Над пропастью в отчаянии

В голове – надсадный писк, треск, звон. В горле – грохот собственного сердца. За солнечным сплетением – ноющая и тупая боль. Эрен не услышал того, что сказали Риваю, но понял. Просто понял, когда залез с головой в чужой взгляд. Сжался весь, напрягся, стянул мокрой ладонью футболку на груди и медленно лёг обратно, в подушки. Хотел провалиться в их мягкость, исчезнуть. Ривай ничего не сказал. Убрал телефон и хотел дотронуться до пацанской щиколотки под одеялом, как Эрен дёрнулся, не позволив. - Я не хотел уезжать!!! - голос сорвался. Хриплый и глубокий. Прерывается всхлипами и неясным мычанием. Йегер с силой лягнул мужчину в бедро, вновь скручиваясь, словно его одолел спазм. - Я должен был быть рядом!!! Я не хотел.. у-уезжать.. - Тебя не пустили бы к ней, – тихо возразил Аккерман, силясь предотвратить бурю. Эрен вскинулся тут же, отравляя тёмной хвоей глаз. - Похуй!!! - рявкнул. С силой вдарил по подушкам. - Я зашёл бы к ней! Зашёл бы! Зашёл! Кулак врезался в несчастную подушку ещё и ещё, пока не сбил ту к чертям собачьим на пол. И после кулак с не меньшей силой врезался в деревянное изголовье. А потом в стену. Эрен бился в истерике, метался по кровати и бил сжатыми до ран от ногтей кулаками по всему, что попадалось. Вновь заехал Риваю ногой, в этот раз крепкий удар ступни пришёлся на скулу. Аккерман встрепенулся, стремглав нависнув над обезумевшим Йегером. Не тягаться ему с человеком, что и не таким буйным руки выламывал. Грубые пальцы сжали тонкие запястья в замке. Но тело внизу всё ещё билось подобно раненой птице. Эрен кричал и стонал, слёзы душили и скатывались крупными каплями с висков куда-то в спутанные завитки волос. Зубы непрестанно терзали губы, раздирая их в кровь. Соль прижгла язык, но боль физическая не отрезвляла. - П-пусти! Отпусти!!! - Йегер взревел, отчаянее вырываясь. Дёргал бешено руками и всё тщетно. Ривай продолжал молчать, а Эрен думал, что мужчина орёт и умоляет успокоиться. То был всего лишь отголосок внутреннего голоса на задворках сознания. - Ривай!!! Рив-вай.. Аккерман держал крепко, навалившись всем телом. Внимал злым крикам и отводил взгляд в сторону. Вина так невовремя кусала ядовитой змеёй в самое сердце. Но было бы сейчас Эрену легче, останься он в больнице? Кажется, прошла целая вечность прежде, чем Эрен перестал биться в судорогах. Грудь неровно вздымалась, Йегер всхлипывал и ещё дёргал руками в надежде на свободу, но Ривай не пускал. Парень отвернулся. Вжался лицом в подушку и поджал разорванные губы. - Поч-чему.. - вновь взгляд бездонных глаз гипнотизировал. Завлекал. Ривай тонул в той боли и скорби, мерно дышал, пытаясь заразить спокойствием парня под собой. - Ма-м-ма.. - Тише, - Аккерман убрал одну ладонь от пацанских рук. Смахнул с горящих щёк слёзы, вытер капли крови, стекающие с уголка губ на подбородок. - Тише, Эрен. Дыши ровнее. - Не.. могу.. - прошелестел одними губами пацан, жмурясь. Вновь заплакал, только теперь бесшумно. - Можешь. Глубокий вдох и выдох, пацан. И Эрен послушался, дрогнул, но сделал старательно глубокий вдох, рвано выдохнул и прикрыл глаза. Руки в мужской хватке ослабли. - Но мы же-е.. поедем т-туда.. п-правда? Ривай лишь кивнул. - Тело уже отвезли в крематорий, - Аккерман сглотнул. С пацанских щёк сорвались новые ручейки слёз. - После твоего посещения.. ну, ты понял. - П-понял.. Эрен сник. Лекарство, принятое не так давно, всё ещё действовало. Истерика добила измотанный организм и сейчас парень просто отключился, обмяк. Ривай медленно вздохнул. Смерть Карлы была обухом топора, которым знатно огрели по затылку. И нет, Аккерман не терял самообладание так, как Эрен пару минут назад, но сердце неприятно сжалось в бесформенную кучку. Забрать бы часть его