На грани

Дверь старой, обветшалой больницы открыли с такой силой, что та едва не слетела с петель. Владислав вошел в коридор. Он знал, что может стереть это место с лица земли по щелчку пальцев, но в первое мгновение испытал шок и растерянность. Чувства, которые, казалось, он не испытывал никогда в жизни. Он всегда четко знал, что хотел и как этого добиться, и никакие внезапные обстоятельства не сбивали его с намеченного пути. Но сейчас, стоя в коридоре, наполненном родственниками тех, кого вытащили из плена, Владислав не знал, что делать. Пахло кровью, рвотой и ужасом. Тут были и сабы, и Доминанты, которые рыдали, как дети. Тут было так много особенных людей, людей с метками, что это пугало. Владислав никогда не считал себя впечатлительным, но, смотря на изуродованных пленных, чувствовал, как его начинает мутить. Нервно сглотнув, он нашёл взглядом одного из санитаров в этом полевом госпитале, а затем махнул своему переводчику. Леонид на вежливом фарси спросил у мужчины о том, где искать двух русских парней. Тот что-то ответил, указав рукой на конец коридора. Владислав двинулся вместе с охраной вперед. Владислав Золотов сходил с ума от волнений последних часов. Он готов был отдать всё, что у него есть, лишь бы как-то помочь своим мальчикам. Когда ему сообщили, что Ярослава и Данила нашли, что они в каком-то богом забытом поселке в Иране, скорую нужно было вызывать уже ему. Но Владислав справился с разбушевавшимся сердцем и на частном самолете, невзирая на непогоду, добрался сюда. — Он сказал, что нужно обратиться к главному санитару, — пояснил Леонид. — Тот сейчас в блоке «А» занимается регистрацией. Регистрацией. Кулаки самопроизвольно сжались. Владислав подтянул всех знакомых, чтобы спасти сыновей, едва только они вышли на след похитителей. Почти месяц бессонных ночей и поисков - и вот они здесь. Он скоро увидит своих мальчиков. — Владислав Михайлович? — раздался со стороны окна женский голос. Вся их процессия остановилась. Владислав смерил недружелюбным, тяжелым взглядом девушку, что подошла к ним. На ней был бейджик журналиста, а вот глаза опухшие, покрасневшие. Владислав готов был переломать девчонке хребет, если она заикнется об интервью. Все в стране и так, казалось, знали, что у него пропали сыновья, и, если даже сейчас ему начнут задавать глупые вопросы, просто так он это уже не оставит. — Меня зовут Кристина, — нервозно сцепив пальцы, произнесла девушка, съёжившись под его взглядом, и уже тише закончила. — Я могу провести вас к сыновьям. — Веди, — сухо и коротко приказал Владислав. Его сердце уже могло не выдержать промедления. Он никогда не желал ничего сильнее, чем сейчас увидеть своих сыновей. На задворках сознания крутилась пугающая мысль о том, в каком состоянии он может их увидеть, но Владислав не позволял себе думать об этом. Главное, чтобы были живы. Медицина не стоит на месте. — Ярослав здесь рядом. Ему вкололи снотворное, так как не могли успокоить, — произнесла девушка, стремительно ведя их вглубь больницы. Владислав не сдержал шумный вздох, по телу пробежал мороз. Он старался не поддаваться панике, но получалось с трудом. Он боялся услышать плохие новости. Боялся так сильно, что сердце уже больно сжималось внутри. Зря он отказался от лекарств. — Но врачи говорят, его жизни ничего не угрожает. Владислав заметил эту обтекаемую формулировку, но не стал ничего уточнять. — Вот. Ярослав здесь, — Кристина остановилась напротив двери, но войти не решилась. — Я позову врача. — Сопроводи, — повернувшись к одному из телохранителей, приказал Владислав. Девчонка явно тут ориентировалась, терять ее из виду не стоило. Борис кивнул и последовал за девушкой громадной мрачной тенью. — Ждите здесь, — бросил Золотов остальным и вошёл в помещение. На палату это было мало похоже, скорее, на наспех собранный лагерь, где разместили доисторического вида железные койки. Коек было всего четыре, и на каждой кто-то лежал. На последней этот «кто-то» был с головой накрыт белой простыней: труп. Владислава вновь пробрало морозом от мысли, что там может быть его сын. От страха подгибались колени, но он заставил себя рассмотреть лица остальных. Мужчина лет сорока с перевязанной головой и меткой Доминанта на правой руке. Девушка с синяками по всему лицу, тоже Доминант. И последняя койка. Узнать в исхудавшем почти до костей парне своего сына было сложно. Ярослав выглядел мёртвым. У него был синяк под глазом, грязные и мокрые волосы, перебинтованная грудь, кислородная маска на изможденном лице и красная полоска на шее, будто его душили. Сердце ухнуло в пятки. Владислав на ватных ногах подошёл ближе, прикусил губу и дрожащей рукой почти дотронулся до волос сына. Страшно было даже касаться. Он боялся своим неосторожным действием причинить сыну боль. Сердце вновь лихорадочно застучало. Горло сдавило от ужаса. Он бы и вовсе закричал, если бы в палату не вошёл доктор. — Здравствуйте, — на ломаном английском заговорил мужчина в белом халате. Вид у него тоже был изможденный. Владислав заставил себя собраться. — Как мой сын? — потребовал он ответа. — Сложно сказать. Из-за сильного всплеска гормонов мы практически ничего сейчас не можем говорить с уверенностью. Мы ввели ему сильное снотворное, чтобы подавить ген Доминанта. — Зачем? — недоумённо спросил Владислав. Разве ген Доминанта не позволит ему быстрее прийти в себя? — Его ахтах находится в соседней палате, — произнёс мужчина. Владислав вновь недоумённо посмотрел на врача, не понимая, что это значит. — Ахтах? — Эм… — мужчина щёлкнул пальцами, словно пытаясь вспомнить слово. — У вас это называется сабмиссив. Слишком много сабов вокруг, к одному он особенно привязан. Это его брат, как я понял по рассказу той девушки-журналистки. — Данил, — выдохнул Владислав. — Из-за того, что ахтах находится в критическом состоянии, инстинкты вашего сына направлены на то, чтобы защитить саба. Он буквально сходит с ума от этого желания. Ситуацию могло бы улучшить их взаимодействие, но у саба при виде Доминанта начинается нейрошок. — Что это значит? Что с моим старшим сыном? Владислав считал себя достаточно сообразительным и умным мужчиной, ему легко удавалось управлять целым конгломератом, но сейчас он чувствовал себя полнейшим дураком. — Отторжение как следствие падения ос-валентности. Как вы наверняка знаете, у каждого Доминанта и ахтаха есть свой уровень проявления особенного гена, который и делает их осмэнами. Уровень ос-валентности показывает степень подверженности инстинктам. Так вот, как нам удалось выяснить, у вашего старшего сына сильно снизился уровень ос-валентности. Поэтому он сейчас очень подвержен влиянию Доминантов и своим инстинктам. Только вот из-за сильного стресса саб на физиологическом уровне отвергает Доминантов, — пояснил доктор. — Бред какой-то, — Владислав готов был схватиться за голову. Новости сыпались на него градом. — После того, что им всем пришлось пережить, это неудивительно, — с искренним сочувствием произнёс доктор. — Да покарает Аллах извергов, что так издевались над детьми. Ярослав лежал неподвижно, пугая до ужаса. У Владислава голова шла кругом. Что случилось с его сыновьями? Как теперь быть? — Чем я могу помочь? — собравшись с мыслями, выдохнул Владислав. — Здесь мы вам ничем не поможем. Я слышал, у вас в России есть специализированная клиника, вам лучше обратиться туда. Владислав кивнул. Он найдет врачей. Из-под земли достанет, но сделает всё для благополучия сыновей, даже если пока в голове не укладывалось, что с ними сейчас происходит. — Скоро здесь будет вертолет. Вы сможете подготовить всё для транспортировки? — Да, конечно. — Я хочу увидеть второго сына. — Я отведу вас. Доктор вышел из палаты. Владислав ещё раз окинул Ярослава взглядом, давя внутри страх вновь оставить его одного, и направился следом за мужчиной. В коридорах по-прежнему творился настоящий кошмар. Как только медперсонал тут не терял хладнокровия? Владислав не ожидал подобной стойкости в богом забытой провинции песчаной страны. — Здесь оставайтесь, — приказал Владислав охране, на которую так косо все смотрели, и последовал за доктором. Палата и в самом деле оказалась рядом. — Проходите, — доктор открыл скрипучую деревянную дверь, пропуская его внутрь другого помещения. Стойкий запах мяты и хлорки обрушился на него сразу, едва он переступил порог.

