё же внуком. Вот только видимо кровь для этих людей по-прежнему имела решающее значение… Даже в такие, весьма непростые моменты.              Встряхнув головой, чтобы отогнать навязчивые, но совершенно бесполезные мысли, Грейнджер вновь попыталась вернуть внимание лежавшему перед ней отчёту, но как раз тот момент, когда она только начала вникать в список происшествий за последнюю неделю, в комнате появилась Мисти, бережно прижимающая к себе чистое кухонное полотенце.              – Доброго вечера, мисс Грейнджер.              Учтиво склонив голову, эльфийка улыбнулась и, не отводя взгляда, щёлкнула пальцами, заставив мирно лежавшие на кровати вещи подняться в воздух и слаженной вереницей отправиться в высокий шкаф, стоявший напротив. Понимая, что спорить бессмысленно, Гермиона, проигнорировала непрошенное вмешательство в её небольшой, но привычный хаос и поспешила выяснить причину столь неожиданного появления.              – Что-то случилось?              – Нет-нет, что вы, – на круглом лице засияла искренняя улыбка. – Просто Мисти приготовила ваш любимый лимонный тарт. Хозя… Мисс должна быть в восторге.              – Спасибо, но лучше как-нибудь в другой раз. Я не собираюсь сегодня спускаться на ужин.              Абсурдное в своей наивности предложение Мисти оказалось настолько внезапным, что Гермиона едва сдержала нервный смешок, и, сама того не осознавая, принялась легонько постукивать по перу указательным пальцем. Одна только мысль о том, чтобы спуститься, вызывала у неё слишком много эмоций, и их просто невозможно было передать словами. Тем более, что некоторые из них, такие как неуверенность, волнение и даже страх, Грейнджер не просто не хотела обозначать, но даже отказывалась признать, отчаянно пытаясь вытеснить их из собственного сознания.              Вот только Мисти, судя по всему, не питала совершенно никаких иллюзий относительно чистокровного семейства, которому служила всю свою жизнь, и даже немного оскорбилась, что Гермиона могла посчитать её столь глупой.              – И именно поэтому Мисти принесла пирог сюда!              С победным выражением лица эльфийка щёлкнула пальцами, и на невысоком журнальном столике по очереди появились лимонный тарт, пузатый белоснежный чайник, круглое блюдце, блестящая серебряная ложка и любимая цветастая кружка Гермионы, которая просто возмутительно выбивалась из общей картины.              – Мерлин, ты невероятная, – закрыв блокнот, Гермиона потянулась уже к лакомству, но в последний момент остановила себя. – Может, составишь мне компанию?              Простой и казалось бы вполне невинный вопрос настолько напугал Мисти, что она невольно сделала несколько маленьких шагов назад, пока не упёрлась спиной в туалетный столик.              – Никогда ещё приличные эльфы не распивали чаи со своими хозяевами!              – Но я ведь и не хозяйка тебе, помнишь? – Грейнджер надеялась, что её голос звучит достаточно мягко и доброжелательно, чтобы не спугнуть Мисти ещё сильнее, поскольку, казалось, ещё одно неверно подобранное слово, и та просто оскорблённо покинет комнату. – Но я рада, что ты живёшь в этом доме и помогаешь. Ты ведь и сама знаешь, что без тебя мы не протянули бы и недели.              Довольно быстро растаяв от похвалы, в которой не было ни капли лести, эльфийка вновь осторожно улыбнулась, хотя и продолжала держаться от Гермионы на максимально возможном расстоянии.              – Мисти рада быть полезной.              – А я буду рада, если ты посидишь со мной, – отвыкшая от какой бы то ни было откровенности, Грейнджер прочистила горло. – Мне не очень комфортно, когда в доме… кхм… гости.              Наконец-то на лице Мисти отразилось осторожное, но всё же довольно очевидное сомнение, и Гермиона попробовала сделать ещё один маленький шаг в оказавшемся удачным направлении.              – Ты правда окажешь мне очень большую услугу. И, если тебе так будет проще, то я обещаю, что никто и никогда не узнает об этом вечере.              – Эльфы не должны обманывать своих хозяев, – Мисти подозрительно сощурилась, но в её интонации уже не было панических ноток. Со стороны можно было подумать, что ей предлагают попробовать новое блюдо, но она не слишком уверена в его ингредиентах.              – Это и не обман. На самом деле, я просто не думаю, что Малфою интересно с кем ты или я пьём чай. Так что мы вполне можем позволить себе эту… маленькую шалость. Никак не оскорбляя достоинство твоего хозяина.              На последнем слове голос Гермионы прозвучал чуть выше, словно её организм отвергал подобную терминологию на физическом уровне, но Мисти была слишком поглощена собственными терзаниями, чтобы обратить внимание на такие нюансы. Внутри маленького, привыкшего жить в невероятно узких рамках создания, шла самая настоящая борьба, и Грейнджер едва не ликовала, что смогла посадить в ней это крохотное зерно сомнения. Увидев, что эльфийка с каждой секундой колеблется всё сильнее, Грейнджер плавно взмахнула палочкой, и на столик приземлилась ещё одна чайная пара.               Настороженно сощурившись, Мисти посмотрела на Гермиону, потом перевела взгляд на чайник и после ощутимой и даже напряжённой паузы резко всплеснула руками.              – Только чтобы порадовать хозяйку.              Не став спорить, Грейнджер улыбнулась, и горячий, пахнущий свежей малиной чай разлился по разным, совершенно не подходящим друг к другу кружкам.              К удивлению Гермионы, разговаривать с эмоциональной и слишком привязанной к хозяевам эльфийкой оказалось легко и даже приятно. Да, в её речи то и дело проскальзывали весьма удручающие обороты и заставляющие дёргаться глаз фразы, но к тому времени, как с лимонным пирогом было покончено, Мисти успела рассказать о своей жизни в Малфой-мэноре, о том, как она работала на кухне, где её практически никто не трогал, о доброй эльфийке Посси, иногда приходившей навещать её в новом доме, и каждая из этих историй была окрашена настолько светлыми и тёплыми красками, что можно было забыть, в каких именно условиях жили в поместье домовики на самом деле.              – А что ты скажешь об этом доме? – сделав ещё один глоток чая, Гермиона обвела чашкой окружавшую их комнату.              – О-о, он такой маленький, что Мисти чувствует себя иногда совершенно бесполезной.              Обхватив руками оба уха, эльфийка печально и совершенно искренне вздохнула, хотя сама Гермиона едва не поперхнулась от подобного заявления.              – Бесполезной? Без тебя всё вокруг превратилось бы в самый настоящий хаос.              Вместо ответа Мисти неловко рассмеялась и с помощью магии налила себе ещё немного чая в комично большую для её маленьких ладошек кружку .              – Ты скучаешь по Малфой-мэнору?              – Нет-нет, – эльфийка настолько энергично замотала головой, что чуть не разлила горячий напиток на белую, повязаную аккуратной туникой простынь, – Мисти так счастлива служить здесь и помогать заботиться о молодом хозяине.              – Приятно слышать.              – Мисс Грей… – судя по интонации, она в очередной раз хотела начать распинаться о том, как ей повезло, но в последний момент лицо эльфийки резко изменилось, и в глазах появилась едва заметная тень испуга. – Ой. Мисти должна спуститься вниз. Мистер Малфой вызывает Мисти. Мистер Малфой не любит ждать. Мисти дол...              – Иди-иди, конечно.              Подавив ноющую боль, которая с пугающей скоростью разрасталась внутри, Грейнджер заставила себя улыбнуться. Она ни разу не видела ни у кого из эльфов, живущих в доме, подобную реакцию при виде или упоминании Драко, так что несложно было догадаться, какой именно Малфой не любил ждать, и от одной только мысли об этом у Гермионы перехватывало дыхание. Потому что это было неправильно. Так не должно было быть. Но было. И человек, сотворивший просто невозможное количество зла, не только находился на свободе, но и продолжал отравлять жизнь совершенно беззащитным созданиям, и, скорее всего, делал это теперь с ещё большей жестокостью, чем раньше, вымещая на них всю накопленную после поражения злобу.              И Грейнджер ничего… абсолютно ничего не могла с этим сделать, не усугубив и без того незавидное положение домовиков, всё ещё живущих в мрачном поместье. По крайней мере пока у неё не будет достаточной власти, чтобы провести через Визенгамот, на восемьдесят процентов состоявший из таких же убеждённых рабовладельцев как Люциус, целый ряд законов, которые действительно смогли бы хоть что-то изменить.              И она готова была работать даже за пятерых. Только бы этот момент наступил как можно раньше.              