Записки Мышонка — принца и волшебника

Надо мной белел потолок Больничного крыла. Я разглядывал его, изучая тонкую трещинку в краске. Она тянулась из дальнего угла почти к середине и напоминала какую-нибудь реку на чёрно-белой карте. В теле ощущалась лёгкость. Ничего не болело. Только прошлые события вспоминались с трудом: я будто продирался через дебри памяти. Но постепенно я справился: вспомнил, как разговаривал с сэром Томасом Мором, а потом открыл дверь и потерял сознание. Всё правильно! Я жив и, кажется, здоров. Повернув голову, я увидел на соседней кровати Блейза. Тот широко улыбнулся мне, подмигнул и сел, подкладывая под спину подушки. — Ты как, Мышонок? — Хватит меня так называть! — проворчал я. — Нормально… А ты? Что с тобой?.. — Тшш! — оборвал меня Блейз. — О, вы очнулись! — воскликнула, выходя из кабинета, мадам Помфри. — Наконец-то! Посмотрите на меня. Она взмахнула палочкой, и я дёрнулся от лёгкой щекотки по всему телу. Мадам Помфри покачала головой и с некоторым неудовольствием заметила: — Кажется, вы совершенно здоровы. Можете одеваться и идти. Теперь вы, мистер Забини. — Я совершенно здоров, мэм! Можно мне тоже идти, пожалуйста? — Я в этом не уверена. Что за сезон обмороков? — Пожалуйста! — взмолился Блейз. — Я буду ходить осторожно, есть полезную кашу и слушаться старших. Честное слово! Я рассмеялся, так нелепо звучали эти просьбы. У мадам Помфри дрогнули губы: — Не думайте, что ваши уговоры сработают, мистер Забини. — Но ведь они работают? — обаятельно улыбнулся Блейз. Доктор обречённо вздохнула, приманила кубок с каким-то зельем и решила: — Выпейте укрепляющее и идите. Мистер Маунтбеттен-Виндзор, приглядите за ним. — Йиху! — воскликну Блейз и даже не морщась в два глотка осушил зелье. — Пошли, Берти, Рона уже выпустили полчаса назад. Мы быстро переоделись из пижам в школьную форму и попрощались с доктором. А когда выходили из Больничного крыла, заметили кровать, отгороженную ширмами. Я встревоженно оглянулся на Блейза, но тот покачал головой: — Не здесь. В коридорах было пусто. Завтра заканчивался семестр, и сегодня уже никто не учился. Студенты наслаждались погодой и компанией школьных друзей, предвидя скорое расставание. Мы с Блейзом вышли из замка и направились к озеру, на нашу любимую полянку, где застали грустных и мрачных Рона и Гермиону. Завидев нас, они подскочили и кинулись к нам — обниматься, сдавливая рёбра, и вопить. Гермиона радостно воскликнула: — Как вы оба?! Мы ужасно беспокоились! — Тихо-тихо, Грейнджер, не убей! — со смешком остановил её Блейз. — Мы-то лучше некуда, а вот Гарри пока валяется в Больничном крыле. Но я слышал, мадам Помфри говорила кому-то через камин, что скоро его можно будет разбудить. Как я понял, его погрузили в лечебный сон, чтобы зелья лучше действовали. Мы переглянулись. Вопросов было множество, обсудить хотелось тысячу разных вещей, но я чувствовал, что мы не можем начинать без Гарри. И, кажется, друзья считали так же, поэтому мы пошли обратно в Больничное крыло. По дороге постояли возле факультетских часов: Слизерин, несомненно, лидировал, а Гриффиндор безнадёжно отставал, так и не оправившись от потери ста пятидесяти баллов за ночную прогулку с драконом. Гермиона приуныла, да и Рон расстроенно опустил плечи. Я пробормотал: — Глупость — все эти баллы. Вы же поступили правильно. — Если так смотреть, — слегка взбодрился Рон, — то лучше потерять ещё две сотни баллов, чем позволить Хагриду попасть в Азкабан. — Вы правы, — вздохнула Гермиона. — И всё равно обидно. Я так старалась! Весь год! А вы не выглядите особенно