Эта подъездная дорожка к главному корпусу загородного отеля всегда вызывала во мне необъяснимый трепет. От мягкого шороха шин по гравию, от вида ухоженной территории и замысловатых линий фасада двухэтажного особняка в стиле модерн спирало дыхание. Может, потому, что я видел, как этот отель строился, а может, из-за связанных с ним эмоций, как положительных, так и отрицательных.
Я остановил машину у самого входа, но глушить мотор не стал, даже ключ зажигания не вынул — дверцу с моей стороны уже открывал молодой паренек в форме отельного парковщика. Он услужливо придержал над моей головой раскрытый зонт, подождал, пока я заберу с заднего сиденья корзину с цветами и проводил до дверей, где меня перехватил приветливо улыбавшийся швейцар. Персонал Берестова-старшего был, как всегда, безупречен.
Управление большей части своей империи Борис давно перепоручил детям, но за отелем «Булонь» присматривал сам, окончательно переехав сюда лет пятнадцать назад.
Перед тем, как шагнуть внутрь, я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. С тех пор, как я бывал здесь в последний раз, видимых перемен в интерьере не наблюдалось, и все же я отметил обновленные витражи на окнах и парочку новых изящных диванов. Было тепло, тихо играла ненавязчивая музыка и приятно пахло свежими цветами. Я присмотрелся к украшавшим холл букетам бордовых роз и покосился на свою корзинку: выбор нежно-персикового внезапно показался неуместным. Наверное, мужчинам такое не дарят.
Я слегка загнался и пропустил приближение Бориса. Тот появился в поле моего зрения, и я, чуть вздрогнув, поднял взгляд. В свои семьдесят он выглядел потрясающе: гордая осанка, здоровый вид, идеально сидящий на подтянутом теле костюм-тройка и проницательный взгляд серых глаз. И ни седина — морская соль, разбавившая черный перец волос, ни морщинки Бориса не портили. Он принадлежал к той породе мужчин, которые с возрастом только хорошеют.
Борис протянул руку и невесомо коснулся бутонов кончиками пальцев.
— Оленька, — обратился он к одной из девушек у стойки регистрации, — возьмите, пожалуйста, цветы.
Оленька поспешила забрать корзину, и мои опустевшие руки заметались в поисках подходящего положения. Видя мою растерянность, Борис шагнул ближе и заключил меня в короткое, но крепкое объятье. Я успел только жадно вдохнуть его терпкий запах и уловить такой же резкий вдох с его стороны. Губы мазнули по уху, чтобы быстро прошептать: «Ты приехал», и тут же отстраниться. Борис отклонился корпусом назад, рассмотрел меня с расстояния вытянутых рук и, хлопнув по плечам, передал той же Оленьке, попросив проводить в банкетный зал.
Димку я заметил сразу. Он стоял у одной из стен по правую руку от входа и, несмотря на обманчиво расслабленный вид, зорко наблюдал за происходящим. Юбилеем Берестова-старшего занималась та же фирма, что устраивала проводы лета две недели назад, и на этот раз организаторы развернулись полномасштабно. С программой вечера я еще не ознакомился, но кое-какие детали, указывающие на стиль и эксклюзив, считал на автомате. О том, что что-то идет не так, я понял по напряженной спине друга и мелко бьющейся венке у него на виске.
— Все в порядке? — спросил я, пожав ему руку.
От моего присутствия Димка, казалось, чуть расслабился. До недавних пор он считал, что на него работают исключительно профессионалы, но случай с закройщиком прошелся по нему сильнее, чем я рассчитывал — теперь другу везде мерещился подвох и недостаточная вовлеченность сотрудников и персонала. В случае же с юбилеем отца накладывалась еще и колоссальная ответственность — праздника от Димкиного детища ожидали как минимум безупречного.
— Да ведущий, сука, уже обдолбался. — Берестов бросил взгляд на свой раритетный Брегет. — Сходишь со мной?
