Наслаждайтесь жизнью и музыкой, которая помогает скрыться от жестокой реальности мира, пусть хотя бы на несколько минут. Вилле Вало
Эвелина не знала, как вести себя с мистером Старком дальше. Они сдвинулись с мёртвой точки — молодцы, достижение… …но сделано это было под воздействием бурных эмоций. Ей было плохо, нет, ей было невероятно больно, и она поддалась нахлынувшим чувствам, так яростно кричавшим Эвелине, мол, это твой шанс, цепляйся. И ей бы действительно зацепиться, схватиться за Тони как за спасательный круг, крепко держаться и взвалить все свои тревоги и переживания на него, потому что её плечи были слишком хрупкими для таких невзгод, обычно не присущих четырнадцатилетним детям. Но не могла. Во-первых, это эгоистично. Мистер Старк был Железным человеком, Мстителем, супергероем, миллиардером, но в первую очередь он оставался человеком. Человеком, которого чужая боль волновать не слишком-то и должна. Во-вторых, с чего Эвелина вообще решила, что Тони ей поможет? Быть может, это была единоразовая акция? Он ей ничего не должен. Его помощь могла исходить из того, что сейчас ему приходится нести ответственность за девочку. Выйдет не слишком хорошо, если с ней что-то случится, верно? Но для чего мистер Старк остался сидеть рядом с ней, жертвуя своим сном? Разве стал бы рассказывать ей что-либо, преследуя лишь свои цели? — Эвелина? — Роуз слегка толкнула её локтем, возвращая в реальность. — Ты ещё с нами? И почему она думала об этом, сидя на занятии по музыке? — Да… — шепотом пробормотала девочка, оглядываясь по сторонам. Мистер Дюран делал различные объявления, и Эви честно пыталась слушать. Мысли её одолевали. — Просто задумалась. — У тебя такое в порядке вещей, — хмыкнула Роуз, глядя на подругу периферическим зрением. — Просыпайся, скоро Дюран и про тебя скажет. — А о тебе он что сказал? — Эвелина зевнула, прикрывая рот рукой. В сон клонило неимоверно. После такой бессонной и «общительной» ночи это было вполне ожидаемо. — Тоже ещё ничего, — она коротко вздохнула и перевела взгляд на активно жестикулирующего наставника. — Некоторых уже на квартеты разбили. — Надеюсь, Аннерс куда-нибудь засунули? — Эвелина поборола желание обернуться на задние ряды. Кейси Аннерс была не менее раздражающей особой, чем её брат. Тайлер, к счастью, музыкой не занимался, и лицезреть его лишний раз не приходилось, чего не скажешь о его сестре. — Да, самую первую. К счастью, общение с ней нам не грозит, — ответила Роуз. И это действительно было к лучшему. Эвелина догадывалась, что скорее всего окажется в одной группе с подругой, ибо мистер Дюран был лояльным человеком, да и они с Роуз прекрасно «сочетались». — Мне кажется… — начала она, но внезапно замолчала, услышав демонстративное покашливание учителя, сопровождаемое предупреждающим взглядом. — К слову, следующие вы. Группа номер четыре — Эвелина Райт, Роуз Нестер, Джеймс Мартелл и Лиам Сейк… — произнёс мистер Дюран. Он намеревался добавить что-то ещё, но был прерван резким выкриком: — Нет! Эвелина обернулась параллельно с большинством присутствующих, удивлённо глядя на парня. Джеймс смутился от такого количества внимания к своей персоне и поспешил оправдаться: — То есть я имел ввиду… — он вновь замялся. — Я не против, в общем. Кто-то был удивлён, кто-то был более, чем удивлён. — Вас что-то