***
Неизвестное время суток, неизвестное число 1951 года где-то в чертогах сознания. Тяжело понять, что со мной произошло. Где я нахожусь и как сюда попал? Впервые в жизни мне совершенно не хочется ни о чём думать, просто плыть по течению. Волнение полностью покинуло разум, оставляя после себя лишь беспросветную пустоту. Я не чувствую ничего, нет никакого страха или сомнения, лишь холод, пробегающий по всей коже, покрывая тело мурашками. Стоит ли удивляться тому, что я не зову на помощь? Думаю, не стоит, ведь и так понятно, что никто не придёт. У меня нет тех, на кого можно было бы положиться, и, скорее всего, никогда не будет. Я так и умру в одиночестве, прожив всю жизнь зря, так что никто обо мне доброго слова не скажет. И этот путь был выбран исключительно мной… Видно, я поспешил, раз действительно решил, что смогу сделать свою жизнь другой. Как бы мне не хотелось признавать, но, по всей видимости, брат был прав: — Ты ничтожное отродье, недостойное жизни. Даже так, я всё равно никогда этого не приму. Если и помру в какой-нибудь подворотне, то буду отстаивать право на своё существование до самого конца. В такие моменты обычно стоит вспоминать самых близких людей, которых ты знал… Вот только, к сожалению, таких у меня нет. Хотя… разве что была одна, но даже так она была не столь долго со мной. Надеюсь, однажды мы встретимся, столько хочется ей рассказать. Внезапно я почувствовал лёгкое прикосновение к своему лбу, словно чья-то тёплая рука пыталась согреться оледеневшее тело. Это чувство столь приятное, что хотелось ощутить его хоть немного подольше. Кажется, вот ещё секунда, и я перенесусь в счастливое беззаботное детство. — Nativo, despierta… Где-то вдали послышался очень мягкий, нежный голос. Он будто звал меня, прося не оставаться во тьме. Возможно, мне дадут ещё один шанс? Если это действительно так, то обещаю, что проживу жизнь с полна. Постараюсь сделать её настолько полноценной, насколько это возможно. Мои слова будто придавали сил, отрывая тело от воды, давая возможность воспарить. Я действительно чувствовал некий полёт, который поднимал меня всё выше и выше к тому голосу.***
Приоткрыв глаза, меня тут же встретил яркий солнечный свет, что нещадно светил в них. В месте с этим я заметил женскую фигуру, которую не сразу смог рассмотреть. — Mamá, он очнулся, — послышался ещё чей-то незнакомый голос прямо над моей головой. Как только я сфокусировал взгляд, то смог, наконец рассмотреть окружающую местность. Эта была просторная светлая комната жёлтых оттенков, всё было сделано из дерева, стены, пол, потолок, тумба, дверь. Ничего особенного, простовато как для меня, хотя для жителей деревни можно сказать роскошь. Помимо этого моим глазам предстали две дамы, обе смуглые и тёмноволосые, одна из которых была явно моложе другой. Та, что была по младше, развернулась ко мне и подошла ближе, спрашивая: — Как ты себя чувствуешь? На удивление, я практически с первого раза понял её, хотя и далеко не в совершенстве владел языком. Девушка возраста лет пятнадцати с большими карими глазами, густыми тёмными бровями и волнистыми волосами чуть выше плеч и круглыми очками в светло-зелёной оправе. Также заметил в её ушах самодельные синие серьги со странно-выглядящими помпонами. На лице красовалась приятная улыбка, будто она действительно беспокоилась о моём состоянии. — Трудно сказать, — ответил я, действительно не понимая, что стоит говорить. Я не чувствовал ничего, плохого так точно. Никакой боли или чего-либо подобного, даже никакого давления на виски, что обычно преследовало меня ещё с начала этого путешествия. Всё это словно испарилось, стоило мне только открыть глаза. Сон действительно лечит, а в моём случае буквально даёт вторую жизнь. — Затылок болит? — вновь спросила девушка, присаживаясь на кровать. — Ты о чём? — Ну, ты упал и сильно ударился, вот поэтому и спрашиваю. — Я упал? — Да, Камило сказал, ты так сильно перепугался из-за его превращения, что не заметил яму под ногами. А когда отошёл назад, то свалился в её и потерял