***

Данил выскользнул из осколка сна, задохнувшись. Нервно восстанавливая дыхание, он с силой сжал простынь в кулаках и хрипло выдохнул, чем привлек внимание кого-то рядом. — Данил! — над ним замаячило лицо отца. На секунду показалось, что он всё ещё спит. Откуда тут взялся отец? Откуда серые стены и обшарпанный белый потолок? Откуда монотонный писк? Он хаотично осмотрелся по сторонам, попытался подняться, но всё тело отреагировало болью: острой, знакомой и уже привычной. — Нет-нет. Не вставай, — помог ему вновь лечь отец. — Всё хорошо. Ты в безопасности, не переживай. Бледное, посеревшее лицо отца пугало. Данил сглотнул комок в горле, всё ещё чувствуя, как его лихорадит от незнакомой обстановки. — Вас с Ярославом спасли, сейчас вы в больнице, но вскоре мы вернемся домой. Домой? Данил ощутил удар кнута и холодную воду колодца. Он дёрнулся в сторону и сжался. «Даня! Не смей сдохнуть сейчас! Данил!» Ярослав. Холодный пот прошиб от макушки до пят. — Данил? Нет. Нет. Мутные, грязные образы зашевелились в подкорке сознания, они хватали за горло и начинали душить. — Данил! Врача! Кто-нибудь, позовите врача! Писк рядом стал громче, чаще, сильнее, словно вторил ускорившемуся сердцебиению. Он не мог дышать. Не мог. Он не хотел больше. Только не туда. Не снова. Сердце, казалось, сейчас разорвётся на куски. Он не почувствовал иглу. Но вскоре всё изменилось. Мышцы окаменели. Тело стало тяжелым, а веки неподъемными. Набежавшие врачи, свет фонарика в глаза. Что-то кто-то говорил про ногу. Лица перед ним расплывались. Нога. Да. Данил вспомнил дикую боль сломанных костей, но не успел на ней задержаться, вновь проваливаясь в темноту.