Словно дождь без причины

Мужчина в костюме величественного дракона важно вышагивал по сцене, снося своим мягким с пушком синим хвостом декоративные кораллы на пути. Бамбуковая трость в его руках постукивала при каждом шаге, а кустистые брови были выровнены в полоску вплоть до того, как он строго воссел на трон из ракушек. Некоторые ракушки, приклееные на канцелярский клей отвалились, но актер невозмутимо подмел их под стул хвостом, после чего встал, воскликнув: - Суд идет! На сцену выехал переливающийся златом стул с актрисой в голубом с белыми и синими вставками платье. Ее длинные волосы были распущены, а отличающиеся друг от друга линзы в глазах отчетливо говорили, что девушка играет Фурину. Она гордо держала голову перед включенными на пленке людьми, осуждающими ее бездействие и ставящими силы под сомнение. Какая-то девчушка с копной пшеничных волос из соломы выскочила с тазиком воды с фиолетовой краской, поставив перед Фуриной его с победным выражением лица. Всунув туда ладонь, актриса зажмурилась, ноги ее затрусило, но она выставила руку вперед с вытянутым вверх большим пальцем. Тогда девчушка в костюмчике Синджвин с винтарем за спиной и ушками на заколках прискакала, выставила вперед ладошки, да спалила контору, открыв людям очи, мол, Фурина не Архонт. Загадочно хмыкнувший «Нёвиллет» достал откуда-то глянцевый звездный пропуск, сунул его в какую-то «шайтан-машину», и та выплюнула кусок картонки, от которой дракоша напрягся всеми чакрами - Оратрис Де Алхимик, Де иди к Лис вынес приговор: Гидро Архонт виновна, и в наказание ей грозит… Настоящие герои, пришедшие на шоу на свидание, напряглись. Нёвиллет пожалел, что купил билеты на представление, а Фурина ушла глубоко в себя. - Месяц без сладостей! – раздалось со сцены, и напряжение понемногу сменялось озорством из-за креативного хода сценаристов. - Хочешь, уйдем отсюда? – предложил Нёвиллет, положив на ладонь девушки свою руку. Актриса, играющая на сцене, зарыдала в три ручья, а потом у нее выпала линза, и она помыла ее в тазике с «первозданной водой», но линза стала фиолетовой, и нужно было как-то импровизировть, поэтому девушка прискакала к дракоше и… кинулась его обнимать. Сняв маску и вылезая из костюма, актер с длинными белоснежными волосами в синем кимоно и плаще под сладкое: «Я люблю вас, Леди Фурина», на полном серьезе впился в губы девушке, увлекаясь игрой (и не только), что настоящая Фурина спрятала пунцовое лицо в ладошки, а Нёвиллет приложил к щеке бокал для воды, который материализовал перед собой. - «Нужно было уходить отсюда», - подумалось девушке, ведь после чувственных поцелуев на сцене начались танцы-пляски, декорации энергично сменяли друг друга, и после «приезда» картонного алтаря, настоящий Нёвиллет обронил бокал, и тот покатился по полу в темноту зала. Фурина решила расслабиться, понимая, что видит редкое зрелище: судья Фонтейна растерян не меньше нее и утратил дар речи, забыв о своем любимом бокале для воды, и умей он открыто выражать эмоции, непременно обронил бы челюсть от увиденного. Его красивое аристократическое лицо накрыла тень смущения, и только, наверное, Селестии было известно, о чем он в этот момент думал. Когда представление закончилось на счастливой ноте, юдекс не мог выбросить из головы резвых детишек-дракончиков, скачущих по сцене перед Фуриной и Гидро Драконом. Он искренне не мог понять, зачем было их наряжать в костюмы, и вообще, могли бы быть у них с Фуриной дети в реальности. Разрешенный логической цепочкой вопрос погнал судью еще дальше в дебри собственных раздумий, и он, не заметив малюсенького камушка, споткнулся у всех на виду, но бывший Архонт быстро его взяла под локоть, возвращая в реальность. Нёвиллет был спасен от падения, но не от собственных мыслей, что плясали у него перед глазами, как хиличурлы навеселе, и только оставшаяся у него под локтем рука Леди