Утрата идеалов

      Он почувствовал зыбучую почву под ногами. Перед ним — песчаный берег. Не заметно, чтобы кто-то ещё был рядом с ним. Причём одиночество было непривычным — таким, словно никого в мире, кроме него, и не существовало вовсе.       «Где я?» — возник первый вопрос.       В отличие от городского пляжа, он мельком заметил дикие зеленые кусты.       Сперва он подумал, что находится на городском пляже, но, заметив дикие зелёные кусты, засомневался в своём местоположении. Подобных растений нет где-либо рядом с его домом. Обдувавший его прохладный влажный воздух заставлял дрожать. Разве в это время года, тем более на вечернем берегу, должно быть так холодно?       «Почему я здесь?» — следующий, второй вопрос.        У него явно было какое-то важное дело, которое он не успел завершить. Разве было правильным, что он сейчас находится здесь? Кажется где-то во временном промежутке между парой мгновений и вечностью назад он переживал смешанные чувства — противоречивая смесь запоздалого раскаяния и мрачного удовлетворения, — но сейчас всё обратилось далёким воспоминанием, оставляя лишь пустоту на душе. Тоски не было — избавление от тех эмоций подобно спадшему с плеч грузу.       Бесцельно скитаясь, он так и не увидел ничего, кроме береговой линии да спокойной синей воды. Может быть, следует пройти вперёд ещё немного?       Внезапно его нога подгибается и половина ступни засасывается в песок. И он наконец видит больше вокруг себя: его окружала именно тропическая дикая растительность. Неужели кто-то решил высадить в городе пальмы? Разве они приживутся? Возможно, что да, но столичный воздух не пойдёт им на пользу.       Вдалеке, куда практически не доходят лучи уходящего солнца, виднеются размытые очертания каких-то зданий, возвышающиеся над верхушками деревьев. Они видятся ему как пересекающиеся прямоугольники, не собираясь в образ чего-то конкретного. Возможно, это какие-то постройки?       Дальше впереди виднеется выход с пляжа на асфальтированную дорогу. Это то, куда ему нужно идти, куда он должен идти — по какой-то причине он был в этом уверен.       Но прямо перед тем, как сделать свой первый шаг, у него возник третий вопрос: «Кто я<//ТЫ> такой?»       Этот вопрос был подобен пощечине, отправляющей сознание в хаос. Как отбойный молоток вгрызается в бетон, в его голову разом вбились<//вернулись> воспоминания. Детство и семья, о которых сказать можно одновременно и многое, и практически ничего. Родители были добры к своему сыну, но несправедливо строги — в итоге их нельзя назвать «плохими», а до «хороших» они не дотягивали. Школьные годы — осознание огромной ответственности за свою жизнь, воодушевлённый взгляд в будущее, перспективы, надежды... Возможно он даже был слегка высокомерен и по-детски наивен — в свои способности он верил всем сердцем.       До этого его головную боль можно было назвать мигренью, следующие же воспоминания были скорее прошедшим цунами, утоплением и асфиксией его мечты.       Он был тем, кто восхищался Академией «Пик Надежды», многие годы представляя себя в рядах её учеников. Эта фантазия была настолько регулярной, что собралась в его собственную псевдореальность. И насколько же горьким было его поступление туда... Как студент Резервного курса.       Талантливые от рождения люди — необычайная редкость. Да, конечно, с неумолимо растущей рождаемостью это перестало быть каким-то чудом, однако процентное соотношение «обычных людей» с «гениями» не изменилось за десятилетия. Но ведь он тоже оказался «простым» и «нормальным», сколько бы не уверял себя в обратном. Это не было бы такой трагедией, если бы его самообман не повлиял и на окружение — бывшие одноклассники из школы были рады поиздеваться над зазнайкой, а отношения с родителями, не планировавшими такие огромные расходы, ухудшились. Сам себя он вогнал в цикл вины за свою «обычное» существование. Позор за свою «неособенность».       Да, теперь он вспомнил, кто он. Он — Хаджиме Хината.       Песчаный берег начал двоиться в глазах. Дальше его воспоминания окрашены в тлеющие серые оттенки — приходить на учёбу в корпус Резервного курса было стыдно, позорно; каждое возращение домой сопровождалось раздражёнными упрёками родителей.       Колени подкосились, голова закружилась. Пульсирующая головная боль истощала, ноги Хаджиме больше не мог удерживать его — падение было неотвратимым. После встречи лица с холодным песком пришло следующее воспоминание: на второй год обучения один из работников научного отдела Академии предложил ему участие в проекте «Изуру Камукура».       