Сделав глубокий вдох, Гермиона закрыла лицо руками и замерла, пытаясь изгнать из сознания образ едва не дрожавшей от страха эльфики. И хотя с одной стороны, Грейнджер прекрасно понимала, что, каким бы отвратительным человеком ни был Люциус, он в первую очередь оставался слизеринцем, а значит ей можно было не беспокоиться, что он тронет кого-то из домовиков, пока находится здесь, под одной крышей с героиней войны и действующим сотрудником министерства. Но с другой, даже используя все свои возможности, она не могла сейчас защитить остальных. И это заставляло её чувствовать себя отвратительно.                            Решив, что должна хотя бы попробовать отвлечься, Гермиона встала и осторожно направилась в находившуюся на этаже ванную. Меньше всего она хотела, чтобы её шаги услышали сидевшие внизу гости, так что старалась двигаться как можно тише, но оставаться и дальше в комнате она просто не могла. Ей буквально на физическом уровне необходимо было умыться, чтобы очистить себя от груза тёмных мыслей, поэтому, несмотря ни на что, она открыла тяжелую дверь и беззувучно выскользнула наружу.              Снизу раздавались негромкие голоса, но разобрать, о чём именно говорили, было невозможно, так что Грейнджер не стала задерживаться в коридоре и, радуясь, что смогла остаться незамеченной, юркнула в ванную комнату. Подойдя к раковине, девушка открыла на полную кран с холодной водой и на несколько секунд подставила под струю влажные от волнения ладони. Словно зачарованная она смотрела, как капли стекают по немеющим пальцам, и только когда покалывание на коже сменилось болезненной ломотой, Гермиона принялась снова и снова умывать лицо, каждый раз невольно вздрагивая от холода.              Только почувствовав, что все мысли в голове растаяли, уступив захватившему всё тело ощущению холода, Грейнджер наконец остановилась. Наспех промокнув кожу махровым полотенцем, она бросила его в корзину и, закрыв глаза, беззвучно опустилась на пол. Внутри было пусто. Ничего. Ни эмоций, ни злости, ни той решимости, что обычно охватывала её, когда речь заходила об ущемлении чьих-то прав. Только неестественная тишина, но сейчас Гермиона как никогда была рада этому состоянию.              Ей казалось, что она может просидеть так целую вечность, но спустя примерно десять минут из коридора раздался приглушенный звук шагов, заставивший девушку подняться. Липкое тошнотворное ощущение тревоги словно яд стало расползаться по венам, и невидимой рукой подталкивать Грейнджер к двери, чтобы выяснить, что происходит. Она бы точно не удивилась бы, если бы узнала, что Люциус задумал что-то недоброе и решил, например, подкинуть ей в спальню запрещённое зелье. От такого человека точно можно было ждать всего что угодно, даже если в итоге это могло навредить его собственному сыну.              Двигаясь практически бесшумно, Гермиона подошла к выходу и уже положила ладонь на дверную ручку, когда услышала тихие, едва различимые голоса. Судя по всему, они доносились из соседней, давно пустовавшей комнаты, до которой не дошли руки Пэнси во время переделки старого дома.              – Мама?              – О, Драко, прости. Мне не стоило сюда подниматься.              Не до конца понимая, что и, главное, зачем делает, Грейнджер замерла, невольно задержав дыхание. Она чувствовала, что вторгается во что-то личное, заглядывает в ту часть жизни Драко, где ей совсем не место, и мягкая, совершенно не свойственная ему интонация, с которой произносились простые, казалось бы, фразы, лишь являлась тому подтверждением, но Гермиона почему-то всё равно упорно продолжала стоять на месте, точно губка впитывая каждое слово.              – Что-то случилось?              – Нет-нет, – Нарцисса сделала небольшую паузу, и Грейнджер отчётливо представила, как женщина поправляет невидимые складки на мантии. – Просто я так давно не была здесь. Знаешь, это место хранит столько воспоминаний, что я не удержалась от соблазна поддаться небольшой ностальгии.              – Да, конечно, я должен был сам подумать об этом.              – С возрастом становишься всё более сентиментальным. Когда-нибудь ты обязательно поймешь меня.              – Возможно, – не стал спорить Малфой, и Гермиона даже позавидовала его самообладанию. Сама она просто не представляла, как он может так спокойно принимать эту ласковую, но в тоже время достаточно неприятную снисходительность, которой буквально сочился голос находившейся за стенкой женщины.              – Скажи, разве ты счастлив здесь? – спустя мучительно долгую паузу вновь заговорила Нарцисса, и что-то в этом вопросе неожиданно отозвалось внутри Грейнджер глухой, но при этом какой-то отчаянной болью.              Слишком глубоко она запечатала в сознании всё, что так или иначе было связано с темой счастья. Переехав в дом погибшего друга, Гермиона просто не позволяла себе об этом думать, посвящая всё своё время работе или заботе о Джеймсе, и теперь словно столкнулась на полной скорости с беспощадной реальностью. Пока она изо всех сил пыталась исполнить новую для себя роль, жизнь, её собственная жизнь, где она могла бы сблизиться с кем-то, полюбить или даже завести семью неумолимо утекала, как песок сквозь разжатые пальцы.              И судя по всему, не одна она испытывала нечто подобное.               – Мы уже обсуждали это, – уважительно, но при этом гораздо более холодным голосом ответил Драко.              – Конечно. Но я всё же надеялась, что ты хотя бы подумаешь над моими словами.              – Мама…              – Ну что? Разве я не права? – эмоции заставляли даже эту всегда сдержанную женщину говорить громче, так что Гермионе уже не приходилось прислушиваться. – Ты живешь с этой, если можно так выразиться, ведьмой, воспитываешь чужого сына. Возишься с ним, будто домовик, хотя прекрасно знаешь, что об этом ребёнке есть кому позаботиться.              – Позаботиться? – Малфой презрительно хмыкнул. – Ну конечно.              – Миссис Моро его двоюродная тётка. И ты не должен забывать об этом.              – Миссис Моро – сумасшедшая фанатичка. И Пэнси никогда не хотела, чтобы она имела хоть какое-то отношение к Джеймсу.              – Пэнси не хотела, – язвительность в голосе Нарциссы показалась Гермионе самым искренним, что она когда-либо от неё слышала. – А Пэнси не думала спросить чего хочешь ты?              – Тебе не понять. У тебя никогда не было друзей.              – Зато у меня всегда была семья.              – Расскажи об этом Андромеде.              Услышав последнюю фразу, Гермиона невольно закусила губу и так плотно сжала кулаки, что на ладонях от ногтей точно остались глубокие лунки. Она с самого начала понимала, что этот разговор будет личным, но и представить не могла, что может столкнуться с чем-то подобным.              – Ты прекрасно знаешь, что она сделала… – тоном, не терпящим возражения произнесла Нарцисса, но внезапно её интонация изменилась, и в голосе появились едва уловимые тревожные нотки. – Или, может, для тебя это уже ничего не значит? Не удивлюсь, если девчонка Поттера успела охмурить тебя.              – Не говори глупостей.              – Глупостей… Прости, но в последнее время я совсем не знаю, чего мне ждать от собственного сына.              – Ну, если ты так сомневаешься во мне, то можешь быть уверена в ней. Не забывай, что мы всё ещё говорим о Грейнджер.              – Вот именно. И она далеко не так проста, как кажется. Только слепой не видит, что она на самом деле метит в кресло министра.              – И позволь же узнать, какая роль отводится мне в этом коварном и наверняка очень циничном плане?              Сарказм пропитывал каждое сказанное Малфоем слово, но Нарцисса словно не замечала это, продолжая и дальше отстаивать свои совершенно нелепые выводы, от которых у Гермионы внутри разрасталось настолько сильное возмущение, что она едва сдерживалась, чтобы не выдать своё присутствие.              – Мне жаль, что приходится напоминать, но ты всё ещё Малфой, и эта фамилия, к твоему сведению, по прежнему кое-что значит.              К удивлению Грейнджер, вместе ответа Драко искренне, но при этом совершенно невесело рассмеялся, чем, судя по всему, смог наконец вывести из равновесия даже эту сделанную изо льда женщину.              – Да когда же ты станешь хоть немного серьёзным? Тебе не кажется, что в твоём возрасте устраивать подобные подростковые бунты уже просто неприлично.              – Прости, но когда я был подростком, мне было немного не до этого.              Жестокая фраза была сказана тихо, но настолько резко, что, казалось, рассекла собой воздух, и Гермиона успела отсчитать как минимум три глубоких вдоха и выдоха, прежде чем из-за двери раздался сдержанный, но всё ещё слишком категоричный ответ, который едва мог разрядить ситуацию.              – Да, конечно. Я знаю, что мы виноваты перед тобой Драко. И я правда старалась не вмешиваться. Я молчала, когда ты съехал из поместья, молчала, когда узнала, что ты решил поиграть в аврора, но то, что происходит сейчас… Я не могу просто стоять и смотреть, во что ты превращаешь свою жизнь. И самое главное, я совершенно не понимаю, зачем ты это делаешь. Кому и что ты пытаешься доказать?              – Я ничего и никому не доказываю. Это всё и есть моя жизнь. Моя, понимаешь?              – И что же в ней твоё? Твой ребёнок, на которого ты тратишь всё время? Твоя женщина рядом? Твоя работа, где тебя каждый день пытаются убить, так что я забыла уже, когда последний раз засыпала, не выпив зелье? Или, может, хотя бы этот дом твой?              – Мои решения. Мой выбор. И можешь поверить, иногда этого более чем достаточно.              Каждое слово было произнесено чётко, отрывисто, словно имело физический вес и определённую, полную граней и острых углов форму.              – С тобой стало просто невозможно разговаривать.              – Может потому, что вы даже не пытаетесь понять меня? – В голосе Драко звучало настолько искреннее разочарование, что Гермиона невольно поймала себя на мысли, что действительно сочувствует ему.              – Драко… Я же просто хочу как лу…              Нарцисса явно собиралась сказать что-то ещё, но Малфой перебил её, не дав даже закончить предложение.              – Ты не знаешь, что лучше для меня… И уж тем более не думаешь о Джеймсе. Я вообще не понимаю, зачем вы затеяли весь этот фарс со знакомством, если вам по сути плевать на него.              – Не надо делать из меня чудовище. Я же не предлагаю тебе бросить ребёнка. И если ты так упорно отрицаешь кровных родственников мальчика, то мог бы, по крайней мере, вернуться с ним в поместье. Я буду только рада помочь тебе.              – Ты?              – Да, я. Я уж точно больше подхожу на эту роль, чем какая-то нелепая маггла. Не представляю, чему такая, как она, может научить настоящего волшебника.              – Я даже не буду это комментировать.              – Драко.              – Надеюсь, она сможет научить его быть человеком. Потому что в нашей семье с этим, очевидно, очень большие проблемы.              Гермиона сглотнула. Она нисколько не удивлялась выпадам в её сторону со стороны Нарциссы, но точно не была готова к подобной реакции Драко. Он… Он защищал её? Это казалось настолько же невозможным, как и предположения миссис Малфой о намерениях Грейнджер залезть в кошелёк её сына. Но в отличии от второго это судя по всему действительно было правдой.               Но обдумать всё это Гермиона не успела. Как только последнее слово было сказано, в коридоре раздались быстрые шаги, и спустя буквально пару секунд дверь в ванную распахнулась и в проёме показался, явно не ожидавший увидеть свою сожительницу Драко.              – Грейнджер?              – Эм… Я… Прости… Я не хотела…              Не понимая, что может ещё сказать, Гермиона неуверенно отступила назад, пропуская Драко внутрь небольшого помещения, и нервно закусила нижнюю губу. Оба они прекрасно понимали, что им предстоит не самый простой разговор, и оба были не настолько наивны, чтобы попытаться избежать его. Инстинктивно оглянувшись, Малфой убедился, что его мать не направилась за ним следом, и сделал шаг в ванную, тут же закрыв за собой дверь и наложив на стены оглушающие чары. Меньше всего ему хотелось, чтобы всё ещё находившаяся неподалёку Нарцисса узнала о случайном свидетеле их семейной драмы.              – То есть ты всё слышала, да?              Понимая, что вопрос был скорее риторическим, Грейнджер молча кивнула и отвела взгляд в сторону.              – Блядь, – откинувшись затылком на дверь, Драко закрыл глаза и невесело усмехнулся.              – Я правда…              – Даже не начинай, – не дав Гермионе договорить, перебил её Малфой. – Из нас двоих тут точно не тебе стоит извиняться. Мне вообще не стоило звать их…              Сжав переносицу большим и указательным пальцами, Драко устало покачал головой и наконец перевёл на Грейнджер многозначительный взгляд, от которого по спине девушки невольно побежали мурашки. Она просто отказывалась верить в происходящее. Вся эта ситуация и без того выбивала почву у неё из под ног, так что неожиданные извинения ощущались скорее контрольным выстрелом, нежели попытками наладить нормальное общение. Тем более, что даже сама эта фраза в отношении них всё ещё казалась ей совершенной нелепицей.              – Давай просто сделаем вид, что ничего не было.              – Поверь мне, это нихрена не работает.              Кажется, в словах Малфоя было скрыто куда больше, чем могло показаться на первый взгляд, но Гермиона решила, что подумает об этом позже.              – Ты не отвечаешь за чужие слова.              – Конечно, – Драко медленно кивнул и закусил губу, словно пытался собраться с мыслями и правильно их сформулировать, чтобы не усугубить и без того напряженную ситуацию. – Просто… Моя мать… Она не плохой человек. Я не жду, что ты поймёшь её… Но ты должна знать, что на самом деле она никогда не причинит вреда тебе и тем более Джеймсу.              – А твой отец? – вопрос вырвался у Гермионы раньше, чем она успела его обдумать, но, к счастью, не задел Малфоя, и тот в ответ лишь печально покачал головой, опустив потухший взгляд на сцепленные в замок ладони .              – Он уже давно далеко не тот человек, что раньше. Тюрьма сломала его.              – Я понимаю, просто..              – Я серьёзно, Грейнджер. Всё, что они могут сейчас – это вспоминать прошлое и сожалеть о собственных ошибках. Тебе не о чем беспокоиться. Правда.              – Хорошо, – неуверенно кивнув, Гермиона заправила за ухо всё ещё влажную прядь и практически прошептала. – Спасибо.              Она сама не до конца понимала, за что именно благодарит Малфоя. За попытки успокоить её, за весь этот разговор в целом или, может быть, даже за то, что он, судя по всему, действительно изменился, и только сейчас Грейнджер смогла поверить в это по-настоящему.              – В любом случае, ты не должна была всего этого слышать, – словно подводя невидимую черту, произнёс Драко.              – Знаешь, – Гермиона неловко усмехнулась, – если бы мои родители узнали обо всём этом, то, думаю, ты тоже мог бы услышать о себе много нового.              – Если бы узнали?              Малфой озадаченно нахмурился, заставив Грейнджер пожалеть об излишней откровенности. Она не понимала, как это происходит, но сотканный из противоречий образ стоявшего напротив человека сбивал её с толку и, увидев новую его грань, она порой словно забывала о существовании других… Слишком острых, чтобы подходить близко, не опасаясь при этом порезаться.              Но отступать теперь было уже поздно, и Гермиона решила, что небольшая искренность сейчас – просто честная плата, которая позволит им вновь встать на одну ступень после случайно подслушанного ей разговора.              – Да, если бы. Я стёрла им память во время войны. Так было проще убедить их уехать, да и…– Грейнджер запнулась, и ей потребовалось сделать глубокий вдох, чтобы закончить начатую фразу. – Если честно, я не особо рассчитывала вернуться.              Малфой ответил не сразу. Несколько секунд он стоял, плотно сжав губы, так что Гермионе показалось, ещё немного, и висевшие на стене полотенца воспламенятся от выброса стихийной магии, но тихие слова, раздавшиеся в итоге, показались ей мощнее любого пожара и едва не заставили пошатнуться.              – Мне жаль. Правда жаль. Я был причастен к слишком многим ужасам в твоей жизни, чтобы даже заикаться о прощении, но по крайней мере, хочу, чтобы ты знала: я искренне сожалею обо всём этом.                     ***                     Спустя несколько дней после внезапного и чересчур откровенного разговора, состоявшегося в ванной комнате, Гермиона к своему огромному облегчению обнаружила, что ни её собственная слабость, ни сбивчивые извинения Малфоя никак не повлияли на их обычное общение. Они всё также пререкались, то и дело дерзили и чаще всего старались игнорировать друг друга в принципе, но при этом продолжали балансировать на тонкой грани, позволявшей им не только относительно спокойно жить в одном доме, но и воспитывать вместе ребёнка.              Правда последнее, несмотря на все надежды Грейнджер, со временем точно не становилось проще, и даже наоборот: каждый новый день казался лишь более высокой ступенью в совершенно беспощадной игре на выживание, которую люди почему-то называли наивным и абсолютно неподходящим словом “родительство”.              