───── •⋅ꕤ⋅• ─────
Галлагер, истощённый и запыхавшийся, привозит на скорой последнего пострадавшего после автокатастрофы. Шум и суета станции лишь только усиливают его нервозность. Около трёх часов он провёл, спасая жизни. Он входит в зал регистрации, почти что переполненный людьми, и видит свою подругу, Лизу, которая работает у стойки. — Грегори Харрел, тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения, — громко диктует Галлагер девушке на стойке регистрации. — Лёгкая ЧМТ, множественные ушибы, — он протягивает ей планшет с заполненным бланком, после чего облокачивается обеими руками на стойку. — В противошоковый! — кричит она санитарам, которые тут же толкают каталку в нужном направлении. — Это всё? — Лиза обращается к Йену. — Да, разгребли, — с отдышкой отвечает рыжий. — Что с девочкой? — Прооперировали. Стабильно-тяжёлое. Галлагер облегчённо вздыхает, сжимая кулаки и вспоминая бессознательное личико невинного ребёнка, которого с трудом удалось реанимировать. Порой очень тяжело совладать с собой, когда на твоих глазах угасает чья-то жизнь, когда лишь от тебя зависит, будет ли это чьей-то неоценимой потерей. Это — обратная сторона его профессии. Сторона, которую можно принять, но к которой нельзя привыкнуть. Размышления Йена прерываются, когда на его кулак нежно ложится женская ладонь. Он тут же поднимает голову и взглядом встречается с Лизой; в её глазах отражается сострадание. — Йен… с ней всё будет хорошо. Ты отлично справился, — её голос тихий и убаюкивающий. — Всё уже позади. Он поднимается, оттолкнувшись от стойки, и трёт руками лицо, пытаясь привести мысли в порядок. Невыносимо. — Да… да, ты права. — Иди поешь, сметут же всё. Галлагер оборачивается, чтобы взглянуть на часы, и с лёгким ужасом осознаёт, что обеденный перерыв начался уже пятнадцать минут назад. — С ума сойти, — выдыхает он и тут же направляется в сторону раздевалки, не забыв помахать перед этим подруге, которая в ответ лишь усмехнулась. Чего и следовало ожидать, в столовой не осталось ничего съедобного, кроме как сэндвичей, набитых майонезом, кой Йен, мягко говоря, не любит. Он выбирает куриный и шагает к кофейному аппарату, где делает себе двойной капучино, а после садится за свой любимый столик. Жуя «изысканное» блюдо, он мысленно приходит к выводу, что даже всеми ненавистный сельдерей в сто раз вкуснее, чем эта резиновая курица в ведре майонеза. Впрочем, это уже не имеет значения; в следующий раз он точно возьмёт с собой обед из дома. Йен пытается отогнать навязчивые мысли о случившемся, вспоминая былые времена в Саут-Сайде, когда в подобных ситуациях его всегда выручала Сью — его бывшая коллега. Она обладала уникальным чувством юмора, которое нравилось не только Галлагеру, но и всему медицинскому персоналу. И которое поднимало его буквально с колен. Стоит ему на минуту задуматься, как вдруг на его мобильный поступает звонок с неизвестного номера. Обычно он не поднимает трубку, если абонент неизвестен, но на этот раз что-то подталкивает его поступить иначе: — Алло? — Йен Галлагер? — говорит ему певчий женский голос с другого конца. — Да, это я. А кто… — Ах, какое счастье! — его вопрос тут же перебивает радостный стон. — Мне так ску-у-учно и одино-о-око… мне срочно нужен самый красивый врач на самой быстрой карете скорой помощи! «О боже, что?» Видимо, кто-то решил измотать Галлагера окончательно и зарегестрировал его номер на каком-нибудь сайте с секси-врачами по вызову. И скорее всего, этого кого-то зовут Лиам… если не Мэнди. — Э-э, прошу прощения, мэм, но мне кажется, что вы ошиблись номером. Наберите 911. И только он собирается вешать трубку, как оттуда доносится уже знакомый тембр голоса: — Ну ты даёшь, Морковкин! — а затем и кличка. — Сью? — шокировано спрашивает Галлагер. — Да, красавчик, она самая, — женщина легко