Горячий придворный роман

Глаза Оли счастливо блестели, пока мы шагали по дворцовым залам, направляясь в зеленую гостиную, где собирались вельможи, приглашенные на закрытый салон. — Можно прийти только тем, кто состоит в браке, — искоса взглянул на меня Оли, надевший ради такого случая свой лучший турнюр. — И только сливки общества… Меня приглашали всего пару раз… до того, как Рикки… — Поиздевался над тобой, да? — поняв, что не дождусь завершения фразы, докончил я. — Не бойся, больше этого не повторится — я смогу тебя защитить. — Спасибо, Ваша Светлость, — шепнул Оли, чуть покраснев от смущения. — Мне пока нечем отплатить, да и Вы значительно выше по положению… — Мы с тобой «ты», — напомнил я парню. — И дружбе безразличны титулы. Это важно для чего-то другого. — Вот Рик бы с тобой не согласился, — покачал головой Оли. — Но к черту Рикки! Ты прав, я просто боюсь по привычке… Хлопнув омегу по плечу, я потянул его к распахнувшимся дверям, откуда слышалась музыка, оживленные голоса и взрывы смеха. — Ваша Светлость, — крон-граф Жан-Поль Релье поспешил мне навстречу, улыбаясь и протягивая обе руки в знак приветствия. — Как мы Вам рады! Быстро оглядевшись, я насчитал около тридцати самых знатных омег двора и все они приветливо улыбались, приглашая меня присоединиться к… празднику? Пиршеству? Да что у них тут происходит? В овальной нише играл на клавесине милый мальчик-музыкант, слуги разносили бокалы с шампанским и подносы с разноцветными крошечными пирожными… — Рад видеть и Вас, крон-маркиз Дю Сорель, — теперь приветствие предназначалось для Оливера. — Вы давно не посещали наши скромные вечера… Прошу, входите! Шампанского гостям! Я машинально взял с подноса бокал, все еще задаваясь вопросом, чем мы тут будем заниматься, как вдруг хозяин салона обернулся, коснулся закрытым веером накрашенных губ, озорно глядя на меня. Занятия с Элен не прошли даром, и я знал, что это жест означает: «нас все слушают», но в следующий миг веер распахнулся и затрепетал в волнительном предвкушении, а Жан-Поль заговорил. — Поделитесь с нами, Ваша Светлость: сколько раз Его Высочество был с Вами в первую брачную ночь? Нет, это вообще нормально?! Чуть не поперхнувшись от неожиданности игристым вином, таким прохладным и пощипывающим на языке, я ошарашенно взглянул на Оли в поисках поддержки, на что мой друг только кивнул, благословляя сообщить светскому обществу столь пикантные сведения. — Шесть, — выдохнул я в повисшую тишину. — Зачем Вам это? — Боже, Рикки проиграл! — всплеснул руками хозяин салона, и отовсюду послышался звонкий смех. — Милорды, кто ставил на Его Светлость, подходите к столу, чтобы получить выигрыш. — Нам запрещены азартные игры, — шепнул Оливер, подхватывая меня под руку. — Но про ставки в правилах этикета нет ни слова. И сегодня те, кто ставил на Рикара Де Сантье, проигрался в пух и прах. Меня трясло от злости и возмущения: как они вообще додумались считать, с кем Ален трахался больше в первый раз, но, с другой стороны… Черт, проклятое любопытство! — И сколько же раз мой муж поимел своего бывшего любовничка? — поинтересовался я, подходя к столу, где делился выигрыш и оперся на край. — Четырежды в первую ночь, — охотно ответил крон-маркиз. — И о каждом Рикки поведал нам в подробностях, так что мы все прекрасно осведомлены о том, какой Его Высочество превосходный любовник и как Вам повезло. Неужели Вы злитесь?! О, полноте! Наши салоны носят весьма откровенный характер, иначе, где нам, слабым омегам, обсудить, как направлять наших сильных альф, радуя их искусством любви? — Что? — мне показалось, я ослышался. — Все верно, — очаровательно улыбнулся мне Жан-Поль. — Все влияют на своих альф: крон-принц на короля, Вы на Его Высочество, я на своего супруга… Отчасти мы тоже причастны к управлению государством, только никто об этом не подозревает… Насладившись сексом, наши мужья делают нам уступки и поблажки, а мы в свою очередь делимся друг с другом особыми секретами… Секс и политика взаимосвязаны, крон-герцог. — Но, если Ваша Светлость пока не желает играть в большие политические игры, можно извлечь еще немало пользы, став более искусным в постели, — сидевший справа от меня омега придвинул ближе тяжелую шкатулку и медленно ее открыл. — Знаете, что это? — Кольца, разумеется, — пожал плечами я, вынув с бархатного ложемента одно из них. — Но они большие, с пальца соскользнут. — Тише, милорды, — осадил рассмеявшихся Жан-Поль. — Его Светлость еще не искушен в удовольствиях, а для чего мы тут собрались? Разумеется, чтобы рассказать… Мы все видели, сколько страсти в этом браке, так почему бы не разжечь из нее всепоглощающее пламя? Кто из собравшихся никогда не был на месте крон-герцога: счастливым и невинным новобрачным? Снова зазвучал клавесин, обрамляя беседу тихой мелодией. Мой почти допитый бокал забрали, чтобы вернуть на тоже место новый и полный. — Так что это за кольца? — спросил я, поняв, что интересоваться не стыдно. — Куда их надевают? Покрутив в руках тяжеленькую безделушку, я поднял взгляд на Жан-Поля. Тот улыбался так знающе и хитро, что стало ясно: с ответом он тянет, причем явно специально. — Ну уж точно не на пальцы, — хохотнул кто-то из омег. — Вы, кажется, обещали интересный вечер, — нахмурился я, не желая быть причиной для насмешек. — И, если интерес состоит в том, чтобы веселиться за мой счет, то я, пожалуй, покину это общество. — Их надевают на член, — хозяин салона откинулся на спинку кресла, выразительно поднимая бокал, как бы салютуя мне. — Прошу, не сердитесь на нас, Ваша Светлость! Это всего лишь милая игра… И, предвосхищая следующий вопрос, отвечу: кольцо нужно, чтобы Вы могли дольше наслаждаться соитием, кончая внутри раньше, чем изольетесь семенем. Правда, после первых родов надобность в игрушке отпадет: семени больше почти не будет, останется чистое удовольствие. Я понял, что зря пренебрег пудрой, собираясь на эти посиделки, ведь она бы точно скрыла ото всех мои пылающие щеки, вот только собравшиеся искренне считали смущение милым. Видимо, им нравилось наставлять неопытного новичка, коим сейчас являлся я… — Выпейте, — посоветовал Жан-Поль. — Поверьте, стеснение скоро пройдет. То, что нам нравится плотская любовь, естественно и нормально. — Да, но… Я с сомнением взглянул на размеры колец, покрутил одно из них на пальце, а затем отложил в сторону, неопределенно пожав плечами. — Не желаете попробовать нынче ночью? — Боюсь, они мне будут малы, — ответил я, соотнося собственные габариты с размерами эротических игрушек. — Очаровательно, — выдохнул Жан-Поль, хлопнув в ладоши. — Вы слышали, милорды? Его Светлость может похвастаться весьма… щедрыми интимными данными! Похоже, мне всегда теперь будет стыдно, да? Омеги смотрели на меня с выражением священного ужаса, если не трепета, словно бы увидали какое-то чудо. Пауза затягивалась, и Оливер попытался разрядить обстановку, потянув к себе серебряный поднос с разноцветными склянками. — Новые эликсиры? — спросил он, перебирая флакончики. — Их буквально этим утром доставили во дворец, — откликнулся хозяин салона, переключая внимание общественности на менее пикантный вопрос. — Целая корзинка снадобий. Может, Его Светлости будет интересно узнать, какой эффект дает каждый из них? Признаться, я и не думал, что увлекусь настолько, что совершенно не замечу, как промелькнут несколько часов… Хмель и общая непринужденная