боли, но невозможно. Ривай лишь сжал ладонь Эрена, оглаживая большим пальцем по тыльной стороне. Зарылся другой рукой в его спутанные волосы, массируя кожу головы. Но Йегер не реагировал: не вздрагивал и не сопел особо шумно. Им овладел крепкий сон полный кошмаров. Вина продолжала жалить скупое на чувства сердце, а разум успокаивал, повторяя, что всё сделано правильно. Его бы не пустили к Карле. Или всё же?.. Ривая тогда не пустили. Впрочем, оправдываться этим было удобнее, чем признаваться в собственных жалости и страхе. Технически его не пустили, но он и не приехал тогда в больницу. И в крематорий. И на кладбище приехал лишь спустя несколько лет. Только тогда хватило духу собраться и посмотреть правде в глаза, принять потерю и переступить через страх, надавить тому на глотку армейской подошвой и приехать к праху Кушель. Кладбище тогда встретило безмолвием и разлетающимися на ветру багряными листьями. Урна, скупо украшенная выцветшими искусственными цветами, едва шаталась от порывов воздуха, прикопанная. Рядом – столь же серая и безликая урна почившего дяди, на двоих один маленький погребальный венок, почти лысый и свалившийся на бок. Аккерман говорил долго: рассказывал, что купил квартиру, поделился недавним горем четы Смит и, в конце концов, извинился. Сел на корточки у двух каменных чаш, едва коснулся мёрзлой земли кончиками пальцев, а после прижал к ней всю ладонь, прощаясь. Его тронул совсем немного потеплевший ветер. Ривай поднял к небу глаза, и то растянуло в стороны громоздкие тучи. Кушель точно слышала его. И точно простила сына. Проснулся Эрен нехотя. Почти не смог поначалу разлепить слипшиеся ресницы, а в глаза после тут же едко ударил январский тусклый свет с улицы. Голова гудела. И живот тоже. Кое-как усевшись на кровати, парень обвёл взглядом тусклую комнату и вновь замычал, терзаяя затянувшиеся ранки на губах. Но слёз не было. Будто сквозь толщу воды донеслись звуки с кухни. Йегер встал, пошатываясь. Попытался найти возле своей лежанки бутылку воды, ибо горло нещадно выжигала сухость. Но ничего не было и парень медленно поплёлся на кухню. Ривай услышал его, когда тот только встал со скрипучей кровати. Мужчина пытался сделать какой-то завтрак из того, что было, и получилась бедная яичница из трёх яиц с последним помидором. - Я не голоден, - бесцветно раздалось сзади, и Ривай обернулся. Качнул головой. - Тебе нужно поесть. - Меня снова стошнит, - пожал плечами, понуро усаживаясь за стол. В печке так и остался засохший бисквит, а в мойке противной жирной плёнкой покрылись остатки яиц с сахаром. - Не хочу ничего.. - Эрен. Пару кусков, - Ривай был настойчив. Придвинул к парню тарелку с жареными яйцами и кусок хлеба. И так необходимую сейчас жидкость – зелёный чай. Эрен тут же выхлебал почти всю кружку, морщась. Горячий напиток обжигал. А к завтраку совсем не притронулся. Лениво и квёло расковырял вилкой желток и мягкий томат, забил в рот хлебный мякиш и два несчастных куска жареного белка. Ривай вздохнул. Ослабленному организму требовался неплохой заряд энергии, но и насильно кормить пацана было плохой идеей. - Тебе и в душ надо бы, - на Ривая тут же зло посмотрели, фыркнув. Видимо, Йегер собирался тут же умчаться в крематорий, игнорируя все свои жизненные показатели, которые точно были на нулях. - Не смотри так, но ты мхом зарастёшь такими темпами. - Похуй, - вновь отрезал Эрен, продолжая губить завтрак вилкой. Ривай решительно взял его за руку, сжал, заставляя посмотреть на себя. - Это помогает не сойти с ума, бестолочь, - раздалось тихо и заботливо. - Я знаю, о чём говорю. В случае Ривая не сойти с ума помогала уборка: точная, выверенная, распределённая на часы и зоны. Так проще было держать себя в руках, зная, что нужно выполнить