Джеймс рос. И вместе с ним росли не только его умения, но и запас энергии, который и без того казался Гермионе неиссякаемым. На самом деле, она порой искренне жалела, что не может хотя бы иногда позаимствовать у него столь необходимые ей для нормального функционирования силы. Особенно остро этот совершенно несправедливый дисбаланс ощущался с утра, когда Грейнджер с трудом могла держать глаза хотя бы наполовину открытыми, а Поттер с поразительным энтузиазмом устраивал самые впечатляющие концерты.              Сегодня Джеймс был явно не в духе, так что не успело пройти и полчаса обычных утренних процедур, когда Гермиона поняла, что от этого дня не стоит ждать абсолютно ничего хорошего. И, возможно, она бы с этим даже смирилась, но вечером в гости должна была прийти Джинни, и Грейнджер готова была пойти практически на любые уловки, только бы эта встреча прошла хотя бы более менее сносно.              И первая из этих уловок была напрямую связана с только что спустившимся в столовую Малфоем.              – Доброе утро. Отлично выглядишь сегодня.              – И тебе, Грейнджер, – не скрывая иронии в голосе, улыбнулся Драко. – И нет, с Джеймсом я посидеть не смогу, у нас сегодня собрание.              – Не очень то и хотелось.              По детски скорчив рожицу, Гермиона потянулась за стоявшими в центре стола булочками, но Джеймс, всё это время сидевший у неё на коленях, резко махнул рукой с зажатым в ней бутербродом, щедро измазав скулу и подбородок девушки в клубничном джеме. К счастью, Малфой никак не стал комментировать эту картину и лишь выразительно поднял брови, взглядом указывая на вновь нахмурившегося ребёнка.              – Он отказывается сидеть на стуле. Он вообще отказывается сегодня хотя бы на секунду отпустить мою руку, и скоро это может стать проблемой, – взяв со стола бумажную салфетку, Грейнджер стёрла с лица липкое варенье и повернулась щекой к Драко. – Я всё убрала?              – Всё, – коротко кивнув, Малфой сделал небольшой глоток кофе и придвинул к себе тарелку с завтраком. – Не знал, что тебя так просто заставить плясать под чужую дудку. Надеюсь, малой научит меня этому фокусу, когда подрастёт и станет нормально разговаривать.              Хитро ухмыльнувшись, Драко подмигнул Джеймсу и с явным наслаждением вонзил зубы в поджаренный тост.              – Дудку! Очу дудку! – Услышав знакомое слово, малыш весело взмахнул руками, и Гермиона едва увернулась от очередной клубничной атаки.              – Я обязательно возьму тебе дудку. Только давай спокойно поедим, – медленно выдохнув, Грейнджер нацепила на вилку небольшой сырник и попыталась привлечь к нему внимание ребёнка.              – Дудку, ду-ду, – растянув губы в довольной улыбке, Джеймс удовлетворённо кивнул и после всё-таки открыл рот, позволяя Гермионе накормить себя.              – Да-да, дудку, держи ещё, – не упуская возможности, Грейнджер ещё минимум три раза повторила фокус с сырником, но после настроение Поттера резко изменилось, так что спустя буквально мгновение тарелка с едой с шумом полетела на пол.              – Джеймс! – Гермиона закрыла глаза, заставляя себя медленно выдохнуть.              К счастью, когда она решилась вновь поднять веки, на кухню уже аппарировала Мисти. Эльфийке потребовалось всего несколько секунд, чтобы устранить последствия небольшой аварии, так что столовая вновь выглядела словно фотокарточка из модного журнала. Жаль только, что даже с помощью магии привести в порядок расшатанную нервную систему было не так просто, как починить разбитую посуду.              – Спасибо, Мисти, – даже находясь на грани очередного нервного срыва, Грейнджер заставила себя улыбнуться.              – Мисти рада быть полезной, – с уже почти привычным трепетом произнесла эльфийка и, не сдвинувшись с места, склонила голову в странном, и даже немного пугающем ожидании.              – Ты чего-то хочешь? – мысленно похвалив себя за то, что голос не смотря ни на что прозвучал достаточно мягко, Гермиона усадила поглубже начавшего сползать Джеймса и вернула внимание эльфийке.              – М-мисти приготовила х-хозяйке п-подарок!              – О! – Грейнджер не нашлась, что ответить, но, к счастью, Мисти не стала долго тянуть, и в тоже мгновение в её маленьких ручках появился альбомный лист, на котором яркими фломастерами было нарисовано весьма угрожающего вида чудище, так что Гермионе потребовалась вся имеющаяся у неё сила воли, чтобы не отшатнуться. – Это… Это так мило.              – Мисс нравится?              – Да, конечно! Это правда здорово!              Волнение на лице эльфийки медленно начало сменяться восторгом, и Грейнджер хотела уже облегчённо выдохнуть, но следующая фраза едва не заставила её подавиться тыквенным соком.              – Мисти так рада! Мисти так хотела нарисовать хозяйку.              Гермиона сглотнула. Она решила уже было, что это утро просто не может стать хуже, но как раз в этот момент со своего стула встал Малфой, и, не выпуская из рук чашку с кофе, подошёл ближе к эльфийке.              – Интересно, получается, это портрет Грейнджер, правильно?              – Да, – в тоненьком голосе появилась нотка сомнения. – Мисти очень старалась. Мисти хотела сделать хозяйке приятно.              – О, я думаю, ты отлично справилась, – Драко спрятал улыбку за чашкой и перевёл насмешливый взгляд на Грейнджер. – Так ведь?              – Да, Мисти. Мне очень нравится. Спасибо.              Мисти счастливо прокружилась на одной ноге, прижимая к себе злополучный рисунок, словно готова была уже отправиться искать своему творению достойное место в доме, но Гермиона прекрасно понимала, что Малфой не позволит развлечению так быстро закончиться.              – Уверен, нам стоит рассмотреть твой портрет получше.              – О, хозяин так добр, – не в силах распознать даже совершенно очевидный сарказм, Мисти буквально светилась от счастья.              Пугающий рисунок вновь оказался перед Гермионой, и она заставила себя вглядеться в неровные линии, чтобы хотя бы попытаться подобрать нужные слова и не задеть чувства слишком ранимого художника.              – Получилось в самом деле очень здорово. Это, кстати, моя любимая кофта, – Грейнджер указала свободной рукой в сторону яркого розового пятна и выразительно кивнула головой для убедительности.              – А мне больше всего понравилось, как переданы волосы, – изобразив максимально серьёзное выражение лица, Драко потёр подбородок большим и указательным пальцами. – Я и не думал, что кто-то может нарисовать их так реалистично. Кажется, что они вот-вот покинут картину и задушат тебя.              – Боишься, да?              – Вообще-то это мой боггарт.              Закатив глаза, Гермиона демонстративно хмыкнула.              – Я думала, твой боггарт – это тарелка, которую надо вымыть своими руками, или пятно на новой рубашке.              – Как мелко.              – Реалистично, – Грейнджер пожала плечами и, сделав ещё один глоток сока, подвинула к Джеймсу тарелку с домашним мармеладом, чтобы хотя бы ненадолго отвлечь его.              Тем временем она заметила, что стоило разговору уйти немного в сторону, лицо эльфийки заметно напряглось, и Гермиона решила, что готова ещё ненадолго растянуть собственное унижение.               – Кстати, ты обратил внимание, какие у меня здесь длинные ноги. Думаю, это можно счесть за комплимент.              – Разумеется. Хотя, признаться, не заметил сразу. Меня слишком отвлёк этот проницательный взгляд, – махнув рукой в сторону рисунка, Малфой выразительно посмотрел на Мисти. – Невероятно, как тебе удалось так тонко передать её характер. Все эмоции, чувства, этот удивительный блеск скрытой одержимости. Это какая-то специальная техника, да?              – О-о-о, – губы эльфийки задрожали, и казалось, она едва сдерживает подступающие слёзы. – Мисти так нравятся глаза хозяйки. Мисти очень боялась испортить портрет.              – Ну что ты, всё замечательно, – Малфой допил наконец кофе и, поставив на стол пустую кружку, облокотился на спинку стоявшего поблизости стула.              Непоколебимая вера эльфийки в искренность их слов пугала и восхищала одновременно. Да, безусловно, Гермиона всегда старалась поддержать начинания Мисти, но сейчас, вспоминая два пугающих своими размерами и совершенно не похожих друг на друга круга, которые в теории должны были обозначать её глаза, Грейнджер уже не понимала, как сохранять серьёзное выражение лица, пытаясь продолжать этот разговор дальше.              – Значит, хозяйка повесит портрет у себя в комнате? – словно испугавшись своего же вопроса, Мисти сжалась, подняв к ушам худенькие плечи, так что со стороны могло показаться, что ей действительно угрожает какая-то опасность.              – Как можно, – не дав Гермионе ответить, Малфой вышел вперёд и забрал у Мисти рисунок. – Такую красоту нельзя прятать в спальне. Думаю, мы должны разместить это где-то здесь.              Закусив нижнюю губу, Драко задумчиво сощурился и стал придирчиво осматривать небольшую столовую, точно никогда не видел её раньше. Наконец, его взгляд остановился на холодильнике, и Грейнджер едва не застонала от подобной банальности.              – Серьёзно?              – Да, думаю, здесь он будет смотреться отлично, – уверенно кивнув, Малфой достал палочку и невербальным заклинанием прикрепил портрет на гладкую поверхность. – Вот. Теперь он всегда будет напоминать нам, как ты на самом деле прекрасна.              Бросив на Грейнджер полный лукавой насмешки взгляд, Драко довольно улыбнулся, а после с уже гораздо более серьёзным выражением лица вновь повернулся к Мисти.              – Ещё раз спасибо. А теперь, пожалуйста, поднимись ко мне в кабинет. Там на столе должна лежать небольшая посылка. Отправь её вместе с моим филином по адресу, который указан сверху. Мне нельзя сегодня задерживаться.              – Конечно, хозяин. Мисти рада быть полезной.              Не успела Грейнджер моргнуть, как Мисти исчезла в воздухе. Громкий хлопок при этом отвлёк Джеймса, которому очевидно успело наскучить не слишком сладкое, приготовленное специально для него лакомство, и он с пугающей настойчивостью принялся предлагать его Грейнджер.              – Не хочу, спасибо, кушай сам, – Гермиона улыбнулась и попыталась убрать от лица маленькие ручки, но это оказалось не так-то просто.              – На! Кусно! – Джеймс напрочь проигнорировал нежелание Грейнджер пробовать его угощение и вновь начал совать ей в лицо зажатую в ладони сладость, пока девушка не сдалась и не открыла наконец рот, позволив накормить себя клубничным мармеладом.              Лакомство действительно оказалось весьма неплохим, хотя сама Гермиона сейчас с гораздо большим удовольствием выпила бы бокал красного вина, и её ни капли не смущал тот факт, что на часах было восемь утра, а на столе всё ещё стоял приготовленный Мисти завтрак.              – Очень вкусно, спасибо, – смирившись, Грейнджер позволила Джеймсу положить себе в рот ещё две желейных ягоды, а после повернулась в сторону окликнувшего её Малфоя. – Ты что-то хотел?              – Да нет, – Драко вернулся к столу и взял из чашки несколько мармеладок, – просто спрашиваю, что тебе сегодня было нужно.              – Да ничего особенного, – достав из кармана волшебную палочку, Гермиона притянула заклинанием одну из любимых игрушек Джеймса, надеясь, что это хотя бы ненадолго избавит её от насильственных попыток скормить оставшиеся сладости. – Просто вечером мы договорились встретиться с Джинни.              Доев мармелад, Драко убрал руки в карманы и задумчиво нахмурился.              – Мы же договаривались о расписании больше недели назад.              – Да-да, я помню, она придёт сюда. Просто когда я звала её, то не думала, что Джеймс решит устроить мне сегодня мини версию апокалипсиса.              – Ясно, – Малфой отстранённо, словно мыслями давно уже был в другом месте, кивнул и, поправив кобуру, наклонился, чтобы легонько щёлкнуть по носу тут же засмеявшегося Джеймса. – Если Уоррен не отправит меня в рейд, я постараюсь прийти пораньше. Но ничего не обещаю.              – К-конечно. Спасибо, – удивление не позволило Грейнджер осознать смысл прозвучавших слов сразу.              – Только в следующий раз, когда тебе что-то будет нужно, не пытайся делать вид, что рада меня видеть. С утра это выходит у тебя особенно неубедительно.              Рассеянно моргнув, Гермиона посмотрела вслед уходящему Драко. Ей однозначно нужно было время, чтобы разобраться в происходящем, но как только мужская спина скрылась за поворотом, настроение Джеймса моментально изменилось, и Грейнджер вынуждена была отложить на дальнюю полку любые, даже самые удивительные вопросы.                     ***              Когда вечером, опоздав всего на пять минут, Джинни перешагнула невысокую каминную решётку, Гермиона вынуждена была призвать всю имеющуюся у неё силу воли, чтобы заставить себя улыбнуться. Она искренне скучала по подруге, но сегодняшний день настолько вымотал её, что она не хотела уже видеть никого, кроме своей кровати, и едва ли могла что-либо с этим поделать. В какой-то момент Грейнджер уже даже потянулась за палочкой, чтобы отправить Уизли патронус и сочинить слезливую историю о внезапно настигшей её болезни, но, к счастью, совесть в итоге всё-таки оказалась сильнее.              – Привет! – Гермиона махнула рукой и хотела уже подойти ближе, но Джеймс, увидев нового человека, так отчаянно вцепился в её ноги, пытаясь за ними спрятаться, что она просто не смогла сдвинуться с места.              – О, привет!              Как бы ни пыталась Уизли скрыть охватившую её неловкость, Гермиона видела насколько неуверенно чувствует себя подруга в этом доме. Последний раз она была здесь летом, после финальной битвы, когда они с Гарри ещё верили, что смогут быть вместе и их подростковые чувства перерастут во что-то большее. Иллюзия рассыпалась спустя буквально несколько месяцев. Бурная страсть постепенно вылилась в не менее бурные ссоры, а они в свою очередь с пугающей скоростью сменились пустой отстранённостью, оказавшейся хуже любого, даже самого сильного скандала.              Так день за днём угасала не только первая влюблённость, но они сами. Заветная мечта превратилась в странную клетку, двери которой всегда были открыты, но Джинни всё равно никак не могла из неё выйти. Словно загипнотизированная, она продолжала этот весьма драматичный фарс, пока все вокруг в один голос повторяли, как она должна быть теперь счастлива.              Последней и, возможно, решающей каплей стала навязчивая идея Молли о скорой свадьбе. Разговоры, в первое время звучавшие скорее как неуместная шутка, постепенно начали становиться всё более настойчивыми, и в один прекрасный день Джинни не выдержала и наконец разорвала душившие её отношения, обрушив на себя неукротимый гнев собственной матери.              С тех пор девушка не возвращалась в наполненное не самыми лучшими воспоминаниями место, и Гермиона не могла винить её за явное нежелание находиться здесь дольше, чем необходимо.              Но сегодня, к сожалению, был не тот день, когда они могли бы выбирать, и Джеймс с присущей ему коварностью не только определял локацию, но и задавал общее настроение их встречи.              – Пош-и по де-ям, – схватив Гермиону за руку, Поттер потянул её в противоположную от Джинни сторону, очевидно не желая делить внимание своей приёмной матери с застывшей у камина незнакомкой.              – Ох, прости. Он сегодня сам не свой, – подняв Джеймса на руки, Грейнджер указала подбородком в сторону дивана. – Садись, я попрошу Мисти принести нам чай.              Иронично приподняв брови, Уизли опустилась на софу и хитро ухмыльнулась.              – Как быстро, оказывается, всё меняется.              Гермиона закатила глаза. Она прекрасна понимала, куда клонит подруга, но не имела ни настроения, ни сил, чтобы оправдываться.              – Я не злоупотребляю её помощью.              – Ну, раньше бы ты и пары дней не провела в доме, где есть эльфы.              – Ну не забывай, что я живу здесь не одна.              – И я о том же, – Джинни выразительно склонила голову, пронзая Гермиону многозначительным взглядом.              – И что же ты хочешь сказать?              – Малфой влияет на тебя.              Как можно более равнодушно пожав плечами, Грейнджер усмехнулась и наклонилась к Джеймсу, чтобы отвлечь начавшего скучать ребёнка. Тот никогда не отличался терпением, да и ей самой просто необходима была эта небольшая пауза, чтобы скрыть абсолютно неуместное смятение. Гермиона прекрасно знала, что изменилась в последнее время, и не собиралась отрицать очевидное… Но вот только ей совершенно не понравилась произнесённая с ироничной интонацией фраза. В любом случае, разбираться с такого рода реакциями сейчас было не самое лучшее время. Достав волшебную палочку, она наспех зачаровала лежавшую на диване подушку, придав той форму плюшевого медведя, и ещё одним, уже более сложным заклинанием, заставила его забавно шевелить пушистыми лапами, что, к её счастью, тут же привлекло внимание Поттера, хотя и не заставило покинуть её колени.              – Полагаю, что вот этот приятель влияет на меня куда больше, – взглядом указав на изучавшего игрушку ребёнка, Грейнджер на автомате поправила ему выбившуюся из комбинезона футболку.              – Как скажешь.               