смеётся. — Неплохо я тебя развела, а? — Да уж, и правда неплохо, — отвечает он сквозь хихиканье. Вспомнишь солнце, вот и лучик. — У тебя новый номер или тебе просто приспичило поиздеваться надо мной посреди обеда? — Вообще новый номер, но и поиздеваться приспичило тоже, ха-ха, — она делает небольшую паузу. — Как поживаешь? — Всё по-старому. — Лужи крови и оторванные конечности? — Именно. Они вместе заливисто смеются, после чего наступает молчание. Но оно длится недолго, поскольку бывшая напарница Йена спрашивает: — Ты до скольки сегодня? — До шести, — отвечает Йен с набитым ртом и смотрит на наручные часы, проверяя закончился ли обеденный перерыв. К счастью, у него ещё пять минут. — И я до шести. Как насчёт выпить нашей старой доброй компанией? Посплетничаем… ну, вернее, поделимся новостями? — Сью снова смеётся. — Конечно, — отвечает Йен, а затем добавляет: — только сначала с Микки переговорю. — С Микки? Тем самым Микки? — ахает женщина и Йен может поклясться, что видит её выпученные глаза. — Ага, — отвечает он сквозь улыбку, когда тепло разливается по его телу, — вечером расскажу. — Ну тогда до вечера, Морковкин. Галлагер закатывает глаза. — До вечера. Йен сбрасывает вызов, запихивает в рот последний кусочек сэндвича и одним большим глотком допивает кофе. Он поднимается из-за стола и, выбросив за собой мусор, направляется в раздевалку, попутно набирая СМС для Микки. рыжий лобок: Буду поздно. Иду в бар со Сью. Мик 🍑: кто такая сью «Кто бы сомневался» Микки слишком Микки, чтобы запомнить имя хоть одного друга, либо подруги Йена. рыжий лобок: 🤦♂️ рыжий лобок: С которой я работал в одной бригаде. Мик 🍑: 👍🏿 рыжий лобок: Не хочешь со мной?)) Мик 🍑: ни за что, сам пиздуй на свой душнилиум Галлагер усмехается. Этот вопрос был риторическим. Он прекрасно помнит, как Микки едва не застрелился после единственного раза, когда Йен взял его с собой на встречу с коллегами. Мол «Вы все зануды» и «Поверить не могу, как я связал с таким свою жизнь». рыжий лобок: 👹👹👹 рыжий лобок: Люблю тебя. ❤️ Не разнесите дом. Мик 🍑: 🖕🏿🖕🏿🖕🏿 Мик 🍑: я тебя тоже Йен улыбается сообщениям, как влюблённый, прыщавый подросток, получивший валентинку. Когда он понимает, что обед закончился, он ставит телефон обратно на беззвучный и убирает его в карман. И не успевает он надеть куртку, как до его ушей доносится сигнал тревоги, означающий, что пришло время снова прыгать в скорую и мчаться спасать жизни.───── •⋅ꕤ⋅• ─────
Когда Йен заходит в бар, он вымотан до мозга костей и с трудом передвигает ноги. То ли сегодня лунное затмение, то ли люди решили совершить единый дружный суицид. Серьёзно, за все годы практики Йена такого количества суицидников за один день ещё никогда не было. Поразительно. Перед его глазами, кажется, до сих пор маячит эта жуткая картина: мужчина средних лет, насквозь проткнутый железным прутом. Одно лишь радует: смерть была почти моментальной, и он таки выполнил свою цель. Чёрт знает какие по счёту его размышления за день резко прерывает Сью, материализовавшаяся буквально из воздуха. — Морковин! Пришёл! — она тут же набрасывается на него с крепкими объятиями, словно они не виделись целую вечность. Он отвечает взаимностью, обнимая её обеими руками за спину. Они стоят так пару секунд, слегка покачиваясь, прежде чем она отстраняется и принимается разглядывать уставшую физиономию Галлагера. — Выглядишь хреново, — озвучивает она вердикт. — Пойдём, тебе нужно выпить. — Святая женщина: всегда знает, что и кому нужно. Он ожидает увидеть остальных ребят из бывшей бригады, но вскоре Сью приводит его к совершенно пустому, угловому столику. — А где остальные? Опаздывают? Женщина вздыхает. — Эллиот заболел, у Томаса дети… ну и хрен с ними, знаешь. Главное, что ты здесь. Сью испаряется за выпивкой, пока Галлагер усаживается на диванчик, а затем начинает