Fire of soul

Маринетт грустно смотрела на Тикки. — Почему я всё ему вчера рассказала? — Потому что ты устала молчать. А он новый человек, ещё незнакомый, более-менее безопасный. Ты не сделала ничего плохого. — Я знаю, но всё равно неприятный осадок. Всё-таки он прав, я не знаю, почему влюбилась в Адриана. Или знаю, но не хочу признавать, что просто очарована им. Но это другое. Я скорее привыкла его любить. Ва! Всё слишком сложно. — Ты каждый день спасаешь Париж, разве может что-то быть тяжелее этого? — быть Леди-Баг и быть Маринетт Дюпен-Чен это кардинально разные понятия. Там, за маской у неё есть право на ошибку, ведь никто не узнает, чьё лицо её совершило. В жизни же на самом деле попытка есть всего одна. Либо да, либо позор, печаль и сожаления. — К сожалению, Тикки. Как раз к вопросу о спасении города, — девушка услышала крики за окном. — Кажется, пора менять облик. Тикки, давай! После очередного аккуманизированного противника она чувствовала себя хуже. В деле с Бражником тоже не было достижений. Дневное время выходного было полностью свободно, почти все друзья разошлись по парочкам и наслаждались минутами вместе. Маринетт совсем немного, но всё же завидовала. Отношения звучали как мечта с одной стороны. И как постоянная ложь с другой. После признания в своей личности хотя бы перед лучшей подругой стало легче дышать, груз на душе заметно уменьшился. Она шла по знакомым улицам, стараясь не думать о «Либерти». Заходить туда пока казалось слишком. Слишком несправедливо по отношению к семейству Куффен. Она прокручивала в голове последний год обучения. День дружбы свёл её с Кагами, какие бы глупые разногласия между ними из-за Адриана, Дюпен-Чен всё равно ценит её. Всё-таки Цуруги отличная подруга, хоть они и слишком не похожи характером. Маринетт нравится просто находиться с нею рядом. Многое становится проще, потому что Кагами выводит её на эмоции, невербально заставляет преодолеть свой страх. Подобного она не испытывала ни с одним человеком. Хотя подобное было бы логично с Агрестом. Но дальше узнавания полной информации о нём, которую вообще возможно найти на просторах сети, дело упрямо не шло. Они стали друзьями, но Маринетт всё ещё ведёт себя глупо и неуверенно. Потому что Адриан намного выше. Это недосягаемый уровень, лучший из лучших. Рядом с ней остановился мороженщик Андре, оглядывая девушку печальным взглядом. — В такой прекрасный день столь юные девушки не должны быть одни. Обычный шарик самого обычного пломбира для тебя, чтобы найти человека, который окрасит его в какой-нибудь вкус. — Ам, спасибо. Как думаете, если любишь кого-то, то испытываешь рядом с ним страх или неожиданную волну уверенности? — Хах, Маринетт, кажется у тебя проблемы с Ад… Кхм. Наверное, без одного невозможно другое. Сама посуди. Твои сомнения в какой-то момент переполняют чашу весов под названием спокойствие и разливаются в виде сокрушающей смелости. — А если испытываешь подобное к… К тому, на кого и подумать не могла? Что делать?! Я совсем запуталась… — Всегда нужно выбирать себя. Придать мороженому вкус можно всегда, а вот сделать его, если нет нужных компонентов, уже проблематично. Да и любовь — слишком сложная штука, если бы она имела лишь один вид, то несчастных людей было бы куда меньше. — Благодарю за этот разговор. Удачи в поиске новых парных сочетаний! — И вам, прекрасная леди! Маринетт чувствовала то самое окрыление в поиске чата с Кагами. Возможно, проблема не совсем в том, что Адриан ответит ей не взаимностью. Самой Дюпен-Чен не нужна его взаимность. Луку немного напрягало длящееся уже целых два дня молчание Адриана. Вчерашний разговор с Маринетт, безусловно, успокоил его. Они многое прояснили. Более того, она во многом была права. Он не разлюбил её. Для него это просто не представляется возможным. Куффен видит в ней самое прекрасное. Всё то, что пытаются воспеть многие писатели, поэты и музыканты. Чувства переполняют его, он почти не понимает, куда теперь их деть. Раньше всё уходило в гитару, но сейчас это что-то чересчур личное. Особенно после отказа. Личное, сокрытое в