На грани

Полгода спустя.

Ярослав смотрел в окно на проносящиеся мимо магазины, билборды и зелёные аллеи. Всё утопало в солнечном свете, настолько ярком, что слепило глаза, но он не отворачивался, смотрел на то, как люди скапливались у светофора и ждали «зеленый», как сигналили нервные водители, как все куда-то торопились, спешили, не успевали. Мужчины в костюмах, бабульки с батиками, студенты, мамаши с детьми. — Как настроение? — спросил Михалыч. Тупой вопрос. Михалыч работал у них уже лет десять, если не больше. Мускулистый, здоровый мужик за сорок, вид которого вызывал желание держаться от него подальше. Бывший спецназовец числился у отца в телохранителях, но недавно его понизили до роли няньки. Его няньки. — Какое может быть настроение у того, кого перевели из элитного универа в какую-то дыру? — не отрываясь от окна, ответил Ярослав. — У меня даже машину отобрали, — добавил он, удивляясь тому, как равнодушно звучит его голос. Случись такое раньше, он бы закатил отцу такой скандал, что тот долго не продержался бы, а сейчас любимый порше уже месяц стоял разбитый в гараже, собирая пыль в одиночестве. Михалыч хохотнул, будто Ярослав рассказал ему анекдот. — Не надо было лихачить так, — с упреком бросил водитель, перестраиваясь в соседний ряд. Они ехали так чертовски медленно, что мысли грозили вот-вот выползти из угла равнодушия и начать его грызть. — Ты едва не погиб в той аварии. А жаль. — Не погиб же. — Яр, это не шутки, — серьёзно произнёс Михалыч. — Ты инвалидом мог остаться или убить кого. Это была пустая трасса. Но отец даже слушать не захотел. Он теперь вообще нервный стал, но явно держался лучше матери, которая на любой его чих консилиум врачей собирала. — Заканчивай уже. Мне хватило нравоучений от отца, — остановил он мужчину и выдохнул на стекло. — Считаешь, он не передумает? — Вряд ли. Тебе пойдет на пользу смена обстановки. — Серьёзно? — хмыкнул Ярослав и оторвался от стекла. Выпрямился на сиденье, похлопав себя по карманам. Курить хотелось зверски, но при Михалыче нельзя, а то доложит отцу и какого-нибудь нового сеанса с мозгоправом не избежать. Они с матерью до сих пор считали, что какая-то тётка в очках может ему помочь. — Яр, ты и сам знаешь, что так дальше продолжаться не могло. Ты прогуливал пары, устраивал драки, едва не покалечил своего однокурсника. Я тебя три раза забирал из обезьянника за последний месяц. Такими темпами ты загремишь или в тюрьму, или в гроб. И это я ещё не вспомнил, что ты творил в сабхаузе. — Не преувеличивай, — Ярослав нервно пару раз ударил пяткой кроссовка по полу машины и снова посмотрел в окно. Хотелось курить. Затянуться хоть раз. Быстрей бы они уже приехали. — Твой психотерапевт считает, что смена обстановки пойдет тебе на пользу, — подытожил Михалыч. Ярослав ничего на это не ответил. Насрать ему на смену универа. Ему плевать, где заканчивать обучение: в Академии или в каком-то третьесортном экономическом. Быстрей бы уже выехали из этого бесконечного потока машин. Михалыч свернул на перекрестке в незнакомый район. Ярослав ни разу не был в этой части города, какой-то блеклой, серой, с лужами на асфальте и старыми зданиями в два-три этажа. То, что они приближались к зданию его нового места обучения, ничего не предвещало, но Михалыч сбавил скорость и въехал на подъездную дорогу. Ярослав плохо запомнил путь, но вот металлический забор, местами погнутый, узнал. Он был тут всего два раза — один с матерью, когда они подвали документы, второй — на собеседовании с ней же. Мать оба раза выглядела так, будто хотела немедленно забрать его отсюда. Она шокированно смотрела на сам универ и прилегающую территорию, которая отличалась от его прежнего места образования, как черное отличается от белого. Вместо ухоженного сада, вместо клумб и скульптур его теперь встречал убогий фасад трехэтажного здания, убогий дворик, где студенты собирались в группки, и дурацкая блеклая вывеска «Здравствуй, первый!», которую, наверное, еще с начала учебного года не сняли, хотя был уже конец октября. — Постарайся