Разбитая надежда: Собирая по осколкам

— Как же так вышло, что твое геройское снаряжение оказалось у якудза? — спрашивает Камиджи, пристально глядя на Кацуки. Голова чуть ощутимо кружится оттого, что в легких заканчивается весь воздух. А сил сделать очередной вдох нет. Кацуки застывает на месте, словно его пятки примерзли к полу. Он медленно сжимает руку в кулак, чувствуя, как натягивается кожа над побелевшими костяшками. Всемогущий изумленно смотрит то на Камиджи, то на Кацуки, потом останавливает взгляд на последнем. Сердце с грохотом падает вниз. — И правда… как так вышло? Ты столкнулся с ними, и они украли у тебя? Кацуки не понимает, зачем каждый задает этот вопрос — если бы он знал ответ, то тотчас же ответил бы еще тогда, когда спрашивала об этом Камиджи. Он опускает взгляд на собственные ноги в темных кроссовках с растрепанными шнурками. Судорожно перебирает в голове варианты, но от пристальных взглядов, направленных на него, становится не по себе, и мысли путаются, усложняя и без того нелегкую задачу. «Успокойся, успокойся, не рой сам себе могилу…» — Ну так? — подает голос Старатель. Кацуки вскидывает голову и говорит то, что пришло ему на ум: — Я и правда наткнулся на этих… как вы сказали, якудза. Я хотел их задержать, но они сопротивлялись и сбежали. Я погнался за ними… Тогда, наверно, я и выронил рацию, — поймав на себе вопросительный взгляд Камиджи, он быстро добавляет: — Да, я выронил рацию, поэтому местоположение не менялось. А не сказал об этом… тип, зачем нужны лишние проблемы? Я потом искал везде эту рацию, и, если бы вы не вызвали меня, я бы хрен знает когда нашел ее. А насчет гранаты… тц, — цокает Кацуки языком, по-настоящему раздраженный, — видимо, якудза как-то умудрился стащить. Я после патрулирования заметил, что пропала одна. А может, и не одна… Но я не придал значения, потому что у меня таких еще полно. — Вот как… — протягивает Всемогущий. Камиджи выдыхает и, стукнув карамелькой о передние зубы, сует ее в рот. Кацуки чувствует облегчение, и с его плеч будто стокилограммовый груз свалился. Кажется, в этот раз ему вновь удалось обвести героев вокруг пальца. Его слова и правда со стороны звучали довольно убедительно. — Хорошо, спасибо, Бакуго, — сухо произносит Старатель. — Через несколько дней надо будет отправить отряд проверить это место. И, если повезет, перехватим и Мидорию, и Акагуро. Кацуки садится обратно на свое место, мысленно прикинув, что ответит, если его спросят, почему никого из перечисленных не оказалось на указанном им адресе: «Я не виноват, что Деку соврал мне. Какой дом он показал мне, такой и я вам показываю». — Да, хорошая идея, — кивает Всемогущий. — Может, у тебя есть еще какая-нибудь информация, юный Бакуго? Для нас любая мелочь будет полезна. Кацуки искоса смотрит на Всемогущего, подумав, что этот ушлый старик готов за любую ниточку ухватиться, лишь бы поймать Изуку и Убийцу Героев, которые для него стали почти как занозы в заднице. Кацуки узнал не очень много за прошедшее время. Но кое о чем он решает все-таки рассказать: — Де… то есть, Мидория как-то сказал, что они с Убийцей Героев хотят напасть на Лигу Злодеев. Усиленно готовятся к этому. У них есть какие-то свои счеты, которые нужно свести со злодеями. Это единственное, что я смог узнать. В глазах Всемогущего мелькает заинтересованный огонек. Он ставит локти на стол, упирается подбородком на сложенные руки. — Правда? Что же, как занятно. Наши планы совпали, — Старатель на эти слова лишь хмыкает, не изменившись в лице. Всемогущий обращается вновь к Кацуки: — А когда именно они хотят напасть? Он говорил об этом? Конечно, Изуку ему рассказал. Но Кацуки не настолько глуп, чтобы по-настоящему выдавать его планы. Ему вчера пришла в голову одна безумная идея, которая помогла бы ему убить двух зайцев одним выстрелом, если получилось бы воплотить ее в жизнь. Герои сами разберутся с Лигой Злодеев, некоторых поймают и посадят за решетку. Но кто-то сможет сбежать, однако в любом случае злодеев станет меньше. И это облегчит задачу Изуку, который прямо-таки рискует собственной жизнью, отправляясь в логово врага с одним лишь Убийцей Героев. Каким бы опытным ни был последний — их всего лишь двое, а в Лиге Злодеев несколько довольно сильных преступников, если не считать Ному. Поэтому Кацуки, не моргнув глазом, врет, назвав дату на неделю раньше настоящей. Всемогущий округляет глаза, не сдержав удивления. Однако быстро берет себя в руки и произносит: — Интересно… интересно… Если наши с Мидорией цели так удачно совпали, то я предлагаю вот что, — в его голосе отчетливо сквозит удовольствие, которое тот пытается скрыть. Но Кацуки чувствует его каждой клеточкой напрягшегося тела. Он ловит каждое произнесенное слово. — Мы нападем на Лигу в тот же самый день. И перехватим Мидорию. Как вам такое предложение? — Нам нужен будет большой отряд из профессиональных героев, — говорит Камиджи. — Если против нас будут кроме злодеев еще и те Ному… — Возьмем людей из моего агентства, — подает голос Старатель, который все это