Кажется Хаджиме услышал отдаленные голоса и иногда даже крики. Людей он не мог увидеть, но то необычное чувство одиночества исчезло.       Что это был за проект? Детали он не помнил, лишь суть отпечаталась в его голове — это было чудом, а чудо покупается дорогой ценой. А ещё это было когда-то очень-очень давно, и некое решение Хаджиме уже принял.       «Эй, а это кто?» — неизвестный голос, — «Может мне кто-нибудь помочь?».       Только каким было это решение? Почему он забыл? Те бумаги... Он подписал их или нет? По какой-то причине Хаджиме не мог вспомнить, что должно было измениться после подписания договора, но он всё равно уверен — это без преувеличения был вопрос жизни и смерти.       «Вроде живой...» — на фоне этого спокойного голоса было слышно суету, напоминающую звуки драки, — «Эй, ты меня слышишь?»       В висках неприятно гудело. Похоже, в какой-то момент у него случился обморок. Однако поток мыслей не останавливался: подписал или нет? Ответ вертится на языке, ускользает из разума, прячется в глубинах сознания. Что не так с его памятью? Никогда прежде он не жаловался на потерю воспоминаний.       Из тревожных цикличных вопросов, граничащих с бредом, Хаджиме медленно выводил настойчивый зов незнакомого голоса. Как пятый, десятый и так далее ненавистный утренний будильник, этот человек неустанно пытался его разбудить. Такая настырность уже превращалась в назойливость.       — Что случилось? — пробормотал Хаджиме, едва заставив себя пробудиться.       — Ты потерял сознание. — приоткрывая глаза, он смутно увидел протянутую к себе бледную ладонь, — Всё будет хорошо, давай я помогу тебе встать.       Взявшись за эту руку, Хаджиме практически рывком встал. Незнакомец тихо прокряхтел, не ожидая такой резкости, сам чуть не упав в песок. Сперва возникло раздражение: если сам слаб, то зачем вообще предлагать помощь? Когда ему наконец удалось полноценно рассмотреть того, кто его разбудил, он почувствовал угрызения совести за такие негативные мысли.       Это был тощий болезненно-бледный парень примерно его роста, а в глаза сразу бросались две вещи: странного дизайна зелёная куртка (или же парка?) и отсутствие левой руки под одним из рукавов. Испытывая неловкость от осознания того, что инвалид помог ему встать, а он сам ещё и разозлился на это, Хаджиме растерялся. И он даже не сразу заметил, что окружавшая их ситуация куда страннее и абсурднее.       Всё тот же пляж, на котором Хаджиме оказался неизвестным образом вечером, только вот сейчас стоял ясный безоблачный день. Солнце, кстати, пекло не так уж и сильно — не сказать, что он чувствовал себя жарко в своём чёрном костюме. Гораздо важнее другое… Помимо однорукого паренька на пляже внезапно оказалась куча народа, уж точно больше десяти человек — один страннее другого. И почти каждый каким-то образом шумел, паниковал или пребывал в шоке.       Больше всего привлекали к себе внимание двое — загорелая девушка в рваной одежде, на руке которой почему-то был толстый моток цепей, от которого она пыталась избавиться, «стряхивая» его с себя (что, конечно же, ни к чему не приводило), и пытающийся ей помочь громадный мускулистый мужчина под два метра ростом.       Второе место по громкости занимала парочка из рыдавшей, судя по форме, медсестры и отчитывающей её в крайне грубой форме девушке в кимоно. В следующей момент раздалось громогласное заявление от мужчины в своеобразной тёмной смирительной рубашке с воротником: «Узрите, как Великий Гандам высвобождается из юстициарских пут!». А когда Хаджиме попытался уследить за происходящим с остальными людьми, ему вновь становилось дурно.       — Все немного в шоке, так что нужно подождать... — тот бледный парень вновь заговорил с ним, — Я тоже не очень понимаю, что происходит.       Сглотнув, Хаджиме посмотрел на своего собеседника, который был неестественно спокойным. Однако положиться в этих условиях ему больше не на кого.       — А ты кого-нибудь здесь знаешь?       — Конечно, я всех знаю — это мои одноклассники. Только вот все немного изменились... — поднеся ладонь к подбородку, он сперва задумался, но потом неловко рассмеялся, — Где же мои манеры? Я забыл представиться. Меня зовут Нагито Комаеда.       — Хаджиме Хината. — представился он кратко, — Спасибо, что помог мне.       — Что же, Хината... Похоже, ты уже твёрдо стоишь на ногах. Поможешь мне собрать всех?       Вопрос, похоже, был риторическим — Комаеда двинулся вперёд. Можно было и просто остаться на месте, но не оставлять же самого себя в долгу? Ему помогли, так что он поможет в ответ.