сознание. Удар пришёлся как раз на затылок и немного на спину. Камило… У меня от этого имени сразу мигрень начинается. Не могу понять, что со мной тогда произошло. Мне действительно стало просто страшно? Звучит слишком нереалистично, как можно испугаться от собственного лица… Когда ты видел его на другом человеке. Да ещё и это его метаморфоза, когда он стал меняться на глазах… Мерзко. Попытаюсь рассуждать логически, возможно, увидев столь необычное явление, у меня сработал инстинкт самосохранения, а из-за сильного истощения мой мозг стал проецировать галлюцинации на сетчатку глазного механизма. Да что я, блядь, несу?! Сам ничего не понял, но сказал по-научному. Видимо, всё ещё не проснулся, нужно немного раскачать голову. Так… Какой год у революции в России? Вроде как… — Ну, ты чего застыл? — раздался вновь голос той молодой девушки, выбивая меня из потока мозговой деятельности. — Тысяча девятьсот семнадцатый! Она посмотрела на меня совершенно непонимающим взглядом, заставляя меня чувствовать себя неловко. Звучу глупо и выгляжу, скорее всего также, не лучшее первое впечатление. Нужно собраться, если не хочу сойти за сумасшедшего. И как только я пытался объясниться, к нам подошла та женщина и сказала: — Мирабель, не напрягай его слишком сильно, пусть немного отдохнёт. У неё был очень мягкий голос, напоминающий дорогой шёлк, который приятно ощущается на коже. Когда я смог рассмотреть её именно с такого расстояния, то заметил, что эти две дамы были не настолько похожи, как мне показалось на первый взгляд. Это была женщина средних лет с вьющимися тусклыми тёмно-каштановыми волосами, на которых выделялись седые пряди, собранные в небрежный пучок. Её глаза были карие, на лбу хорошо проглядывались возрастные морщины, а также добродушная материнская улыбка. — Жозеф, правильно? Не переживай, мы о тебе позаботимся, можешь на нас положиться, — с теплотой в голосе сказала женщина. Обычно после таких слов мне хочется как-нибудь съязвить, но почему-то именно это не вызывает неприятных чувств, лишь странное, но до боли приятное тепло где-то внутри. Она говорила так заботливо, будто казалось, что я не незнакомый человек, а её родственник, и далеко не самый дальний. Такую интонацию я слышал разве что от неё. — Да, спасибо… — с трудом вытянул я из себя хоть какие-то слова. Эта женщина аккуратно провела рукой по моим волосам, вновь улыбнувшись своей добродушной улыбкой. В её, на первый взгляд грустных глазах я увидел тяжёлую, но счастливую жизнь. Возможно, ей ещё в детстве пришлось слишком рано повзрослеть из-за заботы о семье. И при всём этом она явно ни о чём не жалеет, любит своих родных, ради их благополучия пойдёт на всё. Очевидно, я бы даже сказал, это слишком очевидно, не удивлюсь, если окажусь прав. На удивление, женщина тоже довольно долго смотрела мне в глаза, будто пытаясь прочесть меня так же, как и я её. Вот только это будет далеко не так просто, за все те годы скитаний я научился скрывать правду. Меня ничто не сможет выдать, не тело, ни голос, ни тем более глаза. Как «зеркало души», но с обратной стороны, где ничего нет, кроме амальгамы. — У тебя красивые светлые серые глаза, напоминающие туман. Он словно пытается скрыть что-то чтобы ты не хотел никому показывать, — тихо произнесла Джульетта, продолжая всматриваться. — И когда продолжаешь смотреть, то сквозь этот плотный дым можно увидеть их истинный цвет. Ясный, практически прозрачный, как алмаз, столь твёрдый, неогранённый, прочный и непоколебимый. После своих слов женщина улыбнулась и с какой-то особой материнской нежностью погладила меня по волосам… Ненавижу, когда к ним кто-то прикасается, но почему-то не стал возражать. На удивление, мне было даже приятно, возможно, это, в принципе, самое приятное, что я вообще чувствовал за последние годы. Её руки, хоть и довольно грубые, явно сказывается постоянная работа в доме, при этом очень приятные и нежные. То, как пальцы проходили сквозь мои вьющиеся локоны, немного расслабляло ещё пару секунд, и я вовсе мог забыть, где