Я кивнул. В зал как раз заходила мадам Берестова №3 со своим семейством, и я поспешил сбежать. Так-то я появился в жизни Бориса между четвертой и пятой женами, но все они наводили на меня ужас своим убийственным спокойствием относительно друг друга и желанием поддерживать светско-вежливые отношения внутри разросшегося семейного клана. А клан там и правда был внушительный: десять детей, рожденных в официальных браках, еще парочка отпрысков со стороны и уже то ли семь, то ли восемь внуков — со счета я давно сбился. За время нашей дружбы с Димкой я успел перезнакомиться почти со всеми и всегда удивлялся, как у Бориса хватает сил и мудрости держать эту ораву в узде. Немыслимым для меня образом они сосуществовали вполне мирно. Не устраивали публичных скандалов с дележкой имущества, не поливали друг друга грязью и не строили козней. Довольствовались вполне справедливым распределением ресурсов Берестова-старшего, жили в отписанных им домах и занимали весьма высокие должности в его огромной империи.
Единственным из детей, которых Берестов-старший выделял чуть более остальных, был Димка. Его мать, вторая жена Бориса, погибла при каких-то странных обстоятельствах через два года после его рождения. Отец обеспечил ребенку отличный уход с целым выводком нянь и гувернанток, а через пару лет — и новой «мамой». Так что какое-то время он рос под присмотром третьей жены Бориса, но, когда тот, заделав ей троих детей, снова развелся, Дима остался с отцом. Так и получилось, что из всех наследников Бориса он прожил с ним дольше всего. Насколько я мог судить, отношения у них сложились действительно близкими. Одно то, что в начале нашего с Димкой студенчества Берестов-старший легко мог с нами затусить, говорило о многом. Мне с моим отцом такая степень доверия и эмоциональной близости даже не снилась.
Димка уверенно прошагал к сцене и, нырнув вбок, направился к гримерке. Попав в закулисье, я тут же словил приступ ностальгии, но погрузиться в воспоминания себе не разрешил.
— Антон! — радостно воскликнул Димка, приветственно разведя руки в стороны таким знакомым жестом Берестова-старшего. — Отдыхаешь?
— Да, все отлично, Дмитрий Борисович, — отозвался тот, стирая с кончика носа белый след.
— Через полчаса начинаем, готовы? — обратился он уже к менеджеру и едва заметно махнул кистью в направлении стоявшего у дивана журнального столика.
Какая-то девчонка тут же подорвалась, смахнула с поверхности остатки белой пыли и забрала пустые банки из-под энергетиков.
Менеджер, тощий юркий мужик, тут же завился ужом вокруг Дмитрия и, ухватив его за локоток, что-то заворковал ему на ухо. Я осмотрелся. В гримерке царил обычный хаос. Один из известнейших в стране стендаперов, которого Димкины профессионалы каким-то образом заполучили на роль ведущего, чуть не вибрировал от переполнявшей его энергии. Захотелось хоть каких-то гарантий, что вечер он не запорет, но на тот момент менять что-либо было уже поздно. А когда Дима, вырвавшись из цепких лап менеджера, встретился со мной взглядом, его подуспокоенность передалась и мне.
— Антон? — позвал он, обернувшись на пороге. — Я рассчитываю на тебя. — И, получив два оттопыренных вверх больших пальца, вышел.
— Совсем распоясались, — проворчал Димка, возвращаясь в зал. — Закончится все — рвану в отпуск.
Я хмыкнул и шлепнул его по спине. Понятия не имел, с чего его так переклинило. Да, ответственность была слишком большой, но интуиция подсказывала мне, что причина его недовольства не в этом.
Под руководством организаторов гости рассаживались на свои места за круглыми столами. Дмитрий посекундно раскланивался с бесконечными деловыми партнерами, родственниками и друзьями семьи и ну очень важными персонами совсем уж запредельной для меня верхушки, а я только тогда задался вопросом: сколько приглашений вообще разослали? Быстрый подсчет столиков выдал примерные три сотни, но мысленный присвист я сдержал — Берестов Борис Анатольевич, человек-практически-легенда отечественного бизнеса, заслуживал самого лучшего.
Основной свет в зале приглушили. Фоновая музыка сменилась на что-то динамичное, и на сцену вышел ведущий. Зря Димка волновался: держал зрителей тот умело. Ловко жонглировал номерами программы, желающими поздравить именинника со сцены и шутками собственного сочинения. Получалось на удивление гармонично — именитый стендапер отрабатывал свой гонорар на те самые «безупречно».