время хранил молчание, разглядывая интерьер конферен-зала. — Думаю, будет достаточно. — Плюс преподавательский состав геройской академии, — кивает Всемогущий. — Можно предложить и ученикам поучаствовать в операции, но сначала надо выяснить, насколько она опасна. Кацуки в душе надеется, что герои придут к выводу, что операция опасная. И его не возьмут. Тогда он сможет все-таки тайком помочь Изуку в настоящий день нападения на Лигу Злодеев. Да, тот будет не очень рад такому, но Кацуки не может оставаться в стороне, в душе вспыхивает беспокойство за него. — Но юный Бакуго пойдет с нами — это точно, — вдруг добавляет Всемогущий, и все планы Кацуки рушатся, как карточный домик рассыпается от порыва ветра. — Я? — переспрашивает Кацуки. — Да. Ты как никто другой знаешь Мидорию. Если понадобится, тебе придется обманом привести его к нам. Или что-то типа такого. К тому же ты довольно сильный боец, твоя причуда будет нам полезна. — Хорошо, — как можно равнодушнее отвечает Кацуки. Ему, как будущему герою, будет полезно поучаствовать в такой важной операции — не только опыта наберется, но и перед другими героями покажет, на что способен. Одноклассники уже начинают наступать ему на пятки — некоторые уже получили, пусть и временные, но все же лицензии. Так что Кацуки надо будет лишь выложиться на полную. Все равно ничего из запланированного у них не получится. И он усмехается про себя — Изуку же просто не будет в этот день нигде поблизости. «Хм, надо будет предупредить его, чтобы держался подальше от этого места,» — проносится в голове Кацуки. — Отлично тогда, — приподнимает уголки губ Всемогущий. — Продолжай собирать информацию о Мидории и об их планах. И обо всем сообщай мне. — Да, Всемогущий, — кивает Кацуки. А сам про себя добавляет: «Больше я тебе ничегошеньки не расскажу». — А ты, Энджи, выбери тех, кто из твоего агентства примет участие в операции. Не думаю, что нам стоит брать много героев — лучше чуть больше десятка, но самых сильных. Если сражение развернется в их базе под землей, то большой толпой будет крайне проблематично сражаться с ними. — С каких пор ты стал у нас за главного? — фыркает в свои огненные усы Старатель, но соглашается с тем, что предложил Всемогущий. Кацуки мысленно торжествует, уверенный в том, что его план гениален, и все пройдет как нельзя лучше. Камиджи усмехается каким-то своим мыслям — уверена, что ее возьмут на эту операцию. Она одним ловким движением выдергивает из розетки провод, так что проектор тотчас же потухает.

***

— Говоришь… какая-то операция планируется в том районе? — переспрашивает в задумчивости Изуку. Кацуки кивает. Он отталкивается ногой от земли, покрытой тонким слоев снега. От его ступни остается темный след, ярко выделяющийся на общей белизне. Качели издают короткий скрип. Изуку лишь слегка покачивается на соседних, перебирая пальцами ледяные звенья цепи подвеса. Они сидят на детской площадке — совершенно незнакомый двор. К тому же совершенно опустевшей. Уже поздний вечер, дети давно сидят по домам, может, смотрят мультики. Кацуки поднимает взгляд к небу, посмотрев на еще бледную россыпь звезд. Особенно ярко светит одна из этих точек — скорее всего, Полярная звезда. Кацуки не уверен, точно ли это она. Хотя какая разница? Мотнув головой, он заставляет себя вернуться к их разговору. О чем там спросил Изуку? Ну да, Кацуки же рассказал об операции, которая будет организована том же районе, где находится база Лиги Злодеев. Кто знает, что может понадобиться Изуку там за неделю до его запланированного нападения. Но лучше перестраховаться. — Ага. И меня самого Всемогущий взял на эту операцию. Вчера вот перед фактом практически поставили. Я не особо-то хотел, но кроме меня вообще некого взять, — хвастливо произносит Кацуки расправляя плечи. Хотелось бы ему, чтобы все именно так и было. Изуку словно не заметно для Кацуки прижимает к губам кулак, сдерживая смешок. — Мне подробности не рассказывали, но, вроде будут помогать полиции ловить каких-то преступников… — Значит, там и сам Всемогущий будет? «И почему его так интересует этот старпер?» — Ну, да, — пожимает плечами Кацуки. — Не тупи, Деку. Если бы Всемогущий сам не участвовал в этом, то… — А кого будете помогать ловить? — перебивает его Изуку. Кацуки застывает с приоткрытым ртом, запнувшись на полуслове. Потом отвечает: — Я точно не знаю. Но если нужна помощь героев, то точно какая-то сильная сволочь. «Надо было заранее придумать,» — с досадой думает Кацуки. Но сейчас у него нет времени придумывать, поэтому он отвечает именно так. Кашлянув, он добавляет: — Я рассказал тебе это, чтобы ты держался от этого района подальше, пока не закончится эта операция. Там будет много профессиональных героев, так что лучше туда не соваться. Серьезно, если не хочешь попасться. Изуку поворачивает к нему голову и одаривает долгим взглядом. В полутьме его лицо плохо видно, но в глазах сверкает веселый блеск, и Кацуки ловит короткое движение обветренных, красноватых от холода губ: — Переживаешь за меня? Щеки Кацуки вспыхивают