Паутина в цветнике

      Джин смотрел и не верил глазам, пока Тэхен, встав чуть позади, за его плечом, был абсолютно доволен тем, что видел. Получилось даже лучше, чем он предполагал.       — Смотреть на звезды, к сожалению, погода не позволяет, а вот небольшой пикник…       Посреди просторной гостиной, почти освобожденной от мебели, расположилась… поляна. Точнее, мягкий плед с разбросанными на нем подушками, который находился в окружении… кустов. По-другому это назвать нельзя было, и Джин, влекомый не только восхищением, но и любопытством, подошел ближе, не сразу под пышной листвой сумев разглядеть продолговатые низкие глиняные горшки. Зато он сразу понял, что расти в них с таким количеством земли ничего не могло. По крайней мере, не такие толстые и пышно усыпанные листьями ветки.       — Это… волшебство какое-то? — Джин в растерянности посмотрел на своего супруга, который взял с находящегося поодаль и не сразу бросающегося в глаза стола поднос, поставив его на плед. — А это…       — Шампанское и клубника в шоколаде. — Тэхен с гордостью улыбался, разглядывая крупные ягоды, аккуратно покрытые блестящей шоколадной глазурью, сразу оценив тонкую работу мамы Чимина. — Ты любишь шоколад, я клубнику, и если мы теперь семья…       — А кусты? — Джин, всё еще пытаясь разглядеть секрет этой конструкции, повернулся к Тэхену.       — Там еще цветы — присмотрись.       Его высочество не торопился открывать все тайны, пока Джин, начав пристальнее вглядываться, смог рассмотреть небольшие розовые бутоны, которые были насажены на ветви и разглядеть которые можно было лишь расположившись на пледе. И его недоумение стало выразительнее.       — Это… как? — Он выпрямился, и его тон и вид теперь настойчиво требовали объяснений. — Расскажи! Я уже впечатлен и… умру от любопытства!       — Ветки были срезаны и посажены в горшки прямо в глину, которая затем застыла, крепко их зафиксировав. Бутоны посажены на вишневую смолу. Разумеется, вся эта красота не простоит так же долго, как наше семейное благополучие, но одну брачную ночь точно выдержит.       — Ты волшебник, Тэтэ. — Джин быстро обернулся, еще раз попытавшись взглядом охватить всё открывающееся ему в мягких отблесках свечей зеленое великолепие. — Я… Я бы никогда до такого не додумался!       Он вновь повернулся к своему мужу, без промедления вознаградив за изобретательность нежным поцелуем, который гордящийся собой муж продлил, прихватив Джина за затылок, не давая оторваться от своих губ. Хотя, стоит признать, что Джин не очень-то сопротивлялся, вспомнив о том, что поцелуй у алтаря получился слишком невинным для того огня, что горел в них двоих.       — Давай переоденемся в пижамы, развалимся на подушках и будем кормить друг друга клубникой, пока икать не начнем! Потому что я попросил опустошить все дядюшкины теплицы. — Тэхен гордо поднял подбородок, затем широко по-детски улыбнулся. — Как тебе план?       Джин уже было открыл рот, когда раздался стук в дверь       — Входи, Чим.       Тэхен с сомнением смотрел на своего супруга, который, в свою очередь, смотрел на него невинными глазами, а затем, мягко выпутавшись из объятий, направился к камердинеру, бережно сжимающему в двух руках какой-то предмет. Небольшую деревянную шкатулку, которую, с ласковой благодарностью, Джин взял у него, нахмурившись, когда Чимин явно попробовал поинтересоваться, что в ней было. И ему оставалось лишь подмигнуть вопросительно уставившемуся на него Тэхену, а затем, откланявшись, удалиться.       — Это… подарок?       — Да. — Джин улыбнулся, пронеся шкатулку мимо своего мужа, недолго раздумывая над тем, где ее оставить. — Но я подарю его тебе чуть позже, если ты не возражаешь.       — Я не возражаю, но… — Тэхен в один миг растерялся, поняв, что у него свадебного подарка для Джина не было.       — Тэтэ, вот это всё… — Джин указал в сторону импровизированной поляны, затем строго посмотрев на растерявшегося принца. — Дороже всех подарков. Я подготовил… сувенир. Памятный. И только.       — Ну… Зато я подготовил шелковые пижамы. — Тэхен вздохнул, затем с заговорщицким видом улыбнувшись. — Или ты сначала желаешь принять ванну?       — О, я принял ее прежде, чем облачиться в свой шикарный костюм — вдруг удастся его продать какому-нибудь сентиментальному аристократу? Всё-таки принц носил… — Джин с очень деловым видом поджал губу, пока Тэхен рассмеялся.       — Из тебя получится очень бережливый хозяин, дорогой.