Я сидел за одним из боковых столиков и поглядывал на расположившихся в центральной части гостей. Дети и внуки Бориса, бывшие жены с новыми мужьями. И только на одну гостью я смотреть избегал, но глаза то и дело сами возвращались к оголявшему ровную спину острому вырезу платья и изящному изгибу шеи. Сколько ей сейчас? Вроде лет на десять старше меня, а выглядела ровесницей. Пластика? Личный фитнес-тренер и диетолог? Генетика? Бред конечно, столько лет прошло, а за грудиной по-прежнему тупо пережимало ревностью.
Ведущий объявил выход именинника, и все взгляды устремились на сцену. Борис был галантен, немногословен и до ужаса проникновенен. Короткой речью поблагодарил всех собравшихся, пообещал быть в строю лет до ста, одарил словесным вниманием членов семьи и отдельно выразил глубокую признательность нынешней супруге. Елена стояла у сцены, изящно сложив кисти рук на животе, и с обожанием смотрела на мужа. Борис спустился к ней, наградил целомудренным поцелуем в щеку и, подхватив под поясницу, повел обратно к столику.
Праздничная программа продолжилась.
После поздравления директора одного из крупнейших российских банков выступали «особенные» ученики спонсируемой Борисом танцевальной школы, и где-то на второй минуте их номера ко мне подошел охранник.
— Борис Анатольевич попросил передать, — шепнул он, склонившись к моему уху, — что через четверть часа будет ждать вас у себя в кабинете.
Едва заметно кивнув, я украдкой посмотрел на часы и засек время.
— Ну здравствуй, — поприветствовал меня Борис, когда по истечении времени я добрался до дверей его кабинета и, подвинув охранника, шагнул внутрь. — Даже не представляешь, как я тебе рад, — добавил он, едва мы остались одни. Коротко сжал мои плечи и кивнул на мини-бар. — Выпьешь со мной?
— Твой кардиолог тебе голову не оторвет?
— Ой, вот только ты не начинай! — отмахнулся Борис, свинчивая пробку с «Кристалла». — Я и так весь вечер был паинькой.
Я хмыкнул и подошел ближе. Сейчас, когда Борис с задорным видом разливал водку по стопкам, его возраст совсем не ощущался. Больше всего он напоминал шкодливого, сбежавшего от родителей подростка, и я подумал вдруг, как ему должно быть сложно изображать послушание, когда всю жизнь только и делал, что управлял и властвовал. Но… возраст и забота о здоровье заставляли прислушиваться хотя бы к советам личного врача.
— Ну, за нас? — произнес Борис и передал мне стопку, до краев заполненную водкой.
— За тебя, — поправил я и махом опрокинул шот.
Борис сел на обитый мягким коричневым нубуком диван и, закинув ногу на ногу, похлопал ладонью по сиденью. Я примостился рядом, и на какое-то время в кабинете повисла тишина. Приятно было, что Борис, бросив всех гостей, шикарную программу и звездного ведущего, выкроил минутку отдыха и за компанию позвал меня. Теплая сухая ладонь легла на затылок и легонько сжала.
— Рассказывай.
Мы не виделись почти полгода, с того показа на неделе высокой моды, на котором я подцепил Алекса, но то, что Борис в курсе основных событий моей жизни, я знал. И сейчас гадал, что ему известно о Милане.
— О ком ты сейчас подумал? — Пальцы сжались на шее чуть сильнее, и я вскинул голову.
В серых глазах сверкнула сталь. А на самом дне — плеснуло нежностью. Удивительно, как тонко этот человек меня чувствовал.
— Да… Есть один. Ты, наверное, слышал. Оптимизатор наш.
— Продолжай. — Пальцы расслабились и пригладили встопорщенные волосы.
— Да, собственно, ничего такого, просто я… Я запутался.
Борис пристально разглядывал меня, а потом нараспев протянул:
— Ты просто влюбился.
Он убрал руку, и затылку сразу стало холодно.
— Не знаю. То есть, да, но… Блядь.