нервно стучать костяшками по лакированной поверхности в ожидании. Шатенка подходит минутой позже с двумя бутылками пива в каждой руке. Уголки губ рыжего приподнимаются, когда он дважды пересчитывает их количество. — По-серьёзному, значит? — смеётся он, беря одну из них в руки. — А как же, — усмехается она, открывая обе бутылки, а затем садится напротив. — За встречу, — они стукаются горлышками и делают первый глоток. Сью наблюдает, как Галлагер вместо одного глотка делает сразу три, и как только он ставит бутылку на стол, спрашивает: — Ну, как? Уже лучше? — Да-а-а, — протяжно выдыхает Йен, прикрыв глаза в наслаждении послевкусием хмельного напитка. — Ну, рассказывай, что у тебя из новостей. — Да вроде всё по старому, но… в то же время по новому. Мы с Микки снимаем дом на краю Вест-Сайда, правда не так давно к нам подселилась его сестра…— на лице женщины появляется озадаченное выражение, и Йен тут же поясняет: — Временно. Я всё так же в неотложке, он в автомастерской. И мы, вроде как… счастливы? — Йен широко улыбается, когда смотрит на заинтересованное лицо Сью. — Ну и ну, — выдыхает она, сложив две ладони под подбородком. — Кто бы мог подумать, Галлагер, — она выдерживает загадочную паузу, а затем огорошивает вопросом: — Когда свадьба? — Сью, — рыжий тут же краснеет, прежде чем они смеются в унисон. — Пока не задумывались. У самой-то как? — Ну, а я развелась. Конечно не без соплей, но потом… потом я встретила истинного мужчину своей мечты. Знаешь где? — не дожидаясь ответа, она продолжает: — Не поверишь, в Walmart. В отделе с туалетной бумагой. Йен звонко смеётся и делает ещё один глоток пива. — Ничего смешного. Мы подрались, представляешь? За последнюю упаковку. Когда умопомрачительная история знакомства подходит к концу, Галлагер уже практически лежит на столе в чудовищном приступе хохота, и Сью, не выдержав, присоединяется к нему. Спустя примерно полчаса разговоров о жизни, они наконец-то переходят к работе. Йен рассказывает самые необычные и самые смешные истории на своей памяти, а Сью его поддерживает, стараясь ни капли не отставать, и вскоре это превращается в уже привычное соревнование «у кого круче». Но в какой-то момент им обоим уже не смешно и не весело: они делятся действительно трогательными и печальными случаями из их практики. Сью рассказывает про мужчину, который не единожды попадал к ним с уличных передряг. Как позже выяснилось, он попросту забывал, где живёт, поэтому неделями мог слоняться по городу. Его то избивали, то он банально терял сознание из-за голода. Ещё чуть позже ему поставили диагноз — деменция, и мало того, активно прогрессирующая. — По словам родственников он стал нерасторопным, у него путались руки, он постоянно что-то забывал. Представляешь, он мог говорить о своей дочери, а затем замолчать и спустя секунду заявить, что бездетный и что дети — это ад, — она тяжело вздыхает, после чего делает глоток пива и ставит бутылку на деревянную подставку. Йен внезапно чувствует спазм в животе от того, как чувственно Сью это рассказывает. Он опускает и приковывает глаза к своей бутылке, где ногтём отколупывает влажную этикетку — вечная привычка. Его подмывает изнутри, а тревога селится в районе солнечного сплетения. — Какие ещё были симптомы? — зачем-то интересуется Йен. — Какие симптомы… Ну, в первую очередь нарушение памяти, координации, затруднение мышления. Повышенная нервозность, агрессия, иногда даже лёгкая депрессия… и дальше по списку. — И как вы с этим боролись? — Мы облегчали ему участь, как могли. К сожалению, лекарство от деменции ещё не изобрели… как и, собственно, от старости. А жаль. Йен замолкает. Информация не стала для него новой; он прекрасно знал, что при таких диагнозах лечения нет, есть лишь оттягивание неизбежного. Но всё равно ему неимоверно горько. А о том, что