довольными, кстати. — Пф, что мне эти баллы! — отмахнулся Блейз. — Мама говорит, лучший способ выиграть в соревновании — не начинать в нём участвовать. Так что я пас. — Мне главное учиться хорошо, — заметил я, — чтобы не позорить фамилию. Конечно, командные достижения — это важно, но не настолько. Пойдёмте уже? Что тут стоять, в конце концов? Когда мы подошли к Больничному крылу, из него как раз выходил директор Дамблдор. Я впервые оказался так близко к нему и почувствовал огромную силу пристального тёплого взгляда его голубых глаз за стёклами очков-половинок. — А, — протянул директор, оглядывая нашу компанию и улыбаясь, — пришли навестить Гарри? — Как он, сэр? — спросил Рон, краснея. — В полном порядке, мистер Уизли, и наверняка будет счастлив вас увидеть. Если, конечно, мадам Помфри разрешит вам посещение. — Мы её уговорим, сэр, — пообещал Блейз. — В таком случае, не смею и дальше препятствовать воссоединению друзей. И он посторонился, пропуская нас в Больничное крыло. Рон несколько раз обернулся, по-прежнему красный. Мы знали, что он слегка фанатеет по Дамблдору, поэтому улыбались. Мадам Помфри долго сопротивлялась, но Блейз выторговал у неё получасовое посещение, твёрдо пообещав, что никто не будет дёргать пациента, обнимать, трясти и любым другим способом нарушать тонкие процессы лечения черепно-мозговой травмы. — Гарри! — не сдержавшись, завопила Гермиона, но Блейз дёрнул её за рукав, и она удержалась от объятий. — Привет, дружище, — улыбнулся Рон. — Извини, тебя строго запретили трясти и обнимать. Но мы хотим, честное слово! Мы рассмеялись. Всё позади! Как бы там ни было, всё позади, а мы снова вместе. Я ощущал, как меня распирает от счастья. Гарри поджал ноги, и мы расселись на его кровати. Мадам Помфри недовольно поджала губы и удалилась в кабинет. Гарри махнул рукой, указывая на тумбочку, заваленную сладостями, и щедро предложил: — Угощайтесь. Мне почему-то сладкого не хотелось, остальные тоже не спешили накидываться на угощения. Только Рон взял шоколадную лягушку, а Блейз заметил: — Почему бы вам не рассказать, что там произошло? Слухи по школе ходят — один нелепее другого. И Гарри начал рассказ. Специально для Блейза — с того момента, как мы увидели его на носилках. Он говорил о нашем путешествии по коридорам ночного замка, о том, как мы с Гермионой пели гимн Великобритании, чтобы усыпить Пушка. О прыжке в люк и о борьбе с дьявольскими силками. Когда он дошёл до встречи с портретом, все взгляды устремились на меня, и мне сделалось стыдно. — Я узнал его почти сразу, — произнёс я, опуская взгляд. — Это же сэр Томас Мор! Он классный. Он сказал мне, что философский камень должен принадлежать британской Короне. Что я должен пойти дальше и забрать его. Гермиона охнула. — Так вот о чём вы говорили… — протянул Гарри. — Я понимал, что он прав, но не мог решиться. Он сказал, что прикосновение к дверной ручке остановит одного из нас, но что это значит — не пояснил. Я просто… Не мог допустить, чтобы кто-то из вас погиб. А потом он сказал: «Храни вас Господь», — и я понял, что это всё фальшивка! Обман. Это не сэр Томас вовсе, а такая хитрая уловка. — Почему? — удивился Гарри. — Ну… — я пожал плечами, — он католик времён Реформации, я протестант. Лучшее, что мы можем делать для мирного диалога, это не упоминать религию вовсе. Сэр Томас не стал бы так говорить, особенно мне. — Ничего не понял, — вздохнул Рон. — Я потом объясню, — отмахнулась Гермиона. — Но, Берти, откуда ты знал, что дверь не причинит тебе вреда? — Если честно… я не знал. Но я уже был уверен, что все эти