Тебе кто-нибудь говорил, что ты просто нечто?

      Мужчина устало шагал по холлу резиденции в районе Москова. Он был предельно рад, что имеет в своём арсенале солнцезащитные очки и шляпу. Тёмные оттенки его одежды и скрытое лицо обладали каким-то чарующим эффектом - его никто не узнавал и не было зевак, что, завидев знакомое лицо, старались подойти сфотографироваться или просто пощупать за руку, спину или лицо, нарушая его личные границы. Это происходило повсеместно, даже в Милане. И мог ли он подумать, что уже через неделю будет искриться счастьем, когда эти границы нарушит буйная итальянка?       Том зашёл в лифт вместе с девушкой, что не обращала на него никакого внимания, лишь кратко улыбнулась, когда он только появился в дверях, и опустила взгляд куда-то перед собой. Лифт ехал не спеша. Голова была привычно забита волнующими мыслями о предстоящем недельном отдыхе в Милане уже в качестве туриста. Лифт остановился, и девушка вышла первой на том же этаже, где была квартира Тома. Он осторожно пошёл следом, держа дистанцию, чтобы у неё не было соблазна заговорить с ним.       Идя по расстеленному в коридоре ковру, он вспоминал свои реплики, хоть и участвовал в одном и том же представлении всё последнее время и знал свой текст наизусть. Привычка, которая осталась у него ещё с университета, и которая помогала ему не опозориться на сцене. Ведь для него подобного рода эксцесс был равносилен выстрелу в голову, когда ты играешь принца Гамлета, колеся уже три месяца по миру.       – Чёртов извращенец!       Возглас впереди вырвал мужчину из раздумий. Девушка, что когда-то шла впереди, прошла мимо в обратном направлении, держа в руках телефон и громко возмущаясь. Коридор был пустым и можно было ссылаться только на телефон, на который ей вероятно пришло то, что не сильно порадовало. Том хмыкнул и кратко улыбнулся. "На что решились мы в минуту страсти, со страстью и умрёт", вспомнил он слова своего коллеги, что играет в постановке короля Клавдия.       Не заходя в душ, что ещё вчера сломался, мужчина рухнул в одежде на кровать и провалился в сон, оставив все свои силы в театре.       На следующий день представление прошло прекрасно. Том был всецело благодарен Милану за такую тёплую встречу, за похвалу в виде продолжающихся аплодисментов, и с уже расслабленной головой и предвкушением предстоящего отдыха зашёл в здание и первым делом направился к стойке администратора.       – Здравствуйте! Я бы хотел узнать, могу ли я попросить зайти ко мне кого-нибудь, чтобы починили кран в ванной?       – Здравствуйте! Конечно! Секундочку, я оформлю заявку.       Том благодарно кивнул и отвёл взгляд, в попытке себя развлечь, пока администратор что-то печатала на клавиатуре. На доске объявлений он увидел большие красные буквы - "Внимание!", что несомненно привлекли его внимание. Подойдя ближе, прекрасное настроение улетучилось. Он немного спустил очки по носу, присматриваясь в объявление, пытаясь осознать реальность ситуации. Под большими красными буквами была его фотография в шляпе и очках. Ниже подавалось описание что в их доме появился маньяк, что следит за женщинами. И он не знал, что его задело больше - то, что его кто-то назвал маньяком или то, что там было написано про нелепость его шляпы. Это Lock & Co. Hatters, чëрт возьми. И когда сделали это фото?       Подписывая заявку, Том осторожно смотрел на администратора, что кажется совсем не придавала значения его внешнему виду и явно не видела перед собой того самого маньяка с фотографии. Поднявшись на свой этаж, около двери квартиры, что была по соседству с его, стояла девушка, осматривая связку ключей. Она подняла голову на услышанные шаги мужчины и её глаза округлились. В голове словно сошёлся пазл, вспомнив её громкий возглас, когда та проходила мимо. «Чёртовым извращенцем» был назван именно он, когда опасливо шёл за ней следом в тёмном обличье, шляпе и очках. Вероятно фото было сделано в тот же момент.       – Мисс!       