***

      — Я растерялся, когда увидел, что ты плачешь.       Тэхен сидел на подушках, обнимая Джина, который также устроился на мягком, между его ног и на его груди, сразу завладев подносом с клубникой и взяв на себя обязанность по кормлению сладким их обоих. И это был самый вкусный десерт из всех, что ему доводилось пробовать — особенно, если после ягоды и глотка шампанского шел совершено не уступающий им в сладости поцелуй. Мягкий, неторопливый, не побуждающий к чему-то более страстному, но позволяющий насладиться чувственностью это невинной ласки.       — Память сыграла со мной злую шутку, вместо клятвы подсунув… — Джин повернул к Тэхену голову. — Вспомнил, как ты пытался умереть от воспаления легких, лишь бы не обручаться со мной.       — Ошибка с моей стороны, признаю. — Его высочество кивнул, затем с задумчивостью уставившись в окно, за которым уже во всю хозяйничали глубокие сумерки. — У меня тогда совершенно не было сил, но я всё равно…       — Оправдывал меня перед Гуком. — Джин ухмыльнулся. — На его месте я бы себя…       — Случайность, всё совпало. Моя самонадеянность сыграла со мной злую шутку. Но мне повезло, что ты не только справедливо затаил на меня обиду, но и милосердно за нее простил. Спас мне жизнь. — Тэхен еще пару мгновений был в задумчивости, затем переведя на своего мужа полный неясных подозрений взгляд. — Признайся. Просто хотел однажды стать принцем.       — И ты раскусил меня только теперь. — Джин закатил глаза и взялся за шоколадную клубнику, прихватив ее губами и потянувшись к Тэхену, который тут же, накрыв губы Джина, разделил с ним особенно вкусный, из-за нечаянного поцелуя, десерт. — Остальное вспоминать не будем.       — Ты… — Его высочество напрягся, пока Джин, сделав глоток игристого вина, поспешил переубедить его догадку, мягко коснувшись ладонью щеки.       — Всё в порядке, дорогой. Слово даю.       — Назови меня так еще раз.       Тэхен видел по глазам своего супруга, что он не лукавил, и потому не стал продолжать тему, вместо этого решив отвлечь от нее.       — Дорогой. Мой муж. Дорогой супруг.       Джин перечислял с задумчивым видом, как будто на вкус пробуя их новый законный статус и связанные с ним нежности, а затем широко и радостно улыбнулся, быстро поцеловав Тэхена в нос.       — Дядя пока не собирается передавать мне дела, так что у нас будет возможность попутешествовать и…       — Давай до свадьбы Гука останемся во дворце? — Джин стал серьезным. — Ты же знаешь, он будет волноваться, даже если станет это отрицать, а королю волноваться не по статусу. Тем более Роза. И Аяка под боком, при том, что Юнги пока останется жить при дворе, пока их с герцогиней брак не будет устроен. Тем более… — Джин сделал особое ударение. — Теперь вы во дворце единоличные хозяева, и больше вам не будет ничего угрожать. Никто не посмеет.       — Как скажете, Ваше высочество. — Тэхен церемониально склонил голову, не сводя со своего мужа пленительно темных глаз. — Я готов делать всё, что ты прикажешь, не споря и не жалуясь.       — Я в нашей семье главный? — Джин с сомнением прищурился, и прежде чем ответить, Тэхену пришлось съесть еще одну ягоду, успев губами коснуться тонких пальцев, которые его кормили и которые он так любил. Даже больше, чем клубнику. — Это ответственно.       — Ты главный, но если так… Все решения могу принимать я. — Его высочество, набив щеки, пожал плечами, и теперь пришла очередь Джина смеяться. — Или Гук, если я тоже, как и ты, устану от ответственности. Но не устану любить тебя.       Джин смотрел в глаза своего мужа и верил ему на слово. Он тоже не устанет, никогда. Наверное, ему, несмотря ни на что, очень повезло встретить… Не принца. Человека, который полюбил его так же, как он полюбил его, и наоборот. Настоящее счастье — испытать на себе взаимные чувства, которые откликались в другом так же, как отдавались в тебе. Замиранием сердца и осознанием того, что о большем ты мечтать не мог. Мечтал о положении, а получил… Любовь на всю жизнь.       — Что в шкатулке?       