глубине, потому что музыке его души это бы не понравилось. Удивительно, с какой лёгкостью Лука выделил ей целый небоскрёб в своём одноквартирном сердце. Его это напрягало, поэтому он сам взял телефон и начал вызов, получая в ответ лишь несколько гудков. Почему-то захотелось увидеться с Ларри, он бы понял, что делать в подобной ситуации. Лука выдохнул, доделывая задание по истории. И пошёл исполнять своё желание, пришедшее настолько внезапно. Земля под ногами становилась холоднее, осень всё больше брала своё. Кутаясь в ткань кофты, он старался повторять походку Джефферсона. Лёгкая и одновременно статная. Сразу понимаешь, что перед тобой человек хитрый и умеющий юлить, лис, скорее песец. С этой мысли Куффен засмеялся и побежал. В надежде найти что-то. То, чего ему недостаёт. Субботний вечер ощущается абсолютно по-другому. Другие люди, другие события, другие действия. Ощущение свободы распространяется по телу, даёт мозгу импульс к действию, заставляет делать чёртов шаг вперёд. Он хочет не убежать от самого себя, а прибежать к ответу. Лишь поэтому он договаривается с тем, кто с первого раза не особо то и понравился, о встрече. — Да я терпеливый, можешь прям настолько не торопиться. Или обожаешь меня настолько, что хочешь встретиться, как можно скорее? В таком случае я оценил, миленько, — очередная нахальная улыбка, которую хочется то ли убрать с лица, то ли вызвать и в следующий раз. Ведь Ларри всё-таки его спасение. — Просто захотелось, как там Адриан? Маринетт говорила, что ты от него не отлипал вчера. — Было интересно наберётся ли она хоть так смелости подойти к нему и, кажется, был прав в своём предположении. А вот с Агрестом можешь и сам поговорить, зачем тебе то посредники? Или тоже начал его сняться его до заикания и валящихся из рук вещей? — Нет, просто он мне не отвечает. Немного странно после того звонка. — А, так вот почему он тебя стесняться начал… — Подожди, ты о чём?! — Да просто в пятницу он не мог понять, как ему теперь с тобой себя вести. Вы там что-то друг другу сказали, короче, что я объясняю, сам должен помнить, ваш же диалог, — Лука хихикнул. — Я уже переживать начал, а он загоняется из-за подобного. Чёрт, насколько же он… — Прекрасный? — Что-то подобное, да. Хотя чувствительный подходит больше к моей мысли. — Говоришь фразочками Маринетт. Шучу, она бы не остановилась лишь на двух этих прилагательных, — подростковый смех вновь сотряс воздух. И Лука теперь спокойно дышал, а не делал резкие вдохи или выдохи. Рядом с Ларри становилось легче. С ним не нужно думать, просто говорить. Говорить о себе. И, если быть честным, то это лишь потому, что он чужой. Ведь Куффен насколько бы прямолинейным не был, держит все проблемы внутри и боится, что кто-то узнает. Потому что порой он — единственный островок надежды для людей. Ему легко стоять за своих друзей, ведь в такие моменты он не ощущает себя одиноким. Люди тянутся к нему, ведь Лука понимающий и надёжный. Но ему самому порой нужно, чтобы до струн его души кто-нибудь дотронулся. Ему нужны обычные прогулки, не важно, в какое время, тихие разговоры, совместный просмотр фильмов и прокаты на скутере. Человеку нужен человек. И Лука порой просто хочет побыть маленьким, жмущимся к теплу и получающим ласку, созданием. — Хей, позвони с моего, всё будет нормально. Расставьте уже все точки. А то надоело на твою грустную мордашку смотреть. И ещё, Лука. Если хочешь побыть слабым — то побудь, если хочешь кому-то навязаться — то сделай это. Ты не обязан проходить всё в одиночку, даже ты не всесильный. У тебя ведь есть человек, с которым хорошо настолько, что не стыдно? — и Куффен вновь набирает номер, потому что Ларри говорит правду. У него есть тот, перед кем не страшно оголиться. С кем каждая проведённая минута — самая ценная, ведь они сами не знают, насколько долгим будет этот момент, и повторится ли он вообще. Потому что Лука каждый раз бежит в надежде увидеть его в конце, но данный путь просто отрезан. И когда на другом конце раздаётся спокойное «Да?» сердце вновь делает кульбит. Джефферсон лишь улыбается, отходя в сторону.