Том уверенно шёл вперёд, намереваясь разъяснить сложившуюся ситуацию, натягивая свою самую обворожительную улыбку. Девушка, всё ещё настороженно наблюдая за подходящим мужчиной, вначале немного растерялась, семенив взглядом по коридору, а после ринулась к пожарному выходу, что был напротив его квартиры. Не раздумывая ни секунды, Том кинулся следом. Иначе завтра к нему уже придут из полиции из-за придумок этой женщины. На ходу толкнув дверь плечом, он снял шляпу и очки, чтобы дать ей возможность увидеть своë истинное лицо. Но как только он выскользнул на балкон, то увидел выставленную руку вперёд и в тот же момент его глаза пронзила режущая боль. Словно пламенем охваченный, он быстрыми движениями пытался вытереть непонятную жидкость с лица. Слёзы проступили практически сразу, наряду с подступающим кашлем и соплями.       – Если ты не перестанешь здесь ошиваться, в следующий раз это будет не перец, ты полетишь с пятого этажа!       – Да как мне перестать здесь ошиваться, если я тут живу, черт бы Вас побрал!       – Чего? - девушка не сбавляла недовольного тона.       Том поднял глаза и пытаясь их открыть, показал пальцами на свое лицо.       – Я Том Хиддлстон, актёр, видите? – но она молчала. – «Локи», «Выживут только любовники», «Кориолан»!       Но она была не из тех, кого бы устроил такой ответ. Выпятив грудь вперёд и чувствуя своё превосходство в данной ситуации, она задала вопрос, который застал мужчину врасплох.       – И зачем Вы бежали за мной, уважаемый Том Хиддлстон?!       – Что значит зачем?! Это Вы виновница объявления в холле? – но не дав ей ответить, он продолжил, зная ответ заранее. – Моя квартира 7Б, я Ваш сосед. А бежал я за Вами, чтобы разрешить недоразумение, которое возникло! Чёрт!       Глаза защипало с какой-то новой силой. Сквозь слезы, Том отчётливо смог увидеть замешательство на лице новой знакомой, что вначале скривила лицо, словно съев кислую конфету, а после её брови опустили вниз, выражая явное сочувствие.       – Ну и как, получилось? – уже чуть тише произнесла она.       – Боль других Вам удовольствие доставляет или как? – Уже вспылил сам мужчина.       Легкое касание и вот она уже ведёт его куда-то за собой, кинув тихое «пойдёмте». Сопротивляться смысла особо не было, потому что ориентация в пространстве была сильно нарушена слезящимися глазами, которые к тому же открыть получалось очень редко. Почувствовав знакомый аромат благовоний, он чувствовал, как его ведут всё дальше, пока во что-то не упёрся. Том не мог поверить, что решил довериться женщине, что только что лишила его зрения. Но был ли у него выбор, не видя толком ничего перед собой.       Послышался звук открывающейся дверцы холодильника.       – Сейчас будет немного холодно. Не бойтесь.       Девушка аккуратным движением надавила ему на голову, чтобы он немного наклонился, а потом почувствовал тёплые пальцы, что ловкими движениями промывали его лицо холодной жидкостью. Чуть позже, когда он смог открыть глаза, то увидел бутылку молока в раковине.       – А у Вас я смотрю много опыта?       – Будете ёрничать, моя угроза про полет с пятого этажа реализуется быстрее, чем Вам может показаться!       Она вручила ему бутылку в руки и отошла.       Развернувшись и вытирая промытое, уже водой, лицо, мужчина почувствовал себя словно в «Письмах к Джульетте»: солнечная комната была обставлена большим количеством цветов, а расцветки красного, оранжевого и жёлтого, как огоньки, горели под солнцем и были ярче самой Италии. Девушки нигде не было. Неловко оглядываясь, как это бывает в чужом доме, словно не знаешь куда себя деть. Внимание привлекло старое пианино, что стояло у стены между зелени растений, в которой утопала вся комната. Не в силах удержаться, Том подошёл к инструменту, сел за стул и, подняв клавиатурный клап, плавными движениями нажал несколько клавиш. Такого мелодичного звука он давно не встречал: не было и намека на то, чтобы ноты мешались даже в еле различимый гам, они создавали такую гармонию, которая сразу текла в сердце, минуя фильтрующий всё разум. Пальцы двигались сами собой, продолжая эту гармонию.       – Это пианино моего дедушки. У Вас хорошо получается.       Том повернул голову, встретив глазами девушку, что стояла неподалеку, оперевшись о дверной проём. Всё его негодование по поводу недавней ситуации растворились вместе со звуками музыки.       – Мою любовь к клавишным тяжело иногда держать при себе. Простите, не смог удержаться. – Том застенчиво кивнул, встав со стула.       – Quando e` alta la passione, e` bassa la ragione – произнесла девушка поговорку на итальянском.       «Любить безумно может только тот, кто без ума». Язвительность, кажется, была одним из главных качеств этой женщины. Но Том не смог сдержать улыбки.       – Nella follia dell'amore c'è la saggezza del cuore, - в ответ сказал он, вспомнив другую поговорку.       «В безумии любви есть мудрость сердца».       Девушка одобрительно хмыкнула и подошла к нему, держа всё это время кошелёк в руках.       – Позвольте сгладить всё это недопонимание, – она указала пальцем на его глаза и следом достала из кошелька несколько купюр по сто евро. – Пятьсот евро смогут загладить мою вину?       – Снимите объявление и не говорите никому, что я тут живу. Хотелось бы пожить последнюю неделю в Милане со спокойным сердцем.       – Нет, так просто невозможно. Я…       – И ещё одно, – перебил её Том, пытаясь вывести разговор из предстоящих споров.       – Да?       – Как Вас зовут? Я был весьма невежлив, не спросив Вас сразу.       – Можете звать меня просто Белла.              Утро следующего дня началось с прекрасного восходящего солнца, чьи лучи нежно разбудили девушку. День был свободен, поэтому первым делом она решила реализовать задуманное ещё вчера, а именно приготовить то, что было её визитной карточкой – пикантный суп с бобами, рисом и помидорами. И принести его соседу, что немало пострадал из-за её ошибочной версии. Надо ли говорить, что для любого итальянца еда является не таковой пищей, как способом проявить заботу и поддержку?       Стуча в дверь и держа суповницу в одной руке, Белла и не надеялась на такое скорое открытие двери.       – Здравствуйте, сосед. Я не могу себе позволить не извиниться, поэтому вот.       Она уверено всучила мужчине в руки суповницу и широко улыбнулась.       – Buon appetito!       Хиддлстон выглядел растерянным, но благодарно кивнул. И на этом история их знакомства должна была по-хорошему закончиться, чтобы Белла больше не чувствовала себя кому-то должным. Идя в свою квартиру, она надеялась именно на такой исход. Но кажется у мужчины девизом по жизни было, как говорят на итальянском «Non vogliamo vivere in eterno, bensì vivere intensamente», что значит – мы не сможем жить бесконечно, но сделаем это ярко. В его случае это было громко. Она быстрым шагом вернулась обратно к его двери и увидела, как мужчина валялся на боку на полу, весь в томатном бульоне, с кусочками бобов на лице, и разбитой суповницей неподалеку. Как только его взгляд встретился с глазами девушки, то она поняла, что сама ситуация не было такой потрясающе нелепой, как следующая: мужчина весьма плавно подпёр свою голову правой рукой и согнул правую ногу, упираясь стопой в пол, принимая максимально непринужденную позу.       – Milady, il tuo piatto è davvero mozzafiato! (Миледи, Ваше блюдо такое умопомрачительное!) – сказал Хиддлстон, пытаясь сдерживать смех.       Но Белла сдерживаться не стала. Она привычно склонилась, уперевшись ладонями в колени и разразилась тем хохотом, который, она уверена, было слышно на первом этаже. И мужчина её в этом поддержал, смеясь с ней в голос.       – Ваш итальянский лучше Вашей координации, как я посмотрю, – спустя некоторое время, она легким движением стерла остатки слёз с глаз и протянула ему руку. – Не бойтесь меня замарать, томатный бульон меня пугает меньше, чем Ваша неуклюжесть.       – Я даже не знаю, как это вышло… И простите за суповницу. Я готов купить Вам новую и самую лучшую! – Том принял помощь его новой знакомой и поднялся с пола.       – Ловлю Вас на слове!       Белла увидела, как его лицо приобрело какой-то неловкий манер: брови опустились вниз, глаза слегка зажмурились, а губы сомкнулись в тонкую линию.       – Чёрт… Простите, что прошу об этом, но… У меня сломался кран в ванной и мне… - начал было Том, осматривая себя, но Белла сразу же поняла о чём его просьба.       – Возьмите нужную одежду и приходите.       Она смотрела на его худощавое тело, на эти длинные руки с пальцами и думала – можно ли быть более неуклюжим, чем этот англичанин?              Приняв душ и выйдя в зал, он увидел, как Белла собирала свою сумочку.       – Вы готовы? – спросила она, как только он появился в радиусе её видимости.       – Куда? – непонимающе спросил он.       