огнем, как в первый раз от смущения. Он быстро отводит взгляд, чувствуя, что его сердце принимается биться чаще и громче. Конечно, Кацуки переживает за него, иначе и пальцем не пошевелил бы, чтобы помочь ему. Но такие слова, которые бьют прямо в лоб своей правдивостью, заставляют его ощутить некоторую неловкость. Кацуки нарочито громко фыркает и говорит: — Ага, конечно, заняться мне нечем. Просто пообещай, что не будешь соваться туда в этот день. Изуку молчит, покачиваясь на качелях. Он в задумчивости смотрит в сторону, словно раздумывая над услышанными словами. Кацуки поднимает брови, недоуменно глядя на его профиль. И чего он молчит? Думает пойти в тот район и лишиться свободы или тихо отсидеться в уголке? «Идиот он есть идиот…» — закатывает он глаза, чувствуя раздражение. Зря он, что ли, старался, обманывал героев? Поэтому Кацуки вновь нарушает тишину, выдохнув слова вместе с облачком пара: — Ну так что? Изуку поворачивается к нему и с мгновение продолжает молчать. Потом кивает: — Хорошо, не буду. Кацуки проводит кончиком языка по пересохшим губам, чувствует облегчение. — Вот и хорошо, — как можно равнодушнее произносит Кацуки. Он резко встает, так что невольно толкает качели, тонко скрипнувшие. И решает вдруг, неожиданно даже для самого себя, перевести тему: — Задолбался я уже в этом агентстве, — вдруг произносит он. — Никакой нормальной работы не дают, как будто я не герой… а офисный работник какой-то! — Но ведь тебя отправляют на операцию. Важную, наверно, — замечает Изуку, тоже поднявшись и потянувшись. — И что? Только одна, а я сколько уже работаю в агентстве? Месяц уже. Единственное нормальное задание за все время… И это правда. Ему уже осточертело помогать Камиджи с бумажной волокитой. Лишь однажды ходил на настоящее патрулирование. Пожаловаться ему некому, старуха, когда он лишь завел об этом разговор, насмешливо сказала: — Ну, а что ты хотел? Скажи спасибо, что хоть взяли такого как ты. Я бы не взяла. — Большое спасибо, — закатил глаза Кацуки, и на этом их разговор закончился. А выговориться кому-нибудь хочется. Изуку же, кажется, с интересом прислушивается к нему, сжав руки за спиной. — Я же говорил, что они все поголовно фальшивки, — хмыкает Изуку, сделав шаг вперед. И заглядывает Кацуки в лицо, глядя снизу вверх. — Пока ты не известный герой, ты никому не интересен. Даже если силен и талантлив. Кацуки чувствует, как кровь приливает к его лицу: — Ты… ты, тип, похвалил меня сейчас? Изуку усмехается уголком рта, а в глазах сверкает озорной огонек. — С чего ты взял? Я вовсе не про тебя говорил, а в общем… А ты чего так покраснел, а? Изуку делает еще шаг вперед, и Кацуки, покраснев еще больше, невольно отступает назад. — Да щас прям, с фига ли мне краснеть? — как можно равнодушнее отвечает Кацуки. — Придурок. «И почему у него так резко поменялось настроение?» — мелькает в мыслях. — «Точнее, не поменялось, а стало намного лучше. И это после моего предупреждения. Странно как-то. Да и к черту его, хрен знает, что в его тупой башке происходит,» — разрешает вопрос Кацуки. Изуку и правда, кажется, в хорошем настроении. Он издает веселый, звонкий смешок. Хватает Кацуки за руки и сжимает их пальцами. Тот издает сдавленный вздох, когда Изуку, тянет его на себя, потом делает шаг сторону, заставив повторить движение. На снегу остается четыре размазанных следа, Изуку переплетает пальцы одной руки, вторую кладет Кацуки на плечо. И заставляет покрутиться несколько раз на одном месте. — Деку, что ты… Изуку заставляет его замолчать, приподнявшись на цыпочках и ткнувшись поцелуем в губы. Кацуки широко распахивает глаза, все еще не в силах понять, что происходит. Изуку запрокидывает голову, и на лице застывает счастливая улыбка, которая в полутьме выглядит безумной, сумасшедшей. — Просто у меня хорошее настроение, — отвечает Изуку. Его голос становится тише, так что Кацуки угадывает, что тот говорит, по еле различимым движениям губ: — Все идет, как нельзя лучше… просто замечательно… Кацуки не знает, почему по его спине пробегают мурашки. Может оттого, что Изуку требовательным движением кладет руку Кацуки себе на талию. Может оттого, что ветер со свистом поднимает волосы, когда они делают резкий оборот, а Изуку заходится заразительным смехом, заставившим и Кацуки улыбнуться. А может, все дело в странных словах, которые он прочитал по губам? Черные следы на снегу закручиваются в спираль, неровную и размытую. В небе появляется полумесяц, бросивший свой отраженный свет на парочку, кружащуюся в танце посреди детской площадки. Кацуки выдыхает и решает отбросить прочь всякие мысли. Какая разница, что стало причиной такого хорошего настроения Изуку, если он счастлив? Кацуки чувствует заполняющую душу радость и тепло, с головой тонет в этих чувствах. Изуку прикрывает глаза и порывисто прижимается к груди Кацуки, сжав пальцами его ладонь еще крепче. С задрожавших губ срывается облачко теплого пара. Но оно тут же исчезает, потому что Кацуки наклоняется и целует его долго и глубоко, заставляя потерять счет времени.