***

      Не успели они сами подойти к кому-либо, как к ним подбежала девушка с заклеенным ртом. Внешностью у неё была яркая, можно даже сказать «панковская». Непонятно было, какие части её рваной одежды были испорчены специально, а какие износились естественно.       — Миода? — Нагито удивился, а затем издал лёгкий смешок, — Мне нравится твой новый стиль!       Девушка сначала обрадовалась комплименту, но потом начала громко мычать и демонстративно чесать клейкую ленту своими короткими ногтями с облупившимся чёрным лаком.       — Комаеда? — Хаджиме опешил, — Мне кажется, она хочет, чтобы мы помогли ей снять эту штуку со рта.       — Аа? Ох, я думал, что это часть сценического образа...       Непонятно, было ли это издёвкой, но после этого он достал из кармана своей куртки мультитул и протянул его Миоде. Ножичек в этой вещице был маленьким и затупленным, так что риск, что она случайно навредит себе, минимален. Девушка с трудом подцепила уголок клейкой ленты на своей щеке. Отлепляя его, она издавала странное мычание, превратившееся в писк, когда её рот был освобождён. Судя по этому звуку и покрасневшей коже лица, это было болезненно.       — А-а-а! Это было просто ужасно! — освободившись, Миода облегчённо заулыбалась, громко ахнув после, — Вы слышите? Мой голос!       Парни переглянулись друг с другом. Действительно в её голосе была странность — его хрипота, отчего он практически двоился. Как бы броско она ни выглядела, от неё не ожидаешь именно такого звучания. Чуть согнувшись, Миода поднесла ладонь ко рту и произнесла утробное «О-о-о-о», звук вышел низким и вибрирующим. Вновь ахнув, она практически подпрыгнула на месте от восторга.       — У меня никогда гроул не выходил так легко раньше! Это когда я так научилась? О, а что это за парень? — хрипотца в её голосе пропала, когда она начала тараторить, — Мы не знакомы, так ведь? Перед тобой неповторимая рок-звезда — Ибуки Миода! А ты у нас..?       Её энергичность и жизнерадостность в подобных условиях вызывали у Хаджиме чистое недоумение. Он поднял руки перед собой и отшагнул назад как бы в просьбе «сбавить обороты».       — Меня зовут Хаджиме Хината. — после небольшой паузы он задал вопрос, что всё это время вертелся на языке, — Почему у тебя был заклеен рот?       — Не имею ни малейшего понятия!       — Э-эм... — Хаджиме стало неудобно интересоваться дальше, но он всё равно спросил, — И тебя это совершенно не беспокоит?       — Конечно беспокоит, Ибуки до жути испугана: в голове словно кто-то вермишель заварил. Я как будто очень много чего забыла и проснулась в совершенно незнакомых шмотках и заклеенным ртом. — ей уже хуже удавалось скрывать дрожь в своём голосе, но, глубоко вдохнув, она продолжила, — Похоже, со всеми такая же жуть. Кому, как не мне, остаётся разбавлять обстановку?       Её поведение, казавшееся глупым на первый взгляд, обрело совершенно другой смысл после этого объяснения. Ведь действительно: переключив своё внимание, Хаджиме стало даже проще дышать. Если бы не окружавшие его спокойствие одного и жизнерадостность другой, он бы легко снова впал в панику, а там и до повторного обморока недалеко.       — Спасибо тебе большое. Могу я попросить тебя немного помочь? — Нагито обратился к ней, — Я нигде не вижу Митарая, Коизуми и Нанами...       — Поисковая миссия? Легко! — уже развернувшись, чтобы побежать вдоль пляжа, Ибуки резко остановилась, — Погоди, а если кого-то не найду?       — Возвращайся с теми, кто будет.       Получив простую инструкцию, девушка отправилась на поиски. Хаджиме оставалось только изумиться тому, как она и его спутник успешно подстроились под эти абсурдные условия. Затем пришло осознание, что две из трёх названных фамилий были ему смутно знакомы. Расспросы на этот счёт были отложены — их и не будет, если обе девушки тоже будут тут.