что-то обязательное. Йегер вздохнул, пряча остекленевший от слёз взгляд. Согласно кивнул. - Я быстро помоюсь.. и мы поедем, да? - вскинул голову, с надеждой смотря на мужчину. И тот кивнул, принявшись убирать скудную пищу со стола. Ривай скинул остатки в мусорку, убрал чашку в мойку и потянулся за еле живой губкой. Сзади неловко прижались и уткнулись губами в выпирающий позвонок. - Спасибо.. что ты рядом.. - всхлип. - Мне с тобой легче, чем одному. Грубая ладонь мягко огладила юношеское предплечье, сжала и отпустила. - Иди в душ, Эрен. Помылся парень и правда быстро. Шустро скинул грязные вещи в забитую стиралку и провёл долгие, по его мнению, девять минут в душе, но даже не заметил, что Ривай заглянул и оставил ему чистую сменку. Не понимал он только этой спешки. Разумом не понимал, а вот сердцем вполне. Оглядываясь назад, подумал, что не строил бы из себя хрен пойми что, точно так же спешил бы проститься с единственным родным человеком. Эрен вышел из ванной, взмахнул сырой шевелюрой и принялся тут же натягивать кеды. Ботинки остались без внимания у покосившейся обувной полки. Аккерману ничего не осталось, кроме как схватить пальто, оставленные в коридоре ключи от квартиры и выйти вслед за парнем. В крематорий Ривай не решился зайти. Да и Эрен не звал. Это было его прощание, слишком личный момент, чтобы быть молчаливой тенью рядом. Только попросил мужчину подождать, непонятно, зачем. Аккерман и не собирался уезжать без пацана. Эрен держался. Его вёл работник крематория по лабиринту запутанных коридоров, ведущих то к камерам сжигания, то к залам, где подготавливают усопших. Женщина в белом халате остановилась возле запертой на ключ двери. Неспешно отперла её и привалилась плечом к косяку. - У вас есть минут пятнадцать. Эрен округлил полные слёз глаза, недоумевая. - Всего пятнадцать?.. Женщина недовольно щёлкнула языком, отходя. - Пятнадцать минут, молодой человек. Тело ещё должны подготовить, это вам не минутное дело. Плюс оформление документов, - устало махнула рукой и удалилась, мерно поскрипывая чёрными кроксами. Рука замерла над металлической ручкой. Йегер вдохнул пару раз, решительно проходя в помещение. И он не был готов. Бледная, словно с жемчужным отливом кожа. Едва впалые щёки и зашитая рана на виске. Лиловая гематома, расплывшаяся от плеча до шеи, блёклая. Белая ткань укрывала остальное тело. После покойницу умоют, переоденут в привезённое Эреном её любимое клетчатое платье. Снимут все украшения, передадут их уже после кремации вместе с прахом. Парень задрожал. Несмело шагнул навстречу к телу, прикрывая рот рукой. Слёзы разом рухнули вниз, срываясь с острого подбородка на пол. Еле как смог устоять возле матери, робко протягивая к её руке ладонь. - Мам.. - сорвалось задушенно, совсем неслышно. - Мам, я тебя люблю, слышишь?.. Она уже ничего не слышала и не ощущала, но Эрену хотелось верить, что душа её жива. Жива и слышит, что сын рядом. Пальцы, мокрые от волнения, сжали слегка хладную руку. Парень склонился ниже, ласково убирая прядь с материнского лица. Провёл мягко ладонью по щеке, ощущая холод, шероховатость. Слёзы испачкали ткань, что укрывала Карлу. А больше с языка ничего не сорвалось. Хотелось сказать так много, но изо рта лишь вырывались сиплые выдохи, полные сожаления и отчаяния. Последний раз Эрен сжал мамину руку, оставил мягкий поцелуй на её прохладном лбу. Шепнул: - Прости, мам, если что не так.. я тебя люблю, очень сильно люблю.. Ривай решительно толкнул примёрзшую дверь пекарни, впуская в жаркое помещение облако морозного воздуха. - Кто там?! - звонко окрикнули и вслед за голосом зарычала взбивальная машина, резво раскручивая громадный венчик. - Прогульщик наш пришёл, не? - пытаясь перекрикнуть гул работающей