никого не покалечить в первый же день, — остановившись у ворот, произнес Михалыч. Ярослав выдал скупую улыбку. — А как же "учись прилежно" и "найди друзей"? — Хотя бы никого не покалечь, — тяжело вздохнул Михалыч, смотря на него через зеркало заднего вида. — Лады. Обратно ты меня отконвоируешь или приедет новая нянька? — подтянув к себе рюкзак, задержался Ярослав для вопроса. — Я приеду. Позвонишь мне, если закончите раньше. — Оки. До звонка тогда, — Ярослав выбрался из машины и втянул в себя свежий осенний воздух. Как-то слишком резко стало холодно. Осмотревшись, он поправил лямку рюкзака и собирался направиться к главному входу. — Удачи, боец! — опустив стекло, улыбнулся ему Михалыч. Это слово внезапно кольнуло в груди так сильно, что сил на улыбку не хватило. Ярослав коротко кивнул и отвернулся, поспешно направляясь к зданию. Он больше не боец. И никогда им не будет. На душе вновь заскребли кошки, но к этому он уже привык. Это можно пережить, перетерпеть ноющее, тоскливое ощущение в груди, которое временами разрастается и стирает все краски вокруг. Мимо пробежал пацан с большим рюкзаком и в здоровых наушниках. Возле скамейки собралась стайка девчонок в коротеньких юбках. Все пялились на него. Даже не на него, а на машину, на которой его привезли. Это, конечно, не его огненный порше, на который пускали слюни все вокруг, но даже строгий черный мерседес явно впечатлил местную фауну. Нашарив в кармане пачку сигарет, Ярослав взглядом отыскал место, где можно укрыться от посторонних взглядов, и направился за угол здания. Обернулся он всего раз, чтобы убедиться: Михалыч уехал и перестал его пасти. Зайдя за угол, Ярослав прислонился к кирпичной стене и вытащил из пачки сигарету. Взял кончик в рот и похлопал себя по карманам в поисках зажигалки. Она не находилась. Ее не было. Не было чертовой зажигалки! Твою же мать, да какого хрена вообще?! Раздражение поднялось с нуля до десяти в считанные секунды. Куда она могла деться? Единственная вещь, которая ему была нужна, дьявол всех дери! Зажигалка. Простая, блять, зажигалка. Чей-то смех со двора заставил его вздрогнуть. Бля-а-а. Даже смешно. Просто, сука, смешно. Раздражение поднялось ещё на пару пунктов, приближаясь к отметке «опасно». Ему срочно нужна была зажигалка! — Прикурить? — подошёл к нему какой-то хрен с горы. Высокий дрыщ с ушами, как у чебурашки. Дутая куртка и поношенные кеды. Ярослав смерил его напряженным, совсем недружелюбным взглядом, но тот не испугался, щелкнул зажигалкой у него перед носом, прикуривая. Первая затяжка была настолько блаженной, что Ярослав простил пацану столь незаметное, тихое приближение. — Меня Матвей зовут, — произнёс чебурашка, тоже закуривая. — Ты тот новенький, о котором все говорят? — Откуда мне знать, о ком все трещат? — Резонно, хотя никаких сомнений, что это ты - тот загадочный студент, — невозмутимо улыбнулся парень. — Ты вроде на «финансах и кредите», да? Мы будем в одной группе. Ярослав не думал, что ему пригодится эта информация. Он не собирался здесь долго отсиживаться. Ему просто нужно было перекантоваться немного, чтобы мать успокоилась и перестала везде видеть угрозу его существованию. — Почему перевелся? — немного помолчав, заговорил вновь новый одногруппник. — Переехали? — Типа того. Ярослав надеялся, что никто не проведет параллели с его фамилией и тем нашумевшим делом, о котором трещали на всех телеканалах весной. Его тут никто не знал, и он надеялся, что и не узнает. В этом были свои прелести. Ярослав до сих пор не мог забыть взгляды друзей и преподавателей, когда он вернулся в Академию. Тогда-то проблемы и начались. — У твоего бати крутая машина, — мечтательно протянул пацан. — Бизнесом занимается, небось? — Типа того. Бизнес. Ага. Почти угадал. Только вот бизнес этот был международного уровня. — Я тоже хочу бизнесом заняться. У меня будет свой спортивный магазин, — заявил чебурашка с такой уверенностью, будто это уже решенный вопрос. — Сначала в армию схожу, а потом приду и сразу открою. Ярослав не понимал, почему этот пацан