нахожусь. Поэтому, когда она всё-таки прекратила это делать, я вздохнул с облегчением… и может совсем немного с печалью. Ощущение было приятным, пускай и недолгим. Мне не стоит отвлекаться на такие мелочи, нужно прийти в себя, натянуть улыбку по естественнее и получить расположение этих людей. Я собирался ответить этой женщине, но её уже не было в комнате, возможно, мои размышления были намного более долгими, чем мне могло казаться. Теперь мы остановились наедине с… Мирабель, кажется так её зовут? На вид девушка безобидная, да только эти большие глаза, наполнены ничем иным, как любопытством, немного пугали. Они будто говорили адски-демоническим голосом из самой прейсподней: «РАССКАЖИ МНЕ О СЕБЕ ВСЁ!» — Charmant… — неожиданно для себя произнёс я это в слух, смотря в глаза девушки. — А? — непонимающе спросила Мирабель, немного наклонив голову на бок. Тяжело… Очень тяжело. Но мне нужно с этим справиться, жаль только нельзя по щелчку пальца взять и переключиться на другой язык. Придётся прочищать голову и выскрёбывать все знания об этой стране, культуре и, собственно, языке. Голова и так плохо работает, а когда я пытаюсь понять, о чём кто-то говорит, становится ещё хуже. Думаю, со временем станет легче, пока придётся потерпеть. — Я имел в виду encantador~ Разумеется, это был сарказм, особенно учитывая её жутковатый взгляд и мою не самую серьёзную интонацию. Вот только реакция Мирабель была весьма нестандартной. Глаза заблестели, улыбка стала ещё шире, хотя казалось, как можно растянуть её сильнее, да и приблизилась она ко мне практически в плотную. Всего на секунду мне действительно стало не по себе, я действительно не знал, чего от неё ожидать. — Ты назвал меня очаровательной? — с каким-то невероятным трепетом спросила девушка. Кажется, теперь мне стало понятнее, скорее всего, я ошибся в высказывании и не точно передал свою мысль. Хотя также была небольшая вероятность того, что сама девушка неправильно меня поняла, из-за чего и возникло недопонимание. — Не бери в голову, это был сарказм. — Никогда не слышала подобного слова. Что оно означает? В её глазах читалось искреннее любопытство, которое невозможно спутать с чем-то другим. Весьма впечатляет, учитывая, что обычно такие простые девушки не стремятся к знаниям, им и так достаточно, что они имеют сейчас. В какой-то степени я бы назвал это явление поразительным. Думаю, если она не будет так сильно вторгаться в моё личное пространство, то мы поладим. — Сарказм — это небольшая степень насмешки над собеседником, когда человек хочет сказать что-то, не говоря ничего в грубой форме, при этом меняя интонацию на более лёгкую и издевательскую. Тем самым подчёркивая свою не серьёзность, а также лёгкую небрежность по отношению к собеседнику, — объяснил я, стараясь как можно подробнее рассказать об этом весьма специфичном термине. Закончив с разъяснением, мои глаза столкнулись со взглядом Мирабель, полным непонимания. Её улыбка во все зубы была натянутой, скованной и абсолютно не ловкой, будто тем самым она пыталась показать, что совершенно ничего не поняла, но не хотела говорить это в слух. Возможно, я бы и мог разозлиться на её не слишком выдающиеся интеллектуальные способности, но делать этого не стал. Всё-таки стоит помнить, что в отличие от меня, Мирабель росла в закрытой местности, где нет особого доступа к внешнему миру, поэтому её знания весьма ограничены. Думаю, что мне стоит учитывать все возможные внешние факторы и стараться следовать их правилам? Как там говорил этот Камило: «Мои слова и выражения непонятны и сложны?» Что ж, тогда мне действительно стоит ко всему относиться проще, так и мысли буду выражать яснее. Скорее всего благодаря такой методике мне будет легче найти общий подход к местным. И, пожалуй, начну с неё, дабы удостовериться. — Если простыми словами, то сарказм — это злая шутка, резкая и дерзкая. Обычно люди, которые используют подобное в речи, смеются над этим, в отличие от других, — сказал я, подбирая максимально не заумные слова. И судя по реакции на лице