не устраивает, мистер Мартелл? — спросил мистер Дюран, не понимая причины подобного ответа. — Нет, сэр. Мне всё нравится, — проговорил он, то и дело оглядываясь по сторонам. Эвелина, как и остальные не понимала, чем была вызвана столь бурная реакция парня, ещё и так быстро изменившаяся. Она никогда не общалась близко ни с Мартеллом, ни с Сейком, и очень надеялась, что они окажутся приятными людьми и одногруппниками. — Что с ним? — брови Роуз взметнулись вверх. Она задержала взгляд на Джеймсе чуть дольше, чем остальные. — Странноватый он. — Согласна, — прошептала Эвелина. — Значит, раз всех всё устраивает и никто не протестует, — мистер Дюран кинул на парня мимолётный, но многозначительный взгляд, — ваш состав утверждён.***
Эвелина сидела за ужином, нервно и исподлобья оглядывая Пеппер и мистера Старка. Она ведь так и не получила разрешение на поездку. А концерт приближался. С Пеппер они обменялись парой дежурных фраз, исходя из которых Эвелина поняла, что та пребывает в хорошем расположении духа. О мистере Старке такого не скажешь. Его лицо было хмурым, меж бровей пролегла глубокая морщина. Он сосредоточенно работал на планшете, параллельно перебирая ложкой лазанью. Тревожить его Эвелине не хотелось.Майкл обычно кричал, когда я его отвлекала…
Но он и мистер Старк ведь разные люди, верно?Я его не знаю…
Медлить было некогда. Если она не спросит сейчас, то потом может быть поздно. Первая репетиция назначена на завтрашний день, но толку ей идти, если она получит отказ от Тони и никуда не поедет?А вдруг…
Нет. — Мистер Старк. Надо же, прозвучало почти уверенно. Или она на это надеялась. Мужчина мгновенно поднял голову, даруя всё своё внимание ей. Морщина на переносице разгладилась, взор стал более мягким. Пеппер посмотрела на него непроницаемым взглядом, а затем посмотрела на девочку. Эвелина смутилась, но отступать назад было поздно. — Вы ведь знаете, что я увлекаюсь музыкой, да? — пробормотала она и опустила глаза в тарелку. Ей было тяжело говорить, пока они так, по её мнению пристально смотрят. Не дожидаясь ответа, Эви продолжила. — У нас в школе есть дополнительные занятия, касаемо музыки… и скоро мы должны будем поехать выступать на концерт в Филадельфию, где я буду одной из участников… — она едва ли не тараторила. — Для этого нужно ваше письменное согласие на то, что я поеду туда под руководством школы. Вышло скомкано, но она была рада, что смогла сказать хотя бы это. Хотя бы так. Наступила тишина. Эвелина не поднимала взгляд, упорно смотря в свою полупустую тарелку. И чувствовала на себе взгляды двух пар глаз. Кажется, вскоре они начали переглядываться. — Когда будет концерт? — раздался абсолютно спокойный голос мужчины. В нём не было и малейшего намёка на отрицательную реакцию. Эвелина подняла голову, дав мистеру Старку и мисс Поттс возможность лицезреть её удивлённое, нет, поражённое выражение лица. Кажется, прошла вечность, прежде чем она опомнилась и решила ответить на заданный вопрос. — Двадцать шестого марта… — пробормотала девочка, вновь отвернувшись. На этот раз к стене. — Мне кажется, это замечательно, — произнесла Пеппер, обращая внимание собеседников на себя. — Меня всегда привлекала музыка, вне зависимости от её жанра. Здорово, что ты такой творческий человек, Эвелина, — улыбнулась женщина. — Спасибо, Пеппер, — она