чувствуют родственники таких больных, и думать не хочется. — Ладно, не будем о грустном. Мы пришли сюда поболтать и отвлечься от рабочей рутины, — заявляет Сью, как только замечает изменения в поведении друга. — А как же тот парнишка, с которым ты тогда встречался? Тревор, кажется? — Тревор?! — Йен едва не давится собственной слюной, и по его телу тут же пробегает дрожь. — Бля, ну ты и вспомнила. Сью громко смеётся, когда в мозгу Йена проносится десяток самых неприятных воспоминаний. Это — один из тех редких периодов, который он искренне хотел бы стереть из памяти, а желательно из своей жизни. Так уж вышло, что в их отношениях с Милковичем была поставлена точка, и гарантий, что она может снова стать запятой, не было и в помине. Так что ему пришлось двигаться дальше. Тогда и произошло это недоразумение — он встретил Тревора. Идеального Тревора, который никогда не перечил, никогда не ревновал и никогда не нарушал закон. Галлагер всячески внушал себе: «Вот то, что мне нужно», пытаясь заполнить пустоту в душе, пока не осознал, что пустоты там нет. Там был, есть и навсегда останется Микки — его первая и единственная любовь. Они говорят и говорят, перепрыгивая с темы на тему: начиная с Микки, продолжая бывшими парнями Сью и заканчивая общими воспоминаниями о совместной работе, а после по новой. Все ужасы, которые повидал сегодня Галлагер, уже далеко в его голове, и он в очередной раз благодарен всевышнему за существование этой женщины. Но это не значит, что где-то внутри Йена не зарождается маленькое зерно тревоги, которое шепчет ему: «А вдруг…?»───── •⋅В ТО ЖЕ ВРЕМЯ⋅• ─────
Ещё один рабочий день в мастерской пролетел для Микки незаметно. Несмотря на немалое количество авто, среди которых был даже грузовик, Микки практически не испытывал чувства усталости. Это была восхитительная смена; без единой ошибки, опозданий и бесящего коллеги, пытающегося во что бы то не стало его склеить. Он даже решил вернуться домой пешком, настолько его настроение было необычайно чудесным. Милкович даже и не помнит, когда последний раз чувствовал себя таким живым, и это — целиком и полностью заслуга Йена. По этому он с чистой душой отпустил рыжего в бар, так сказать, в благодарность, а сам решил это время посвятить любимому делу — выпить пива перед телевизором. Не сидеть же ему над душой и мешать тому сплетничать; пускай отдохнёт от его задницы хоть день. Брюнет уже во всю предвкушает свой отдых в наиприятнейшем одиночестве, проворачивая ключ в замочной скважине, и когда открывает дверь, совершенно не подозревает, что за ней кто-то находится. — Блять! — кричит Мэнди, которую он едва не сшибает с ног. Оказывается она пришла буквально перед Микки и разувалась, облокотившись на дверь. — Ты охренел?! — А ты чё, нахуй, не слышала, как я замок ключом открываю? — Я в наушниках была! — Ну конечно! Бананы в уши вставила и похуй всё… Знаешь, когда мы с Йеном жили вдвоём, мне не приходилось думать, ёбну я кого-то дверью или нет. — А где он, кстати? — Ты с темы-то не спрыгивай. В баре он. С коллегой бывшей. — Ну, и с хрена ли ты не с ним? — Слушай, дамочка… По классике жанра, они перекидываются ещё парой-тройкой предъяв с оскорблениями и расходятся по своим комнатам. Но через двадцать минут Мэнди выходит с самым что ни на есть гениальным предложением — сделать уборку, а после сыграть в Fortnite. Пока Галлагер отдыхает с подругой, довольствуясь прохладным пивом и чесночными сухарями, в их с Микки доме царит настоящий хаос. Милкович недовольно бубнит себе под нос, поскольку спорить с его сестрой — самое бесполезное занятие на свете, и она ни под каким предлогом не согласится перенести уборку на завтра, когда будет выходной и мужчинам будет не лень. В течении рабочей недели они поддерживали чистоту как могли, но в последнее время Микки стал более