девушки, а если быть точнее, полного понимания и осознания мною сказанного, она явно поняла. Мимика лица стала более естественной, натянутая улыбка полностью исчезла. — Кажется, я поняла. Есть у нас в семье такой человек, который только так и общается. Особенно утром, когда он чем-то недоволен. Мы это называем эти его замашки «дармоедством», — объясняла Мирабель, улыбаясь и покачиваясь из стороны в сторону. — Кстати, дармоед буквально означает «жить за чужой счёт», — улыбнулся я, стараясь поддерживать этот разговор в лёгкой, но познавательной форме. Девушка звонко рассмеялась, её голос напомнил мне звон колокола из городской церкви. Не колокольчиков, а именно тот самый большой церковный колокол, звонящий рано утром по воскресеньям. Такой же громкий и размеренный, а также лично для меня приятный, возвращающий в детство, когда бабушка водила меня на молитвы. Не сказал бы, что мне это нравилось, даже наоборот, этот запах металла, попадающий в ноздри, деревянный голос священника, говорящий одни и те же слова из библии из раза в раз. В памяти так же всплыли воспоминания о вкусе смоченного в воде хлеба, который запомнился на долгие годы где-то на кончике языка. Всё это было не самым приятным, но при этом почему-то вызывало улыбку, даже тогда я был счастлив. Жаль, что продлилось это до того момента, как… — …Камило, да и все дети в доме подходят под это описание… Я не слушал, что она говорила до, и разумеется, не стал делать это и после. Было достаточно одного имени, благодаря которому у меня снова возникли неприятные ассоциации. Сильная боль в висках и неизведанный мне до этого страх, вот какие у меня были ассоциации. Хотя если говорить объективно, то он виноват лишь отчасти, всё-таки именно моё плохое состояние сыграло со мной злую шутку, особенно те жуткие галлюцинации из-за недосыпа. Скорее всего парень и сам не ожидал такой реакции, ведь это я по сути попросил его показать свою магию. Нам бы с ним поговорить нормально, в спокойной обстановке и извиниться за то, что доставили друг другу столько хлопот. Возможно, если бы Камило был немного по спокойнее, разговаривал бы более размеренно, давая мне вставить хоть слова, то мы бы могли даже… Мои мысли прервало резкое появление того, о ком я буквально только что думал. Этот парень словно мысли мои прочитал, резко материализуясь за дверьми и врываясь в комнату без всякого приглашения, заставляя меня резко встать в ступор. Снова на его лице была та же улыбка, что при первой встрече, снова эти глаза, полные задора и оптимизма, снова это из неоткуда взявшееся веселье. Всё это для меня сливается воедино и словно бьёт меня по лицу чем-то тяжёлым, заставляя недавние хорошие о нём мысли полностью выкинуть из головы, как нечто совершенно ненужное. И вот уже через несколько секунд я пытаюсь выброситься из окна, лишь бы не разговаривать с ним прямо сейчас. Тело двигалось само по себе, совершенно не принимая во внимание то, что никто вреда мне и не думал причинять. Даже мой рот не хотел сотрудничать выкрикивая одно и то же слово в адрес Камило: — Доппельгангер! Это не было оскорблением в его сторону, лишь напоминание самому себе, как сильно меня впечатлило встреча с самим собой. Будто самый глубокий и потаённый страх, о котором я даже не знал, вышел на свободу, буквально тыча в меня пальцем и говоря: «Я здесь, я здесь и никуда ты от меня не денешься~» Мне не хочется ощущать этого, я не желаю принимать такое, вот только куда бежать? Как можно бежать от самого себя и медленно подавлять свои чувства, страхи, а также сомнения, живя в собственной реальности, созданной из кучи лжи? Ответа нет и быть не может. Единственное, что удерживало меня от прыжка со второго этажа, Мирабель, при чём буквально. Она держала меня за талию, перекрестив на ней руки, чтобы я точно не смог вырваться. На удивление, эта на вид хрупкая девушка была довольно сильной, потому что держать меня было той ещё задачей. Я вырывался, как пойманный дикий зверь, пытающийся выбраться из рук поймавшего его охотника. Вот только Мирабель