с ним разговаривает и делится планами на будущее. Он нервно затянулся. Универ. Будущее. Мечта о титуле. Всё просто исчезло. В один момент. Сначала он думал, что стоит им выбраться и все будет, как прежде. Но уже вскоре понял: не будет. Никогда. Он ничего не ответил на вопрос пацана, но сигарета дрогнула в руке. — Эй, ты норм? — привлек его внимание чебурашка. Ярослав тряхнул головой, убирая челку с глаз. — У тебя просто вид сейчас был такой, будто тебя вырвет. Да уж. Подходящее описание. — Норм. — Звонок уже скоро. А у нас сейчас финансы. Басов не любит, когда опаздывают. Пойдем? — чебурашка затушил свой окурок и прилежно положил его в банку, что играла роль пепельницы. — Ага. Ярослав сделал последнюю затяжку и отбросил окурок в сторону. Пацан проследил за его движением неодобрительным взглядом, но ничего не сказал. Вместе они направились внутрь, сдали вещи в гардероб. Ярослав без интереса осмотрелся в холле, отмечая, насколько тут всё древнее и обветшавшее. Матвей оказался весьма болтливым, ему даже отвечать не требовалось. Он сам повел его к нужной аудитории, игнорируя взгляды каждого встречного студента. Ярослав привык, что на него смотрят. Привык быть объектом восхищения и желания, но сейчас предпочел бы не выделяться. Но понимал, что выделяется. Еще бы. Его кроссовки были дороже, чем весь гардероб того же Матвея. Раньше Ярослав даже не замечал таких, из нищих. У него была своя компания, состоявшая из детей обеспеченных родителей. Ему не приходилось даже контактировать с теми, кто был небольшого достатка, а теперь он был в их окружении как белая ворона. Матвей довел его до аудитории и, войдя, громко хлопнул в ладони, привлекая внимания. Шум стих сразу: пацаны, что хохотали на задних рядах, с любопытством уставились на него, как и девчонки, что теперь пялились без всякого стеснения. — Народ, внимание! Это Ярослав. Он будет теперь с нами учиться, — объявил парень. Ярослав окинул всех равнодушным взглядом. Убогие. Их тут человек пятнадцать, но ничего примечательного. Безликая, серая масса тупых студентов. — Привет, — проворковала сразу блондинка на втором ряду. Ярослав проигнорировал ее и двинулся к свободной парте. Матвей потопал за ним, и перешептывания вновь вернулись, рой пчелок зашумел. Добравшись до свободного стула, он просто сел на него. Плевать ему было, сидит тут кто или нет: пересядут, не сломаются. — Здорово. Меня Гена зовут, — представился еще один дрыщ, подсев к нему на соседний стул. Матвей, как выяснилось, сидел позади. — Мы слышали о тебе. Ярослав почувствовал, как покрылись мурашками руки, но на лице не дрогнул ни один мускул. — Нам недавно сказали, что к нам переводится новенький. А Алёнка видела тебя, когда ты документы привозил. Говорят, ты боксом занимался. Это правда? — спросил Гена с таким жадным интересом, словно от ответа зависело всё. Ярослав выдохнул. Наверняка эта Алёнка была как-то близка к ректору. Только так он мог объяснить, почему остальным стало известно о том, что мать обронила при собеседовании. — ММА. — Что? — не понял пацан. — Не бокс. ММА. — Круто, — засиял пацан. — Что, правда? — подсел вперед ещё один новый однокурсник. — По тебе и не скажешь, — окатил он его взглядом. Ярослав посмотрел на него так, что тот заткнулся сразу. Он и сам знал, что сильно похудел. Критично, как говорили доктора. — Извини, — сразу пошел на попятную брюнет, когда на него шикнул Гена. — Не обязательно быть горой мускулов, чтобы хорошо драться, — встрял и Матвей. Ярослав ничего на это не ответил. Прозвенел звонок, и в аудиторию вошел мужчина в костюме, спасая его от болтливых однокурсников. Преподаватель финансов оказался суровым мужиком, но объяснял вроде бы неплохо. Хотя Ярослав всё равно ничего не понял. Он смотрел на доску, где писали обычным мелом. Мелом! И ничего не понимал. Он пропустил всего пару месяцев третьего курса, но, казалось, что кто-то прокрутил вперед на целое десятилетие. Хотя не то чтобы раньше он был ботаником, ведь вся его учеба крутилась вокруг ринга. Преподаватели закрывали глаза на его