атмосфера сделали свое дело: вскоре я перестал заливаться румянцем и с интересом слушал, задавал вопросы, восполняя пробел в знаниях относительного собственного тела и своих реакций на присутствие Алена. Как я и предполагал, Его Высочество являлся доминантным альфой, об этом говорил янтарный цвет его глаз и именно поэтому он возглавлял армию короля, именно ему была поручена охрана государства от любых посягательств со стороны соседей, и герцог Лебран справлялся с этой задачей как никто другой. И именно поэтому я так остро воспринимал близость Алена, улавливая запах власти всем своим существом. Инстинкты истошно кричали во мне, требуя подчиниться, отдаться, а я просто не понимал очевидного, и поначалу, совершенно по-идиотски боролся с Его Высочеством и собой, сравнивая наши отношения с чем-то стыдным и непотребным. А ведь воспитывайся я в школе при монастыре, как все эти омеги, то сразу бы понял, кто именно станет моим мужем и, действительно, был бы в восторге… — Что вы знаете об истинных? — спросил я Жан-Поля, когда мы вышли на балкон освежиться и перевести дух после дегустации новых ароматов духов. — Достаточно, чтобы не считать это сказкой, — отозвался тот, расшнуровывая тугой корсет. — Все, не могу больше дышать в этом… Ваша Светлость, как Вы уговорили мужа позволить Вам носить мужскую одежду? — В постели, — с вызовом усмехнулся я. — Сначала был минет и уж потом разговор… Так что про истинных? — Считается, будто это выдумки темных веков, но… При дворе есть несколько пар, которым посчастливилось обрести свою половинку в супруге и, скажу честно, это невероятно скучно: никаких поводов для сплетен… ни измен, ни драм… Но зато все счастливы. Стараясь ничем не выдать волнения, я пригубил вино, глядя в летние сумерки, где по листьям деревьев тихонько шелестел редкий теплый дождь. Пахло розами, прибитой к земле пылью еще чем-то невыразимо прекрасным, отчего хочется дышать и дышать этим восхитительным природным ароматом. — И как же понять, что твой партнер — истинный? — максимально небрежно бросил я. — Если совсем, совершенно, абсолютно не тянет ему изменить, — Жан-Поль искоса взглянул на меня, а затем перевел взгляд на показавшегося в дверях Оливера. — Со временем страсть угасает и хочется отведать чего-то иного… кого-то иного… Так вот, истинным этого не дано, поскольку никто не может привлечь их так сильно, как собственный партнер. Верно я говорю, крон-маркиз? Я отметил, как стушевался Оли, отвел взгляд, будто бы сказанное сейчас отчего-то было ему неприятно. — Явился Рикки, — ответил он, так и не взглянув на Жан-Поля. — И претендует на внимание общества. Он принес показать новые чулки от мастера белья и, признаюсь честно, они производят впечатление… — Тогда идемте, милорды, — хозяин салона подхватил нас с Оливером под руки, увлекая в гостиную. — Вечер только начался. * * * Я возвращался в покои изрядно перебрав шампанского и с корзинкой, полной всевозможных омежьих богатств, что перед уходом вручил мне Жан-Поль. Элен лишь всплеснула руками, увидев, как меня слегка покачивает и, чтобы стоять ровнее, я подпираю плечом стену, изо всех сил изображая, будто мне так удобно — только и всего. — Ваша Светлость, — укоризненно покачала головой камеристка. — Сейчас же ложитесь в постель, я принесу Вам горячий травяной отвар, чтобы быстрее протрезветь. Напиток был горьковат, но уже спустя тридцать минут в голове почти прояснилось и мир вокруг обрел четкость, перестав противно куда-то проваливаться и кружиться. — Где Его Высочество? — спросил я, опираясь спиной на подушки. — Уже вернулся? — Вернулся и заперся в кабинете с требованием не беспокоить. — Благодарю… Ступай, Элен… хочу уснуть… Разумеется, я