К удивлению Гермионы, Уизли не стала спорить, и это фальшивое согласие оказалось ещё хуже, чем любые насмешки, которые Джинни могла бы бросить в её адрес. Теперь весь этот совершенно нелепый разговор оставил после себя странное, чуть кисловатое послевкусие, но вместо того чтобы расставить все точки над “i”, Грейнджер неожиданно для самой себя решила выбрать более безопасный путь. Тот, что исключал любое упоминание о Драко Малфое. Прочистив горло, она осторожно позвала Мисти, и через несколько секунд посреди гостиной появилась едва заметно встревоженная эльфийка.              – Хозяйка хотела видеть Мисти? – в тоненьком голосе чувствовалась настороженность, словно единственной причиной, по которой Гермиона могла обратиться к ней, являлась как минимум смертельная опасность кого-то из жителей дома.              – Да. Если тебе не сложно, ты можешь приготовить нам чай?              – Конечно! Мисти рада служить хозяйке, – мгновенно изменилась в лице эльфийка и тут же исчезла в воздухе, не оставив Грейнджер ни единого шанса запротестовать или как-то исправить набившее оскомину обращение.              К счастью, Гермионе не пришлось слишком долго оставаться наедине с Джеймсом и прикрывающей ладонью насмешливую улыбку Джинни, и спустя буквально несколько секунд в гостиную вернулась Мисти, а на журнальном столике появились наполненные зеленым чаем чашки и несколько тарелок, на которых лежали всевозможные сладости.              Увидев любимые лакомства, Поттер тут же забыл про зачарованную игрушку и так резко потянулся к лимонным пирожным, что Гермиона едва успела поймать его на самом краю тут же показавшегося ей слишком высоким дивана.              – Спасибо! – вручив Джеймсу желанное угощение, Грейнджер поблагодарила Мисти и попыталась взять себе небольшое покрытое ягодной глазурью печенье, но маленький, и при этом на удивление сильный локоть тут же выбил его из рук девушки прямо на колени не ожидавшей нападения Джинни.              – Мерлин!              – Прости, – натянуто улыбнувшись, Гермиона достала палочку и простейшим заклинанием очистила светлые брюки Уизли.              – Ничего страшного.              Джинни небрежно махнула рукой, словно действительно забыла уже об этом незначительном по сути инциденте, но Грейнджер слишком хорошо знала подругу, чтобы не разглядеть напряжение в непривычно резком жесте. И дело было не в печенье и не в пятнах на стильной и явно дорогой одежде. Нет. Уизли испытывала дискомфорт от всей этой ситуации в целом. Мир, который она день за днём выстраивала вокруг себя, разительно отличался от реальности, захватившей её в эту минуту. И ни детские крики, ни летящие в её сторону сладкие снаряды, ни разбросанные по полу игрушки не вызывали в душе девушки отклика и тем более умиления.              И хотя Джинни старалась не подавать виду, на самом деле она буквально задыхалась во всём этом. А Гермиона слишком хорошо понимала её, чтобы осуждать и уж тем более обижаться.              – И всегда у вас так? – Уизли придала голосу нарочито весёлую интонацию и, осторожно отодвинувшись подальше от потенциально опасной зоны, взяла со столика чашку с чаем.              – И да, и нет, – глубоко вздохнув, Гермиона немного поправила всё ещё сидевшего на коленях Джеймса и устало откинулась на спинку дивана. – С одной стороны, сегодня он действительно дал жару, а с другой… С другой, каждый день я не знаю, чего мне стоит ждать, и иногда просто хочется от всего этого спрятаться.              – Так вот почему ты с утра по часу не выходишь из ванной, – ехидный мужской голос, раздавшийся за спиной, заставил Грейнджер обернуться. Драко расслабленно стоял в дверном проёме, убрав руки в карманы.              – Малфой, – едва заметно кивнув, Джинни смерила вошедшего изучающим взглядом.              – Уизли, – также коротко, но при этом достаточно вежливо, ответил на приветствие Драко и вернул своё внимание Грейнджер.              – В этом доме не одна ванная, не строй из себя жертву, – закатив глаза Гермиона, покачала головой и помогла спуститься на пол Джеймсу, который тоже уже успел увидеть Малфоя и мгновенно потерял интерес не только к ней, но даже к недоеденным ещё до конца пирожным!              – Дяко! Дяко пишёл!              Подхватив подбежавшего к нему ребёнка на руки, словно тот весил не больше котёнка, Малфой привычным движением посадил его на бедро и свободной рукой достал из мантии тут же увеличившийся в размерах волшебный корабль.              – Смотри, что у меня есть, – весело подмигнув, Драко подул на поднявшиеся паруса, и фрегат с поразительной грациозностью поплыл по невидимым волнам, заставив Джеймса, восторженно захлопать в ладоши. – Пойдем в комнату, и там ты сможешь сам запустить его.              Скрестив на груди руки, Гермиона неодобрительно покачала головой. Манера Малфоя решать любые вопросы подкупом уже не выводила её из себя, но всё ещё вызывала внутри неприятный отклик, слишком напоминавший разочарование.              – Ты не можешь каждый раз покупать новые игрушки, когда у него просто плохое настроение.              – Вообще-то могу, – проигнорировав назидательный тон Грейнджер, усмехнулся Драко. – Тем более, что сейчас я действую скорее в твоих интересах, так что ты выбрала не самое удачное время, чтобы читать нотации.              – Это не нотации. Я просто не хочу, чтобы ты избаловал его.              Сбоку от Гермионы Джинни демонстративно прочистила горло, явно не собираясь вставать на сторону подруги. Судя по всему, Уизли не только не разделяла тревог Грейнджер, но и весьма забавлялась разыгрываемой перед ней картиной.              – Ну, что ж, если ты так против, можешь попробовать забрать у него корабль, но я не отвечаю за последствия.              Услышав знакомое слово, которое в рейтинге значимости было у него сейчас на первом месте, значительно обгоняя “пирожные”, Джеймс испуганно всплеснул руками, и его нижняя губа тут же задрожала от волнения.              – Мой! Мой коябль!              – Твой, конечно твой, – одарив Малфоя убийственным взглядом, Гермиона вновь повернулась ко всё ещё взбудораженному ребёнку. – Пойдёшь в комнату запустить его?              Вполне предсказуемо в ответ прозвучало восторженное согласие, и Драко пришлось отпустить непоседу на пол, позволив ему тут же потянуть себя в сторону выхода.              – Я так и думал, – не скрывая самодовольства в голосе, бросил напоследок Малфой, но Гермиона лишь махнула рукой. Она была слишком рада его помощи в эту минуту, чтобы спорить и тем более портить ему настроение.              – Спасибо, что выручил.              – Будешь должна, – лёгким движением руки Драко заставил корабль изменить направление, и тот плавно поплыл в сторону двери под звонкий смех тут же побежавшего за ним Джеймса. Спустя буквально несколько секунд вся эта компания скрылась в коридоре, оставив Гермиону наедине с пристально наблюдавшей за ней Джинни.              – Весело тут у вас, – Уизли взяла с тарелки небольшое черничное пирожное и, подобрав под себя ноги, села удобнее, очевидно, ожидая весьма занимательный разговор.              – Да уж, – чувствуя на коже пристальный взгляд, Грейнджер инстинктивно скрестила на груди руки.              – Смотрю, вы неплохо уживаетесь.              – Нуу…. В последнее время мне хочется убить его немного реже, чем раньше.              Джинни задумчиво закусила губу и постучала указательным пальцем по ободку зажатой в ладонях чашки.              – Кажется, он изменился с тех пор, как я видела его последний раз в школе.              – Он всё ещё редкостный засранец. Можешь мне поверить, – немного расслабившись, Грейнджер тоже взяла кружку с чаем и, сделав небольшой глоток, вернулась к беседе, больше походившей на прогулку по натянутому канату. И хотя, когда Драко забрал Джеймса, её поступь стала увереннее, Гермиона всё ещё слишком остро ощущала раскинувшуюся под ней пропасть. – В начале я даже сомневалась, что идея переехать сюда была правильной, но в конечном счёте нам обоим всё-таки пришлось смириться и научиться как-то уживаться под одной крышей.              – И что вы думаете делать со всем этим дальше?              – В смысле? – Гермиона искренне не поняла вопроса.              – В прямом. Сейчас вы живёте вместе, пререкаетесь и делаете вид, что всё нормально. Но что будет, когда кто-то из вас решит завести семью. Что тогда? Будете жить вчетвером и мило завтракать вместе? Современно, конечно, но не думаю, что кто-то из вас готов к подобному.              Сглотнув, Грейнджер принялась старательно расправлять невидимые складки на рукаве.              – Я… Мы ещё не думали об этом. Честно говоря, я вообще в последнее время не особо думаю о будущем. И Малфой, мне кажется, тоже. На нас слишком много свалилось, и пока наша цель – просто не сойти с ума во всём этом.              