Тэхен нахмурился, и Джин вынужденно выплыл из своих романтически-философских рассуждений.       — Ты… можешь посмотреть. Не будем ждать момента, когда ты начнешь икать.       Смерив супруга полным игривых подозрений взглядом, Тэхен потянулся к деревянно коробке, которая всё это время лежала рядом. Джин отодвинулся, усевшись на колени и пятки, явно приготовившись смотреть на его реакцию.       — Открывать?       Джин кивнул, и принц легко справился с простым замком, который приветственно щелкнул, позволив ему откинуть обитую изнутри бархатом крышку. И Тэхен замер.       — Это… для меня?       Он поднял на мужа прямой, как будто заточенный и упирающийся острием между глаз взгляд, на который Джин ответил снисходительной улыбкой.       — Скорее, для меня, но ты тоже можешь поучаствовать. Если хочешь.       — Джин, ты… — Тэхен теперь испытывал очевидное сомнение, но вместе с тем в нем читалось нетерпение, в ответ на которое Джин улыбнулся шире, до этого картинно закатив глаза.       — Тэтэ, я соскучился по тебе. Соскучился так, что… Не мог позволить себе оставить нашу брачную ночь без…       Он не успел договорить, так как его принц сделал одно ловкое движение, стянув рубашку с себя, а затем — со своего теперь особенно обольстительного супруга, который лишь послушно поднял руки. Отбросив все условности в сторону, Тэхен обхватил его за плечи и мягко опустил на подушки, успев при этом поцелуем достать его губы. Все сомнения и опасения как рукой сняло, стоило только Джину прильнуть к нему, обхватив со спины, и сделать нежный и как будто невинный поцелуй откровеннее, сильнее открыв губы и пропустив между ними язык. И эта сладость не шла ни в какое сравнение с той, что таилась в клубнике. Другая сладость. Горячая, нетерпеливая, обжигающая волнением долгожданной ласки. Они слишком много говорили до этого, и теперь пришла очередь показать и доказать те чувства, в которых они безмолвно поклялись.       — Здесь или… — Тэхен оторвался от губ Джина, но не отстранялся, в любой момент готовый продолжить начатое.       — Возьми меня на полу. — Сорвавшийся в миг завладевшей им страстью выдох не позволил Джину закончить мысль в полный голос, перейдя на возбуждающий шепот. — Кажется, на полу мы с тобой…       — Помнишь, что я тебе обещал?       Тэхен, одной рукой упираясь с боку от головы Джина, второй требовательно развел его колени, чтобы удобнее устроиться между его ног.       — Напомни.       Джин прикрыл глаза и улыбнулся в тот момент, когда почувствовал, как на самом деле его муж скучал по нему. И он скучал не меньше, чуть приподняв и поведя бедрами, чтобы их члены стали плотнее соприкасаться. Ближе. В каждое следующее мгновение хотелось становиться еще чуть ближе…       — Я тебя съем.       Наверное, это время, что они пытались справиться с однажды случившейся трагедией, заботясь друг о друге, ограничивая близость тем, что не могло напомнить о пережитом кошмаре, пошло им на пользу. Понять, насколько быстро и ярко ты горишь, можно, только однажды потухнув. Оценить страсть, которая была между ними с самого начала, можно было, только ее лишившись. Но магия чувств была в том, что если сердца крепко связаны, тела всегда найдут самый приятный путь к удовольствию. К наслаждению, которое они, как и всё, будут делить поровну, перебивая друг друга в стремлении подарить ласку.       Тэхен, совершенно подмяв под себя Джина, думал только о том, что ему всегда будет мало. Он запустил пальцы в мягкие волосы, сжимал их, тянул к себе, пытаясь расплавить в огне жадного поцелуя, на который Джин нетерпеливо, отчаянно отвечал, позволив себе забыть обо всем, кроме стремления к близости. Духовная близость, которой они питались всё это время, безусловно еще крепче их связала, однако ничего не могло сравниться с теми ощущениями, что давала близость физическая. Буквальная близость, когда становишься одним целым, без романтических условностей, которые становятся не важными и не нужными там, где горит любовь.       