Оверлок

      Маршрут до дома Милана навигатор проложил до смешного знакомым путем — как оказалось, жил он на Бауманской, всего в пяти километрах от нашего шоурума. Проезжая мимо, я мысленно помахал Димке, хотя не уверен был, что он до сих пор на месте, и помчал дальше. Бессмысленные девяносто километров до фабрики и обратно жутко вымотали, но самыми тяжелыми стали именно те пять километров до конечной цели. Подстегивала меня только настойчивость и поддержка обоих Берестовых. Ну и лежавшая на пассажирском сиденье папка с эскизами.       Место для парковки у дома нашлось на удивление легко — народ, видимо, все еще ездил на дачи, а, может, стандартно потусить, и я, забрав папку, выскочил на улицу. Солнце давно уже село, и в свете уличных фонарей я отыскал нужный подъезд и принялся ждать, когда выйдет кто-то из жильцов. Мне снова повезло — дверь распахнулась минут через пять, так что я даже продрогнуть не успел. Взбежал по лестнице на четвертый этаж, остановился у нужной двери и решительно нажал на кнопку звонка. Сначала ничего не происходило, я даже ухом прижался, чтобы послушать, есть ли кто-то в квартире, но внутри было тихо. Лимит своего везения я, видимо, исчерпал. И с чего я вообще взял, что в пятницу вечером Милан окажется дома? Разочарованно вздохнув, я позвонил еще раз и собирался уже уходить, как дверной замок щелкнул, и в проеме показался Милан. Удивление на его лице было крайне красноречивым.       — Роман? — спросил он, открывая дверь чуть шире. — А ты… Вы чего здесь?       Я уж думал обидеться на это «вы», но зачарованно уставился на макушку Милана. Точнее — на кошачьи уши, торчащие из ободка, которым он прихватил волосы. Милан понял, куда я пялюсь, и потянулся рукой, чтобы снять, но я удержал его за запястье.       — Нет. Оставь так, — попросил я чуть хрипло. — Тебе идет.       Милан нахмурился, но руку опустил.       — Мил? — раздался из глубины квартиры молодой женский голос. — Кто там?       Я напрягся, а Милан дернулся и, обернувшись, крикнул:       — Никто. Я сейчас. — Он снова посмотрел на меня и спросил: — Так зачем вы приехали? Что-то случилось?       Вот теперь это «вы» задело, будто прилетевший с другого конца поля теннисный мячик. Сам по себе вроде бы мягкий, но бьет ощутимо. Официоз между нами ушел полностью, и про субординацию Милан вспоминал только при посторонних. Но тут я подобрался к его личной территории без предупреждения, и он сразу ощетинился в попытке защитить личные границы. Действовать следовало осторожно.       — Дмитрий Борисович показал мне эскизы для новой линии. — Я потряс папкой. — Хотел с тобой обсудить.       — М… До понедельника не подождет?       — Нет. Нужно утвердить как можно скорее.       — Хорошо, давайте. Я посмотрю и напишу вам максимально объективное мнение. — Милан потянулся, чтобы забрать папку, но я отвел руку в сторону.       — Хотелось бы обсудить это вместе.       — Ты чего там завис? — спросили прямо за спиной Милана, и тот рыкнул:       — Так, иди в комнату! Это по работе.       Но девушка оказалась любопытной и, встав на носочки, принялась разглядывать меня из-за плеча Милана. Она была так на него похожа, что сомнений в их родстве не возникало.       — Я не могу сейчас, — сказал Милан и, подтверждая мою догадку, добавил: — Мне с сестрой заниматься надо.       — С сестрой, — как-то глупо повторил я и, выдохнув, расправил плечи.       За время нашего знакомства я столько всего надумал, что от облегчения едва сдержал довольную улыбку. Присутствие в квартире его сестры еще ничего не значило, зато отсутствие чужих парней — вполне. Милан подозрительно прищурился, но мне было уже все равно. Сдаваться я не собирался. Уже точно нет. Хотелось, чтобы он наконец перестал прятать то, что так старательно охранял, потому что прятать там, видимо, было особо и нечего.       — Я тогда в машине подожду, — сказал я и вскинул руку, чтобы узнать время. — Сколько вам еще?       — Просить вас уехать бесполезно?       Я просиял:       — Именно.       — Ладно. — Милан обреченно вздохнул, открыл дверь до конца и приглашающим жестом позвал внутрь. — Раздевайтесь, я покажу, где можно подождать. А ты, — обратился он к сестре, — иди к себе.       Милан зашагал по уставленному книжными стеллажами коридору, и я поспешил за ним. Он завел меня в одну из комнат и махнул на стоявшее у рабочего стола кресло.       — Вот тут посиди… те. Мне минут сорок еще.       