***

За неделю или чуть больше Фукувару удается добиться окольными путями закрытия всех дел, связанных с Изуку. Это стоило ему не малых средств и душевных сил, но собственная жизнь все равно дороже. Он с облегчением выдыхает, но замирает, когда чувствует пристальный, болезненней взгляд Рэй. «Что она тут забыла? Почему не дома?» — мелькает в мыслях вопрос. В офисе давным-давно не осталось и следа от трупов его людей. Все словно блестит от идеальной чистоты, хотя до этого пол заливали лужи крови. Но лишь перешагнув через порог Фукувару ощущает всеми фибрами души удушливый запах смерти, который продолжает наполнять комнаты. — Дорогой, зачем ты… Он с трудом сдерживает себя. Сжав губы, проходит мимо нее, даже не посмотрев на бледное лицо Рэй, на котором застывает потерянное выражение. Фукувару касается ручки двери, когда слышит за спиной быстрые шаги, и чужие пальцы хватают его за локоть. — Объясни, почему дело закрыли? — дрогнувшим голосом спрашивает Рэй. В уголках глаз сверкают капли собравшихся слез. — Почему? Ведь на самом деле никакие обвинения не сняты… Фукувару вырывает руку с такой силой, что женщина отшатывается. Но не сдается и делает шаг вперед: — Объясни! — ее голос повышается, крепнет, кулаки сжаты. Фукувару игнорирует Рэй и заходит в кабинет, но не успевает закрыть дверь. Женщина прыжком оказывается за его спиной, ударив кулаком по двери и не дав захлопнуть ее. Фукувару оборачивается и встречается с гневным взглядом. Такой он видит ее впервые. Она редко позволяла подобным эмоциям брать над собой верх, но сейчас ее глаза словно охвачены яростным огнем. Шаг, еще один шаг, от стен эхом отскакивает цоканье ее каблуков. Фукувару отшатывается, когда Рэй хватает его за воротник пиджака, сжимает, комкая ткань. И шипит в лицо: — Я знаю, это твоих рук дело! Ты! Ты!.. Ты же и сам знаешь, как наша дочь хотела избавиться от него! Я должна была приложить к его аресту руку, ее последняя воля… Ты предал нашу дочь! — выкрикивает она. Фукувару пытается оттолкнуть ее от себя. — Ты с ума сошла? Черт, давай пого… Глаза Рэй, темные и глубокие, широко распахиваются при этих словах: — По… поговорим? Мы? Да ты всегда молча все свои грязные дела проворачивал! За моей спиной! Я не лезла в твои дела с якудза и в бизнес, но это другое! Это касается Моясу, нашей Моясу! Ты… ты… — по щекам стекают слезы, которые она и не думает вытереть. Они скатываются по подбородку, капают на пол, оставляя мокрые пятна. — Тебе всегда было плевать на нас! Деньги, власть, сила! Вот что было для тебя важно! — Дура, замолчи! — вырывается Фукувару, оттолкнув Рэй от себя. Та отшатывается, смотрит будто сквозь него невидящим взглядом. Словно сумасшедшая, покачивается из стороны в сторону, не проронив ни слова. Потом Рэй резко вскидывает голову, обжигая его своими пылающими яркостью и безумием глазами. — Не буду молчать! Больше никогда не буду! — срывая голос, кричит Рэй. Она на мгновение задыхается собственным криком, сглатывает. Потом замирает, руку пробивает дрожь, и Рэй медленно поднимает руку на Фукувару, указывая пальцем: — Ты… ты… С ним заодно, да? Да? А может, поэтому ты и твердил постоянно, что она не покончила с собой! Ты знал, что ее убил! Он ее убил! Он! И ты, его сообщник! Поэтому ты теперь покрываешь его! Я поняла! Фукувару морщится от ее крика. Его начинает раздражать ее поведение. Он замахивается, и голос Рэй затихает, разбитый на осколки звонкой пощечиной. Щека мгновенно вспыхивает алым. Рэй замирает, ее глаза смотрят в сторону, на пол. Грудь поднимается в тяжелом вздохе. По лицу пробегает судорога, и вдруг ее губы растягиваются в слабой улыбке: — Да, да… На воре шапка горит… Я была права… На пальцах Фукувару остаются капли еще теплой крови, когда он вновь бьет Рэй по лицу, разбивает задрожавшие губы. Но она не перестает улыбаться, лишь громче выкрикивает красным от крови ртом: — Я права! Права! Ты с ним заодно! Ха-ха-ха!.. Заодно! Убийца! Убийца! Фукувару резко протягивает к ней руку и хватает за шею, чуть сжав ее пальцами. Рэй тут же замолкает, поняв, что тот не шутит. Из уголка разбитого рта стекает струйка крови. — И меня убьешь? — хрипит она. — Как и ее?.. — Замолчи, — тихо, но четко чеканит Фукувару, чуть сильнее сжав горло женщины. С ее губ срывается тихий вздох. — Да, я сделал так, чтобы с Мидории сняли все обвинения. Но так надо было… надо было, понимаешь? Я бы и сам хотел его убить, не побрезговал бы и руки в его крови перепачкать. Но есть на свете сила, которая превосходит меня… Я сам хочу жить, поняла? Если бы я хоть пальцем его тронул, мне бы… мне бы… Рэй издает хриплый смешок, заставив Фукувару запнуться на полуслове: — Какой же ты трус… Когда мы только познакомились, я думала ты смелый, сильный… Как герои, которыми все восхищаются. Но ты слабак, который вечно пресмыкается перед другими, чтобы достичь власти. Как же я жалею, что связалась с тобой… — Рэй, послушай… — Фукувару с трудом сдерживает себя, чтобы вновь не поднять на нее руку. — Он убьет и меня, и тебя… и всех, если встать у него на пути, понимаешь? Он чудовище, он… Он заглядывает в глаза Рэй, в которых читается полное