пробелы в знаниях, чтобы с гордостью выставить награды в соревнованиях на полки факультета. На переменах к нему особо не приставали, этим занималась мать. Она точно рассчитала время и позвонила ему сразу после первой пары. Не заметить зависть в глазах одногруппников, когда он достал дорогой телефон, было невозможно, но Ярослав проигнорировал и это. Он отошел к окну в коридоре и ответил матери. — Привет, милый. Как дела? — невинно и бодро начала она. — Ещё только первая пара прошла, — хмуро бросил он, смотря на серый двор из окна. Он бы вообще ей не отвечал, но очередного скандала уже не перенес бы. Мать вообще стала очень нервной в последнее время. Раньше она никогда его не ограничивала, не контролировала, интересовалась его жизнью, но не лезла во всё, что он делал. А сейчас Ярослав уже задыхался от её внимания. — Всё в порядке? У тебя голос такой… — Нормальный у меня голос, мам, — раздраженно ответил он. — Точно всё хорошо? Ему хотелось наорать на нее, заставить заткнуться и перестать это спрашивать, но он не мог. В горле застревало что-то, не давая ей нагрубить. Она и так натерпелась от него достаточно за последние месяцы. Ярослав признавал: если бы не мать, он бы уже куковал в психушке. — Да. С однокурсниками познакомился, с преподавателем финансов тоже. Всё нормально, — произнес он. — Я пойду, мне еще надо найти следующую аудиторию. — Если что, ты мне звони сразу, договорились? — Договорились. Если в универ ворвутся террористы, я тебе позвоню. Только сказав это, он понял, что именно сказал, и прислонился головой к стеклу, прикусив губу. Идиот. — Ярик… — Прости, мам. Всё нормально, правда. Я просто немного нервничаю, но это нормально, правда же? Тебе Блаж… Тамара Николаевна это подтвердит, — поспешно исправился он. Мать терпеть не могла, когда он называл своего психотерапевта «Блаженной», но Ярослав не мог ничего с этим поделать: женщина и в самом деле выглядела не от мира сего. — Я пойду, а ты успокойся и не звони мне больше, а то меня пацаны засмеют. — Я переживаю. — Знаю. Но не нужно. Испеки лучше пирог. — Твой любимый? — оживилась она. — Да. Ярослав нашел этот способ совсем недавно. Мать столько яблочных пирогов не готовила за всю его жизнь, сколько за неделю. Но он видел, что это ее успокаивает, поэтому через силу ел. Иногда ему становилось интересно: Данила она так же сводит с ума? Мысли о Даниле снова вызвали спазм в желудке. — Всё, мам. Я пошел. Попрощавшись с матерью, он устало выдохнул и вернулся вновь в настоящее. Следующую пару Ярослав еле вытерпел. Пацаны ещё пытались приставать к нему с расспросами о том, почему он перевелся из престижного университета, о том, чем он занимался, но короткие грубые ответы их явно не устраивали, и, в конце концов, они оставили его в покое. Девчонки же, видя его нелюдимость и мрачность, тоже не пытались познакомиться, что устраивало на все сто. Перебираясь из одного кабинета в другой, Ярослав думал о том, как изменилась его жизнь. Казалось, ещё недавно он был звездой универа, встречался с самой красивой девчонкой и приходил в универ, чтобы повеселиться с друзьями. А теперь он чувствовал себя как в тюрьме на пожизненном сроке. На большом перерыве Матвей повёл его в столовую. С чего вдруг чебурашка вызвался быть его экскурсоводом, было непонятно, но Ярослав не возражал. Столовая в этом универе сильно отличалась от той, что была в Академии. Какая-то советская планировка, и пластиковые столы, и студенты. Много болтливых студентов, которые пялились на него, как на диковинное существо. Ярослав, не вынимая рук из карманов, вошёл в зал, огляделся и занял ближайшее к выходу место. Он пришел сюда скорее по привычке, чем от необходимости поесть. Аппетита не было. Матвей, решивший почему-то, что они друзья, сам вызвался принести им еды. Ярослав не возражал. — Королёв, вот ты где! — раздался на всю столовую громкий веселый голос. Атмосфера в столовой изменилась практически сразу: повисло такое острое напряжение, что его невозможно было не почувствовать. Все как-то притихли, расступились. Ярослав