Лицо Джинни мгновенно изменилось, утратив все игривые нотки, и ей пришлось прочистить горло, чтобы едва слышно задать следующий вопрос, в котором уже не было ни капли шутливости.              – Ты… Ты ни разу не пожалела?              – Я никогда не рассматривала это как выбор.              – Да, конечно… Просто… Просто даже представить не могу, как это тяжело.              – Ну, – Грейнджер шумно выдохнула и попыталась улыбнуться. Меньше всего она хотела, чтобы открытое участие обернулось в итоге жалостью. – Дети – это, конечно, не так легко, как хотелось бы. Но другие же как-то справляются. Нам просто нужно время привыкнуть.              – Гермиона…              Искренний, полный заботы взгляд подруги заставил что-то внутри сломаться, и, словно под гипнозом, из самых глубин сознания полились слова, волнующие и одновременно пугающие своей откровенностью.              – На самом деле, мне так страшно… Ты… Ты даже не представляешь.              – Страшно?              Гермиона неуверенно кивнула.              – Просто… Джеймс… Понимаешь… — ей потребовалась небольшая пауза, чтобы набрать в лёгкие больше воздуха. – Конечно, он мой крестник, и я всегда любила его… Но что, если… Если этого всё равно в итоге окажется недостаточно.              – Ты не должна требовать от себя больше, чем можешь дать ему.              – Но Джеймс не виноват в том…              – Ты тоже. Ты тоже не виновата, в том, что с ним случилось.              – Да, я знаю, но…              Грейнджер и сама не представляла, что хочет сказать, поэтому была лишь рада, когда Джинни перебила её, мягко положив при этом ладонь на колено в простом поддерживающем жесте.              – Не ви-но-ва-та. Слышишь меня? И поверь, ты делаешь для него больше, чем смог бы кто-либо другой. И то, что ты чувствуешь… Он точно не безразличен тебе, иначе подобные мысли вообще не приходили бы к тебе в голову.              – Нет. Само собой, он мне не безразличен… Но всё, что я испытываю… Это всё кажется мне каким-то неправильным. – В попытках сдержать эмоции Гермиона закрыла на несколько секунд глаза и плотно сжала губы. – Сначала была только боль… Такая острая, всепоглощающая, что она просто не оставляла места всему остальному. Каждый раз, когда я смотрела на Джеймса, я видела Гарри и вспоминала, что с ним случилось. Тогда мне просто казалось, что скоро я сойду с ума, но постепенно боль начал вытеснять страх… И я не уверена, что из этого хуже. Потому что тогда меня буквально поглотила тревога. Я не знала, что делать, не понимала, как обращаться с ребёнком, как не навредить ему. И постоянно боялась, что что-то случится. Что я не справлюсь. Что кто-то захочет навредить ему. Я до сих пор боюсь. Но теперь во мне так много всего, что я не пытаюсь даже осознать это.              Грейнджер не заметила, как первая слеза скатилась по щеке, и лишь когда Джинни, убрав их чашки с успевшим остыть чаем, крепко обняла её, Гермиона поняла, что плачет.              – Мерлин, неужели ты так долго держала в себе всё это, – едва слышно прошептала Уизли, осторожно поглаживая плечо всё ещё дрожавшей от слёз девушки.              – Я… Я не хотела… Это же неправильно. Я должна…              – Нет, – Джинни немного отстранилась, чтобы заглянуть в глаза подруги. – Не говори так. То, что ты якобы должна, ты и так делаешь. И даже больше. Но чувства… Они просто есть. Ты не можешь их контролировать. И уж точно не должна винить себя за них. Ты человек, а не набор моральных качеств и полезных обществу функций. Че-ло-век. И ты имеешь полное право переживать, бояться, злиться и даже скучать по прошлой жизни. И ты можешь смело плюнуть в лицо каждому, кто попытается убедить тебя в обратном.              Рваный смешок невольно вырвался сквозь слёзы, и Гермиона, даже не пытаясь выбраться из объятий подруги, принялась вытирать рукавом влажные щёки.              – Прости, что вывалила на тебя всё это.              – Прости, что не приехала раньше.               Понемногу начиная успокаиваться, Грейнджер выпрямилась и попыталась улыбнуться.              – Ну у тебя же кипит “взрослая” жизнь. Я прекрасно понимаю, что это.              Странная неловкость промелькнула на лице Уизли, словно банальная фраза вскрыла в её памяти что-то значимое и, возможно, даже постыдное, но Гермиона сделала вид, что ничего не заметила, списав неожиданную реакцию на обычное замешательство. Дети, материнство, опека… Джинни была слишком далека от всего этого, чтобы по-настоящему проникнуться. И поэтому Грейнджер была вдвойне благодарна ей за поддержку.              – Да уж, – махнув рукой, Уизли наигранно усмехнулась и отвела взгляд в сторону мирно потрескивавшего камина.              – Не надо скромничать. Лучше расскажи, как ты. Маркус всё также гоняет вас?              – О нет, – губы Джинни изогнулись в кривой ухмылке, – теперь он гоняет нас в два раза сильнее. Честное слово, если его методы не приведут нас в турнирную таблицу, я лично подмешаю в ужин этому тирану икотное зелье.              – У-у, да ты коварна как никогда, – Грейнджер многозначительно поиграла бровями. Зверь, скребущий у неё под рёбрами никуда не делся, но по крайней мере вновь спрятал свои когти, позволяя перевести дыхание и даже сместить фокус внимания на внешний мир и проблемы сидевшей напротив девушки.              – Я бы на тебя посмотрела после десятого круга по полю в полном обмундировании.              – Едва ли. Думаю, я бы упала на третьем.              Звонко рассмеявшись, Уизли взяла с тарелки небольшое арахисовое печенье в форме снитча и одобрительно покачала головой.              – Может, если и я упаду и притворюсь мёртвой, то он перестанет надо мной издеваться?              – Сомневаюсь.              – Мерлин, и зачем я только ввязалась во всё это.              – Ну-у, – потянувшись за окончательно остывшим чаем, Грейнджер небрежно пожала плечами, – потому что тебе это нравится.              Вместо ответа Джинни показала язык и состроила весьма красноречивую гримасу. Обе девушки прекрасно понимали, как много значит для неё квиддич, и точно никогда не стали бы всерьёз спорить на эту тему. В отличии от куда менее эмпатичной миссис Уизли.              – Молли знает, что ты здесь?              – О, нет, – Джинни отрицательно покачала головой. – Я не готова весь день выносить её многозначительные, полные надежды взгляды. Ты даже не представляешь, с какой регулярностью она сейчас упоминает твоё имя и каждый раз добавляет, что мне стоит как можно чаще навещать тебя. При этом, можешь мне поверить, её коварный план не имеет ни малейшего отношения к твоим социальным потребностям. Просто она свято верит, что стоит мне побыть полчаса в одном помещении с ребёнком, и овуляция вытеснит любые другие мои планы.              На этот Гермиона рассмеялась по-настоящему.              – Ну как, ты уже чувствуешь непреодолимое желание завести как минимум двойню?              – Сейчас я чувствую только желание удвоить дозу контрацептивных зелий.              Гермиона понимающе рассмеялась.              – Да уж, Молли явно не быть стратегом. Она, кстати, уже намекала мне, что Джеймсу не стоит расти одному. Ну, как намекала, на самом деле она заявила об этом довольно прямо. Но моя память упорно старается этот факт игнорировать.              – Дай угадаю: она вновь решила, что вы с моим братцем просто идеальная пара и непременно должны быть вместе?              Гермиона закатила глаза, с содроганием вспомнив время, когда они с Роном только решили расстаться. Любые личные переживания, которые должны были занимать их в тот момент, были буквально сметены ураганом под названием “Молли Уизли”. Твёрдо уверенная в правильности своих действий, она не гнушалась никаких методов из тех, что так или иначе были ей доступны. В ход шли и уговоры, и слёзы, и даже манипуляции слабым здоровьем, заставившие Грейнджер несколько раз сорваться в Нору прямо с работы. В конце концов, убедившись, что всё это одинаково бессмысленно, женщина прекратила свои попытки свести пару и начала просто игнорировать их разрыв, упорно приглашая вместе на любые семейные мероприятия, будь то годовщина свадьбы или день рождения очередного рыжего сорванца.              Продлился этот фарс около полугода, до тех пор пока поражение в брачной миссии не стало очевидным. Тогда Молли переключила своё рвение на младшую дочь, так что в какой-то степени Гермиона считала себя её должницей.              – Бери выше. На этот раз под раздачу попал Малфой.              – Не то чтобы я сильно удивилась, – пожав плечами, Джинни потянулась за новой порцией печенья. – Для мамы вы уже практически полноценная семья, а ваши “отношения”, – пальцами Уизли заключила слово в кавычки, – в её понимании куда серьёзнее, чем всё что было у тебя с Роном.              