так же ответила ей слабой улыбкой, периодически поглядывая на мистера Старка. — Мне кажется, ты обязательно должна поехать, — она выделила последние слова и посмотрела на Тони, словно обращалась к нему. Косвенно, так и было. Эвелина посмотрела на него взволнованным взглядом, ожидая удачный для неё ответ. Страх временно отступил, оставляя место надежде. — Я подумаю над этим, — произнёс он, откинувшись на спинку стула. — Ещё целых две недели. — Но согласие нужно принести уже послезавтра… — осмелилась возразить Эвелина и в ту же минуту мысленно пожалела об этом. Считала, что слишком разошлась. — Принесёшь послезавтра, — кивнул он, кажется, больше своим мыслям, чем девочке. Она не знала, как реагировать.***
— И сколько нам ещё ждать его? — закатила глаза Роуз, откладывая в сторону скрипку. Речь шла об их четвертом сокоманднике. Эвелина фыркнула, но не от вопроса подруги. Каждый раз, видя её со скрипкой в руках, в голове непроизвольно проходила параллель между спокойными, аккуратными скрипачками с концертов и Роузи. Уж слишком она не вписывалась в образ скрипачки, слишком звучание столь прекрасного инструмента не подходило ей. Роуз и сама это признавала, из раза в раз говоря, мол, в этом её отличие от остальных — она всегда идет наперекор навешанным ярлыкам. Кто сказал, что скрипачи — люди манерные, изысканные? Почему кто-то решил, что у каждого вида деятельности есть свой определенный образ, которого человек должен стараться придерживаться хотя бы на малую долю? Почему некоторые люди избегают любую возможность самовыражаться, выделяться среди толпы? Она была ярым противником стадного мнения. Эвелина тоже мыслила, не опираясь на мнение толпы, но волей-неволей каждый раз сравнивала инструмент и человека, который на нём играет. К слову, получается, что электрогитара ей не подходит. Характер был не тот. Характер был не тот у неё в целом. Последние годы жизни она часто пыталась заниматься самопознанием, изучала психологию и очень хотела разобраться в себе. Выходило не всегда. Ей было интересно: какой у неё мог сложиться характер, если бы у неё было счастливое детство в полной семье? Если бы воспоминания прошлых лет были счастливыми, вызывая лишь приятное, медленно разливающееся чувство в груди? Воспоминаниями о том, как утром её в школу будила бы мама, напоминая, что сегодня у неё очередное выступление, на которые она обязательно придёт. О том, как ей бы не приходилось переживать по поводу того, что скоро нужно будет идти домой и вновь выслушивать тирады отчима на различные темы. Темы, которые объединяло одно — во всех бедах виновата Эвелина. А ещё, возможно, если бы в её воспоминаниях детства присутствовал отец. Если бы он не пропустил, пусть и не по своей вине предыдущие четырнадцать лет жизни дочери, а провёл их вместе с ней? Воспитывал её с самого начала, взращивая в ней только самое лучшее? Кем бы Эвелина была на данный момент? Она считала, что гораздо лучше, чем есть сейчас. Может, и мама бы её любила. Нет, не может. Точно бы любила. Лили бы уделяла всё своё внимание дочери, а не работе. Нежно улыбалась бы — Эвелина точно помнила, иногда она видела такую улыбку у матери — не такому отвратительному человеку, коим являлся Майкл. Вероятно, она дарила бы свою улыбку Тони.А давно ли ты стала так хорошо о нём думать?