слова про добычу камня — что-то вроде искушения. Остановить Волдеморта было важнее. А значит, если кто-то и должен был сойти с дистанции, то самый слабый участник. Как-то так. Блейз, прикрыв лицо руками, заметил: — Принц Альберт и великолепная самооценка, спешите видеть! — Ты учишься лучше меня, друг, — прибавил Рон, похлопав меня по плечу. — Если кто-то и должен был… — Ты храбрый, — отмахнулся я. — А я мог бы грохнуться в обморок от страха, какой в этом толк? И, — я улыбнулся, — я был прав. Вы же справились? — Справились… — согласился Гарри и продолжил рассказ. Он рассказал о том, как им пришлось ловить летающий ключ, как Рон блестяще сыграл в гигантские шахматы, но пожертвовал собой, чтобы Гарри и Гермиона могли пройти дальше. Потом об оглушённом тролле и об огненной ловушке, из которой они выбрались только благодаря любви Гермионы к логическим загадкам. — Но в последней комнате был не Снейп, а Квирелл, — проговорил он и прервался, чтобы попить. Вцепившись пальцами в простыни, замерев от ужаса, мы слушали о столкновении Гарри с великим тёмным волшебником. Я представлял себе второе лицо в затылке Квирелла, и меня начинало невыносимо тошнить. — Выходит, камня больше нет, — спросил Рон, когда Гарри закончил рассказ. — И Фламель умрёт? — Я тоже об этом спросил, — кивнул Гарри. — Но Дамблдор сказал: «Для высокоорганизованного разума смерть — это очередное приключение». — А я всегда говорил, что он сумасшедший! — с благоговением в голосе воскликнул Рон. Когда Гарри закончил рассказ, пришла очередь Гермионы. — Я привела Рона в порядок, — произнесла она, — что было непросто. А потом мы поспешили в совятню, но на выходе из школы столкнулись с Дамблдором. Он уже всё знал, просто спросил: «Гарри пошёл за ним?». Мы сказали «да», и он поспешил на третий этаж. — Как думаешь, — протянул Рон задумчиво, — он специально всё подстроил? Может, он хотел, чтобы ты это сделал, Гарри? Он же прислал тебе мантию-невидимку и всё такое. — Рон! — возмутилась Гермиона. — Что ты говоришь? Если он правда это подстроил, то… — она лишилась дара речи на мгновение, только возмущённо открывала рот. — Тебя же могли убить, Гарри! Мы все замолчали. Тишину нарушил Гарри. Откинувшись на подушки, он сказал: — Нет, всё правильно. Странный он человек, Дамблдор. Думаю, он хотел дать мне шанс, проверить меня… Полагаю, он знал обо всём, что происходит, о наших поисках. Но останавливать нас не стал. Помнишь зеркало, Берти? Я заходил как-то… Оно пропало. Возможно, Дамблдор дал мне шанс встретиться с ним и понять, как оно работает. — Понять? А если бы ты и дальше ходил на него смотреть? — возмутился Рон. — Если бы Берти не прочистил тебе мозги? — Уверен, Дамблдор бы вмешался, — без сомнений отозвался Гарри, хотя и слегка покраснел. — Может, он проверял, готов ли я встретиться с Волдемортом. — Перестань! — хором завопили Блейз и Рон. — Я буду называть его по имени, — отрезал Гарри. — Дамблдор сказал, что страх перед именем усиливает страх перед тем, кто его носит. А я не собираюсь бояться. — А знаете… — задумчиво проговорил Блейз, — это объясняет, как вы дошли до финиша. — В каком смысле? — не поняла Гермиона. — А он прав! — встрял Рон. — Я тоже думал. Знаете, у меня пятеро братьев и сестра. И дома у нас есть кладовка. Там не лежит философский камень, — он хмыкнул, — только картошка, соленья и варенья. Но Фред и Джордж, да и старшие раньше… и я тоже, в общем, мы все иногда пытаемся туда залезть. В доме много еды, но банка варенья — это банка варенья. — Ты к чему? — не понял Гарри. — Я к тому, что помню себя с трёх