Далее послышались слова, с которыми Том ещё не был знаком, несмотря на всё своё знание итальянского. Но вдруг она остановилась и с самым серьёзным лицом и толикой возмущения расставила всё по местам.       – Суповница сама себя не купит, inghilterra (англичанин)!       И под этим девизом прошёл весь его день. Том всецело настаивал на приобретение какой-нибудь дорогой суповницы, которая бы смогла показать, как сильно он сожалеет за причинённые ей неудобства за последние два дня. Но на это Белла лишь хмурила брови, оскорбляясь подобными предложениями. Она терпеливо выслушивала, как оказалось, обидные вещи и объяснила, что для истинного итальянца это «passare il segno». И если Том правильно понимал её мысли, то это значило – переходить всякие границы или перебарщивать, ведь смысл вещи в том, что она должна быть дорога сердцу.       По мере их поисков, она периодически останавливалась около уличных торговцев, споря с ними с такой силой, что Том боялся, как бы не начиналась драка. И с каким восхищением он наблюдал, как после ужасающего конфликта, они расходились самым милым образом, чуть ли не обнимаясь. Для сдержанного англичанина, которым внутри он и являлся, это было чем-то пугающим и одновременно потрясающим его воображение.       Они прошерстили практически всю Италию, прежде чем найти то, что её устроило и что стоило ему двенадцать евро.              В конечном итоге случилось так, что вся его свободная неделя была проведена вместе с новой знакомой. После работы, она показывала ему те места Италии, которые не смог бы показать ни один гид. Она была всё также не сдержана и часто громко возмущалась, когда торговалась за него в магазинах и на рынке, когда он хотел купить что-то для своих родных из этой поездки. Но главное, за что он был ей благодарен – Белла была собой: она не пыталась быть лучше, чем есть; не скупилась на слова, выражая восхищение или злость и никогда не пропускала мимо своего внимания вещи, которые её раздражали в Томе. Одной из таких вещей была его скованность. И позволяя себе быть собой, она то и дело хватала его за руки, пытаясь растормошить сжатое тело или подталкивала в плечо, когда он сам не решался возмутиться относительно предлагаемой ему цены. Её прикосновения были настолько естественными, что в эти моменты он не чувствовал себя уязвлённым нарушением личных границ, а наоборот – ощущал некоторую поддержку и… заботу? Надо ли говорить, что человек, что три месяца без отдыха и сна, вдалеке от семьи, ощущал себя загнанным и немного потерянным, и собирал все возможные силы, чтобы просто делать то, что он умел и за что получал деньги, надеясь на скорейшее возвращение домой. Но ощущение дома его настигло раньше, чем он мог подумать.       В самый крайний свой день в Милане Белла вела его в место, которое называла лучшим местом на Земле. И возможно была абсолютно в этом права. Это была небольшая площадь, по бокам которой работали ночные бары и кафе, а в центре… В центре была жизнь. От малого до взрослого, от взрослого до старого – все двигались в такт, играющей музыке и не думали останавливаться, веселясь от всей души. Горящие гирлянды и улыбки, приятные ароматы и громкий смех – всё это было просто невероятно новым и настолько искренним и, главное, к месту, что Том расплылся в тёплой улыбке.       Белла быстрым движением скинула свою сумку на ближайший стул и схватив мужчину за руку, потащила вглубь. Он был абсолютно не рад предстоящему событию. Если там, в месте, где он был знаменитым актёром Томом Хиддлстоном, он позволял себе танцы на публику, виляя бёдрами, от чего фанатки сходили с ума, то здесь он был inghilterra и мальчишкой, что чувствовал себя неуверенно рядом с такой пылкой женщиной. Благо Белла смогла заставить его расслабиться. Она кружила вокруг, завораживая своими движениями: её длинные тёмные волосы то и дело летали возле её прекрасного лица; кисти, словно волны, периодически охватывали лицо Тома, вовлекая его в ритм музыки; а движение бёдер так и привлекали внимание. Мог ли он сопротивляться такому? Ответ был простым. Уже через какое-то время, он танцевал от всей души, увлекая и саму Беллу в свои движения, что подыгрывала каждому его движению. Она неожиданно для него самого стала тем ярким пятном, что затмевало всё вокруг.       – Так вот, что оказывается ключом к твоему сердцу! – восклицала Белла, ткнув его в грудь, когда они уже сидели за столиком в неизвестном ему заведении. – Но я знаю, что откроет эту дверь ещё шире!       Официант принёс множество всяких разных стопок.       – Так как ты в Италии крайний день, то должен запомнить его таким ярким, каким только можно!       И кто он такой, чтобы сопротивляться этому буйному темпераменту девушки? В стопках были все виды ликёра – франжелико, лимончелло, цинар, стрега, чентебре, петрус, кампари и, знакомая ему, самбука. Всё это заходило так легко, что уже через некоторое время он чувствовал, как его голова расслабилась, тело просило ещё больше алкоголя, а душа – танцев. И судьба его услышала, когда послышалась до боли знакомая музыка. Это было танго, которое музыканты отрывисто наигрывали, приглашая всех на танец.       – Отказа я не принимаю! – Уверенно пояснил Том и протянул руку Белле.       – В тебе заговорил настоящий итальянец! – Голос Беллы был таким вибрирующим, словно звон бокалов с шампанским.       Это было одно из тех моментов, когда она открылась для него с новой стороны. Как кошка, она шла вперёд, словно позволяя ему вести её на площадь. Такая женственная и соблазнительная. Восхищение этой прекрасной женщиной и горячая, от самбуки, кровь накрыли его с головой. Он был очарован. Смотря на тонкую ладонь женщины, что он держал в своей руке; на её бедра, что качались из стороны в сторону, пока она шла впереди – Том почувствовал лёгкое напряжение внизу живота и приятное волнение в предвкушении страстного танца. Как только музыка остановилась, намереваясь вновь ворваться со всей своей силой, Белла остановилась и зашла ему за спину. Музыканты выпустили первые звуки, под которые она медленным соблазнительным движением вела руку по его спине, переходя на грудь. Том пытался прикоснуться к этой руке, но Белла тут же переместилась влево, заводя свою правую ногу перед его ногами. И только после того, как она повернулась вокруг своей оси, и упала в объятия мужчины, он смог к неё прикоснуться, подхватив обеими руками. Она была такой плавной и грациозной, позволяя ему вести её в этом танце, в нужных музыкальных паузах, хватаясь за его шею и приближаясь угрожающе близко. Кружась вместе с ней, он отчётливо видел её длинные ноги, тянувшиеся в носке; нежные руки, по которым ему было позволено проводить руками и шея, столь изящная, к которой так и хотелось прильнуть губами. Том не выпускал её из рук, всё время держа за талию и смотрел в эти чарующие карие глаза, что то и дело, смотрели на него. Говорил это алкоголь или это было столь отчётливо видно, но в этих глазах он видел всё то, что чувствовал сам – напряжение, страсть и желание, а также соблазнительный блеск, от которого было невозможно отвести глаз. Её лицо было периодически настолько близко, что ему приходилось прилагать множество усилий, чтобы не впиться в эти красивые губы. Спустя несколько минут музыканты играли финальные ноты, и она откинулась всем телом назад, доверяясь его рукам. Тонкие ключицы, откинутая назад тонкая шея и она, во власти его рук, стала словно испытанием. Когда он притянул её к себе, можно было с уверенностью сказать, что между их лицами с трудом протиснулся бы листок бумаги.       Белла была более уверенной в происходящей ситуации и, обхватив руками его лицо, страстно поцеловала. Её горячие губы сводили с ума своим напором и Том не планировал побеждать в этой схватке, полностью подчиняясь её движениям. Она зарывалась пальцами в его волосы, причиняя ещё большее наслаждение. Безумная, пылкая и чувственная. Сжав кулак и схватившись за несколько мужских прядей, она оттянула его голову, прерывая поцелуй, в котором он был готов раствориться навечно.       – Теперь ты сделал всё, чтобы со спокойной душой вернуться домой!       Её глаза смеялись. Только прерывистое дыхание и горящие глаза говорили о том, что сейчас её душе было явно не до смеха. Она желала и хотела быть желанной. Но это фраза, словно насмешка, вернула его воспоминание о её прежней язвительности. Но Том не планировал давать этой насмешке ещё хоть один шанс и запустив пальцы в тёмные волнистые пряди, притянул её лицо обратно, возвращая прежнее расстояние и прошептал в губы.       – Тебе никто не говорил, что ты просто нечто?