Нет. Эвелина не считала, что думает о мистере Старке хорошо — скорее нейтрально. Она всё ещё относилась к нему более чем настороженно, но пока что каких-либо аморальных действий с его стороны не предпринималось. И девочка с трудом, но всё же немного «ослабила хватку». Интересно, а какой была Лили до рождения дочери? Странно, но только сейчас Эвелина вспомнила, что в их квартире не было ни одной фотографии из молодости её матери. Бабушки и дедушки — были. Из юношества, молодости, и даже зрелости. Из времен Лили — ни одной. Может, те года были настолько плохими, что её мама предпочла просто-напросто выбросить все фотографии, желая избавиться от любых воспоминаний, связанных с тем временем? Неужели детство Лилиан было ужасным? Или ужасным было время отношений с Тони? И тем не менее, фотографий не было ни с того, ни с того промежутка её жизни. Образ матери в голове всё ещё отзывался ноющей болью в груди и медленно наворачивающимися на глаза слезами, которые девочка упорно пыталась сморгнуть. Не здесь. Не сейчас. — Да он гребаный педик. Не удивлюсь, если сейчас обжимается за углом с таким же крашенным, — скривился Джеймс, их сокомандник, лениво перебирая струны электрогитары. Эвелина медленно повернулась к нему, взирая на Джеймса удивлённым взглядом. Роузи отвлеклась от скрипки и посмотрела на него. — А вы не слышали, что ли? Он у нас исключительно по мальчикам. Заднеприводный, в общем, — фыркнул он, всем видом выражая презрение. Эвелина едва сдержала смешок. Не от того, что говорил парень, а от его физиономии. — Как ты? — хихикнула Роузи и сложила руки на груди. Его лицо вытянулось и стало выглядеть ещё смешнее. Настроение Эвелины, кажется, улучшалось. — Не понял… — шокированно проговорил он, будто для него это было наибольшим оскорбление. Наверное, так и есть. — Весь прошлый год по школе ходил слух, что ты по мальчикам, — едва сдерживая смех ответила ему Эвелина, ибо Роузи была не в состоянии. Отчего-то эта ситуация её слишком рассмешила. Хотя, она понимала от чего. Выражение лица Джеймса после каждой новой фразы стоит многого. — Вы издеваетесь? — обиженно пробормотал он, не решаясь на бóльшие оскорбления. — Нет, мы говорим абсолютную правду, — с ухмылкой продолжила Эви. — Кто знает, по какой причине ты так отзываешься о Сейке. Быть может, ты… Такие шутки ему не слишком нравились, и он хотел ответить ей, но его планам не суждено было сбыться. Роуз вновь засмеялась. — Крашенная, закройся! — прошипел Джеймс, зло глядя на девочку. — Исходя из последних новостей, кажется, не только мы с Эвелиной здесь крашенные, — уже спокойнее проговорила Роузи, но вскоре с усмешкой добавила. — Ну, в разных смыслах, разумеется. У Лиама хотя бы девушка есть, так что его «наклонности» толком не оправданы. — Чёрт, бесите! — едва ли не взвыл он. — Да ладно, мы всё понимаем… — нарочитым голосом произнесла Эвелина. — Все люди разные, всякое случается. — Я не… — Сердцу не прикажешь… — Да хватит, блять! — воскликнул он. Ему бы ещё за голову взяться, для пущего эффекта. — Ладно, всё, спокойно, — ухмыльнулась Роуз. Наступила тишина, изредка прерываемая посторонними звуками. Джеймс не был их другом, и разговаривать им особо было не о чем. Кай не увлекался музыкой и соответственно не собирался ехать с ними, поэтому Эвелине и Роузи придётся налаживать контакт с Джеймсом и Лиамом. Выступать-то они вынуждены вместе. — Ребят, извините, я опоздал, — в помещение «влетел» Лиам, которого они, собственно, и ждали. — Мы заметили, блять, — язвительно произнёс Джеймс. — Если бы не ты, придурок, мы, между прочим, могли бы уже минут двадцать репетировать! — Рад, что ты меня подождал, — через плечо ответил Лиам и убрал в рюкзак накладные наушники. — Гляньте на него, реально же педик, — прошептал он, обращаясь к девочкам и кивком головы указал на его крашенные волосы. — Ты озабоченный, что ли? — закатила глаза Эвелина. Ей были непонятны его мотивы. — Да он, видно, всех крашенными называет. Что меня недавно, что этого, — шепотом добавила Роуз. — Я всё слышу, вообще-то, — процедил Лиам, усаживаясь на табуретку. — Если у меня крашенные волосы, это не значит, что я гей, Мартелл. У меня, вообще-то, девушка есть, — безмятежно ответил он. — Искренне сочувствую ей, — пробурчал парень. На удивление, уже не так яро. — В данной ситуации только тебе сочувствовать надо, — ухмыльнулся Лиам. Как стало