лет. И за восемь последних лет ни разу никому из нас не удавалось влезть в кладовку. Мамины заклинания нас просто не пускают, а она — вовсе не величайший волшебник всех времён. Не Дамблдор. — Мы прошли, потому что нам позволили, — грустно подытожила Гермиона. — Зато как прошли! — подбодрил её Рон. — И Гарри победил Сами-Знаете-Кого! Это вам не шутки! Эй, кому мармеладных червячков? — Мне давай, — протянул руку Блейз, но упаковку открывать не стал. Погладил её по острому углу и сказал: — А у меня не сходится. — Что? — озвучил общий вопрос Гарри. — Снейп не сходится. Я не падал в обморок от переутомления, это точно. Но отключился — не помню, как. Зашёл в учительскую, а дальше — темнота. А ещё Гарри слышал тот разговор Снейпа и Квирелла. Мы ещё минут десять крутили мысли так и эдак, но ни к чему не пришли. Зато незаметно разъели мармеладных червячков. Мне понравилось: откусываешь — вроде сначала сладкие, потом становятся кислыми как лимон, а потом — снова сладкими. А вот есть шоколадных лягушек я не собирался — они же шевелились! *** На банкете по случаю окончания учебного года было шумно. Зал украсили в цветах Слизерина, Драко сиял так, словно лично выбил победу для факультета. Кое-кто из старшекурсников тоже горделиво указывал на флаги, но большинству, кажется, было всё равно. Я несколько раз услышал: — Декан будет доволен. И ещё: — А Гриффиндор в хвосте, неудачники! И правда, гриффиндорцы сидели понурые. А вот профессор Снейп никаким особым довольством не лучился: выглядел, как и всегда, мрачно, смотрел сердито. — Мы победили! — радостно повторил Драко, наверное, в сотый раз. — Отец наверняка обрадуется. Он всегда говорит, что Слизерин обязан побеждать в факультетских соревнованиях. Когда он был старостой школы, мы набрали за год девятьсот очков! — Эх, ты, Дракоша, — добродушно покачал головой Блейз. — А чего? — возмутился он. — Да ничего. Тео, какие планы на лето? Мы ужинали, болтали на всякие общие темы. Теодор поделился, что вместе с отцом они поедут в Австрию, в питомник двурогов. Блейза мама забирала на всё лето в Италию. Драко предвкушал месяцы блаженного ничегонеделания в поместье, полёты на метле и плаванье в бассейне. Судя по всему, Грегори и Винсент должны были составлять ему компанию как минимум в течение последних трёх недель. — А ты, Альберт? — неожиданно, спросил меня Драко. Мы нечасто разговаривали, особенно после той ночной истерики Драко, но зато он перестал пытаться меня задеть и почти отстал от Гарри. — Скорее всего, буду учиться. История, математика, английская литература — это как минимум, — я вздохнул, пытаясь не завидовать остальным. Я принц, поэтому ко мне другие требования. И каникул у меня никогда не было. — Эх, ты… — протянул Блейз, но мысль не закончил, потому что Дамблдор начал речь. Поздравил нас с окончанием учебного года, перечислил баллы, которые набрали факультеты, похвалил нас за работу и неожиданно добавил: — Однако, боюсь, мы не учли последние события. — Мне это не нравится, — флегматичным тоном заметил Тео. — Что он задумал? — нервно спросил Драко, да и остальные слизеринцы перестали горделиво улыбаться. Меня одолело неприятное предчувствие. — В свете последний событий несколько учеников заработали некоторое количество очков. Так, позвольте… — он задумался, что-то подсчитывая в уме. — Начнём с мистера Маунтбеттена-Виндзора, — Дамблдор без труда нашёл меня, и я снова почувствовал себя под его пристальным взглядом очень незначительным и слабым. — За великолепное знание истории и способность самостоятельно расставлять приоритеты я присуждаю