Губы начали спускаться всё ниже, и, как будто скрывая следы, за ними чувственно заскользил язык, доставляя еще чуть больше удовольствия, слишком хорошо ощущаясь на разомлевшей от ожидания ласки коже. Джин мягко упирался в плечи Тэхена, либо побуждая быстрее добраться до сути, либо пытаясь остановить. Но когда язык провел по твердому соску, а затем еще несколько раз, самым кончиком, Джин запустил пальцы в мягкие светло-каштановые волосы, побуждая мужа активнее использовать губы. Требовательное движение; отзывчивое, теперь превратившееся в самый вкусный десерт тело — этого было достаточно, чтобы Его высочество стал усерднее. Единственное, чего он хотел теперь — немного стонов, которые, будто сливочным кремом, должны были укрыть то удовольствие, что испытывал его супруг и которое всё отчетливее отдавалось в нем самом.       Однако всё самое интересное начиналось после того, как пощекотав языком пупок (на что Джин очень звонко рассмеялся), Тэхен взялся за пояс тонких штанов, распустив завязки и аккуратно стянув их со вставшего члена, к которому прижался губами. И Джин смеяться перестал, лишь взволнованно выдохнув, когда его муж нетерпеливо стянул остатки пижамы и отбросил ее в сторону, взяв его за бедра. А потом, опомнившись, встал и снял штаны уже с себя, бесстыдно демонстрируя твердо стремящий к животу член. Возможно, он никогда до этого так не хотел Джина, которому оставалось только сглотнуть. Не от страха и тревожных опасений — скорее это был… голод? Сексуальный, отчаянный и непреклонно требующий удовлетворения.       — Тэтэ, я тоже хочу. — Разумеется, Джин знал, что задумал его принц, который на мгновение задумался. — Помнишь, как мы… Ну… — Верх его щек порозовел, но взгляд, вопреки ожиданиями, опустился не к полу, а к члену Тэхена, затем вновь оказавшись в его темных глазах. — Я сверху, а ты снизу. И мы…       Его высочество быстро опустился на мягкий плед, и, уже зная о том, что он разгадал этот план, Джин сдвинулся, освобождая ему место для маневра.       — Мне повезло с мужем — я бы не догадался.       Он лишь безмятежно улыбался, успев быстро разгрести подушки и освободить пространство для ног, а затем, всё с той же улыбкой, которая под темным и немигающим взглядом начала приобретать новые, волнующие оттенку, потянулся к Джину, взяв его за руку. Стеснялся ли он? Ни за что. Только не своего законного супруга, и воодушевившись этой мыслью, легко, но при этом осторожно, чтобы случайно не травмировать мужа коленом, Джин расположился прямо над его головой. Над его лицом. И Тэхен только проурчал что-то довольно, тут же двумя руками взял его за бедра, побуждая немного сдвинуться, а затем надавил, уже заставляя опуститься на… Глаза сами прикрылись, а нижняя губа оказалась между зубов, пока Джин руками упирался в ноги Тэхена, немного выгнувшись. Это было так давно, что теперь казалась невыносимо сладким. Особенно когда большие горячие ладони оказались на ягодицах. Сразу захотелось схватиться за член, и Джин для этого выбрал член Тэхена, мягко сомкнув пальцы вокруг головки, чуть опустившись, а затем вернувшись к ней.       Дразнил, как дразнил Его высочество, спрятавший до этого чувствительно ласкавший его язык между губ, которые теперь использовал для слишком невинных поцелуев.       — Тэ! — Джин улыбался, но при этом начал ерзать, чтобы вернуть себе откровенную ласку, но у него ничего не получалось — только нарваться на хлесткий, но при этом мягкий шлепок, который всех заставил замереть.       Тэхен думал о том, что переборщил, а Джин опустился грудью на его бедра, наконец, коснувшись члена губами.       — Дорогой, тебе нравится такое?       И вновь ладонь звонко ударилась о чуть порозовевшую ягодицу, и Джин сократился, вместо ответа взяв член в рот, на всю длину, зажмурившись, когда носом уткнулся в упругое бедро. Провокация, на которую Тэхен ответил, резко раздвинув двумя руками ягодицы и насадив от предвкушения сокращающийся анус на вытянутый язык, который упрямо проталкивался внутрь. И Джин озвучивал это сдавленными стонами, которые,из-за головки члена, то и дело пропадающей в горле, не могли выбраться наружу. Но Тэхен знал, как ему было хорошо. Потому что он делал всё для этого.       Однако кончать вот так, от одних только оральных ласк, им обоим не хотелось. Это скорее подойдет для брачного утра, когда они смогут вдоволь понежиться, барахтаясь на перине, в шелковых простынях и одеялах. Теперь нужно было другое. Действительное подтверждение свершившегося брака. Близость, которая буквально, а не формально сделает их одним целым. И Джин теперь даже не вспомнил о том чудовищном испытании, что однажды выпало ему — только хотел, и хотел несдержанно, соскочив с языка Тэхена и развернувшись к нему лицом. Но сначала должен быть поцелуй.       — Ты сам или хочешь, чтобы я помог?       Голос Его высочества самым сексуальных образом подрагивал, пока ставшие почти черными от страсти глаза бешено блестели. Они давно не были такими — откровенными, несдержанными, возбужденными и готовыми окончательно и бесповоротно забыться, растворившись друг в друге. Последнее время было много условий, препятствий, навязчивых размышлений, но теперь… Были только они, остановившиеся… Друг в друге.       — Ты.       Джин указательным пальцем провел по губам Тэхена, затем приникнув к ним, мягко, открыто и до головокружения нежно, сладко, трепетно. Единственный человек, который мог поднять внутри целых ураган из самых светлых, теплых и при этом сильных чувств одним лишь прикосновением губ.       — Я говорил, что люблю тебя?       Тэхен не торопился открывать глаза, позволив Джину без стеснения, самодовольно улыбнуться, удобнее устроившись на его груди. Усыплял бдительность, чтобы затем резко и ловко перевернуть его на спину. И теперь Его высочество возвышался между коленей Джина, покровительственно положив ладони ему на бедра, затем потянувшись к губам. К сожалению, не смог задержаться, но зато достал несколько подушек, которые подсунул мужу под поясницу.       — Мне кажется, я уже готов.       Тонкие пальцы невесомо касались его щек, пока Тэхен пытался наглядеться в блестящие от чувств глаза. Даже не верилось, что с момента их знакомства прошло меньше трех месяцев. Или чуть больше. Он не считал время, полагаясь лишь на впечатления, которых было слишком много и которые кардинально различались, заставляя то плакать, то замирать от ужаса, то дрожать от самого сладкого предвкушения... Весь спектр эмоций, которые теперь вылились в одно сплошное счастье, окончательно перемешав темные и светлые оттенки.       — Я люблю тебя.       Тэхен успел прошептать это прежде, чем окончательно отстранился от мягких губ. Они хотели этого одинаково, одинаково сильно, и опытный принц мог позволить себе не медлить, достав пробку из шкатулки и тщательно намазав тонкий скругленный кончик специальной смазкой. Как по маслу, и Джин только сильнее подтянул колени к груди, пытаясь расслабиться, старательно отгоняя от себя мысли, навеянные болезненными воспоминаниями. Неправильные. Теперь они казались неправильными и ненужными. Если он и будет пленником, то только самых любимых и самых бережных рук.       — Тэ.       — Что такое? — Тэхен потянулся к нему, остановив руку, которая бережно, но методично проталкивала пробку внутрь. — Больно?       — Давай… сам. Не нужно. Я… Люблю твои пальцы. И не хочу ничего другого. — Джин, чтобы успокоить всерьез обеспокоенного принца, нежно улыбнулся, коснувшись его щеки, чтобы слова обрели дополнительный вес. Чувственный. — Как в первый раз, помнишь? Сегодня тоже первый раз. Первый супружеский…       Тэхен не дал ему закончить, накрыв самые мягкие губы самым сладким поцелуем, который стремительно нагревался, начиная плавить сплетенные в порыве нежности языки. Пробка загремела где-то в стороне, пока Джин… Прямо в поцелуй застонал, почувствовав в себе аккуратно протолкнувшиеся пальцы. Два пальца. Теплые, заботливые, которые никогда и ни за что не причинят боль. И он обнял Тэхена двумя руками, прильнув к нему и с еще большим жаром отдаваясь его губам, жадно срывающим ласку. Это было правильно. Вот теперь всё было так, как должно было быть.       — Я в тайне надеялся на это.       Принц беспечно улыбался, чувствуя, как мягко тело Джина откликалось на эту подготовку, не зажимаясь, а наоборот — открываясь, стараясь расслабиться еще чуть больше, чтобы момент, когда они смогут вновь почувствовать друг друга по-настоящему, стал чуть ближе. Что самое главное, улыбался Джин, не открывая глаза, пальцами рассеянно скользя по сильным плечам, как будто пытаясь отвлечь себя.       — Даже чувствовать тебя на своих пальцах… уже наслаждение.       — Даже… Чувствовать в себе твои пальцы, уже наслаждение. — Джин откликнулся шелестящим эхом, а потом потянулся к губам Тэхена, но не для того, чтобы оставить на них поцелуй. — Я готов. Дорогой муж.       Звучало как музыка. Наверное, лучше звучали только стоны Джина, который, уже не стесняясь этой откровенности, млел и таял в любимых руках, отдаваясь им без остатка и предрассудков. Они оба боялись, что эта близость будет омрачена памятью, однажды пропитавшейся страхом, но и в этом случае любовь победила. Глубокие, горячие чувства, которые обрели еще большую силу на фоне безотчетной тоски по ласке. И Джин чувствовал лишь нетерпение, впуская в себя член. Чтобы снова. Чтобы как раньше. Чтобы внутри не осталось места ни для чего, кроме него — самого любимого и дорогого человека. Мужа. И Тэхен не стал сдерживать стон, вжавшись в бедра задрожавшего Джина. От чувств. Так долгожданно и так сладко…       — Я так тебя люблю…       Казалось, можно было не двигаться, потому что всё удовольствие теперь было в этой безусловной близости. В крепких, невыносимо крепких объятиях, и Тэхен подсунул обе руки под плечи Джина, прижимая его к себе, не глядя покрывая поцелуями покрытое нежными румянцем лицо, задержавшись на соблазнительно раскрывшихся губах.       — Я хочу тебя.       Судорожно горячий шепот, как искрой подпаливший тихо тлеющую страсть. Принц уперся коленями в бедра своего мужа, чуть приподняв их и сделав первое движение. Еще. Проталкиваясь через чувствительное сопротивление навстречу тихим, отрывистым стонам, которые становились все сбивчивее и торопливее, пытаясь поймать ритм глубоких, методичных толчков. Тэхен придавил его всем телом. Овладел им во всех возможных и невозможных смыслах. Овладевал, выпрямившись и двумя руками схватившись за тонкую талию, делая проникновение жестче, глубже, буквально натягивая на свой член. До основания. До вырывающихся вместе с надрывными выдохами стонов.       — Теперь… твоя очередь.       Тэхен нагнулся к Джину, прошептав это в прикушенные губы, а затем вышел из него, опустившись рядом на спину.       — Возьми меня.       Баронет, а теперь герцог даже растерялся, услышав это. А потом поднялся, отложив подушку в сторону и усевшись на Тэхена, который самодовольно улыбался, положив ладони на его бедра, неторопливо поглаживая шелковую кожу. В Джине всё сводило с ума. И особенно тогда, когда сдвинувшись, он нагнулся к нему, и принц почувствовал, как вокруг его члена сомкнулись пальцы.       — Хочешь… стать моим?       Джин выпрямился, одной рукой упираясь Тэхену в грудь, другой направляя его член, приставив головку к анусу и чуть надавив, затем начав медленно опускаться. Очень медленно, при этом схватившись за руки Тэхена, которые, переплетя их пальцы, он с силой завел своему мужу за голову. Возвышался, при этом взяв в себя член на половину. Он мог полностью опуститься, но вместо этого дразнил, изводил нетерпением, поднимая бедра и почти выпуская член, затем вновь на него насаживаясь. Тэхен был заворожен не только этими ощущениями, которые теперь немного успокаивали разбушевавшуюся между ними страсть, чтобы они оба смогли гореть чуть дольше. Он был заворожен Джином.       Его красотой, которая, покрытая испариной и румянцем (от стыда или возбуждения, всё равно) казалась волшебной и нереальной в тихом отблеске свечей. Его раскованностью, которая принадлежала только его супругу, сумевшему заслужить полное доверие и возможность наблюдать за тем, как нетерпеливо Джин стремился к удовольствию, наплевав на все приличия. Его гибкостью, которая делала красивое тело отзывчивым, податливым, соблазнительно покорным в умелых руках; властным, потому что Тэхен находился в его власти, не зная теперь, как вообще можно отвести глаза… И его совершенный во всех отношениях муж, заметив это немое и бессильное восхищение в глазах, выпрямился, переместив руки Тэхена к себе на талию, полностью опустившись на член. И теперь те пленительные изгибы, которые были подвластны только взгляду, оказались под пальцами.       — Тэтэ, моргни. — Джин, начав как будто осторожно двигать бедрами, упираясь Тэхену в грудь, улыбнулся, наклонившись к его губам, и руки скользнули с его талии к пояснице, затем уже сжав ягодицы.       — Ты совершенство. — Этим необходимо было поделиться и в качестве вознаграждения получить сладкий поцелуй. — Откинься.       