ясно за последние пятнадцать минут, Джеймс отличается излишней эмоциональностью. Бурная реакция не заставила себя долго ждать. Он вскочил и намеревался подойти к Лиаму, желая начать выяснять отношения, но был прерван: — Хватит! Они вдвоём недоуменно посмотрели на Эвелину, так же вставшую с пуфа. — Вы как маленькие дети, вам не надоело?! Нам ещё в команде работать, песню петь вместе, выступать! Как мы будем это делать, если вы в первые несколько минут нашего совместного пребывания в одной комнате успели поссориться? — Реально бесите, идиоты, — фыркнула Роуз. — Придурки, — вновь закатила глаза Эвелина и села назад на место. Джеймс, наконец, последовал их примеру и вернулся на исходную позицию. — Я, лично, ни с кем не ссорился, — непринужденно сказал Лиам, но во взгляде его читалась насмешка, обращенная к парню. Джеймс пробурчал что-то невнятное. Он, очевидно, чувствовал себя оскорбленным и униженным, и Эвелине на мгновение даже стало жаль его. Но они собрались здесь не для этого. — Давайте уже начнём делать хоть что-то, — проговорила она, поочередно глядя на подростков. Роуз сидела по-турецки, опираясь локтями о колени. Джеймс хрустел пальцами, пытаясь сбросить напряжение. Среди них Лиам выглядел самым умиротворенным — Роуз была утомленной, а Джеймс — всё ещё взвинченным. — Без проблем, — ответил парень и достал из рюкзака бутылку воды. — Какую песню-то петь будем? Чёрт. Они ведь песню выбрать забыли. — Боже-е, мы ещё даже песню не выбрали, — взвыла Роуз, закрывая лицо руками. — Время половина шестого вечера. У нас осталось буквально полчаса. — Ну, как раз успеем прогнать пару раз, — подключился Джеймс, параллельно растрепывая свои волосы, и без того напоминавшие вороньё гнездо. — Для того чтобы её «прогнать», нужно сначала выбрать, — Роузи вздохнула. — Это не проблема, выберем. — Нужно, Джимми, чтобы она устраивала нас всех, — как маленькому ребёнку пояснил ему Лиам и закрутил крышку на бутылке. — Я и без тебя знаю, — закатил глаза он. — Только снова не начинайте, — раздраженно произнесла Эви, чувствуя надвигающийся конфликт. Нужно было быстрее начинать репетицию. — Предложите лучше свои варианты. — Раммштайн? — оживленно пролепетала Роуз. Она была их главным фанатом. — Солнце? — Обожаю, — у Эвелины глаза «загорелись». — Ну, можно… — ответил Лиам. — Мне нравится всё, от Битлз до Нирваны. Они перевели взгляд на Джеймса. — Я тоже не против, — ответил он и сложил руки в замок. — Всё, решили? — удивилась Роуз. — Я думала сейчас начнётся бесконечный спор и дискуссия, почему мы не будем играть Раммштайн. — Так уж и быть, поддадимся твоим желаниям, — усмехнулась Эвелина, перекидывая через плечо ремень электрогитары. — Ты уже сейчас решила сыграть? — спросил Лиам. — Мы ведь ещё ничего не выучили. Даже текст лишь поверхностно знаем. — Я и поверхностно не знаю, — хмыкнул Джеймс. — Споём вам, чтобы вы имели хоть малейшее представление, — поддержала её Роуз и намеревалась взять в руки скрипку. Но передумала. — Мне кажется, моя любимая скрипка не подойдет к такой песне. — Можно взять бас-гитару, как вариант, — пожалуйста плечами Эвелина. — Ты как раз умеешь на ней играть. И Роузи ушла за нужным инструментом, оставляя подругу с парнями… с которыми Эвелине было не о чем разговаривать. По крайней мере пока что. Она посмотрела на свою руку, травмированную этой ночью. Утром девочка долго ломала голову, как лучше спрятать рану, и не придумала ничего лучше, как просто замазать её тональным кремом. Бинт было бы видно, а его отсутствие — тем более. И Эвелина пошла на крайние меры. Интересно, какая бы реакция была у мистера Старка, увидь он её руку? Конечно, Тони не увидит, Эвелина этого не допустит, но вдруг… Она даже думать не хотела. — Всё, готово, — в комнату вошла девочка, с висящей на плече бас-гитарой. — Начинаем, Эви? — Давай, — улыбнулась она, поворачиваясь к парням. — Готовы? И дождавшись положительных кивков она начала.Eins, zwei, drei, vier, fünf, sechs, sieben, acht, neun, aus (один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, конец!) Alle warten auf das Licht, (все ждут света,) Fürchtet euch, fürchtet euch nicht. (бойтесь, не бойтесь.) Die Sonne scheint mir aus den Augen, (солнце светит из моих глаз,) Sie wird heute Nacht nicht untergehen (оно не зайдёт сегодня ночью) Und die Welt zählt laut bis zehn. (и мир громко считает до десяти!)