В памяти невольно всплыли едкие высказывания Нарциссы относительно всей этой ситуации, и Грейнджер хотела уже открыть рот, чтобы рассказать обо всём подруге, но в последний момент передумала.              Это было неправильно. В тот день она невольно стала свидетелем чего-то слишком личного. Возможно, даже интимного. И едва ли имела хоть какое-то моральное право делиться этим.              – Спасибо за поддержку.               – Не за что.              Грейнджер едва сдержалась, чтобы не скорчить гримасу от слишком ехидного тона. Перспектива вернуть разговор в русло весьма неоднозначных намёков прельщала её ещё меньше, чем риск продолжить цепочку достаточно болезненных откровений, но она понимала, что если Уизли захочет прицепиться к чему-либо, остановить её будет практически невозможно.              – Не понимаю, как тебя терпят в команде.              – У них просто нет выбора.              – А у тебя совести.              – Ты только сейчас это поняла? – Уизли иронично изогнула светлые брови и изобразила на лице фирменную улыбку, коварство в которой смешивалось с настолько убийственной харизмой, что её просто невозможно было забыть и тем более с кем-либо спутать.              – Я поняла это ещё в школе, когда кое-кто воровал у меня конспекты.               – Какая ты мелочная. Мне уже жалко Джеймса. Да и Малфоя тоже.              Едва не подавившись чаем, Гермиона сдавленно хмыкнула.              – Я обязательно передам ему.              – Да-да, мои искренние соболезнования.              – Может, мне позвать его? Посидите, обсудите мой ужасный характер.              – Спасибо, не надо. За пределами работы я предпочитаю тратить время на мужчин, которые не живут с другими женщинами.               В ответ Гермиона лишь неодобрительно покачала головой, не став даже пытаться комментировать абсурдную фразу. На самом деле куда больше ей хотелось сейчас задать ответный вопрос, уточнив, какой же именно тип мужчин в таком случае может удостоиться внимания Уизли. Потому что сама она с каждой секундой всё сильнее убеждалась в том, что Рон был прав – у Джинни действительно кто-то появился, но по какой-то причине она не готова заявить об этом в открытую. И Грейнджер не собиралась уподобляться Молли в попытках удовлетворить собственное любопытство. Вместо этого она вновь перевела тему на квиддич, позволив подруге ещё полчаса ворчать на нового тренера и вспоминать особо смешные истории, произошедшие на поле в последнее время.              – Ну и тогда Лукас решил, что полить всё наше снаряжение зельем липкости – просто отличная идея. Ты не представляешь, что там было. До сих пор удивляюсь, как Маркус не выгнал его после этого из команды.              Тяжесть в груди к этому моменту уже практически не напоминала о себе, и Грейнджер искренне расхохоталась.              – Странно, что они вообще не убил его.              – На самом деле, мне кажется, он просто растягивает процесс, – Джинни потянулась к печенью, но наткнулась пальцами лишь на пустую чашку, на дне которой уныло лежали несколько крошек. – Ой, кажется, я подчистила все ваши запасы.              Гермиона беззаботно махнула рукой.              – На кухне должны были остаться ещё. Хочешь?              – Маркус убил бы меня, если б узнал, сколько я за сегодня съела сладкого, но тролль с ним, давай. Только сначала мне нужно вспомнить, где в этом чудовищном доме уборная.              – По коридору налево. Третья дверь. Я тогда пойду пока гляну как раз печенье.              – Есть, босс, – театрально отсалютовала двумя пальцами Уизли, словно в чай ей кто-то незаметно подлил куда более крепкий напиток.              Поставив давно пустую чашку на столик, Грейнджер поднялась на ноги и вместе с Джинни направилась в сторону двери, где они практически сразу разошлись в разные стороны.              К своему удивлению, в столовой Гермиона встретила Малфоя, на лице которого слишком отчётливо читалась усталость. Оперевшись бедрами о столешницу, он держал в руках свою любимую кружку и безучастно смотрел куда-то в угол комнаты.              – Кхм-кхм, – осторожно обозначив свое присутствие, Грейнджер пошла к кухонным ящикам, но не стала сразу искать обещанное печенье, вместо этого повернувшись лицом к Драко. – Джеймс уснул, да?              – Слово “уснул” кажется мне не совсем подходящим, – невесело усмехнувшись, Малфой провёл рукой по едва заметно растрёпанным волосам, придавая им ещё более небрежный, но при этом на удивление привлекательный вид. – Не помню, чтобы когда-нибудь я был настолько близок к тому, чтобы просто оглушить его заклинанием.              – Я чаще хочу просто наложить Силенцио.              – Едва ли это помешает ему кусаться.              – Даже так?              – О да, – Драко выразительно качнул головой. – Сегодня он открыл для себя новую игру с безобидным названием “кафета”, и я готов молить Мерлина, чтобы завтра Джеймс о ней не вспомнил. Иначе нам обоим придётся несладко.              Представив, как несколько ближайших дней, она пытается спастись от маленьких, но очень острых зубов, Гермиона нервно хихикнула.              – А я-то надеялась, что после войны моя жизнь будет просто максимально спокойной.              – Ну, знаешь ли, – Малфой наконец вспомнил про кружку, которую всё ещё держал в руках, и сделал небольшой глоток, судя по всему, давно безнадёжно остывшего чая. – Я, допустим, тоже не собирался укрощать маленьких монстров.              – Но вот мы здесь, – не скрывая иронии в голосе, Грейнджер демонстративно взмахнула руками, но вскоре из её интонации ушла любая беспечность. – Спасибо, что выручил сегодня. Мне… Мне правда очень важно было отвлечься.              Подобные речи всегда давались ей непросто, но к счастью, Малфой решил на этот раз оставить при себе привычные, полные сарказма комментарии и лишь сдержанно кивнул в ответ, после чего почти сразу перевёл взгляд в сторону выхода, где, как оказалось, уже стояла заинтересованно изучающая их Джинни.              – Я вас не отвлекаю? – Уизли склонила голову набок, так что со стороны её улыбка могла показаться вполне невинной, но Драко точно не был бы слизеринцем, если бы купился на эту картину. Всё ещё сохраняя молчание, он повернулся к Гермионе, вопросительно приподняв при этом брови.              Едва заметно покачав головой, Грейнджер выразительно поджала губы, надеясь, что Малфой без слов поймёт, что на эту очевидную провокацию лучше просто не обращать внимание.              – Кажется, в тебе просыпаются гены Молли. На твоём месте я была бы осторожнее. Не успеешь оглянуться, и неуместные шутки обратятся оравой рыжих детишек, и тогда тебе придется поставить крест на своей прекрасной карьере.              – И эта женщина ещё зовёт себя моей подругой.              Явно забавляясь разворачивающейся перед ним картиной, Малфой насмешливо хмыкнул, и, поставив чашку на стол, скрестил на груди руки, словно находился в первом ряду занимательнейшего представления. Только вот Гермиона точно не собиралась в нём участвовать и развлекать скучающего аристократа.              – Так, ты кажется хотела печенье? – развернувшись, Грейнджер открыла нужный ящик и принялась сосредоточенно искать взглядом прозрачную пузатую банку, где обычно лежали подобные сладости.              – Да-да, только можно сначала что-нибудь попить. И, желательно, холодное, а то у меня от всех этих разговоров уже во рту пересохло.              – Конечно, – не поворачиваясь, Гермиона махнула рукой за спину, – в холодильнике должна стоять содовая.              Услышав мягкие шаги, Грейнджер хотела уже потянуться к соседнему ящику, чтобы продолжить свои не особо успешные поиски, но звонкий смех заставил её остановиться.              – Мерлин, что это? – не скрывая переполнявшего её веселья, Уизли указывала ладонью на дверцу холодильника, и Гермиона едва не застонала от досады. Она успела забыть про проклятый портрет, а теперь, судя по всему, ей предстояло выслушать ещё одну порцию острот на эту тему. Причём в двойном размере.              – О, это рисунок Мисти, – Грейнджер попыталась придать своему голосу как можно более безразличную интонацию. – Она хотела сделать мне приятно и…              – Очень оригинальный способ сделать приятно “тебе”, – Джинни сделала акцент на последнем слове, удивлённо приподняв при этом брови. – Судя по всему, я действительно чего-то не знаю.              Неожиданная и даже немного странная реакция заставила Грейнджер подойти ближе, и боковым зрением она увидела, что Драко последовал её примеру, так что теперь все трое, словно зачарованные, смотрели на её портрет, а также на изображённого по соседству монстра… С идеально платиновыми волосами.