поднял голову, смотря на внушительного вида парня, что вошёл в столовую. Настоящий тяжеловес со своими прихвостнями. — Королёв, птичка ты моя певчая, — глава местной банды подошел к застывшему с подносом хлюпкому студенту. Парень сжался, словно хотел раствориться в воздухе. Ярослав невольно пригляделся, узнавая. …Он забавно уклонялся от ударов, постоянно закрывал голову руками и группировался, выглядя таким хрупким, беспомощным, как настоящий щеночек, которого несправедливо обижают. Всё, что о нём знал Ярослав, - это имя и метка. Саба звали Королёв Борис. Зашуганный, сутулый, с каким-то глупым говором. Ярослав и не знал, что такие заморыши ещё существуют, если бы подобное чудо не поступило к ним в Академию. Над сабом потешалась вся группа, едва только увидели: мальчик в потрепанных кедах и растянутом свитере по сравнению с детьми известных бизнесменов и политиков смотрелся убого. — Эй, Серый, харе, — Ярослав спрыгнул со скамейки, с которой смотрел до этого на избиение пацана, и дёрнул друга за плечо. — Серый, — оттащил он друга на два шага в сторону. У того глаза горели, как у ненормального, и это немного даже напрягало. Другу иногда крышу рвало так, что прощай здравый смысл. — Сука, — зло выплюнул Серый, напоследок пнув парня в живот. — Яр, он на меня преподу настучал, прикинь? Ярослав сдержал улыбку, пацан явно с головой не дружит, если на Серого настучал. Друг не то чтобы был самым умным у них на потоке, отлынивая от занятий, как только мог, но папаша у него зверь. За малейший косяк перекрывает доступ к кредиткам. Об этом все знали. — Сказал, сам весь проект сделал, а мы только в списках числились, — продолжал Серый кипеть. Ох, нескоро он забудет об этом, нескоро. — Яр, поговори с этим придурком, вразуми его так, чтобы понял, где место саба должно быть. В любой другой момент Ярослав не отказал бы другу, но в этот раз замялся. Почесать кулаки о живое тело хотелось жутко, но неприятности сейчас ему ой как не нужны. — Блин, Серый, у меня чемпионат скоро, — почесал он затылок. — Да никто не узнает. На тебя тут чуть ли не молятся, будущий чемпион. Вразуми этого саба, как ты можешь. Он тебя послушает, я уверен. Ярослав расплылся в улыбке. Сомнения постепенно утихали, на первый план вылезала жажда - та самая, которая толкала его бить своего противника до победного, когда в голове нудит одна лишь мысль «ещё». Тренер не выпускал его на ринг уже почти неделю, и от этого тело буквально вибрировало от желания смять кого-то, заставить страдать и скулить у его ног. Серый довольно кивнул, понимая его состояние. Друг вообще был очень понятливым, даже если умом не вышел. Они знали друг друга слишком хорошо, видели эту тьму внутри, которая их роднила, несмотря на разную природу. Ярослав знал, что у Серого нет метки Доминанта, друг просто сам по себе агрессивный придурок. Ярослав размял плечи и, обогнув предвкушающего представление друга, направился к ботану. Он добрался до худощавого тела, которое пыталось подняться. Пацан вскинул голову, смотря на него испуганным взглядом. Потрёпанный, губа разбита, и в целом вид такой жалостливый, что настроение как-то резко падает. Бить такого даже неинтересно. — Слышал, ты моего друга обидел, — присев на корточки перед пацаном, миролюбиво начал Ярослав. Тот смотрел зашуганно, трясясь, как кролик, а глаза у самого на влажном месте. Того и смотри заплачет. Забавный. Явно знает о нём, слышал. Не мог не слышать. Золотова Ярослава знали все в Академии и даже за её пределами. Одно время это оборачивалось не слишком радужными событиями в виде обезьянника, залога, отмазы от суда, криками отца и рёвом матери. — Он сам виноват, — пролепетал забитый пацан, продолжая отвечать довольно дерзко. Парень хоть и был сабом, но вёл себя иногда слишком вызывающе. Ярослав отвесил ему подзатыльник. — Забыл, как надо ко мне обращаться, саб? Пацан затрясся ещё больше. Знал. Слышал и об этом тоже. Однажды их пути сходились, тогда Ярослав ему постарался вбить послушание. Ему казалось это забавным. Парень - и саб. Такое бывало