Тэхен согнул ноги в коленях и, выпрямившись, Джин смог откинуться на его бедра, при этом представ перед супругом в самом волнующем виде. Он опускался и поднимался на члене, пока его собственный, твердый, лишь подрагивал в такт осторожным движениям. Захотелось добавить огня, но в этом положении, несмотря на весь его комфорт (а Джин был как будто в кресле, хотя, если учесть, чьи именно бедра его подпирали — на троне), это было сделать невозможно. И тогда Джин поставил на кровать ступни, согнув ноги. В таком положении он мог подниматься и опускаться с большей амплитудой, с большей скоростью, с большей отдачей, доставляя больше удовольствия не только себе, но и Тэхену, который стал поддерживать его за ягодицы. И теперь член Джина, до этого лишь лениво подрагивающий, стал биться о его бедро, о живот, встречая сильные, жесткие толчки. Сразу стало горячо. В один момент тепло неторопливой ласки распалилось до жара искрящейся страсти. Особенно когда Джин, поймавший ритм и пытающийся удержать в себе стремительно нарастающее наслаждение, выгнулся, запрокинув голову. Теперь он упирался в кровать по бокам от бедер Тэхена. Теперь он не замечал ничего, кроме стонами пробирающегося наружу удовольствия, которое скручивало внутренности вокруг скользящего внутри члена. Он был полон. Всё внутри распухло, разошлось от прилившей крови и превратилось в один сплошной источник удовольствия, как будто всё тело теперь работало лишь на то, чтобы Джину было хорошо.       Но Джин одним движением оказался над Тэхеном, который воспользовался этим моментом и потянул его к своим губам. Небольшая передышка, прежде чем…       — Можно?       Принц смотрел на своего супруга, и ему не нужно было продолжать эту мысль, чтобы Джин, прикрыв глаза, немного устало улыбнулся, затем прогнувшись под заскользившими по мокрой спине пальцами, которые вдавливались в кожу. Тэхен хотел взять его сзади. Имел ли теперь Джин что-то против этого? Он не помнил себя теперь, а чего уж говорить о своем кошмарном опыте, который только сейчас, кажется, совершенно рассеялся в сознании, оставив лишь едва заметные шрамы. Ничтожные в сравнении с тем желанием, что Джин испытывал. Он тоже любил так. Он любил власть, силу, которые в моменты, когда он стоял на коленях, все превращались в его удовольствие. Дикое и до головокружения сладкое. Он тоже хотел этого.       И не сомневался, выпрямившись. Легко соскочил с члена, которому Тэхен, сев, добавил еще немного смазки, на удачу нащупав до этого оставленную баночку. А Джин тем временем повернулся к нему спиной, встав на колени. Принц наблюдал за ним одним глазом, другим следя за распределяющими смазку пальцами, а затем он просто замер с открытым ртом. Пока Джин опустился на ладони, а затем на локти, чуть шире расставив колени и выгнувшись, чтобы выше подать ягодицы, уже слишком соблазнительно их отставив. Как это выглядело со стороны? Как самая развратная фантазия, особенно когда взгляд Тэхена задержался на мошонке, поднявшись к блестящему от смазки и не сжатому, как обычно, чуть раскрытому анусу, который в любой момент готов был впустить его. Развратно и так красиво, откровенно, чувственно… Джин предлагал себя мужу, и именно поэтому мог себе позволить всё, что угодно.       Тэхен вошел и сразу взял нужный им обоим темп. Сначала схватился за широкие плечи, чтобы удерживать на месте содрогающегося от каждого жесткого толчка Джина, который вновь поднялся, упираясь ладонями в мягкое одеяло, подставляясь под член. Тэхен любил в своем муже всё, без условий и остатка, но этот прогиб в пояснице, который демонстрировал гибкость упругого тела и при этом навевал самые похотливые фантазии, просто сводил с ума. Как сводили с ума стоны, и принц нагнулся, прижавшись губами к Джину, между напряженно сведенных лопаток. А потом он выпрямился и, взяв Джина за предплечья, побудил его убрать руки. Лишил опоры, теперь полностью его контролируя. Он крепко сомкнул пальцы на тонких запястьях, став сильнее вбиваться в горячее тело, не давая своему супругу возможности уйти от каждого нового… глубокого столкновения. Глубоко. Туго.       