хитрил: мне нужно было остаться в одиночестве, чтобы на практике опробовать то, что сегодня насоветовали придворные омеги, но в обычном состоянии я бы никогда не решился ни на что подобное, так что хмель пришелся весьма кстати… Едва за камеристкой закрылась дверь, я откинул одеяло и направился к шкафу, где хранились необходимые сейчас вещи. — Интерес своего альфы нужно подстегивать, — пробормотал я, вспоминая наставления Жан-Поля. — Иногда… не часто… но внезапно… Усмехнувшись, я вспомнил, как протестовал, впервые увидев все эти тонкие кружевные тряпочки, и как Ален заставил меня их надеть, а потом ласкал под лиловыми ветвями глицинии. Ему нравилось видеть на мне красивое белье, так почему бы не сыграть на этой слабости Его Высочества, показав, что я вполне способен быть соблазнительным? Предвкушение завязало все внутри в тугой узел приятных, волнительных ощущений. Если мне удастся сейчас тот фокус, о котором говорил Жан-Поль, то… Да какая разница: я просто хочу сейчас заняться сексом с моим мужем! Хочу попробовать самостоятельно инициировать близость и ничего постыдного в этом нет! — Да ладно? — фыркнул я, иронично усмехнувшись, взглянув на собственное отражение. — Видели бы сейчас меня братья… В скольт-графстве точно никто бы не оценил молодого парня в тонких чулках, кружевных панталонах и коротком бельевом корсете, а уж тем более в ниспадающем с плеч легком, почти прозрачном халате, призванном не скрывать очертания тела, а демонстрировать их, причем с максимальной откровенностью. Сунув ноги в легкие домашние туфли на невысоком каблуке, до сего дня презрительно задвинутые в дальний угол и стыдливо прикрытые стопкой вышитых платков, чтобы не мозолили глаза, я вновь посмотрел в зеркало, изумляясь собственной смелости. Как быстро я принял правила игры… как быстро прочувствовал, что больше всего на свете хочу нравиться герцогу Лебрану, чтобы он больше никогда, ни на кого не взглянул и желал только меня… Я хотел быть для Алена истинным… Вот только кто сейчас отражался в зеркале? Руан из рода Де Монсон? Вовсе нет… На меня смотрел кто-то, похожий на Рикара, на прочих омег двора, но никак не я сам… — Проклятье, — изящный бархатный тапочек полетел куда-то в угол спальни, а затем я в расстройстве содрал с плеч и кружевной халат. — Что за идиотизм?! Я хотел быть истинным для Алена, но пусть истинным буду я сам, а не какое-то подобие омежки в развратном, ничего не скрывающем белье! — Что у тебя происходит, мальчик?! — дверь распахнулась, являя моему взгляду герцога Лебрана. Его Высочество замер на пороге, обводя взглядом странную картину: полуодетого меня, с одним спущенным чулком и в наполовину расшнурованном корсете. Широкие брови мужчины слегка изогнулись в знак недоумения. — Руан? Элен сказала, что ты вернулся нетрезвым и уже лег спать. Так что происходит? Глубоко вздохнув, я плюхнулся на кровать, спрятав лицо в ладонях, чтобы не видеть ироничного взгляда Алена, прекрасно понимавшего, чего именно я хотел и чего добивался. — Так, закончить сегодня с делами у меня, видимо, не получится, — с улыбкой протянул мужчина, закрывая за собой двери. — Что тебе там поведали? Чем расстроили? Расскажешь? В ответ я кивнул, наблюдая, как герцог раздевается, скидывает одежду на кресло, постепенно обнажая свое сильное, подтянутое тело. Меня бросило в жар, я облизнул губы, заметив, что Его Высочество посматривает в мою сторону с нескрываемым интересом, но быстрый бросок альфы я все-таки проворонил, и лишь тихонько ойкнул, когда Ален толкнул меня на постель, нависая сверху. — Так что заставило тебя сначала надеть чулки, а потом начать швыряться тапками, м-м? Губы герцога скользнули по моей шее