редко. Если бы меткой своей не отсвечивал, может и не цеплялись бы. Но как-то эта информация просочилась в массы, и Королёв стал просто магнитом для всех. Ярослав включился в эту всеобщую игру «покажи сабу место» и довольно неплохо справился в прошлый раз. Но, как оказалось, ненадолго. — Вижу, помнишь. А чего тогда молчишь? — спокойно спросил Ярослав. — Или нам нужно повторить урок? — Не надо, — втянув шею в плечи, пацан сжался весь, съёжился. — Господин. — Умничка, — Ярослав довольно похлопал пацана по щеке. Ему нравилось, когда его так называли. Особенно вот такие замухрышки, как этот пацан. Было в этом что-то особо привлекательное. Их смиренный взгляд, послушание, то, как они готовы были сделать всё для него. Это упоительное чувство власти трепетало в груди, давая ему полное ощущение жизни. С девчонками-сабами было не так. — Итак. Ты зря обидел моего друга, — продолжил Ярослав. — И должен быть наказан за это, чтобы впредь не повторять подобной ошибки, верно я говорю? Серый рядом издал смешок, но ничего не сказал. Ярослав кожей чувствовал, что тому нравится смотреть, как его друг дрессирует других людей. — Я не слышу ответа, щеночек, — терпеливо напомнил о себе Ярослав, продолжая буравить саба тяжелым взглядом. — Не надо, — всё же шмыгнул носом пацан. Он боялся его больше остальных, потому что другие не могли на него влиять так, как это мог Доминант. Он чувствовал в нём эту сущность, оттого и съёживался сильнее. — Не хнычь. Мальчики не плачут, даже такие сабы, как ты. Или ты девочка? — продолжил Ярослав. — Давай. Одно наказание потерпишь - и всё. Покончим с этим. Тебе даже это в кайф будет. Ты же саб. А сабы кайфуют, когда их бьют. Ярослав выпрямился, возвышаясь теперь над пацаном. — Вставай. На колени. Ты же помнишь, костлявый? — поторопил он. Парнишка медлил, видно, что боролся с собой, собирался возмутиться, взбрыкнуть. И этот мимолетный миг был слаще всего: когда они прогибались, сдавались ему на милость. Ярослав держал его взглядом, чувствуя, как по венам бежит это сладкое желание — наказать, ударить, подарить боль как сладкую награду. Королёв всё же сдался, сломался. Шмыгая носом и смотря в землю, встал на колени. Он знал, что Ярослав никогда не обманывает. Одно наказание значит только одно. Ярославу нравилось, когда перед ним становились на колени. Чувство власти, превосходства и ощущение вседозволенности окрыляло, возбуждало и пьянило, как самый горячий бой. — Умничка, — похвалил его Ярослав, обманчиво ласково погладил по пшеничным растрёпанным волосам, вытащил из прядей траву. Пацан уже трясся так, будто его сейчас расчленять будут, но не уходил, не пытался вырваться, слушался. Таких Ярослав уважал. Тех, кто мог без истерик понять всю безвыходность своего положения и, сняв розовые очки, признать, что их противник сильнее в десятки раз. Обманчивая ласка сменилась жесткой хваткой. Ярослав схватил пацана за волосы и, оттянув ему голову назад, взглянул в лицо. Что-то было упорно не так, как заноза, которая мешала полностью насладиться моментом. Страх в глазах мальчишки почему-то царапал неприятно. Желая быстрее раздавить этот страх, Ярослав, рассчитав силу удара, метко, но сильно вдарил парню прямо в солнечное сплетение. Тот задохнулся и скорчился, закашлялся сразу. Ярослав знал, что сейчас испытывает пацан: разгорающееся пламя в груди, которое расползается по всему телу, смешиваясь с болью и чем-то горячим, острым. Пацан завалился набок от одного удара. Этот момент, когда кулак врезается в живую плоть… — Слабак, — фыркнул Серый. — Запомнил, Королёв? Ещё раз вякнешь в мою сторону, и Яр снова станет учить уму-разуму непослушного саба. — Да всё, уймись, запомнил он уже, — вновь удержал Ярослав друга. В груди почему-то было непонятное, неприятное чувство, которое назойливо мешало ему насладиться четким, правильным ударом. — Пойдем уже в столовку, я жрать хочу… Воспоминания ударили обухом топора по голове. — Начинается, — тяжело вздохнул Матвей, отвлекая от представления, что разыгрывалось в столовой. Ярослав почувствовал