Джин бессильно повесил голову, не чувствуя теперь ничего кроме стремительно подбирающегося к краю удовольствия, которое вот-вот готовилось выплеснуться из него и затопить всё вокруг. Стоны выходили бессильными, хриплыми. Все эмоции и ощущения свелись лишь к члену Тэхена, который теперь выбивал, казалось, из него жизнь, но этого было мало. Хотелось взяться за свой член, и как будто расслышав эту мысль, принц потянул его на себя, прижав к своей груди и выдавив из Джина стон, когда член вошел до основания, немного изменив угол проникновения. Или просто так ощущалась оказавшаяся на его шее рука. Горячие губы, мазнувший по подбородку язык, сжавшиеся пальцы...       — Еще.       Всё смешалось, потерялось, померкло на фоне надвигающегося, как грозовая туча, оргазма.       — Хочешь еще?       В жестком, шершавом шепоте Тэхена как будто слышалась злость или агрессия, но Джин улыбнулся, расслышав в этом лишь желание. Начав чувствовать это желание, когда, чуть шире расставив колени, он двумя руками схватился за бедра своего мужа, который продолжил… трахать его. Именно так. Несдержанно, не нежничая, беря то, что ему было положено и всё то, что Джин мог ему отдать. Грубо, но по-другому невозможно было добраться до края этого головокружительного удовольствия, чтобы, наконец, сорваться…       — Еще?       Джин не мог ответить на этот вопрос, запрокинув голову и выгнув шею так, что она в любом момент готова была хрустнуть, удерживаемая на плечах только благодаря руке Тэхена, сжимавшей ее и перекрывающей кислород. Чтобы осталось больше места для наслаждения. Чтобы задыхаясь, и не от длинных пальцев, а от близости, безвольно обмякнуть в крепких объятиях. В один момент сдаться, лишиться сил, опоры, возможно, сознания, всё отдав накрывшему его оргазму. Всё… Джин вцепился в предплечье Тэхена, который готовился его отпустить.       — В меня… — Он облизнул пересохшие губ. — Хочу…       Не смог закончить мысль, прикрыв глаза, когда принц поцеловал его. Это была не ласка — пытка, жестокая в своей чувственной несдержанности, которая связала их языки и слепила горячие, сухие от стонов губы. Тэхен продолжал, а Джин ничего не мог — только отдаваться, послушно принимая... всё. Резкие толчки, еще один, и между их бедер, кажется не осталось больше расстояния. Член не выходил — только вбивался глубже, еще немного глубже, хотя это было невозможно. Как невозможно было не почувствовать затерявшийся в губах сдавленный хриплый стон Тэхена и то, как судорожно он, вместе со спермой, выпускал из себя удовольствие… Джин чувствовал каждое сокращение члена… Чувствовал всё. И до сих пор было мало.       — Спасибо. — Его высочество сказал это, не открывая глаз и не пытаясь отстраниться от сладких губ настолько, чтобы в любой момент не суметь превратить это откровение в поцелуй. — Как думаешь, можно любить тебя больше, чем я?       Он с усталым любопытством посмотрел на Джина, который только улыбался, прижавшись спиной к его груди.       — Можно. Я вот люблю тебя больше.       — Хочешь поспорить? — Тэхен вопросительно и при этом соблазнительно игриво поднял одну бровь, и Джина вдруг посетила мысль, что это было только начало.       Не только их счастливой семейной жизни, но и брачной ночи. И на самом деле, стоило им только нацеловаться, нашептаться и отправиться под одеяло, решив ничего не убирать, всё началось по новой. Казалось, Джин просто прижимался к Тэхену спиной, в крепких руках расслабившись и прикрыв глаза, а потом, почему-то, уже цеплялся руками за изголовье, слыша у своего уха несдержанные стоны, пока его собственные заглушали пальцы, которые он обхватывал губами и испытывал языком. И если этому еще можно было найти какое-то объяснение, то тому, что в какой-то момент Тэхен оказался с его членом во рту, задыхаясь от любви и от того, что его держали за волосы, спуская на язык сперму — нет. Хотя, был еще момент, когда Джин лил слезы, слишком глубоко взяв член мужа в рот, пока муж слишком глубоко пытался протолкнуть к него язык, размазывая по своей груди сперму. Слишком глубоко и слишком хорошо. От чего он плакал? От счастья, разумеется. От счастья, что всё это было только началом чего-то большого, многообещающего и, несмотря на все испытанные и полюбившиеся виды сексуального наслаждения, чистого.       Потому что изначально всё это было о любви, по любви и только ради нее.