Я съехал ниже и откинул голову на спинку дивана. Кто бы мог подумать, что разговор свернет в сторону Милана. Но, видимо, я дошел до той стадии, когда только глубже закапываешься в себе и без посторонней помощи уже не выбраться. Да, в последнее время, после того, как Милан обнаружил на моей ключице засос и я добавил к нашим отношениям поцелуи, мы как будто сблизились. Меня постоянно пробивало на нежность, и он безропотно ее принимал. Принимал мои ласки, подставлялся под губы и отдавался с еще большей покорностью, но в личную жизнь по-прежнему не пускал. Десятого сентября я вручил Милану конверт со второй зарплатой, на этот раз — полной суммой, а он, повертев конверт в руках, отреагировал лишь печальной улыбкой. Я не знал, что мне сделать и как все исправить, и просто плыл по течению.
— Пригласи его на свидание, — предложил Борис, выслушав мой сбивчивый рассказ. — И там уже объяснись с ним.
Идея со свиданием не раз возникала и у меня, но, помня отказ Милана приехать на тусовку к Димке, я дрейфил. Слова Бориса как будто придали мне решительности, но свой страх я все же озвучил:
— Иногда мне кажется, ему это не нужно.
— Роман! — почти строго отреагировал Борис. — За свое счастье нужно бороться!
Странно было слышать от него эти слова. На секунду ситуация вообще показалась комичной: сижу тут, обсуждаю с бывшим любовником, как завоевать нынешнего. Я не сдержался и фыркнул:
— Бороться? Что-то за наше с тобой счастье ты побороться мне не дал!
— Это другое.
— Чем, Борь? Я влюблен был в тебя как школьница. Готов был что угодно для тебя сделать.
— Я тоже, Ром. Тоже. Как школьница.
— И?
— И… — Борис обвел рукой кабинет. — Где бы мы сейчас были, если бы я позволил всему этому продолжиться?
— Не знаю, где, но, может быть, просто счастливы?
— Нет, родной. Нам бы просто этого не позволили. А ты был слишком дорог мне.
Конечно, он был прав. Известный и успешный бизнесмен и мальчишка почти втрое младше, только-только поступивший в универ. Мало того, что мезальянс, так еще и связь нетрадиционная. И вроде бы мы обсудили все еще тогда, после нашего недолгого но очень бурного сумасшествия, но обида, как оказалось, жила во мне до сих пор.
— Поэтому ты бросил меня и снова женился?
— Я поступил так, как считал правильным для нас обоих. Хотел оградить тебя от ошибки.
— Ошибки, — глухо повторил я, подтянулся и, сев ровнее, свесил голову.
— Я желал тебе только счастья. Со мной его у тебя не было бы. Посмотри на меня. — Борис легко коснулся моего подбородка и развернул к себе. — Посмотри на меня, — повторил он с горечью в голосе. — Мне семьдесят. Тебе тридцать шесть. Ты молод, успешен и силен. У тебя вся жизнь впереди. А я?
Внезапно накатила волна страха. Я впился в Бориса цепким изучающим взглядом. Явных признаков болезней не наблюдалось, и все же…
— Что — ты? У тебя проблемы со здоровьем?
Борис вздернул брови и, на секунду застыв в изумлении, расхохотался.
— Нет, помирать мне еще рано, но старость я хочу прожить спокойно. А сердечко у меня если и побаливает, то только за вас с Димкой. Так что давай-ка я возьму с тебя слово, что ты и сам уже угомонишься, и за сыном моим присмотришь.
— Вот дурак старый, — выдохнул я. — Напугал.
Борис улыбнулся.
— Так обещаешь?
Я кивнул. Мы выпили еще по стопке и поспешили к гостям. Только перед самым выходом из кабинета Борис придержал меня за локоть и, когда я обернулся посмотреть, в чем дело, прижался ко мне в коротком поцелуе.
— На прощание, — шепнул он.
— Борь. — Я нахмурился. — Какое еще прощание? Ты все-таки болен?
— Да все со мной в порядке. Просто ты снова влюблен. И на этот раз — всерьез. Так что вряд ли мне еще перепадет, м?