факультету Слизерин пятьдесят очков. На меня уставились все, даже старшекурсники, которые обычно не удостаивали нас, мелких, вниманием. Строгая мисс Фарли протянула: — Не знаю, что за приоритеты ты там расставил, но мне они нравятся! Я покраснел до кончиков ушей и попытался спрятаться за Блейзом. — Дальше. Мистеру Рональду Уизли за лучшую шахматную партию в истории Хогвартса я присуждаю пятьдесят очков. — Давно ли за шахматы награждают баллами? — ядовито спросил Малфой, но остальные оставили решение Дамлбдора без комментариев. Хотя достоверно никто не знал, что произошло в подземелье, слухи ходили довольно активно, и как минимум вся школа была в курсе того, что Гарри Поттер снова победил Того-Кого-Нельзя-Называть, а друзья помогли ему. — Далее… Мисс Гермиона Грейнджер. За умение использовать холодную логику перед лицом пламени я награждаю факультет Гриффиндор пятьюдесятью баллами. Стол Гриффиндора разрывался от оваций и приветствий, которые стали оглушительными в тот момент, когда директор начислил Гарри сто очков за железную выдержку и фантастическую храбрость. — Мы вровень… — прошептал Драко, побледнев. — У нас одинаковое количество баллов! — Неужели победила дружба? — спросил Блейз с какой-то странной, непонятной мне интонацией в голосе. — Храбрость бывает разной, — заметил Дамблдор, когда Гриффиндор слегка успокоился. — Надо быть отважным, чтобы противостоять врагам. Но не меньше смелости требуется, чтобы противостоять друзьям. Я присуждаю десять очков… — долгая пауза. — Невиллу Лонгботтому. Зал взорвался. Орал Гриффиндор, который только что выиграл кубок школы. Орали Хаффлпафф и Рейвенкло, которые были рады победе кого угодно, кроме Слизерина. За нашим столом царило молчание: неуютное, тяжёлое. Но я думал не об этих баллах, победах и прочем. Я думал о том, почему Дамблдор отметил Невилла, что бы он там ни сделал, но ни слова не сказал про Блейза. Именно это казалось мне по-настоящему несправедливым. Друг же, положив себе на тарелку свиную отбивную, принялся за еду с невозмутимым видом. Но, прожевав, спросил: — Ты чего пялишься, Мышонок? А… Думаешь, где мои призовые баллы? Спорим, Дамблдор в курсе? — В курсе чего? — не понял я. — Я не в команде Гарри Поттера. — Блейз… На нас не смотрели, никому не было до нас дела. Блейз, слегка наклонившись ко мне, сказал на ухо: — Я в твоей команде, Мышонок. А за это баллы не дают, — и, отстранившись, посоветовал громко. — Поешь, а то скоро начнёшь просвечиваться, как Кровавый Барон. *** С утра объявили результаты экзаменов. Мы все справились неплохо, а Гермиона и Драко стали отличниками. Но Гермиона немного вышла вперёд на чарах и трансфигурации. Отметки были одинаковые, а вот баллов она набрала больше. Драко, кажется, даже этого не заметил. С самого пира он ходил молчаливый, и растормошить его не удавалось ни мне, ни Блейзу, ни Теодору. Кажется, факультетская победа была ему по-настоящему важна. Шкафы опустели, комната приобрела нежилой вид, и мы двинулись к выходу из замка. В начале года от поезда нас привезли на лодках, но обратно предстояло ехать вместе со всеми, в каретах без лошадей. — Меня сейчас стошнит, — прошипел Драко, увидев Гарри, Рона и Гермиону, и поспешил в другую карету. Я проводил его грустным взглядом, но, конечно, сел вместе с друзьями, хотя и пришлось потесниться. На перроне, возле алого поезда, испускающего клубы дыма, меня разыскал Джастин. Официально поздравил с окончанием года, спросил про результаты экзаменов, похвастался своими. Мне подумалось, что он ждёт приглашения в купе, и это было бы вежливо, но