равнодушие к его словам. Она будто насмехается над ним. И когда она стала настолько смелой, чтобы перечить ему? Фукувару издает сдавленное рычание. Волоком тащит безвольную Рэй и рывком прижимает ее спиной к поверхности письменного стола. Та ойкает, и глаза широко распахиваются от неожиданности. Ноги дергаются в бессмысленной попытке вырваться. Фукувару сильнее сжимает пальцы на ее шее. Сердце бешено стучит в груди, он все меньше и меньше отдает себе отчета в том, что делает. — Ты понимаешь, дрянь? — рявкает он в побледневшее из-за недостатка воздуха лицо. И встряхивает с силой: — Он не только от меня, но и от тебя мокрого места не оставит, если Мидорию хоть пальцем тронем! Рэй что-то хрипит нечленораздельное, шевелятся разбитые губы. Фукувару смотрит прямо ей в лицо, даже не заметив, как ее рука судорожно шарит по столу, смахивая на пол завалявшиеся листы бумаги. — Сдохнуть захотела? Рэй судорожно впивается в какой-то прямоугольный предмет, стоящий на столе Фукувару. Зажмурившись, она сжимает его, подушечками пальцев чувствует прохладу стеклянной и металлической поверхности. Рэй не знает, что это, но со всей силы размахивается и бьет предметом Фукувару по голове. Глаза широко распахиваются от изумления, стоит ей увидеть, что это фотография Моясу в рамке. Стекло со звоном разбивается, впивается в кожу лица. Фукувару взвывает от боли и расслабляет пальцы, и Рэй медленно сползает на пол, ловит губами словно раскаленный воздух. Но тут же вскакивает на ноги и, стараясь не думать, чью фотографию держит, вновь с размаху бьет Фукувару по затылку металлической рамкой. Удар не сильный, не смертельный, но у того начинает кружиться голова, и ноги подкашиваются. Он хватается за виски, между пальцев струйками стекает кровь. — Сво-олочь! — рычит Фукувару и пытается на ощупь найти ее, словно ничего не видит перед собой из-за застилающей глаза пелены. Рэй еще раз бьет его рамкой по голове, заставив пошатнуться. На металле разводами остается кровь. Рэй, сглотнув, отступает в сторону. Взгляд скользит по комнате, пока не цепляется за шкаф напротив письменного стола. Она бросается к нему, распахивает одним быстрым движением. Отбрасывает фотографию, и остатки осколков звенят, рассыпанные по полу. Фукувару, услышав звук, поворачивает голову к Рэй. И, будто догадавшись, что она хочет сделать, пошатываясь, поднимается. — О-отойди оттуда… — хрипит он, делает шаг. И со стоном хватается за голову, зажмурившись. Рэй не оборачивается, пальцы быстро пробегают по панели чисел, набирая код сейфа, спрятанного в шкафу. — Отойди! — выкрикивает Фукувару, услышав знакомый писк открывшегося сейфа. Но Рэй его не слушает. Хватает в охапку пачки денег, перевязанные бумажными лентами. Сует их во все карманы, за пояс, в лифчик. Прижимает руки к груди и бросается к двери. Фукувару пошатываясь, идет ей на перерез. Из его щеки торчит окровавленный осколок, один глаз прищурен, а к подбородку стекает кровь. — Оставь все, что взяла. И я забуду все, что произошло. Давай, милая, — он криво усмехается и протягивает к ней руку. — Давай, верни мне мои деньги. Верни! Я и пальцем тебя не тро… Рэй толкает дверь, но чуть не вскрикивает, когда ее хватают за волосы и тянут назад. Из глаз чуть не сыплются искры, но она лишь стискивает зубы и терпит, не издает ни звука. — Дрянь! — Фукувару сильнее дергает на себя волосы. Точно вырывает клок на затылке. — Верни деньги, дрянь! Ты, шлюха… без меня ты была бы никем, а с моей, моей помощью ты устроилась копом в гребаную полицию! Верни деньги! Рэй разворачивается, терпит еще большую боль, пробравшую ее от головы до самых пяток. Но, собрав все силы, она с яростью бьет ногой Фукувару в пах, вложив в удар всю злость, всю ненависть, которую она теперь испытывает к нему. Пальцы расслабляются, и Рэй чуть не падает, потеряв равновесие. Фукувару издает сдавленный хрип, глаза закатываются, а сам он оседает на пол, сжав обеими руками низ живота. Губы, побелевшие, через силу шевелятся: — Дрянь… как ты могла… Рэй отворачивается и, крепче прижав руки к груди, опрометью бросается из комнаты. Фукувару утыкается лицом в пол, тяжело дыша. Когда парализующая боль отпускает, он с трудом поднимается. Выдергивает из щеки осколок, зашипев. И бросает его на пол, наступает на него ногой, раскрошив в пыль. Пошатываясь, держась одной рукой за стену, он подходит к открытому шкафу и сейфу. В глубине осталось несколько пачек и слитков золота, которые Рэй не успела стащить. Фукувару с грохотом захлопывает дверцу сейфа. Пинает шкаф, словно он во всем виноват. А потом, закричав больше от отчаяния, чем от все еще пульсирующей боли в теле, он прыжком оказывается у стола, опрокидывает все, что на нем было, на пол. И кричит, разрывая документы, разбрасывая обрывки во все стороны. Капли крови оставляют ярко-алые следы на полу, бумаге, столе. Фукувару вне себя. Он понял, что Рэй уже не вернется. Она ушла от него навсегда. Но даже не это злит его, повергает в такое отчаяние. Рэй не в себе, от нее можно ждать теперь чего угодно. Фукувару не верит в происходящее, но теперь он действительно боится ее. Но не так сильно, как его.