долгим, чувственным поцелуем, вызывая дрожь удовольствия. Застонав, я обхватил Алена за плечи, запрокинул голову, подставляя горло под легкий укус. — Мне… хотелось… быть соблазнительным… для Вас… Слова с трудом срывались с губ и повисали в полумраке спальни тихим любовным шепотом. — А потом… я понял, что… выгляжу странно… во всем этом… — Ты выглядишь очень соблазнительно, — откликнулся Ален, чуть приспуская с моих бедер кружево панталон. — Но не менее соблазнительно ты выглядишь и в своей собственной одежде, Руан… Тебе не нужны все эти ухищрения, чтобы нравиться мне. Я хотел тебя даже когда ты только выбрался из болота и ехал подле меня: грязный, липкий и такой настоящий… Герцог начал медленно ласкать мой член, чтобы его слова звучали убедительней и доходчивей. Я тихонько постанывал, подаваясь бедрами навстречу удовольствию, а Ален, казалось, только этого и ждал. — Мой нескромный, — хмыкнул он, вновь натягивая панталоны, чтобы те плотнее обхватили напряженный ствол, причиняя сладостную боль неудовлетворенного желания. — Теперь, если с волнением покончено, покажи, что принес. Элен говорила про корзину всевозможных пошлостей… Ага, вот она… Я не успел запротестовать, как герцог высыпал на постель все омежьи богатства и многозначительно хмыкнул, разглядывая мою добычу. — Два разных афродизиака, стимулирующий эликсир, кольцо на член, пробка, ошейник, согревающая смазка, нитка шариков… Руан?! Тебе там за один вечер решили рассказать обо всем?! Герцог смеялся, глядя на мое смущение. — Кольцо, кстати, мало, — шепнул я, уткнувшись носом в плечо альфы, чтобы не встречаться с ним взглядом. — У других омег все гораздо… деликатнее, чем у меня… — Не стану спорить, — хмыкнул Ален, проходясь ладонью по туго натянутой ткани панталон. — У тебя член больше и в этом плане ты абсолютный мальчик, Руан… И это мне нравится тоже. Я завожусь, когда тебя ласкаю. Смотри, как ты идеально помещаешься в мою ладонь. Дыхание перехватило и внизу живота плеснуло жаром, стоило герцогу обхватить мой член, демонстрируя правдивость сказанных слов. — Нужно будет заказать для тебя кольцо под размер… а пока давай научу, как пользоваться остальным. — Мне уже… ах… рассказали, — простонал я, вновь ощутив, как альфа прекращает ласки. — Пожалуйста… хочу кончить… — Мы только начали, — коварным искусителем шепнул Ален, достав из корзинки шнурок. — Я привяжу твои руки, Руан. Страха не было совсем, ведь в прошлый раз, в таверне, мне понравилось играть в покорность, поэтому я совершенно спокойно позволил Его Высочеству затянуть на запястьях веревку и закрепить её в изголовье, но, когда герцог открыл один из флаконов и, смочив кончики пальцев, нанес водянистый состав на мои соски, стало не до томного ожидания. — Что это?! — ахнул я, почувствовав, как кожу начинает покалывать. — Ален?! — Сейчас соски станут очень чувствительными, — довольная усмешка заиграла на губах моего мужа. — А игрушки у меня свои, мальчик. Как раз сегодня утром доставили новые, специально для тебя. Собрав в корзинку принесенные из салона эротические штуки, Его Высочество поднялся с постели, чтобы взять со столика шкатулку из черного полированного дерева. Я нетерпеливо заерзал: зелье грело все сильнее, соски щипало, и, черт, кажется, они даже слегка припухли, став более розовыми и теперь вызывающе торчали вверх, требуя внимания альфы. — Восхитительно, — оценил вернувшийся в постель герцог. — Почти как в течку… Так вот, на что это походило! Они тут, при дворе, совсем с ума сошли, если искусственно имитируют этот ужас! Уже не замечая, я тихонько хныкал, требуя сделать все, что угодно, лишь бы это прекратилось. — Ален… не могу… Вместо ответа Его Высочество коснулся