себя так, будто у него выбили весь воздух из легких. — Кто это? — хрипло спросил он. — Королёв Борис. Он саб. Перевёлся к нам тоже, только в прошлом году, — пояснил Матвей. — Шаман теперь со своими ему прохода не дает. — Почему? Комок в горле мешал говорить. — Прослушал, что ли? Он саб. Ещё и без Контракта. Тут и причины другой не нужно, — печально вздохнул Матвей. Громила хлопнул парня по щеке, а Ярославу показалось, что это ударили его. Он прикрыл на секунду глаза. — Королёв, ну что ты. Разве саб не должен на коленях стоять, а? — насмешливый голос верзилы разнёсся на весь зал смехом. Парня толкнули, и он попятился назад, не удержался. Ярослав проклял всё на свете, когда этот пацан упал прямо на их столик. Матвей вскочил сразу, он хотел помочь. Ярослав видел, что он хотел помочь сабу, но боялся оказаться в немилости. Близость к сабу мужского пола дала о себе знать пронизывающим холодом. Никакие подавители не могли заглушить это чувство. — А, это ты тот новенький, да? Дай-ка мне сюда этого саба, — обратился к нему верзила. Ярослав старался дышать тише, спокойней. Королёв завозился на столе, пытаясь подняться, и наконец поднял глаза. Их взгляды встретились. Узнавание произошло мгновенно. Темные зрачки расширились от ужаса, пацана затрясло, а Ярослава накрыло другими воспоминаниями. О другом сабе. Который смотрел на него так же. Как на монстра. — Немой, что ли? — хохотнул Шаман, возвращая его в реальность. — Дай сюда мою пташку. Ярослав скосил глаза на метку парня. Бледная. Едва заметная полоска на левом запястье. Значит, пару не встретил. Вся столовая наблюдала за ними. Ждала его решения. А Ярослав не мог пошевелиться. Не мог даже дышать, смотря в лицо костлявого. Это просто смешно. И жестоко. Верзила собирался сам схватить пацана, но Ярослав поднялся, скрипнув стулом по кафелю, и загородил ему путь. Матвей, словно очнувшись, стал помогать костлявому подняться. — Интересно, — усмехнулся Шаман. — Давай лучше по-хорошему разойдёмся. Ты тут парень новенький, не знаешь всего. Он саб, сам хочет, чтобы его на колени поставили, понимаешь? Давай ты лучше просто отойдешь в сторонку, и мы забудем о существовании друг друга. — Нет, — нагло бросил Ярослав. — Что? — верзила будто даже не верил, что с ним кто-то посмел так разговаривать. Он явно считал себя тут королем. — Такой нищеброд, как ты, таскающий обноски старших братьев, не способен понять одно-единственное слово? — Ярослав подался вперед, буравя взглядом вспыхнувшего яростью пацана. У того желваки на скулах дёрнулись. А Матвей издал какой-то странный испуганный полувздох. — Что ты сказал? — Чтобы ты, уёбок, свалил отсюда, — произнёс Ярослав, с удовлетворением смотря на чужое бешенство. Он знал, что не нужно нарываться. Знал, что нужно промолчать, не усложнять ситуацию, но не мог. Он кожей чувствовал запах драки и не мог остановиться. Его несло. Еще и этот пацан. Костлявый. Какого хрена он очутился здесь? — Может, выйдем, поговорим? — нервно сглотнув, прошипел пацан. — Без проблем, — растянул Ярослав губы в хищной улыбке. Он заметил, как весь зал затаил дыхание, и мысленно усмехнулся. Самый борзый пацан тоже направился к выходу. — Прекрати, Игорь, — заступился Матвей, опомнившись. Он явно боялся их главного бандита и считал его весьма сильным, раз так испугался. — Преподаватели могут узнать. Он же явно из богатой семьи, ты видел тачку его отца? Упоминания денег явно не добавили радушия Игорьку. Он резко схватил Матвея за грудки и швырнул его в сторону. — Кто мне помешает, пожалеет, — громко, во всеуслышание объявил Шаман. Ярослав не обернулся, чтобы посмотреть на Королёва. В коридоре было многолюдно, но, увидев Игоря, все рассыпались, будто он тут гроза района. Они вышли из здания из боковой двери, почти в то же место, где они курили с Матвеем с утра. Место и в самом деле уединенное, как раз для того, чтобы устраивать разборки. Ярослав видел, как громила вскинул кулак, но не вынул рук из карманов. Удар в живот получился болезненным, но несильным. — А теперь повтори-ка то, что