техники, рявкнул Райнер, ловко раскидывая мягкое тесто по формам. Сегодня хлебу быть. Ривай остановился на лестнице, и Райнер, изогнув пшеничную бровь, уткнул руку в бок. - А ты кто? Чё надо? Николо, замахиваясь на того мокрой тряпкой, приветливо улыбнулся гостю. - Это.. вы к Эрену, да? - главный кондитер смущённо почесал затылок, скрытый белым колпаком. - А-а, ёбырь евонный. На замечание Брауна Николо лишь закатил глаза, всё-таки крепко приложив мокрую тряпку тому по еблищу. Райнер зло зашипел и продолжил формовать бутущие батоны. - Фу, Браун! Кхем.. Если вы к Эрену, то его нет здесь.. он и на звонки-то не отвечает, - Николо грустно вздохнул. - А вы? Вы не знаете, где он? - Ой, да срать на Йегера с высокой колокольни, - не отрываясь от формовки батонов хрюкнул Райнер. У Ривая опасно заскрипели зубы. - Райнер! Мгх.. - Николо прикрыл глаза рукой. - Не обращайте внимания.. если бы кто-то вчера не бухал, как конь, то сегодня не вышел бы в дневную смену! Браун показал оттопыренный средний палец. - Я к Доуку. От Эрена, - Николо лишь успел открыть рот, как Ривай уже скрылся в коридоре. - Хватит трястись за этим гомосеком, Ник! Николо ещё раз треснул Брауна тряпкой, теперь поперёк задницы. - Ба-а, какие люди, - Найл стряхнул пепел с сигареты и вновь затянулся. - Не виделись давненько, не правда ли? - Я бы столько же тебя видеть не хотел, Доук, - Ривай достал из кармана пальто аккуратно скрученный листок. Кинул перед лицом Доука. - Заявление об уходе? От Эрена? - Найл удивлённо вскинул брови. - А чего ж он сам не приехал, а муженька своего послал? Ты теперь «подай-принеси» для маленьких мальчиков? Ривай медленно наклонился, сжимая рукой спинку директорского кресла. - Ты спасибо скажи, что мне похуй на тебя, - спинка кресла опасно заскрипела, сильно сжимаемая рукой. Доук поёжился. - Его мать умерла, ему нет дела сейчас до работы. - М-м, как жаль, - тускло отозвался мужчина, вновь затягиваясь. - За его расчётом тоже ты придёшь? Аккерман шумно выдохнул. - Ты чё ядовитый такой? - склонился ещё ниже, почти вплотную к вытянутому лицу напротив. - Чё неймётся так, м? - Тебе же похуй на меня? - На тебя? О, да. С высокой колокольни срать, как говорит тот боров-пекарь. А на Эрена нет. Подписывай заявление, быстрее. Найл оставил броский росчерк на бумаге. - Расчёт через две недели, - Доук махнул рукой. - И давай-ка отсюда. Аккерман забрал лист и вышел. В коридоре у стены, покусывая от волнения костяшки пальцев, стоял Николо. И по бегающим из стороны в сторону глазам Ривай быстро понял: всё слышал. - А Эрен?.. - Николо вздрогнул. - Он правда уволился? Аккерман кивнул. Медленно зашагал к выходу на улицу, попутно доставая из кармана пальто сигареты. Николо поспешил за ним. - С-сэр!.. - Ривай, - Аккерман зажёг сигарету и, кивнув на пачку, протянул ту к парню. Кондитер отмахнулся. - Ривай, угу.. я не курю, спасибо, - помялся с минуту. - У Эрена мама умерла, да? - К сожалению. Николо поджал губы, хмурясь. - Передайте ему наши искренние соболезнования! И пусть заглянет попозже, мы все волнуемся.. Ривай кивнул, выпуская тонкую струйку дыма. - Тот долбаёб с тестом всегда такой? - Кто? Райнер? - Николо закатил глаза вновь. - Пф, всегда! Не обращайте внимания! Аккерман лишь хмыкнул, докуривая. В пустой квартире записка на холодильнике. Ривай стянул её, бегло пробегаясь взглядом по пляшущему почерку Эрена. Тот ушёл спустя час после того, как Ривай уехал. И ушёл он бухать, так гласили последние слова записки. Телефон преспокойно лежал на кухонном острове просторной кухни. Как и раскрытая упаковка горького шоколада, съеденная наполовину. Аккерман потёр переносицу, хмурясь. Только бы проблем пацан не нашёл на свою тощую задницу. Но долго волноваться не пришлось. В дверь