***

Яги практически вбегает в кабинет Наомасы, застав того за работой. Тот поднимает на него взгляд и открывает рот, но, не успев ничего сказать, закрывает его. — Почему дело Мидории закрыто? — тут же напрямик спрашивает Яги, широкими шагами сокращая расстояние между дверью и столом. Наомаса тяжело вздыхает и качает головой: — Если бы я сам знал… Неожиданно из прокуратуры пришло постановление о закрытии дела. Пытались оспорить это, но… Как видишь, не вышло. Против генерального прокурора мы бессильны. Яги садится в кресло, сжимает изо всех сил руки, сцепив их в крепкий замочек. Локти лежат на ногах, чуть подрагивающих от волнения. — Тут явно кто-то постарался, — чеканит Яги, глядя в одну точку. — Сам Мидория не смог бы. У него нет никакой власти, всего лишь мальчишка… Значит, за ним кто-то стоит. Кто-то, кто обладает властью достаточной, чтобы влиять на работу полиции. Наомаса барабанит пальцами в задумчивости по столу. — Такая власть есть у глав якудза, но… Чисаки посадили. Так что этот вариант точно отпадает. — А кто еще из глав якудза мог ему помочь? — Остается глава «Мацубы», но его я, к сожалению, не знаю. Но он тоже не мог помочь Мидории. — Почему это? — поднимает брови Яги. — «Мацуба» всегда была на ножах с «Заветами». Так что их глава уж точно не будет помогать человеку своего врага. — В этом есть смысл, — вздыхает Яги. — Тогда у кого еще есть подобная власть? Только если… — он прерывается, сглотнув. И невольно касается старой, давно зажившей, но сейчас напомнившей о себе раны на груди. — Все За Одного? — договаривает за него Наомаса. — Но ему-то зачем этим заниматься? Насколько я знаю, Все За Одного не делает ничего, что не выгодно ему. А какой ему прок помогать беспричудному злодею? Яги пожимает плечами. — Да я так, к слову его вспомнил. Он тут ни при чем. Это точно. А на героев закрытие дела не распространяется? Мы же все так же имеем полномочия арестовать Мидорию? — Чисто теоретически да, — кивает Наомаса. — Но только если поймаете с поличным. Он уже не обвиняется ни в чем, так что… — Именно с поличным его и собираюсь взять, — произносит Яги. — Я уже пообещал обществу, что сделаю это. Значит, сделаю. Но раз мы вспомнили про Все За Одного… он подозрительно затих. Он точно должен был уже узнать о том, что я не в прежней форме. И пока я отлеживался в больнице, мог свободно убить меня, чтобы забрать причуду… Может, думает, что я уже передал силу преемнику и убивать меня уже нет смысла? Лишь время зря потеряет. — А у вас уже есть преемник, Всемогущий? Яги выдыхает и откидывается на спинку кресла. Кожа под ним издает тихий скрип. — Нет, — честно отвечает он. — Был один вариант, но ее как раз-таки украл Мидория. — Вы про ту девочку Эри? — округляет глаза Наомаса. — Но почему? Она же еще ребенок… — Дети имеют свойство вырастать, не знал? — усмехается уголком рта Яги. — А вот стремление защищать людей, помогать им, стать для них опорой — если этого нет в твоей душе изначально, ничто не заставит это чувство расцвести там, — он замолкает и вдруг добавляет: — Красиво я сказал, правда? — Есть такое, — мычит себе под нос Наомаса. — Так о чем это я… — продолжает Яги. — Я увидел в ней потенциал. Да и к тому же причуда у нее не слабая. Со своей причудой и с Один За Всех она будет отличным героем, только… Как бы она не попала под влияние этой проклятой идеологии… Ты так и не нашел никаких зацепок? — спрашивает он. — Малышку так и не нашли? — К сожалению, еще нет. — Плохо… — вздыхает Яги. — Но, думаю, Все За Одного сначала займется поиском моего преемника. Которого, к слову, еще и нет. Таким образом я выиграю время. Немного, но все же. Если с малышкой ничего не получится, то останется первоначальный вариант, предложенный еще Сасаки Мираем. — Мирио? Тот третьегодка? Яги молча кивает. Возможно, этот вариант и есть самый лучший. Но сердце отдает предпочтение маленькой девочке, в глазах которой он увидел настоящий огонь и страсть, желание помочь близкому. Давно Яги не видел таких искренних людей. Поэтому он решает тянуть с выбором преемника как можно дольше, пока девочку не найдут. — Вы с героями собираетесь чуть меньше, чем через месяц напасть на Лигу Злодеев? — спрашивает Наомаса. Яги, словно очнувшись, поворачивается к нему. — Да, примерно так… — отвечает он. — Есть один достоверный источник информации. Через него я узнаю о том, что замышляет Мидория. И именно в этот самый день он тоже планирует напасть на Лигу Злодеев вместе с Убийцей Героев. Всех троих за один день заберем, если повезет. — Неплохо, неплохо, — произносит Наомаса. — Надеюсь, все пройдет так, как вы запланировали, Всемогущий. — Я тоже надеюсь на это, — кивает Яги. Его пальцы сжимают подлокотники кресла. — Давно пора разобраться с этим осиным гнездом.