И ушел, покачивая кошачьими ушками. Ни чая не предложил, ни даже воды. Я прижал папку к груди и осторожно осмотрелся: стильное помещение с явно выраженным мужским характером — выкрашенные в глубокое индиго стены, белая мебель. Немного черного, немного серого и совсем чуть-чуть той самой еловой тени. Неширокая кровать стояла вдоль стены и была аккуратно застелена. На спинке компьютерного кресла висела сегодняшняя рубашка Милана. Свободной рукой я взял ее, поднес к лицу и вдохнул. Пахло Миланом и немного мной. Стало совсем хорошо.       Дверь приоткрылась, и в комнату просочилась кошка, по виду — та самая «бусая». Цвет и вправду был удивительным: вроде бы и серым, но в то же время теплым.       — Ну привет, — поприветствовал я и, повесив рубашку обратно, немного поиграл с кошкой в гляделки.       Она так и сидела у порога и не шевелилась. Я отвернулся и оглядел рабочий стол. Заметил альбом с какими-то набросками и, перелистнув в начало, стал смотреть. Первый рисунок поразил формой. Это было что-то невообразимое из плавных линий в сочетании со взбесившейся геометрией. То ли платье, то ли туника, которую тут же захотелось подержать в руках, а лучше — на кого-то надеть. Далее шел женский брючный костюм. Еще платье. Мужская рубаха. Вечерний наряд… Рисунки были выполнены талантливо, и модели при всей неординарности выглядели носибельно. Во всех них угадывалось что-то общее с тем, что постоянно носил Милан. Где-то в середине я действительно обнаружил набросок рубашки, которую тот надевал на собеседование. Значит, модель его собственная, и сшил он ее, скорее всего, сам. Дойдя до конца альбома, я вернулся в начало, а потом захотел сохранить эту красоту себе. Вытащил телефон и отснял все до единого рисунки.       Кошка, все это время сидевшая у двери, прыгнула на стол и потерлась ухом о мою руку. Удивительное создание.       — И кто это у нас тут такой общительный? — неожиданно для самого себя заворковал я и несколько раз провел по мягкой пушистой спинке. Кошка прогнулась, вытянула хвост трубой и коротко мяукнула.       Я сел на край кровати и положил свою папку рядом. Медленно и жадно обвел взглядом комнату, представляя в ней Милана. Как он сидит за столом, склонившись над альбомными листами и под какую-то музыку быстро водит по бумаге карандашами. Или как подходит к шкафу и придирчиво выбирает себе наряд, прикидывает, сочетает. Как спит вот на этой самой кровати… Интересно, на спине или на боку? А может, — на животе? Удивительно, конечно: мы трахались уже больше двух месяцев, но ни разу не засыпали вместе. Я зевнул и, сняв пиджак, подтянулся выше. Потом развернулся, закинул ноги на кровать, лег на подушку поверх покрывала и, подвинувшись к стене, прикрыл глаза. Матрас в изножье кровати продавился и продолжал проминаться под мягкими лапками, пока к моему боку не прижался теплый комок. Я положил руку на кошку и осторожно погладил. В ладонь тут же ударила приятная вибрация. Удивительно, как они с Миланом были похожи: поначалу одинаково изображали незаинтересованность, а потом с отдачей подставлялись под ласку. Славные оба… Прижать бы да не отпускать совсем…

***

      Грудь сдавливало так, будто на меня стопку кирпичей положили. Я открыл глаза и не сразу сообразил, где я. Приподнял голову и, разглядев спящую на мне кошку, вспомнил, как приехал к Милану и прилег на его кровати. Заснул, что ли? Было темно и тихо. Слышно было только чужое мерное сопение. Я повернул голову и увидел Милана. Он лежал на боку, примостившись с самого края. Переложив кошку, я осторожно, чтобы не разбудить, перекатился на бок и принялся его рассматривать. Я не знал, сколько проспал, но, судя по занимающемуся рассвету — довольно долго. Странно, что меня не разбудили и оставили досыпать. Я лежал и не мог отвести взгляда от такого родного и одновременно чужого лица. Спящим я видел Милана только дважды и то совсем недолго: когда он заночевал на рулонах ткани в раскройном цехе и потом, когда отсыпался в моем кабинете. И я жадно разглядывал его расслабленные черты и до жути хотел протянуть руку и провести кончиком пальца по трепещущим ресницам или приоткрытому рту.       Мочевой пузырь напомнил о себе болезненным спазмом, и я максимально бесшумно выбрался из постели. Туалет нашел наугад, облегчился и зашел в соседнюю ванную, чтобы умыться и повозить по зубам измазанным в зубной пасте пальцем. Зубных щеток в стоящем на раковине стаканчике было четыре. Любопытство заставило меня заглянуть в навесной шкафчик. Новые куски крафтового мыла, коробка с ватными палочками, маникюрные принадлежности, какая-то косметика. Маркировка 40+ на паре баночек подсказали, что в квартире живет взрослая женщина. Мама? Тихонько прикрыв шкафчик, я вышел. Что делать дальше, я не знал. Спать не хотел — выспался. Будить Милана не собирался тем более. Забрал из комнаты телефон и решил подождать его на кухне.       