не отпускала, всё сильнее сжимая и даже пережимая моё тело, ещё немного и, кажется, все органы встретятся друг с другом, сливаясь в неприятную липкую субстанцию. Я был словно в бреду, будто галлюцинации вновь накрыли меня, и через призму этого странного состояния до меня доносились голоса. Они были крайне слабыми и неразборчивыми, будто уши заложило. В какой-то момент меня начало отпускать, я перестал сопротивляться и позволил Мирабель уложить меня на кровать. Постепенно биение сердца и сбитое дыхание начало приходить в норму, позволяя мне наконец-то успокоиться. Я видел взволнованный взгляд Мирабель, которая продолжала что-то говорить, но ничего из её речи расслышать было невозможно. Поэтому я просто молча смотрел на неё, ожидая, когда слух восстановится. Чем дольше я смотрел, тем больше деталей подмечал для себя. К примеру, её невероятно длинные и пушистые ресницы, которые из-за очков не были столь заметны. Ещё эти густые брови, они были слегка опущены, как обычно бывает при выражении беспокойства, но это не то, что бросилось в глаза. Межбровная морщина, которая образовалась из-за того, как брови были расположены. Обычно у девушки её возраста такого быть не должно, она слишком молода. Если только эта эмоция не постоянная или не частая в жизни. Так и хочется спросить: «Кто тебя обидел?» Будто она маленький ребёнок, который старается не расплакаться от того, что другие дети не принимают его к себе играть. И то, что действительно меня удивило, её кожа, не цвет, а то, как она выглядела. Я не часто всматриваюсь в лица людей, особенно так долго, поэтому впервые заметил, что на лице Мирабель был небольшой белый пушок. Не знаю почему, но в голове сразу возникла ассоциация с чем-то нежным и приятным на ощупь, шелковистым и мягким. Возможно, если я был бы более бестактным, то вытянул руку вверх и коснулся её щеки, чтобы проверить точность своих мыслей. Как-нибудь в следующий раз попробую, всё-таки неприлично прикасаться к едва знакомой девушке. — Жозеф, ты меня слышишь?! — крикнула Мирабель фразу, которую я наконец смог разобрать. — Теперь да. Мне уши заложило, поэтому не слышал, что ты говоришь, — ответил я, постепенно привыкая к шуму и нашим голосам. — Может mí mamá позвать? Вдруг станет хуже? Если что, она тебя быстро на ноги поставит, — обеспокоено тараторила девушка. — Не стоит. Думаю, это больше не повторится… «Если я снова не увижу Камило», — хотел добавить я, во время прикусывая язык. Мирабель ещё пыталась настаивать на помощи, но моя позиция осталась непреклонной. Всё-таки на меня и так потратили много времени и сил, не нужно беспокоить людей ради таких мелочей. Тем более, это далеко не первая и даже не десятая патология, которую сколько не лечи, она вернётся и ничего с этим не сделаешь… — Так… Как ты себя чувствуешь сейчас? Ты хочешь ещё полежать или… — неловко спрашивала девушка, не отошедшая от поражения в споре. Немного поразмыслив, я решил ответить без особого вранья: — Прямо сейчас мне лучше, чем когда-либо ещё, чувствую себя прекрасно. Мои слова явно подняли ей настроение, ведь на лице Мирабель вновь засияла лёгкая радостная улыбка. — Тогда давай спустимся вниз и позавтракаем? Кстати, именно это предложил Камило, пока ты пытался спрыгнуть, — сказала девушка, смотря на дверь, где совсем недавно был юноша. Я даже и не заметил, что он ушёл… Думаю, если бы Камило видел недавнюю сцену, то точно бы разозлился. Всё-таки Мирабель его родственница, а тут на неё так пристально смотрит едва знакомый человек. Хотя, честно говоря, мне бы очень даже хотелось увидеть, как лицо этого вечно весёлого человека исказится в гримасе гнева. Как его яркие карие глаза наполняться пылающим огнём, кожа немного покраснеет, улыбка станет похожей на оскал, а руки будут зажаты в кулаки, едва сдерживая от порыва дать в челюсть~ — Жозеф! — вновь вырвала меня из странных мыслей девушка, не сильно тряся за плечо. — Ты весь покраснел, всё точно хорошо? Мягко стянув её руку с себя, я хитро улыбнулся и сказал: — Не переживай, давай позавтракаем~