— А ты бы хотел? — Сердце трепыхнулось в груди и забилось чаще. Безумие какое-то. Семнадцать лет прошло, и мне казалось, что отболело давно, но отклик и души, и тела был слишком очевидным. — Хотел, чтобы перепало?
— Ты же знаешь, что всегда был для меня единственным. Зачем спрашиваешь?
Я знал: ни до, ни после меня мужчин у Бориса не было. Знал я и то, что любил он меня так, как никогда не любил ни одну из своих жен. Но репутация и возможность вести бизнес в России оказались для него важнее чувств. Я не осуждал. Уже — не осуждал, хотя поначалу бесился и готов был убить и самого Бориса, и его новую жену. Вместо этого с головой нырнул в учебу, периодически влипая в короткие, ничего не значащие для меня отношения. А потом и вовсе уехал из страны, пока Димка не разыскал меня и не вернул. А ведь все это время мог быть с любимым человеком.
— Какой же ты все-таки эгоист, — произнес я беззлобно.
Борис рассмеялся.
— Давай, мальчик мой. Теперь твое время побыть эгоистом и подумать о себе. И о Димке.
Я закатил глаза и вышел из кабинета.
***
По дороге к выходу я заглянул в пустой и темный швейный цех и увидел, что в комнате Милана горит свет. Рабочий день уже полчаса как закончился, но этот трудоголик уходить, видимо, не собирался. Он стоял спиной ко входу и не заметил меня. Склонившись над длинным высоким столом, он распарывал какие-то детали.
— Ты чего тут? — Я подошел ближе и коснулся его лопатки.
Он вздрогнул и обернулся. Вытащил из ушей капельки беспроводных наушников и устало улыбнулся.
— Прости, не слышал, как ты вошел.
— Смена давно закончилась. Ты домой вообще собираешься?
— Мне немного осталось. Они там этикетки перепутали, дораспороть надо.
— Тебя подождать? Автобусы уже разъехались, могу подвезти тебя.
Я почувствовал, что появилась возможность пригласить Милана куда-нибудь. Просто посидеть вместе в баре после работы. Не совсем свидание, скорее — просто новый для нас формат общения. Но меня обломали:
— Я с Марусей поеду. Она там с одним из распошивателей все еще сражается.
— Ясно. — Разочарование я попытался скрыть, а вот в порыве поцеловать себя не сдержал. Прижался к вкусным губам, вовлек в короткий, но глубокий поцелуй и хрипло попросил: — Не задерживайся слишком.
Милан снова выдавил усталую улыбку и на прощание махнул рукой.
***
В следующий раз перепутали размеры. Милан позвал двух упаковщиц и одну швею и вместе с ними принялся распарывать швы на рукавах. Я подошел к столу предварительного контроля, поинтересовался, что они делают, и предложил свою помощь. Милан смерил меня недоверчивым взглядом, но ножницы все-таки выдал. Я подцепил шов, дернул, и кончик ножниц пропорол ткань насквозь.
— Вот черт, — выругался я вполголоса.
Милан мрачно осмотрел дыру, выразительно посмотрел на меня и, вздохнув, показал, за какую нитку нужно поддеть, чтобы шов распустился сам. Дело пошло веселее. Помогавшие девочки зашушукались и одна, видимо, самая смелая, вдруг спросила:
— Милан, а у вас девушка есть?
Косилась она почему-то в мою сторону и непонятно было, то ли хотела задать этот вопрос мне, то ли пыталась проследить мою реакцию.
— Эм… Да, — ответил Милан, даже не поморщившись, и я навострил уши.
— А вы знаете, мы тут с девочками играем иногда. Ну, как будто гадаем на песнях. Вот пусть следующая песня будет как бы посланием от вашей девушки. Вам.
Милан только бровью дернул, а я прислушался. Колонки висели в основном швейном зале, но музыку было слышно и здесь. Игравшая по радио песня закончилась, началась другая, и все притихли. Обычно включали какую-то отечественную попсу, в которой я совсем не разбирался, и песню я не узнал ни по вступлению, ни по тексту. Когда после первого куплета грянул припев, я напрягся, потому что в нем пелось о том, что «она — не твоя» и «ты играешь с ней, она с тобой». Руки Милана замерли. Девушки, опустив головы, тоже перестали работать. «Имеешь ли ты власть, чтоб удержать её» — надрывались в два голоса из колонок. До конца песни никто не произнес ни слова. А с последними аккордами Милан пожал плечами и театрально вздохнул:
— Н-да, не повезло мне.