настойчиво ломился автор записки, никак не осознавая спьяну, что дверь не заперта. Ан-нет, допёр, вваливаясь в квартиру. Тут же свалился на пол, и ничто не смягчило падения: ковра в мужской прихожей не было. Замычав от боли, Йегер кое-как встал, опираясь о стену. Стянул промокшие кеды и куртку, запихнув несчастную в шкаф. Спустя мгновение она свалилась вниз, ведь использовать вешалку - удел трезвых. - О-о, Рив-вай… - протянул Эрен, жмурясь. Аккерман немилостиво включил свет в прихожей, заставив пьяного парня вяло прятаться от слепящей лампочки. - Много выпил? - Аккерман вовремя выставил руки, ведь в объятия тут же свалился Эрен. Громко засопел, улыбнулся. - М-м, много-о… но недостаточно.. что.. чтобы.. - Эрен замялся, слизывая с губ остатки алкоголя, который он попивал в такси. - ..чтобы перестать тебя хотеть, м-м.. Ривай крепко сжал юношеские плечи, встряхнул. - Проспись иди, пьянь. Но Эрен был другого мнения, притираясь. Горячие ладони скользнули с шеи вниз, забираясь под плотно прилегающий свитшот. Ногти царапнули низ живота и пальцы пытались пробраться дальше, за ремень чёрных брюк. - Эрен, ты пьян... Топкое и неправильное забурлило внутри. Неправильно было хотеть его, такого отчаянного, пьяного, забывшегося. Организм решил иначе, и от юрких пальцев, гладящих пресс, член уже наливался кровью. И прижавшаяся ладонь к животу ничуть не отрезвляла. Наоборот, разжигала сильнее, заставляя рвано выдыхать. - Эрен, нет. Но Эрен не слушал. Мазал губами по крепкой мужской шее, прихватывая зубами кожу и дышал заполошенно. Постанывал чуть слышно, вздыхал так тонко, звонко. И всё-таки пробрался руками за ремень, стискивая едва окрепший член. Довольно заурчал, стекая вниз горячей патокой. Ривай вздрогнул. Нет, нельзя. Решительно потянул парня за плечи вверх, но тот упёрся и ткнулся лбом в крепнущий болт. Резко поднял взгляд наверх и прижёг яркой лазерной зеленью. - Пожалуйста, Ривай... - ловко стянул брюки, прижался щекой к горячей плоти. - Мне надо, Ривай.. И Аккерман сдался. Непонятно только, от чего. Да и куда думать, если Эрен уже натянулся тёплым ртом на член, посасывая, плотно смыкая горячие губы. Мужская рука крепко натянула отросшие вихры на макушке, задавая темп. Йегер послушно подставлялся, позволяя члену скользить то за одну щёку, то за другую, то биться в горло багровой головкой. А Эрену нравилось собирать онемевшим от выпитого алкоголя языком перламутровые капли смазки, растягивая их по пульсирующему стволу. Вдруг пацанская рука заграбастала в крепкую хватку потяжелевшие яйца, оттянув, соскользнула на бёдра, царапая ногтями тёплую кожу. Ривай зажмурился, пресс напрягся, ведь парень великолепно отсасывает. Низ живота горел, тянул и дрожал, точно так же, как глотка Эрена, когда тот пытался сдержать рвотный позыв. И Аккерман поспешно отпрянул, тыча влажной головкой в губы, боялся, что Йегер и правда выплюнет все внутренности. Но пацан лишь облизнулся, с двойным усердием накидываясь на обсосанный конец. Ривай хрипло застонал, сжимая юношеские патлы и прижимая к себе настолько, что сбитое дыхание защекотало у самого пупка. В голову ударил импульс, а после так же резко ударил вниз, и Ривай кончил с громким вздохом на грани стона, изливаясь Эрену в рот. Пацан причмокнул сыто, откинулся назад, почти заваливаясь обратно на пол. Но Ривай вовремя оттянул на себя за несчастные волосы. - Порядок? - тихо спросил Аккерман, заправив член обратно и шоркнув молнией. Йегер устало потёр глаза и кивнул, зевая. Поднялся кое-как и, утерев мокрый раздрызганный рот, скрылся в спальне. Аккерману осталось прибрать за ним раскиданные шмотки. На языке остался пряный привкус чужого удовольствия, алкоголя и даже, кажется, горького шоколада, съеденного задолго до выпивки.