припухших сосков пальцами, срывая с моих губ долгий протяжный стон. Как это было приятно, боже! Изогнувшись навстречу, я наслаждался лаской, отдававшейся в возбужденном члене сладостными отголосками. Ели Ален будет продолжать, то я кончу просто от этих прекрасных прикосновений… И он продолжил, но в этот раз язык герцога скользнул по покрасневшим и торчавшим вверх соскам, таким чувствительным, что хотелось стонать в голос. Я тянул и дергал веревку, желая прижать голову мужчины к себе еще сильнее, чтобы он целиком забрал чувствительную горошинку в рот и… — Да! — с губ сорвался то ли вскрик, то ли стон, когда мой муж наконец-то начал посасывать ноющую вершинку, отчего внизу живота все свело сладкой судорогой удовольствия. — Милорд! Не останавливайтесь, прошу! — Нравится тебе, Руан, да? — янтарные глаза альфы мерцали собственным светом, как у дикого зверя. — А как вздрагивает твой член… Восхитительно! Давай подарим ему больше удовольствия? Такому прекрасному члену можно немного пострадать, верно? И прежде, чем я понял, что происходит, герцог сдернул с меня панталоны, чтобы обхватить пальцами ствол и поднести к головке что-то холодное и крайне неприятное. — Что Вы делаете?! — ахнул я, почувствовав, как внутрь крошечного отверстия проникает стеклянная трубочка. — Не шевелись, мальчик, — приказал Ален, убирая с трубочки палец и в то же мгновение тяжелая капля скользнула в меня, наполняя член тем же зудящим жаром, от которого уже страдали соски. — Все, я убрал пипетку, можешь так испуганно не дышать. — Что Вы творите?! Боже, мне же больно! — Не больно, — поправил Его Высочество, начиная меня ласкать. — Просто немного жжет. Как только ты кончишь, семя уберет все лишние ощущения… А теперь почувствуй, что это может быть даже приятно. Рука Алена ритмично двигалась вверх и вниз, даря мне удовольствие, а язык альфы ласкал мои соски, поочередно уделяя внимание то одной, то второй алой ягодке. Я вскрикивал и кусал губы, балансируя на грани наслаждения и муки, не зная, чего же сейчас во мне больше. Член словно горел изнутри, но дрочка делала жар приемлемым и даже желанным, а грудь… Да, это была почти что течка, я изнемогал, желая, чтобы альфа продолжал сосать и лизать набухшие горошинки, балансируя на грани оргазма и не достигая его. — Ты хорошо справляешься, мальчик, и скоро получишь награду, — я уловил в голосе мужа рокочущие нотки. — Раздвинь ноги, Руан, и дай мне вставить в тебя игрушку. Хочу, чтобы ни одна часть твоего тела не осталась неохваченной… Прикусив губу, я смотрел, как искусный в плотских удовольствиях герцог наносит на металлическую каплю-луковицу все тот же состав, а затем медленно вталкивает скользкую штуковину в мою задницу так, что та погружается до самого узкого перешейка, оставляя снаружи плоскую площадку, фиксировавшую ее на месте. Испуганно сжавшись, я ждал, привыкая к новому чувству наполненности, сначала холодному и распирающему, а затем… — Черт, — зашипел я, как только коварное зелье защипало внутри, заставляя ерзать на месте и просить пощады. — Пожалуйста, хватит… Это невозможно… — Перестань бороться и насладись, — в горле герцога вибрировало хриплое рычание возбужденного самца, а мне в бедро упирался его налитой желанием орган. — Мне сейчас тоже будет так хорошо, что аж плохо. Плеснув жгучий состав на ладонь, Ален скользнул рукой по своему члену, нанося на него раздражающую отраву. — Видишь, мальчик? — выдохнул он, кусая мои губы. — Мы страдаем вместе… А дальше… я не знаю, все потонуло в диком, запредельном и мучительном удовольствии. Герцог ласкал мои припухшие и требовавшие прикосновений его губ соски, одновременно работая рукой, даря моему пылавшему изнутри