***

      Вопреки ожиданиям, дальше Нагито направился не к тем людям, которые явно нуждались в помощи, а к довольно тихой паре — девушка в белом костюме с катаной за спиной и низковатый парень с повязкой на глазу, державший в руках шляпу. Тихими они были буквально — ни один из них не издавал ни звука. Подойдя ближе, Хаджиме наконец увидел, что их взгляды затуманены и пусты — они оцепенели от шока.       — ...Пекояма? — вежливо и даже осторожно позвал Нагито.       — ...Комаеда. — после длительного молчания отозвалась девушка, — Ты, случаем, не можешь прояснить происходящее?       Диалог вывел её и находившегося рядом парня из ступора. По одежде и атмосфере вокруг них было ясно — Хаджиме, как незнакомцу, лучше не лезть. Слишком уж они смахивают на якудза.       — Нет, однако у меня есть предположение. — сказал он, медленно покачивая головой из стороны в сторону, — Чтобы его подтвердить, нужно собрать всех вместе и...       — А может выскажешь своё «предположение» вперёд? — не скрывая своего раздражения, низкий парень заговорил неожиданно взрослым глубоким голосом.       — Но если я окажусь неправ и заставлю думать вас в неверном направлении, это будет невероятным позором для меня... — Нагито говорил так, словно бы его заставляют сделать что-то совершенно невыносимое, но под сверлящим взглядом примирительно сдался, — ...Амнезия. Я предполагаю, что у всех нас амнезия. Это объясняет, почему мы не только друг друга, но и самих себя не узнаем.       Повисло молчание. Услышав это, Хаджиме сам не заметил, как провёл ладонью по своему лицу и волосам — вроде бы всё точно так же, как он помнит. Ему, конечно, говорили, что он «быстро повзрослел», но совершенно никаких изменений нет.       — То есть я где-то потерял глаз и забыл, где?! — возмущение сменилось милостью, — Погоди, а ведь это реально единственное объяснение. Я думал о похищении, но мы б тогда не повзрослели так резко.       — И я о том же. — Нагито вздохнул, — Моим последним воспоминанием было то, как мы все спустились в подвал Академии и потеряли Нанами, а потом я просыпаюсь здесь, на пляже и без левой ладони.       Кажется, на последний факт его собеседники обратили внимание только сейчас. Словно бы изначально их не удивляло увидеть своего одноклассника одноруким. Даже Хаджиме подумал: «Наверное, он всегда таким был». Это было такой крайней степенью пренебрежения или чем-то ещё?       — Ты хочешь собрать всех вместе, чтобы удостовериться в факте амнезии? — Пекояма уклончиво вернула интересующую её тему.       — Да, всё верно. Не могли бы вы помочь Нидаю утихомирить Овари? — оглядываясь, он нервно усмехнулся, — Иначе это, похоже, надолго.       Они почти синхронно кивнули, удалившись. Это уже вторая встреча, которая оканчивается просьбой о помощи Нагито к своим одноклассникам. Похоже, он неплохо разбирается в них как в людях, пусть и несколько нецензурно, но когда тот парень окрикнул двух сцепившихся качков, те начали успокаиваться.       — Его зовут Фуюхико Кузурю, он Абсолютный Якудза, и, думаю, ты сам уже понял... — последние слова Нагито произнёс смертельно серьёзным тоном, — Ничего не говори про его рост.       — Якудза... Я догадывался. — сглотнув, Хаджиме попытался неловко улыбнуться, но не вышло, — Можно вопрос?       — Конечно.       — Ты, вроде, сам со всеми справляешься. В чём заключается моя «помощь»?       — Ну, во-первых, я не знал, понадобится ли мне вторая пара рук. А во-вторых... — на его лице появилась дружелюбная улыбка, — Я же не мог оставить незнакомца в беде одного.       Может быть, зря Хаджиме был настроен скептично к такому радушию? Вроде бы его спутник не плохой человек, да и для человека с всего одной рукой взять с собой кого-то по причине «просто на всякий случай» звучит достаточно логично.