***

Кацуки с удивлением замечает, что Изуку в последнее время ведет себя странно — слишком хорошее настроение, которое практически никогда не ухудшается ни на йоту, немного настораживает. Но Кацуки не заговаривает об этом, думает, что у придурка просто крыша съехала. О предстоящей операции он даже и не упоминает, хотя постоянно находится в напряжении. Но кое-что вселяет в душу уверенность — Изуку точно не пойдет в тот район, он же пообещал ему. Изуку же, в свою очередь, ни слова не говорит об их запланированном нападении на Лигу, хотя Кацуки уверен, что тот каждый день тренируется с Убийцей Героев — на руках появляются свежие, неглубокие царапины, вспыхивают лиловым синяки на коже. Но он с затаенной радостью замечает, что их отношения стали еще ближе, еще теплее, и все это усыпляет его бдительность. Кацуки не успевает и глазом моргнуть, как проходит практически месяц. И наступает тот самый день, когда должны, якобы, напасть на Лигу Злодеев Убийца Героев и Изуку, а герои должны перехватить их. Кацуки потягивается, чувствуя, как приятно перекатываются под кожей мышцы спины и поясницы. Он поправляет геройский костюм, поводит плечами. Шею и нижнюю часть лица закрывает теплая ткань черной водолазки с высоким горлом, ее расчерчивает ярко-рыжий крест на самой груди. Кацуки сжимает и разжимает кулак, слыша, как скрипит кожа перчаток. — Готов, юный Бакуго? — слышится голос Всемогущего. Кацуки поднимает на него взгляд. Тот сейчас в своей геройской форме, накаченное тело обтягивает костюм. На лице застывает серьезное выражение — каждый мускул находится в напряжении, на губах нет ни единого намека на улыбку. — Да, — кивает Бакуго. — Хорошо, — произносит Всемогущий. — Сегодня постарайся проявить себя с лучшей стороны. Вместе с нами сегодня принимают участие в операции немало профессиональных героев. Не оплошай. Кацуки поджимает губы, издав короткое «угу». Он постарается изо всех сил, но все равно того злодея, из-за которого герои и затеяли эту операцию, не будет. Так что все их планы пойдут коту под хвост благодаря стараниям Кацуки. Он даже чувствует затеплившуюся в груди гордость за самого себя. Они скрываются между жилыми домами, еще погруженными в сон. В нескольких метрах — сам бар Лиги. Сердце Кацуки бешено стучит в груди, эхом отдаваясь в висках. Он, к собственному изумлению, отчего-то волнуется, и вдруг замечает, как его руки пробивает мелкая дрожь. Кацуки сжимает запястье, заставляя себя успокоиться. Изуку же пообещал ему, что не полезет в этот район сегодня, так чего он переживает? Но не хорошее предчувствие продолжает клубком опутывать его. — Выдвигаемся, — слышит Кацуки одновременно и в микронаушнике, и над головой голос Всемогущего. Герой включил общую связь — у каждого в ухе микронаушник, с помощью которого они смогут передавать друг другу информацию. Герои решили напасть на Лигу Злодеев рано утром, чтобы опередить Изуку и Убийцу Героев. Кацуки так и не удалось выяснить, в какое время они точно нападут. Да он и не старался выяснить. План героев заключался в следующем — одна группа до появления Изуку и Убийцы Героев оцепляет территорию, прилегающую к бару, и ждет появления злодеев. Когда те появляются, им позволяют зайти внутрь бара. А потом герои неожиданно нападают, перекрывая все пути к отступлению. Другая группа, в которую взяли Кацуки, сразу нападает на Лигу Злодеев и ждет Изуку и Убийцу Героев уже внутри. Кацуки вглядывается вдаль, освещенную занимающейся зарей. И выдыхает — изо рта вырывается облачко пара. Пора идти. Его шаги тихие шаги шорохом отдаются в утреннем воздухе, опустошенным от звуков и жизни. Кацуки искоса смотрит на Всемогущего, который ускоряет шаг и обгоняет его. Теперь, идя впереди, он первым подходит к двери бара. Всемогущий оборачивается и прижимает указательный палец к губам. Кацуки, насупившись, кивает. За спиной слышатся шаги еще нескольких героев. Он вздрагивает, когда его плеча касается чужая рука. Кацуки поворачивает голову и видит Мирио, который улыбается своей неизменной улыбкой. — Пойдем вместе, — предлагает он. — Научу кое-каким приемам на противнике. Кацуки фыркает себе под нос, передернув плечами и сбросив с себя чужую руку. — Обойдусь. — Не будь таким грубым, мы сейчас работаем в команде, — качает головой Мирио, но, кажется, его слова Кацуки ни капли не задели. «Терпеть не могу работать в команде,» — закатывает глаза Кацуки. — «Я и в одиночку лучше тебя справлюсь». Внизу, в баре царит практически кромешная тьма. Кацуки хмурится, задрав голову. Но ничего не видит, пока глаза не привыкают к черноте вокруг. Половина помещения освещается тусклым светом огня, вспыхнувшего на ладони одного из героев — кажется, кто-то из агентства Старателя, сам Старатель во второй группе, которая перекрывает все пути отступления. Перед глазами появляются очертания барной стойки, бутылок, выстроившихся в ровный ряд. Герой делает шаг вперед, позволяя всем остальным оглядеться. Под потолком висит лампочка, точнее, то, что от нее осталось — осколки с острыми краями. Словно кто-то намеренно разбил ее. И тут взгляд Кацуки цепляется за темную фигуру, словно застывшую за барной стойкой. Высокий человек в обтягивающем темном костюме, который подчеркивает все изгибы мужского тела. Глаза недобро сверкают в полутьме, в них отражается свет от пламени. Всемогущий застывает, глядя на эту фигуру. И тут человек резко срывается с места, перепрыгивает через барную стойку — бросается к двери, которую Кацуки не сразу заметил. Всемогущий выкрикивает: — За ним, схватим его! Мирио в два шага оказывается у двери и, словно он бесплотный призрак, проходит сквозь стену. Топот его ног постепенно затихает, но тут Кацуки, не слушая Всемогущего, чтобы он оставался пока что на месте, несется к двери. Практически ударом ноги распахивает ее и оказывается в длинном коридоре, ведущим в темноту. В ухе сдавленно звучит голос Всемогущего: — Юный Бакуго, сейчас же вернись! Без приказа нельзя…. «Пошел ты к черту, старпер,» — шипит он про себя. Одновременно с этим доносится