неряшливым, чем обычно, поэтому сестра чуть ли не пинками заставляет его пойти и поставить стирку. Он берёт корзину для белья и идёт с ней в их с рыжим комнату, чтобы выгрести все носки из-под кровати (в частности свои). Но тут в комнату вваливается Мэнди; она подходит к шкафам и начинает вытаскивать оттуда все вещи, как самая абъюзивная и манипулятивная мать на свете. — Хули ты делаешь? Ты не в курсе правила «лежит в шкафу — значит чистое»? — ругается на неё Микки. — Можно подумать я живу с тобой впервые и не знаю, что ты пихаешь в шкаф всё подряд, лишь бы лишний раз не стирать. Зуб даю, что в вашей гомо-парочке бельём занимается Йен… впрочем, как и всем остальным, — причитает она, когда из большой кучи на полу достаёт вещи по одной, оценивая их состояние. Микки тяжело вздыхает и опускается на колени, дабы лучше видеть то, что находится под кроватью. — Это твоя футболка? — Мэнди поворачивается к нему, вытягивая руки вперёд и показывая футболку с принтом неизвестной ей группы. Микки нахмуривает брови и внимательно проходится глазами по ткани, пытаясь вспомнить, кому из мужчин она принадлежит. Галлагер такое не носит, а это значит, что, скорее всего, она принадлежит Милковичу, но он совершенно не помнит откуда она взялась. В голове образовывается знакомая пустота. — Наверное, — неуверенно проговаривает он. — Что значит «наверное»? Ты не знаешь твоя это вещь или нет? Микки вспыхивает: — Да чё ты до меня доебалась? Засунь в шкаф и всё, — бурчит он, поднимаясь с колен, а после подходит к сестре. Он собирается помочь ей разгрести эту кучу, как вдруг его ноги охватывает сильная слабость, из-за чего он опускается на кровать и прикрывает глаза. — Ну и чё ты расселся? Как будто это только мне нужно, — возмущается Мэнди. — Блять, ну, точно не мне. Нас с Йеном не особо парит график уборки, знаешь ли, — отвечает Микки. Милкович откидывается на спину, чувствуя дичайшее желание закрыть глаза, что в следующую секунду и делает, поскольку лоб начинает пульсировать, а головная боль отдавать в виски. Мэнди желает продолжить спор, но, обернувшись, видит, что её брату нездоровится, и решает позволить ему полежать. Как никак он весь день работал, а она вовсе не монстр, каким он её считает. Через два часа Мэнди заканчивает поверхностную уборку; дом, конечно, не сверкает чистотой, но выглядит гораздо приличнее. Когда она садится на диван, то со второго этажа спускается Микки, который время от времени всё же пытался ей помочь, но постоянно жаловался на голову. — Хочешь поиграть? — предлагает Мэнди, глядя на уставшее лицо брата. «Он точно машины чинит, а не мешки с картошкой ворочает?» — Да, давай. Всё равно не могу спать без Йена. Галлагер, к слову, задерживается. Не то, чтобы он говорил точное время своего прибытия, но Милкович искренне надеялся, что он вернётся раньше. Видимо, он очень хорошо проводит время, и, как уже подозревает Микки, вернётся домой неслабо выпившим. Пока Мэнди включает игру, Милкович достаёт телефон из кармана спортивных штанов, чтобы спросить у рыжего через СМС, когда тот будет. Но, напечатав сообщение, он резко передумывает и, не желая показаться назойливым, кладёт телефон обратно. Он берёт в руки игровой контроллер, ощупывая его со всех сторон, прежде чем персонажи прогружаются и игра начинается. Каково же удивление Милковича, когда ранее любимая игра начинает его раздражать, а от ярких цветов и быстрых перемещений по карте его чуть ли не тошнит. Их командная работа с сестрой быстро превращается в спасение утопающего — Микки, поскольку он постоянно погибает и ей приходится его возрождать. Сама Мэнди уже начинает беситься, ведь её брат никогда не играл так плохо, как сегодня. В конце концов его убивают окончательно, и он, сдавшись, бросает контроллер на журнальный столик, после чего проводит рукой по лицу. — Мне