члену хоть какое-то облегчение. Я хрипло вскрикивал, ерзал, не зная, как унять этот зуд, и при этом понимая, что только оргазм сможет принести облегчение. Я хотел трахаться всем своим существом, распятый перед своим прекрасным палачом. — Ален, прошу, — по вискам катились слезы, противно впитываясь в подушку. — Мне нужно… Прошу… — Потерпи, мой хороший, — простонал альфа. — Сейчас я тебе помогу… Наконец, игры закончились. Я понял это по яростному, полному вожделения взгляду, который мужчина бросил на мое распростертое перед ним тело, готовое ко всему, что он пожелает мне дать. Мгновение, и губы Его Высочества обхватили мой измученный ожиданием член, лаская так, что под закрытыми веками рассыпались золотые искры наслаждения. Я плакал и умирал от сумасшедшего удовольствия, накрывшего меня в миг, когда семя наконец-то хлынуло наружу, блаженно сметая весь зуд и жар. Я и не заметил, как до крови прокусил губу, изо всех сил вцепившись в веревку, с глухим стоном кончая в пошлый рот своего мучителя. Его Высочество не солгал — стало легче, но от мышечных сокращений игрушка-луковица давала о себе знать сильнее, чем раньше, и стало ясно, что одного оргазма мне чертовски мало. — Сладкий мальчик, — шепнул Ален, прижимая пальцами площадку пробки, отчего я инстинктивно приподнял бедра, желая получить нечто большее, чем эта дразнящая наполненность. — Скажи мне, чего хочешь. — Вас, — всхлипнул я, сходя с ума от вожделения. — Хочу Ваш член внутри… чтобы там больше не осталось свободного места… чтобы я был весь Ваш… — Руан, как чувственно ты просишь, — альфа аккуратно потянул игрушку наружу. — Не могу отказать… Плотно сжатые края слегка разошлись, выпуская луковку наружу, и я протестующе заерзал на постели, прося, умоляя, требуя, предвкушая, как член герцога растянет меня до предела и резкие, ритмичные толчки принесут облегчение… Ну же! Я готов! Ален не стал долго тянуть с прелюдией: мы оба и так были достаточно распалены. Толкнувшись вперед, Его Высочество сразу вошел на всю длину, сорвав с моих губ хриплый вскрик то ли боли, то ли удовольствия. Нет, удовольствия все-таки было больше. Если бы я мог, если бы руки были свободы, я царапал бы плечи агрессора, не имея больше сил терпеть. Этот сумасшедший секс выбросил мое сознание прочь из тела, которое теперь жило собственной жизнью, похотливо насаживаясь на член альфы, требуя еще, сильнее, глубже… Оргазм пронзил меня острой иглой наслаждения, когда жжение стало полностью невыносимым и одновременно я принял его целиком, как благословение свыше. Раскрываясь навстречу мужу, я поднял и развел в стороны ноги, став абсолютно доступным для него и это не осталось незамеченным Аленом. С низким стоном Его Высочество спустил в меня, наполняя спермой, тут же погасившей тот жар, что сжигал нас обоих. Мы замерли, застыли на острие, переживая чистое, ни с чем не сравнимое опустошение, а затем герцог медленно опустился на меня, заключая в объятия и целуя в мокрый от слез висок. — Я идиот, — прошептал Ален, слизывая соль. — Прости, не сдержался… Ты слишком соблазнителен, Руан… Очень плохо было? — Было невозможно хорошо, — откликнулся я, едва различимо: язык отказывался повиноваться, а тело налилось свинцовой тяжестью усталости. — Хочу пить… — Сейчас отвяжу руки и дам воды, — герцог потянул веревку, развязывая узлы. — Обещаю не мучить тебя слишком часто, мальчик. Я залпом осушил бокал, а затем вжался лицом в плечо мужа, забросил ногу ему на бедро, погружаясь в зыбкие объятия дремоты. — Это было прекрасно, — повторил я, пока еще мог связно мыслить. — Теперь понимаю, почему омеги меня поздравляли… Вы восхитительный любовник, Ален… Я и не знал, что такой секс вообще бывает…