Предложившая гадание девушка отмерла.
— Да это же ерунда! Ну Милан, ерунда же. Вы только в голову не берите, пожалуйста.
Она затараторила, и Милан широко улыбнулся.
— Конечно, ерунда! Я точно знаю, что моя девушка от меня без ума, так что… — Милан бросил на меня мимолетный взгляд, в котором я разглядел такую бездну, что захотелось отойти подальше. — Пойду проверю, как там в цеху дела. — Он отложил ножницы и, оттолкнувшись от стола, ушел.
— Черт, неловко как-то получилось, — сказала одна из девушек другой.
Та зашептала ей что-то на ухо, посматривая при этом на меня, и я, чтобы не стать центром их обсуждения, поспешил свалить вслед за Миланом. Незамысловатая песня-предсказание прочно засела в голове, и что-то подсказывало мне, что именно она стала причиной его побега, а не что-то там рабочее. Оставалось надеяться, что текст песни Милан воспринял не на мой счет, потому что уж я-то точно был его с потрохами.
Я не нашел его ни в цеху, ни в его комнате. Одна из швей сказала, что видела, как он заходил в подсобку, куда мы обычно свозили те машины, которые на данном этапе производства не использовали. Обнаружил я Милана на полу за горой каких-то коробок. Он сидел, прислонившись спиной к стене и скрестив ноги в щиколотках, и невидяще смотрел прямо перед собой. Если до такого состояния его довела все-таки песня, то мне срочно нужно было как-то его успокоить. В тот самый момент я чувствовал, как внутри меня растет решимость наконец-то во всем ему признаться.
— Милан? — позвал я, присаживаясь перед ним на корточки. — Ты… в порядке?
Тот медленно повернул ко мне голову и с обреченным видом сообщил:
— Они петельник сломали.
Я чуть не подавился. Так вот что его расстроило? Чертов петельник, а не дурацкая песня. Нахмурившись, я резко встал.
— Что?
— На производительности это не отразится, — сказал Милан торопливо. — Я перекину цех на модели без пуговиц. А деталь Маруся уже заказала.
— Ясно, — процедил я и рванул в кабинет.
Неужели он всерьез думал, что меня заботит какой-то петельник? Неужели его самого настолько заботил этот чертов петельник? Боже.
Берестов позвонил, как всегда, вовремя.
— Даров, — поприветствовал он. — Можешь подъехать?
— Что у вас там?
— Новые модельки подготовили, показать хотел.
— Нахрена? — не понял я. — У нас же все утверждено уже и почти отшито!
— Это не для осеннего показа. Это дополнительная линия основной коллекции. Как Милан предлагал, помнишь?
— Ладно, понял.
Димка только на днях вернулся из запланированного после юбилея отца отпуска и, видимо, чувствовал себя отдохнувшим и бодрым, раз фонтанировал идеями. А мне хотелось сбежать. И его приглашению я даже обрадовался, хотя идея тащиться в центр Москвы в пятницу была рисковой. Пока я добрался до их лофтового рая, пока разглядывал модели и сопоставлял детали, прошла уйма времени. Димка, заметив мое состояние, спросил, в чем дело, и, выслушав историю про песню-гадание, назвал слепым идиотом, пожаловался, что мы с Миланом его в могилу сведем, и велел срочно возвращаться на фабрику. Правда, приехал я, когда рабочий день уже закончился и все разъехались.
Я постоял в пустом кабинете, покосился на лежащую на столе папку с эскизами моделей и рванул в коридор. Варин шкафчик был заперт на ключ, но дубликат у меня, разумеется, был. Я отпер отдел с личными делами сотрудников, нашел анкету Милана и забил указанный в ней адрес проживания в навигатор.
Мной двигало намерение все-таки затащить Милана на свидание. И давнишнее желание увидеть его в домашней обстановке. А веский повод для внепланового приезда был зажат у меня подмышкой.