***

      «Вы, две бесполезные свиньи, так и будете валяться в своих соплях?!» — девичий голос с неожиданно зловредной интонацией стал громче, и двое парней отчётливо услышали последовавшие за этой фразой рыдания. Одетая в кимоно девушка так и не оставила сидевшую перед ней на коленях медсестру в покое, и даже больше — рядом так же сидел и скулил одетый в красный костюм шеф-повара пухлый парень.       — Эй! — раньше, чем Хаджиме успел обдумать, что говорить, он окликнул грубиянку, — Как ты смеешь так с ними обращаться? Им и без тебя плохо!       — Хмп-ф. А ты кто вообще такой? — сжав уголки рукавов своего кимоно, девушка переключила на него внимание, а каждое её слово было пропитано ядом, — Откуда у нас тут появился защитник помойных отходов?       — Какая разница, кто я? — он раздражённо отмахнулся, — Любой адекватный человек остановил бы это безобразие!       — Безобразие? — она стала вести себя еще более надменно, — Безобразно тут только то, что эти двое не могут собраться и вести себя нормально. Они ещё должны сказать спасибо, что я обращаю на них внимание.       — Да-да! — повар неожиданно заговорил, поддерживая унижавшую его минуту назад девушку, — Это у нас такая дружеская манера общения.       Нагито, наконец догнавший Хаджиме, удручённо вздохнул:       — Ханамура, перестань, пожалуйста. Сейчас не время для шуток.       — Разве это не «разрядить обстановку»? — повар нервно посмеялся, — Я подслуш-. Кхм, слышал, что Миода занимается тем же самым.       — Здесь ты делаешь ситуацию только хуже. — Нагито впервые проявил к кому-то даже слабое раздражение, — Прошу, просто уйди.       С тем же нервным смехом Ханамура поднялся с песка, отряхнулся и направился к постепенно затихающей группе своих одноклассников. Медсестра же, тем временем, дрожа обняла саму себя за плечи, робко наблюдая за всем диалогом.       — А ты, Сайонджи... — теперь его тон стал несколько печален, — Мне казалось, ваши отношения с Цумики наладились.       — Вы двое... — девушка начала звучать более оборонительно, — Я же действительно ей помочь хочу — она в любой ситуации начинает плакать. Таким людям не хватает жесткого возвращения в реальность. Это может и звучит грубо, но я права.       — Разве ты только не добавляешь ей больше причин плакать? — Хаджиме неодобрительно сверлил её взглядом.       — Ты... Да что ты вообще знаешь? — ещё более протестующе, — Ты ни меня, ни её не знаешь. Со стороны вечно именно я выгляжу плохой, только потому что она постоянно ноет.       — По-моему, слёзы довольно нормальная реакция на происходящее...       — Так если ей нормально заплакать, почему мне ненормально закричать?! Я тоже напугана! — вскрикнула она и на её глаза навернулись слезы.       Теперь Хаджиме почувствовал себя виноватым. Замолчав, он отвернулся и ушёл, словно совершая побег. Ему хотелось защитить ту, что казалась более слабой, но в итоге он только ранил ещё одного человека. Пусть у девушки и действительно был дурной нрав, про себя он подумал: «Полез не в своё дело и только всё испортил».       Он уже начал корить себя, но Нагито окликнул его:       — Хината, оглянись на них.       Обернувшись, он стал свидетелем сцены, что одновременно принесла облегчение и добавила путаницу, — две девушки обнимали друг друга. И именно медсестра начала утешать девушку, которая откровенно издевалась над ней парой минут раньше.       — Я... Я вообще ничего не понимаю.       — Не задумывайся слишком сильно. — Нагито ободряюще улыбнулся, — Главное, что у тебя отлично получилось найти общий язык с Сайонджи.       — Это было «отлично найти общий язык»? Мы просто поссорились.       В ответ его собеседник добродушно посмеялся, окончательно заводя Хаджиме в тупик. Не оставалось ничего, кроме как последовать совету. Он никогда полностью не поймёт происходящее в головах других людей.

***

      Иногда боковым зрением Хаджиме замечал странного мужчину в тёмной смирительной рубашке, из которой тот пытался выбраться. Теперь же вместе с Нагито они направлялись прямо к нему. Проблема была всё той же, и девушка в пышном платье, в котором ей было явно дискомфортно, пыталась ему помочь:       — Ещё немного... — вымолвила она в полголоса, — Вот, один ремень готов!       — Одна из сотней печатей была снята. Небеса не останутся безнаказанными за эту гнусную кару.       — Госпожа Сония... — наблюдавший за этой сценой парень подал голос. Похоже, он испытывал неловкость и подавленное злорадство, — Может, оставить так? Если надели, это не просто так же. Тем более там все вместе собираются...       Девушка раздраженно поджала губы.       — Сода, тебя никто не держит. Либо помоги, либо уходи.       Обречённо вздохнув, он начал обыскивать глубокие карманы своего жёлтого джемпера. Когда Нагито подошёл к нему со словами «Привет, Казуичи», тот резко вздрогнул, испугавшись:       — Бог ты мой! — просипел он, — Зачем так пугать?       — Ах, прости, пожалуйста. — это было произнесено слишком легко — он не чувствовал вины, — Вижу, вы тут сами справляетесь?       Казуичи ничего не ответил, доставая из кармана отвёртку. Отвёртку? Похоже, у него не было ничего более подходящего. Да, в теории ею можно протыкать ремни, но это всё равно будет долго.       — Комаеда... — Хаджиме обратился к нему из-за спины, — Разве у тебя не было мультитула?       — Аа? Да, был.       Ответ снова был дан слишком легко — почему-то не верилось, что он сам забыл про свой инструмент. Создавалось впечатление, что по какой-то причине он не сильно хотел помогать в деле этой троицы.       — И ты забыл об этом? С ножом дело пойдёт куда быстрее. — после этого Казуичи посмотрел на незнакомого ему парня, — Спасибо, э...       — Хаджиме Хината.       — Хината. Приятно познакомиться, кстати. Меня Казуичи Сода звать. — пока он говорил, Нагито протянул ему мультитул, — И ещё раз спасибо.       Отойдя чуть в сторону, какое-то время Нагито наблюдал за своими тремя одноклассниками. Гандам был не просто в смирительной рубашке — он был ещё и хаотично перевязан кучей ремней. Словно действительно кто-то пытался удержать дикого демона, поднявшегося из Преисподнии.       — Вообще у меня ещё и раскладной нож есть. — словно бы невзначай был оставлен комментарий, — С мультитулом всё равно долго будет.       Хаджиме недоуменно взглянул на него.       — Так может одолжишь им его? Ты же помочь хотел.       — ...Нет. Я рад видеть, как они вместе — втроем — работают сообща. Пусть так и будет подольше.       «Бред какой-то» — подумал Хаджиме. Если он правильно понял — Нагито желает наладить взаимоотношения между этими людьми, но зачем ему это? Как-то всё слишком сложно, запутанно, совсем не по его нутру — он же был более прямолинейным человеком. Похоже, как и в прошлом примере, стоит просто не лезть в тонкости чужой дружбы.       Освобождение Гандама Танаки из пут ремней и смирительной рубашки сопровождалось надменной декларацией в сторону неба: «Ныне я возлагаю на себя торжественное обязательство найти и жестоко покарать заковавших меня в цепи Гефеста злодеев. Услышьте меня, юстициары Небес! И трепещите в ожидании моей мести!». После этой речи он отблагодарил за помощь Сонию и Казуичи со сдержанной искренней улыбкой.

***

      Класс 77-В собрался в круг, но не хватало ещё трёх девушек. Нельзя было сказать, что они успокоились и перестали паниковать, скорее им удалось привести себя в более трезвое состояние. Одноклассники переглядывались между собой, обмениваясь короткими фразами в полголоса. Хаджиме нервничал, наблюдая за ними, — он ведь тут лишний. Чужак, незнакомец, посторонний. Мало кто представился ему или заинтересовался им. Оно и понятно — в такой ситуации мало кто будет волноваться о таких вещах, но всё ещё...       — Хината? — вкрадчиво прошептал стоявший рядом с ним Нагито, — Ты в порядке?       — ...Да. — глупо соврал Хаджиме.       Он расслабил мышцы своего лица, обнаруживая, что всё это время его брови были сморщены. Понятно, почему его дискомфорт был столь очевиден. Пусть тревоги и не унялись, стало легче от того, что Нагито забеспокоился о нём.       — Ребятки, а вот и мы! — оживлённо Ибуки объявила о возвращении.       За ней шла девушка в довольно простых шортах и футболке и тяжелой походной сумкой через плечо.       — Простите за беспокойство... — неловко сказала Махиру, — Когда я проснулась, со мной не было фотоаппарата и я искала его по всему пляжу.       — И как поиски? — хмыкнув, спросил Некомару.       — Не нашли... — потускнев, эхом ответила она.       Похоже, многие тайно надеялись, что когда найдётся Махиру, тогда найдутся и зацепки о потерянных воспоминаниях в её фотографиях. Мрачный настрой стало сложнее скрывать.       — ...Подождите. — застенчиво заговорил Рёта. Вопреки своему массивному телосложению он был незаметен до сего момента, — Миода, ты нашла только Коизуми? А как же Нанами?       — Э-хе... — стыдливо протянула Ибуки, — Вообще-то... Ну, я помогала обыскивать пляж и Чиаки нигде не было.       После этих слов тревогу больше никто не мог прятать — она распространялась и усиливалась, как лесной пожар. И даже Хаджиме мог в этом посочувствовать — эту их одноклассницу он знал. Несколько раз они вместе играли в видеоигры. Если здесь весь класс 77-В, кроме одной ученицы, — то почему?       — Погодите-ка, вместо неё у нас есть... — задумавшись, Казуичи впился взглядом в Хаджиме, — Не может же быть такого, что теперь Нанами выглядит так?!       — Ты что, идиот?! — вспылила Акане.       Сперва Хаджиме не знал, что сказать. Такое предположение даже абсурднее той ситуации, в которой они оказались.       — Это невозможно. — наконец возразил он с кривой усмешкой, — Я всегда был Хаджиме, и, между прочим, я был знаком с Нанами.       — То есть, ты тоже ученик Академии? — спокойно спросила Пеко.       — Хах? Ну... Да. — нервно ответил Хаджиме.       — Не нужно пока паниковать. — холодно продолжила она, — Я просто уточнила.       — Потому что ты тут самый подозрительный. — язвительно добавила Хиёко.       — О. Она может быть права! — неуверенно добавила Микан.       «Какого чёрта?» — подумал он.       — Даже если ты тоже ученик Академии, а нас, допустим, всех похитили, то хотя бы мы из одного класса. — нападки Хиёко продолжались, — А ты-то тут зачем? Из какого ты класса, какой у тебя талант?       Холодный пот начал собираться на лбу Хаджиме.       — Сайонджи, пожалуйста. — прервал её Нагито.       — Ха, даже если отрабатывать теорию с похищением, то этот чувак мог быть закинут к нам специально для отвода глаз. — с мрачной улыбкой сказал Фуюхико.       — Эм-м... Я не очень поняла, в какой момент мы уже решили, что нас похитили и начали искать какого-то шпиона. — процедила Акане.       — Верно подмечено. — проговорил Гандам, — Ведь мы могли быть и не похищены смертными. Отнюдь, смертные не могли провернуть такого. Я чувствую, что мы находимся в демиплане Межмирья, а странные облики наши — лишь отражения натуры глубин души...       — Нет, ну это уже точно бред. — отрезала Махиру.       — Мне кажется, обсуждения у нас не очень клеится... — беспечно проговорил Терутеру, — Может, попробуем снова после обеда?       Громогласным командным голосом Сония произнесла «Всем молчать!», и начинавшийся хаос остановился. Словно бы все подчинились приказу.       — Прошу прощения. — вежливо добавила она после паузы, — Однако таким образом переговоры не ведутся. Сначала мы должны выбрать тему обсуждения и дать возможность всем высказываться по очереди.       — Госпожа Сония абсолютно права! — поддержал её Казуичи.       — И отставить комментарии не по теме! — парировала его поддержку она.       — Может быть, тогда нам стоит обсудить последнее, что мы все помним? — робко предложил Рёта, — И то, какие изменения произошли после пробуждения?       — Отличная отправная точка. — с улыбкой согласилась Сония, — Тогда я начну: в последний день, что я помню, мы были обеспокоены исчезновением Цумики. Также в тот день начались протесты учеников Резервного курса. По наводке Комаеды мы отправились в странное подземное помещение под Академией, и там к нам вернулась Цумики, но незаметно исчезли Нанами и Юкизоме. Мы продолжали свой путь, и последнее, что я помню это то, как мы собирались открыть дверь в коридоре...       Девушка ещё раз прокрутила эти воспоминания в своей голове, но никак не могла вспомнить, что же было дальше.       — Простите. Наверное, это крайне сумбурный пересказ. — в полголоса извинилась Сония, перед тем, как продолжить, — После этого мои воспоминания как в тумане. Я чувствую, что я забыла большой период своей жизни. После я проснулась здесь — на песчаном берегу — в платье и короне, принадлежавших моей матушке. Единственный вариант, как я могла оказаться в этих одеждах, — если бы я уже перешла в статус королевы.       Повисло молчание. Хаджиме было сложно включиться в эти переживания, но слова о протестах учеников Резервного курса напрягли его. Такого он не помнил. Однако не только он выглядел тревожнее остальных...       — Эм-м... — неловко подала голос Цумики, — Я-я куда-то пропадала? Мне очень жаль...       — Ты не помнишь этого? — изумлённо переспросил Казуичи, — Я же как раз хотел спросить, куда ты подевалась тогда.       — Простите... — вымолвила она жалобным тоном, — Я помню, что помогала Митараю... А потом ничего... Но, наверное, проблема во мне... Похоже, все помнят это, кроме меня...       — У-успокойся, пожалуйста. — испугавшись её слёз, Рёта мягко заговорил с ней, — Я помню то дело, в котором ты мне помогала. И ты как раз исчезла после, ну...       — Когда он исчез, да? — Микан уклончиво уточнила.       — Верно, когда он исчез, и ты пошла его проверить. — так же уклончиво ответил Рёта.       Этот диалог показался Хаджиме подозрительным. Всем остальным — нет. Будто бы все, кроме него, понимали, о чём речь и разрешали им такую конспирацию.       — Во-о-от... — продолжила Микан, — А дальше всё смутно, и я просыпаюсь здесь, вот такой вот...       — У кого-нибудь ещё есть расхождения с воспоминаниями о том дне? — обведя всех присутствующих взглядом, уточнила Сония.       — Мы с Гандамом в какой-то момент задержались, чтобы дать всем пройти мимо бунтовщиков. — добавил Некомару.       — Слиянием моих потусторонних навыков использования договора цепи и мастерства пути открытой ладони моего соратника… Ха! — вскидывая руки в непонятном жесте, Гандам громко усмехнулся, — У противников не было ни единого шанса!       На этот «комментарий не по теме» Сония ничего не сказала.       — Я не помню протестов учеников Резервного курса. — Хаджиме всё же решился вклиниться в диалог.       — Значит, Цумики и ты — два человека, у которых воспоминания обрываются раньше? — задумчиво уточнила Пеко.       — Честно говоря, я тоже плохо помню этот эпизод. — с самоучижительной улыбкой сказал Нагито.       — Когда мы нашли тебя в классе, ты был без сознания. — Махиру сочувственно вздохнула, — Ты выглядел побитым и даже идти сам не мог — тебя Сода на спине нёс.       — Тяжеловато было, кстати. — добавил тот.       — Примите мои искренние сожаления за доставленные неудобства. — сказал Нагито виновато, — В любом случае, я не могу добавить ничего полезного. Меня ещё и год не было из-за отстранения от занятий. Мои воспоминания тоже обрываются на том моменте, и теперь я просыпаюсь без одной ладони. Я даже не помню, как и когда потерял её...       — То же самое с моим глазом. — процедил Фуюхико, вновь касаясь скрытого под повязкой правого глаза, — Понятия не имею, что произошло.       — У меня есть несколько новых шрамов, и я тоже не помню, как получила их... — с нелепой улыбкой добавила Микан.       — О, а я проснулась с мотком цепей на руке. — беззаботно сказала Акане, наконец найдя себе место в диалоге, — Зараза тяжелая и неудобная была. Это ж к этой теме?       — Да мы все как-то изменились. — подвёл итог Некомару, — Эй, Хината, а ты?       Ожидавший этого вопроса, Хаджиме вновь внимательно провёл руками по своей голове, по одежде, осмотрел себя.       — Честно говоря, нет. Точно такой же. — чувствуя на себе несколько внимательных взглядов, он решил оправдаться, — Может, мне нужно посмотреться в зеркало? У меня тоже есть ощущение, что прошло много времени.       ...На самом деле он не сильно чувствовал этот феномен. Скорее он заразился этим ощущением от остальных.       — Не думаю, что это причины обвинять тебя в чём-то... — задумавшись, произнёс Рёта. По какой-то причине сейчас его аура застенчивости исчезла, — Кстати, а ты можешь рассказать, из какого ты был класса? Какой у тебя талант?       Этот вопрос снова появился, и Хаджиме застыл. У него нет причин отказывать в ответе. И правды он сказать не мог. Среди Абсолютных учеников признаться, что он с Резервного курса, не только позорно, так ещё и вновь направит на него подозрения. Он ведь узнал, что ученики Резервного курса бунтовали, так ещё и двое из этих ребят дрались с ними.       — Я... — нужно было срочно что-то придумать — какую-то ложь, отмазку, — ...Я не помню. Я помню, что учился в Академии, но забыл, в каком классе и какой у меня был талант.       «Какой позор, мне конец» — пронеслись мысли. Хиёко вновь ядовито впилась в него взглядом. Похоже, что самозванец был раскрыт. Хаджиме чувствовал себя так, будто бы сейчас на его шею резко опустится лезвие гильотины.       — Я тебе верю. — неожиданный, мягкий ответ от Рёты.       Шокированный, Хаджиме впился в него взглядом. Это же была настолько очевидная ложь. Или сейчас с ним играют, чтобы растоптать потом?       — Ребята, я кое-что нашёл у себя в одном из карманов. Может быть, у вас тоже такое есть? — произнеся это, Рёта показал небольшую синюю карточку.       Почти синхронно все начали обыскивать свои карманы и сумки. Действительно, этот объект — нечто вроде электронного журнала — в итоге нашёлся у каждого.       — Там довольно мало полезной информации, н-но... — робость вернулась в голос Рёты, — Посмотрите, там есть календарь. И, если он правильный, то тогда... Тогда получается, что мы забыли больше трёх лет с тех событий.       Хаджиме спешно включил экран. Боковым зрением он заметил, что у Нагито на его электронной карточке при запуске высветилось его имя. У него же самого совершенно ничего не было. Но эта деталь совершенно неважна сейчас. Он сверился с датой — и месяц, и год совершенно не совпадали с его воспоминаниями. Всё замерло в нём, его будто парализовало. В такое нельзя было поверить. Больше трёх лет... Нет, даже по-другому: неужели он забыл почти четыре года своей жизни?