я предпочёл бы провести последние часы с друзьями. — Эй, Берти! — окликнул меня Рон. — Идёшь? Мы заняли место! — Хорошей дороги, — пожелал Джастин, и я искренне порадовался тому, что он решил мою моральную дилемму. — И тебе. Увидимся в сентябре! — тепло ответил я и поспешил за Роном. Каким-то образом ребята добыли еды и теперь раскладывали на столике сэндвичи, пирожки, сладости. — Фред и Джордж постарались, — пояснил Рон. — Они знают проход на кухню. Поклялись, что никаких особых свойств у еды нет. Что? Они вечно чудят. Но они не рискнут травить меня перед встречей с мамой, так что… — он отважно надкусил пирожок. — Я выжил! Мы рассмеялись: про Фреда и Джорджа даже на Слизерине ходили легенды. Поезд неторопливо полз между холмами, потом поднялся на акведук и набрал скорость. Гермиона рассказывала о том, как волновалась из-за экзаменов. Блейз, привалившись к окну, подшучивал над ней. — Мальчики! — вдруг прервала сама себя Гермиона. — Нам надо обменяться контактами! Немедленно! — Совы найдут, — пожал плечами Блейз. — Скажите, что мне. — Замечательно, только мы с Гарри и Берти живём среди магглов У Гарри хотя бы есть сова… — Ко мне сов не пускают, — грустно вздохнул я. — Зато ты можешь мне позвонить! — сообразила Гермиона. — Можешь ведь? Гарри почесал в затылке и неуверенно предположил: — Мне тоже. Наверное, если дядя Вернон не придёт в ярость от телефонного звонка. — Что такое этот ваш «фетелон»... «телефон?» — напрягся Рон. — Что-то маггловское? — Это средство связи. Голосовой, — объяснила Гермиона. — Мама ненавидит маггловские штучки, так что у меня только совы, — сказал Блейз. — Берти, боюсь, с тобой прощаемся до сентября. — Я понимаю, — пришлось приложить усилия, чтобы голос не звучал слишком уж грустно. Блейз, поняв моё настроение, толкнул меня кулаком в плечо и велел не вешать нос. С Гарри и Гермионой мы обменялись номерами телефонов. Точнее, они обменялись ими между собой и продиктовали мне свои. Я обещал позвонить. Рон долго сомневался, но сказал, что попробует. — Вам, — Гермиона кивнула Рону и Блейзу, — я напишу. Мы с мамой и папой наверняка поедем в Лондон, там зайду в совиный центр и отправлю письма. Расскажу, как дела у Берти. Да? Обо всём договорившись, мы вернулись к «Загадке профессора Снейпа», как её окрестил Рон. Правда, он же добавлял, что предпочитает поменьше думать о Снейпе — чтобы не портить аппетит. Но это так, для вида. Основная версия заключалась в том, что профессор Снейп действительно хотел украсть камень, обойдя Квирелла и его сомнительного паразита. — Он бы его точно не уничтожил, — пояснил мысль Блейз. — Хотя и из зеркала бы не достал. — Как знать, — пожала плечами Гермиона, — может, если желать не использовать камень, а изучить его, всё бы получилось. Но у меня по-прежнему не складывалась картинка. И вот почему: — Это объясняет разговор Снейпа с Квиреллом. Но не объясняет, зачем он напал на Блейза. Гермиона наморщила лоб, потёрла его и тихонько охнула. — Что?! — Я, кажется, поняла… Только… Блейз, не обижайся, ладно? Это неприятно… — Выкладывай. — Профессор Снейпа напал на тебя, потому что профессор Дамблдор не хотел, чтобы ты оказался в том подземелье. Понимаешь? Возможно, он побоялся, что ты захочешь забрать камень для мамы. Она же тоже зельевар, и ты сам говорил… — Мерлиновы кальсоны! — выругался Рон. — Звучит логично. — Я тоже об этом думал, — очень спокойно кивнул Блейз. — И нет, я не обижаюсь, Грейнджер, — он подмигнул ей. — В любом случае, у нас есть целое лето, чтобы выкинуть из головы всех профессоров и все философские камни в мире!