Эвелине всегда невероятно нравилась эта песня. Впрочем, как и сама музыкальная группа.Eins. Hier kommt die Sonne. (один. Вот восходит солнце.) Zwei. Hier kommt die Sonne (два. Вот восходит солнце.) Drei. Sie ist der hellste Stern von allen. (три. Самая яркая звезда из всех.)
Но удовольствие ей доставляла не столько сама песня, сколько восторженные взгляды парней.Vier. Hier kommt die Sonne. (четыре. Вот восходит солнце.) Die Sonne scheint mir aus den Händen, (солнце светит из моих рук,) Kann verbrennen, kann euch blenden, (может обжечь, может ослепить вас.) Wenn sie aus den Fäusten bricht, (когда оно вырывается из кулаков,) Legt sich heiß auf das Gesicht. (жар ложится на лицо.) Sie wird heut Nacht nicht untergehen (оно не зайдёт сегодня ночью,) Und die Welt zählt laut bis zehn. (и мир громко считает до десяти!) Eins. Hier kommt die Sonne. (один. Вот восходит солнце.) Zwei. Hier kommt die Sonne. (два. Вот восходит солнце.) Drei. Sie ist der hellste Stern von allen. (три. Самая яркая звезда из всех.) Vier. Hier kommt die Sonne. (четыре. Вот восходит солнце.) Fünf. Hier kommt die Sonne. (пять. Вот восходит солнце.) Sechs. Hier kommt die Sonne. (шесть. Вот восходит солнце.) Sieben. Sie ist der hellste Stern von allen. (семь. Самая яркая звезда из всех.) Acht, neun. Hier kommt die Sonne. (восемь, девять. Вот восходит солнце.) Die Sonne scheint mir aus den Händen (солнце светит из моих рук,) Kann verbrennen, kann dich blenden (может обжечь, может тебя ослепить.) Wenn sie aus den Fäusten bricht (когда оно вырывается из кулаков,) Legt sich heiß auf dein Gesicht (жар ложится на лицо,) Legt sich schmerzend auf die Brust (ложится, причиняя боль, на грудь,) Das Gleichgewicht wird zum Verlust (равновесие теряется,) Lässt dich hart zu Boden gehen (посылает тебя в жёсткий нокдаун,) Eins. Hier kommt die Sonne. (один. Вот восходит солнце.) Zwei. Hier kommt die Sonne. (два. Вот восходит солнце.) Drei. Sie ist der hellste Stern von allen. (три. Самая яркая звезда из всех.) Vier. Und wird nie vom Himmel fallen. (четыре. И никогда не упадет с небес.) Funf. Hier kommt die Sonne. (пять. Вот восходит солнце.) Sechs. Hier kommt die Sonne. (шесть. Вот восходит солнце.) Sieben. Sie ist der hellste Stern von allen. (семь. Самая яркая звезда из всех.) Acht, neun. Hier kommt die Sonne. (восемь, девять. Вот восходит солнце.)
Эвелине кажется, что это было великолепно. И кажется не ей одной.