голос Мирио: — Бакуго, ты что, побежал за мной? Смотри, не потеряйся, тут такие переходы, что… Кацуки хмурится и бежит по коридору. Губы искривляются в усмешке: — Щас прям, позволю я тебе всю славу забрать, герой недоделанный! В коридоре светлее, и поначалу свет больно режет отвыкшие от него глаза. Но Кацуки, прищурившись, продолжает бежать вперед. Мирио рядом нет, даже шагов не слышно — скорее всего прошел сквозь стены наперерез злодею. Кацуки, скрипнув зубами, смотрит по сторонам. На потолке редко встречаются словно вживленные в бетон лампы — но светят они плохо, да и самих ламп мало. Но света от них достаточно, чтобы хорошо ориентироваться в пространстве. Кацуки видит в десятке метров перед собой поворот. И тут из-за этого угла выскакивает темная мужская фигура. Не заметив Кацуки, он– точно злодей — несется перпендикулярно ему. Даже не смотрит по сторонам, словно преследует определенную цель. Но Кацуки его заметил, и сердце принимается биться быстрее в груди. «А вот и злодей какой-то… Я утру нос этому герою недоделанному». Расстояние между ним и злодеем стремительно сокращается. Кацуки видит черный обтягивающий костюм с серыми полосами на спине и боках. Но тут мужчина слышит его шаги, он оборачивается, не останавливаясь. Его лицо закрывает маска такого же цвета, как и костюм — видимо, она является его продолжением. Кацуки одним прыжком оказывается в шаге от него, поднимает руку на уровень его головы, и в ладони вспыхивают искры взрыва. Воздух сотрясает ударная волна, из-за вспышки он не видит злодея. Но когда вспышка исчезает, Кацуки с изумлением видит, как его рука прошла сквозь голову человека — точнее, через то, что раньше составляло его голову, а теперь черной, густой желеобразной массой сползает вниз, под ноги. Он отшатывается, глядя как тело злодея растекается, превращаясь в кашу. А потом и вовсе исчезает, распластавшись на полу. — Черт, это что, не настоящий человек? Чья-то гребаная причуда… — шипит себе под нос Кацуки, ощутив болезненный укол досады. Вот тебе и утер нос. Он поднимает руку и касается пальцем наушника, включая микрофон: — Здесь есть злодей… умеет создавать людей или что-то типа того. Но его люди вообще ватные. Я сам с ними разберусь. Тут же отзывается Всемогущий: — Юный Бакуго, будь осторожнее. Сколько всего противников? — Пока что один, — и Кацуки убирает палец с кнопки микрофона. Кацуки сжимает кулаки, делает шаг вперед, переступая через место, где только что был двойник. И вздрагивает всем телом, услышав за собой топот нескольких десятков ног. Он оборачивается, и сердце уходит в пятки. На него бежит несколько одинаковых парней в черном обтягивающем костюме — все совершенно одинаковые, как две капли воды. Кацуки застывает, чувствуя, как бешено стучит в груди сердце. «Клоны?..» — проносится в голове. Он широко распахивает глаза, пытаясь хотя бы примерно посчитать количество противников. — «Сколько же тут этих, черт их дери?.. Плевать, какая разница сколько. Разберусь со всеми». Кацуки, не раздумывая, бросается прямо на злодеев. Стены словно сотрясает ударная волна от взрыва, и черная масса разлетается во все стороны, падая каплями на лицо и тут же исчезая. Но злодеев очень много, а проход довольно узкий, так что сражаться с такими противниками пусть и не сложно, но не удобно. Кацуки шипит от боли, когда злодей прыгает на него сбоку, полоснув по щеке ножом, который держат в руках некоторые из клонов. Кожа вспыхивает, и из тонкой линии пореза выступают капли крови. Кацуки вытирает кровь тыльной стороной ладони. И вдруг застывает, увидев, как быстрая тень проносится мимо злодеев, одним ударом разрубая их пополам. Сверкает лезвие катаны, и Кацуки широко распахивает глаза, узнав в появившемся человеке Изуку. Сердце пропускает удар, сжимается от ужаса и осознания происходящего. Кацуки отшатывается, прижавшись спиной к стене, пока Изуку, не глядя в его сторону, расправляется с двойниками. Почему он здесь? Кацуки же просил его сегодня не соваться в этот район, потому что тут соберется много профессиональных героев. Изуку же пообещал, что не придет, так почему же он теперь здесь? Ужас заполняет душу Кацуки, когда он понимает, что теперь не план героев, а его собственный пошел коту под хвост. Изуку резким движением руки стряхивает оставшуюся на лезвии катаны темную жижу двойников. Но он не замечает, как сзади появляется недобитый клон. В руке злодей сжимает нож, коротко блеснувший — точно такой же оставил на щеке Кацуки царапину. Злодей, широко распахнув глаза, издает истошный вопль, отозвавшийся эхом в коридоре: — Сдохни, сволочь, за то, что убил нашу Тогу!.. И подпрыгивает вверх, нацелившись острием ножа прямо в голову Изуку. Тот поворачивается, но слишком поздно — рука злодея находится уже в паре сантиметров от его лица, и Изуку просто не успеет отскочить. Да и некуда, за ним лишь стена коридора. Кацуки, не отдавая себе отчета в том, что делает, действуя инстинктивно, одним прыжком оказывается в воздухе. Гремит на весь коридор, отозвавшись оглушительным эхом, взрыв. И двойник стекает вниз черной жижей. Кацуки, чуть согнув ноги в коленях, приземляется вниз. Поворачивает голову и пристально смотрит в лицо изумленного Изуку. Его, кажется, не ранили, и Кацуки с облегчением выдыхает. Неожиданно раздается звон металла о бетон, когда из пальцев Изуку выскальзывает катана, а сам он застывает, побелевший как снег: — Что ты тут делаешь, Каччан? — только и может пролепетать Изуку. Кацуки издает сдавленное рычание. Этот вопрос — словно спичка, поднесенная к разлитому бензину, все тут же вспыхивает огнем. Кацуки делает шаг к Изуку и резко хватает его за воротник, с силой тряхнув. Прижимает к стене, так что тот издает сдавленный писк. Кацуки не видит, как искривляется от ярости его собственное лицо, как дрожат уголки приоткрытого рта. Он еще раз встряхивает Изуку, да так, что тот несильно ударяется затылком о стену. Пальцы сжимают ткань еще сильнее, а из груди вырывается крик: — Это я должен тебя спросить, какого хера ты тут забыл, придурок?!