нехорошо, — вдруг заявляет Микки. — Да я вижу, блять, ты играешь, как лузер, — девушка злится, сосредоточившись на экране телевизора. — Нет, Мэнди, мне реально нехорошо. Вдруг Мэнди отвлекается от игры и, повернув голову, глядит на брата. Он не лжёт; его лицо опущено, а в глазах читается бесконечная усталость. Она быстро дотрагивается фалангами до его лба, совершенно забыв, что находится в онлайн-матче, а после озадаченно сводит брови. — Температуры нет… странно. Но ты и правда сегодня какой-то не такой. Может, приляжешь, а я позвоню Йену? — Не звони. Придёт, как придёт. А я, походу, просто устал. Микки поднимается с дивана, а Мэнди сопровождает его обеспокоенным взглядом до самой лестницы, после чего упирается локтями в колени и глубоко задумывается. Состояние брата её совершенно не устраивает; она отчётливо помнит, как ему было хорошо. Как он довольный порхал по дому, словно бабочка, и впервые в жизни говорил, как хочет на работу. К тому же человек не может так сильно устать едва не в первый же день после двухнедельного отдыха. Это похоже, скорее, на оправдание. С ним что-то происходит. Направляясь на кухню, чтобы сделать Микки ромашковый чай, она мысленно отмечает, что ей обязательно стоит поговорить об этом с Йеном, как только тот вернётся. Вместе они выяснят, в чём дело.───── •⋅ꕤ⋅• ─────
На часах уже полночь, когда в дом наконец заползает, мягко говоря, нетрезвый Галлагер. Он планировал выпить не более двух бутылок, но им было настолько весело, что когда в ход пошла четвёртая, его это уже мало волновало. И чутьё не подвело; он собирался приехать туда на машине, когда забежал домой переодеться, но в самый последний момент передумал, ведь со Сью нужно быть готовым ко всему. Он с горем пополам раздевается и, вымыв руки, ковыляет до спальни, где его до сих пор ждёт не спящий Милкович. Войдя, он тут же встречается стеклянными глазами с брюнетом, отчего его губы растягиваются в пьяной улыбочке. — Явился, — с ноткой недовольства бурчит Микки. — Прости, детка, — отвечает рыжий, закрыв за собой дверь, и медленно проходит дальше, слегка покачиваясь. — Немного заболтался. Милкович ухмыляется при виде его состояния и поднимается, чтобы помочь ему раздеться. Стоит ему оказаться в шаге от своего возлюбленного, как по его носу тут же ударяет насыщенный запах пива с чесночной ноткой. — Ну ты и жрать, Галлагер, — хихикает он, прежде чем начать расстёгивать пуговицы на рубашке рыжего. Йен ничего не отвечает; вместо этого он молча позволяет Микки за собой ухаживать, влюблённо разглядывая его лицо, которое, к слову, малость краснеет. Вскоре, когда они оказываются в постели, Милкович желает сходить в туалет, но вот незадача: происходит то, что происходит практически всегда, когда Галлагер пьёт — все его похотливые демоны вырываются наружу. Он набрасывается на брюнета с мокрыми поцелуями и нагло начинает облапывать всё его тело. Тот, в свою очередь, сбивается с толку, потому реагирует не сразу. — Йен… Господи Иисусе, сбавь обороты, — он упирается ладонями в крупные плечи. — М-м-м, детка, я так скучал, — лепечет рыжий где-то в районе шеи. — Позволь мне показать, насколько. — От тебя несёт. — Ну и что, — усмехается Галлагер, проводя большой ладонью вдоль мягкого тела. — Я тебе противен? — Нет… — с третьей попытки у него всё же выходит оторвать голодную пиявку. — Мне отлить надо. Он выбирается из под разгорячённого тела и, сунув ноги в тапки, под недовольный вздох Йена удаляется в уборную. Такого, конечно, в его планы не входило. Но, с другой стороны, он тоже страшно скучал по Галлагеру, и не смотря на его амбру изо рта и время на часах, он готов. Только вот по возвращению его неожиданно встречает просто фантастическая картина: рыжий уже спит мёртвым сном, приоткрыв рот, и громко храпит. Когда-нибудь он точно сойдёт с ума.