Фурины отрезвляла. Некоторые люди, глядя на пару, шушукались, но, благодаря спектаклю, кажется, они положительно воспринимали их отношения, поэтому они беспрепятственно покинули город для прогулки на свежем воздухе, правда, в полном молчании. На Фурине было невесомое голубое платье, похожее на лепестки диковинного цветка, оно было легким, как облачко, и поддерживалось пояском из белой ткани, собранной в бант. Серебристые туфельки на невысоком каблучке цокали по выложенной мелкой галькой тропинке, а волосы, собранные в длинную косу и перевязанные красивой заколкой в виде цветка, хотели вырваться из прически из-за ветерка. Прозрачные перчатки в сеточку с вычурными узорами дополняли образ, делая из девушки точно куклу, а без привычной шляпки она казалась еще ниже и милее. Нёвиллет невольно засмотрелся на чудо, идущее рядом с ним, из-за чего бегло извинился и отвернулся, вызвав приглушенный кулачком смешок. Девушке было приятно общество судьи, а еще ей очень нравилось открывать в нем новые стороны. Они оба пробуждали друг в друге доселе неизвестные черты, эмоции и чувства, и это всё казалось общим секретом, чем-то, что было только между ними, что-то, что принадлежало только им. Не удержавшись, девушка безобидно рассмеялась из-за угрюмого выражения лица Нёвиллета, и хотела, убрав руку, ускакать вперед, озорно смеясь, но из-за выложенной гальки и сколькой подошвы с каблуками, она споткнулась, зажмурилась и приготовилась к полету вниз. Ее остановила сама вода, выброшенная вперед изящным жестом ладони юдекса, обволакивая ее тело, подобно вуали, и ставя ровно на землю. Отлично контролируемая жидкость не смочила платье, но вот из-за промелькнувшего в голове страха, высоко в небе пробежался раскат грома, и маленькие капельки дождя упали на нос девушке, отрезвляя ее озорство, смешанное с инстинктивным испугом о возможном падении. Нёвиллет снова уважительно извинился, снял с себя плащ и, подойдя к девушке, накинул ей его на голову, дабы укрыть, сам отдаваясь небесной воде, что нещадно впитывалась в его волосы и одежду. Он мог бы избавить себя от воздействия воды, он управлял ею, но защита себя самого меркла перед одной только мыслью о том, что его леди может пострадать. Это осознание показалось Фурине приятным, но она не могла себе позволить стоять и смотреть, как ее спутник, не жалея себя, мокнет под своим же дождем. - Мне очень приятны ваши чувства, Мсье Нёвиллет, потому что я, как и вы, увязла в них с головой, - признание вырвалось из ее тоненьких губ раньше времени, но не было смысла в том, чтобы тянуть истину об очевидном. – И если бы мои чувства отражались в погоде, они бы пропустили лучики солнца через тучи, чтобы вы не грустили. Они бы были такими же теплыми, как те чувства, что вы дарите мне, они бы согревали только вас и отгоняли всякую печаль! Да, я, как человек, не могу подарить вам уверенность в том, что со мной будет всё в порядке, но даже такое хрупкое существо испытывает ту же палитру чувств, что и вы!.. Не выдержав столь чувственного признания девушки, Нёвиллет медленно выдохнул, отпуская печаль, и солнечные лучи пробились сквозь тучи, озаряя округу светом. - Я люблю вас, Леди Фурина, и ради вас стану еще сильнее, чтобы продлить ваше с нами счастье столько, сколько это вообще возможно, - наконец, выпустив на волю пташку чувств и тяжесть переживаний, судья наклонился, осторожно прижимаясь прохладными губами к теплым губам Фурины, и жители Фонтейна впервые увидели, как по небу плавно ползут облачка в виде сердечек. Ученые Института до сих пор изучают неопознанное явление, а Шарлотта, радуясь теме для заголовка газеты, сделала столько снимков, что некоторые из них Фурина точно поставит в рамочку на память о начале их с Нёвиллетом долгой совместной жизни. Правда, Нёвиллет еще долго искал обручальное кольцо, спрятанное в ножке бокала, который он обронил в театре.