В коридоре я остановился у стеллажей и залип на расставленных за стеклом фотках. На некоторых из них были изображены только Милан или его сестра, на двух — пара, мужчина и женщина. Но большинство фотографий оказались групповыми семейными портретами. Я приблизил лицо к одной из них и вгляделся в изображение. Милан с сестрой были похожи на отца — те же утонченные черты лица, те же светлые волосы, одинаковые улыбки. А вот мама на этой фотке чуть смазалась, как будто во время съемки неожиданно дернулась. Видно было только то, что волосы у нее темно-русые и сильно вьются, а по темнеющему нечеткому пятну на месте рта — что она вовсю хохочет. Такие красивые все. Такие счастливые. Я вернул внимание к мужчине. Его лицо показалось знакомым, может, похож был на кого-то, но вспомнить наверняка я не смог. На другой полке перед рядом книг стояли крохотные глиняные фигурки. Тут и там виднелись открытки и какие-то записки на клочках бумаги. Сувениры. Статуэтки. Колокольчики. Свистульки. Выглядело хаотично, но до чего же уютно!       Я вспомнил свой полупустой таунхаус и почти устыдился — два месяца как переехал, а даже коробки не все еще разобрал…       Кухня вторила коридору атмосферой легкого хаоса: весь холодильник был увешан магнитами, а стены — рисунками, календарем с котятами и опять же — фотками. Мне нравилось. Рассмотрев все, я открыл на телефоне электронную книгу и, сев на один из четырех стульев, погрузился в чтение. Первые звуки раздались ровно в семь — где-то прозвенел будильник, через некоторое время по коридору сонно прошаркали, потом послышался шум воды и негромкие хлопки дверей. А после шаги направились к кухне. Я подобрался и приготовился к встрече с родителями, но на пороге возникла сестра.       — А, это вы… — протянула она как будто разочарованно. — А Милан где?       — Спит еще.       — Как — спит? — девчонка бросила взгляд на настенные часы. — Он мне завтрак должен был приготовить.       Я от изумления дар речи потерял.       — А у самой рук нету, что ли? — спросил я чуть резче, чем должен был позволить себе незваный гость.       Вот и девчонка возмутилась. Только высказаться ей смелости не хватило. Запыхтела недовольно и нахмурилась. Так что я вздохнул и решил помочь:       — Ладно, что ты там ешь обычно на завтрак?       — Кашу овсяную.       — Ну, это просто. На молоке, на воде?       — Пополам.       — Так и быть, сварю тебе кашу, а ты раздобудешь мне кофе. Идет?       Девчонка хмыкнула и полезла в навесной шкафчик. Достала какие-то капсулы, заправила в кофемашину и, повернувшись ко мне спиной, принялась тыкать в кнопки. Через минуту забулькало, загудело и потянуло самым лучшим ароматом на свете.       Я тем временем занимался кашей. Пока помешивал в кастрюльке, чувствовал, как пристально меня разглядывают.       — Милан сказал, вы его директор, — сказала девчонка, протянув мне чашку.       — Директор, — подтвердил я и убавил жар. Отхлебнул кофе и не сдержал довольного мычания. Немного кисловато, но ни сахара, ни молока мне не предложили.       — А это норм вообще — завалиться к работнику, а потом еще и на ночь остаться?       Я покосился на девчонку и встретился с дерзко заломленной бровью. Ишь, осмелела.       — Будем считать, что это политика компании такая. С целью эмоционального сближения сотрудников и повышения производственной продуктивности.       Вторая бровь девчонки тоже поползла вверх.       — Шутите?       — Шучу. Тарелку давай. — Я высыпал кашу на тарелку и поставил на стол. — Ложку в руку и вперед!       Сам я сел на «свое» место и, поглядывая поверх чашки, стал рассматривать сестру Милана. На вид лет пятнадцать-шестнадцать, наверное, еще школьница.       — Так Милан тебе с уроками помогает? — спросил я.       — Ага. Подтягивает. По алгебре там, по физике.       Я застыл, не донеся чашку до рта. Алгебра? Физика? Серьезно? Интересно, этот парень когда-нибудь перестанет меня удивлять?       — А родители что?       Девчонка бросила на меня короткий настороженный взгляд, и я напрягся. Что-то болезненное появилось в выражении ее лица. Давить я не хотел, поэтому продолжил пить свой кофе, как будто этого вопроса и не было.       — Да им не до этого сейчас, — услышал я наконец, но развивать тему не стал. — Ладно. Мне пора, — сказала она, вставая.       — Уходишь, что ли?       — Учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал кто-то из ваших! — ответила она уже из коридора.       Каким именно «нашим» она считала Ленина, я не уточнил и провожать ее не пошел. Но она сама, уже готовая к выходу, снова заглянула в кухню.       — В общем, каша норм, — объявила она. — Но у Милки получается лучше.       — Вот жопа! — восхитился я уже под хлопок входной двери. — Хоть бы спасибо сказала.       Не успела нахалка уйти, как на смену ей пришла кошка. Запрыгнула на подоконник и принялась рассматривать двор за окном. Через минуту появился и Милан. Заспанный. Хмурый.       — А Сонька где?       Сонькой, видимо, была сестра.       — Упорхнула выполнять заветы великого вождя.       — А. — Милан покосился на пустую тарелку от каши и нахмурился сильнее. — А завтрак?       — Организовал. В обмен на кофе, — отсалютовал я почти пустой чашкой,       — Ясно.       Милан вышел из кухни, пошумел в туалете и ванной и, вернувшись, сразу направился к кофеварке.       Он ждал свой кофе, стоя спиной ко мне, а я рассматривал его лохматый затылок, скрытые мятой футболкой широкие плечи, домашние штаны, слишком длинные и потому гармошкой собравшиеся на щиколотках. Захотелось прижаться со спины, обнять за живот… Я плавно встал и, чтобы обозначить свое присутствие, положил ладонь Милану на поясницу. Но он все равно дернулся и тут же зашипел — горячий кофе из переполненной чашки пролился ему на кисть и, видимо, обжег. Я перехватил его руку и, подтянув к раковине, сунул под струю холодной воды. А потом сдернул с крючка полотенце и, обернув вокруг кисти, прижал к своей груди.       — Родители не дома? — спросил я осторожно.       И снова этот взгляд — чуть настороженный, недоверчивый. Да что ж там такое-то?       — Нет. Они… в отъезде.       — То есть, мы одни? — я переступил ближе и свободной рукой обхватил Милана за талию.       — Эм…       Склонившись, я поцеловал его. Без предупреждения. Несколько секунд Милан оставался закаменевшим, потом обернутая в полотенце ладонь поползла выше и опустилась мне на лицо, а вторая впилась в волосы на затылке. Завелся Милан, как обычно, с пинка. А я кайфовал от этой его отзывчивости. Он прижимался ко мне, откровенно потираясь пахом, удерживал мою голову, привлекая так близко, как только возможно, и громко стонал в поцелуй.       — Мне понравилось с тобой спать, — прошептал я ему в губы.       Милан чуть отстранился и, загнанно дыша, ответил:       — Ты, кстати, храпишь.       — Я? — Свое удивление я попытался изобразить искренне. — Быть того не может! Это все она! — Я ткнул пальцем Милану за спину, и он обернулся.       — Кто? Клякса?       Услышав свое имя, кошка дернула ухом и, заметив, что мы оба на нее смотрим, поддакнула ленивым мявком, перешедшим в зевок. Милан глубоко вздохнул и, повернувшись обратно, ткнулся лбом мне в плечо.       — Спелись уже, — выдохнул он, опаляя своим дыханием кожу даже через слой одежды.       Наше общее возбуждение слегка успокоилось, но не прошло. Я провел две параллельные линии по спине Милана и остановился на пояснице.       — Она на тебя похожа.       Милан вскинул голову, и я пояснил:       — Оба перед моими чарами устоять не можете!       — Ну и самоуверенность!       Милан хотел отстраниться, но я не пустил, вовремя вспомнив об уверенности в себе.       — Есть планы на сегодняшний вечер? — спросил я.       — А что?       — Хочу пригласить тебя на свидание.       Молчал Милан так долго, что я засомневался, произнес ли свое предложение вслух. Он просто смотрел мне в глаза, высматривая в них какой-то тайный смысл, и с каждой секундой его оборона, хоть и неохотно, но разваливалась.       — Свидание? — наконец прохрипел он.       — Угу-м. Настоящее романтическое свидание.       — В кино меня поведешь?       — Пусть это останется сюрпризом.       — Так ты для этого приехал?       — Эскизы показать я тоже хотел.       Милан все-таки выскользнул из моих объятий и, забрав чашку с остатками кофе, угнездился за столом.       — Я их просмотрел, кстати. Неплохо. Кое-что вообще годное.       Я уселся прямо на стол и взял руку Милана в свою.       — Сходи со мной на свидание.       Его скулы вспыхнули с новой силой, а глаза жадно впились в мое лицо. Что он выискивал там? Что хотел увидеть? Я прямо отвечал на его недоверчивый взгляд, и Милан наконец-то сдался:       — Ладно.