сказал, мажорчик, — стоя в стороне, насмешливо бросил Игорь. За первым последовал и второй, выбивший весь воздух из легких. Ярослав отшатнулся к стене. Передышку ему не дали, снова врезали по почкам со всей дури. Боль ломала в голове устанавливаемую, выстраиваемую по кирпичику стену. Пацан, что его бил, явно входил во вкус. Игорь рассмеялся. — Что же ты молчишь, пепельный? — сбив его с ног, насмешливо бросил пацан. — Алёнка, получается, солгала. Что-то он не похож на боксёра, — озвучил свои мысли третий. — Какой там боксёр? — хохотнул Игорь. — Просто маменькин сынок, сосланный сюда за что-то. Верно я говорю? Ярослав не пытался подняться, хотя от пинка в живот у него аж потемнело перед глазами. Ну. Давай. Сильней. — Маменькин сынок — это ты, жалкий гондон. Только и можешь языком чесать? — сорвалось с языка против воли. Ярослав сплюнул кровь из разбитой губы и плотоядно улыбнулся, догадываясь, что смахивает на психа. Пацан, что избивал его, как-то странно посмотрел сначала на него, а потом на Игоря, дождался его кивка и снова пнул ногой. Недостаточно. Совсем недостаточно. Во рту солоноватый привкус. То ли в реальности, то ли отголосками памяти. Да и плевать уже. — Всё ещё весело? — улыбнулся Игорь, добавляя от себя парочку ударов. Ярослав даже не пытался защититься. Он хотел этого. Хотел эту боль. — Ты из этих, что ли? Сабов? Как Королёв? — презрительно бросил пацан, видя, что его попытки вызвать страх не работают. Это слово повисло в воздухе как раскалённый шар. — Че, серьезно, что ли? — осторожно спросил самый крупный из них. Ярослав почувствовал, как его нутро словно сжали тисками. Саб. Это слово эхом разносилось в его голове, разъедая кислотой. Саб. — А давай проверим, — бросил верзила, махнув своим друзьям, чтобы держали крепче. Ярослав не сопротивлялся. Сильно мутило. Парни скрутили его, прижали к земле и сдёрнули напульсники. Их удивление чувствовалось кожей. Ярославу хотелось истерично рассмеяться. Чёткая полоска на правом запястье. Чёрная. Доминант девятого уровня. — А ну разошлись! Живо! — громкий, властный голос разнёсся на всю округу, пугая нерадивых нападающих. Ярослав, сплюнув кровь из разбитой губы, сквозь мутную пелену заметил, как к ним навстречу бежит мужчина в сером костюме, явно собирающийся унять драку. — Пацаны, Терминатор! — Сваливаем! Все бросились врассыпную, как испуганные тараканы, кроме самопровозглашённого короля. — Тебе повезло сегодня, мажорчик, — присев на корточки, бросил он ему в лицо с жёсткой улыбочкой. Ярославу хотелось плюнуть в ответ. В гробу он видел эти тупые угрозы. Но силы почему-то разом кончились. — Вот же, шпана малолетняя, — подбежал ближе мужик в костюме. За пацанами не погнался, остановился рядом и опустился на корточки. — Эй, ты как? Живой? Перед глазами начало всё расплываться. Так глупо. Он мог вынести побои намного жестче, а сейчас почему-то организм начал бастовать, словно всё, достиг своего предела. Сквозь мутную пелену тумана Ярослав видел обеспокоенное лицо мужика. Странный какой-то. Неказистый. Мощная челюсть, несуразный нос и шрам ещё на правой щеке. Но вот глаза у него были охуительные: большие такие, испуганные отчего-то, красивого тёмного оттенка, будто бы чёрные, а на радужке одной какие-то крапинки. Как Млечный путь с миллиардами звёзд. Внезапно чёрные зрачки потрясённо расширились, в них так явно замелькал знакомый страх, что Ярославу захотелось немедленно успокоить эту бурю, унять ледяной вихрь ужаса в глазах. Только секунду спустя он понял причину подобной реакции: собственное правое запястье опалило огнём, прожигая вновь метку. Так уже было. Ярослав помнил такое ощущение, когда они с Антоном соприкоснулись там, в лагере пленных. Соулы. Ярослав перевёл затуманенный, неадекватный взгляд на свою руку, убеждаясь в том, что ощущения не врут: у него на запястье снова была двойная полоска, свидетельствующая о встрече с соулсабом. Истерический смешок сорвался с губ сам. Ха. Его новый соулсаб — препод. Это была последняя связная мысль перед тем, как он окончательно отключился.