Тебе кто-нибудь говорил, что ты просто нечто?

      Посмотрев в блестящие голубые глаза, она даже немного успокоилась — произошёл момент их встречи за, казалось, долгое время, оставив позади томительное ожидание. Генри стоит сбоку от неё, с немного нервной улыбкой и тёплым взглядом без малейшего намёка на упрёк, который она боялась увидеть в этих глазах. Из-за страха выпалить какую-нибудь чепуху, Элизабет молча коснулась его плеча и слабо сжала.       — Рад тебя видеть, — сказал Генри.       — А я тебя, — ответила Элизабет.       Чувства настигали её с поразительной точностью — волнение, страх, желание. По отдельности эти чувства можно было бы принять, но когда они заполняли её сознание вперемешку, было сложно предсказать, что вылетит из её рта в следующую секунду. Поэтому следующие взаимодействия Элизабет ограничила чёткими указаниями и краткими улыбками, при которых она старалась избегать голубого взгляда и не обращать внимания на неловкие касания, от которых они оба слегка замирали.       Редкие моменты, когда он уходил в столовую, оставляя её в одиночестве, были глотком воздуха. В очередной такой раз Элизабет облегченно выдохнула, убирая остатки еды. На секунду ей даже показалось, что она надумала всё это. Словно здесь не может быть никакого Генри, как и всех событий, что были чем-то совершенно новым для неё. Но закрыв дверцу холодильника, сбоку показалось с потрясающими усами лицо, что привычно светилось.       — Кажется нам нужно с этим что-то делать, — приметил Генри.       — С чем? — непонимающе понимающе спросила Элизабет.       — С тем, что ты на меня не смотришь.       Элизабет вскинула взгляд, чтобы доказать ему и самой себе, что он говорит какую-то глупость. Но практически тут же отвела его.       — Ах, ты про это, — она засмеялась, вызывая такой же смех у Генри.       — Если тебе от этого будет легче, то я тоже нервничаю.       И Элизабет была благодарна за его откровенность, боясь самой признаться в подобном. Смущённо закивав, она опустила голову чуть ниже, увидев, как курчавые волосы на груди выглядывали из-под слегка расстёгнутой чёрной рубашки. В голову сразу пришло воспоминание как она водила руками по его груди в туалетной кабинке.       — Но боюсь мне придётся сделать эту ситуацию ещё более неловкой. — Генри непривычно стушевался, опять засунув руки в карманы, что вероятно было его привычкой, когда он чувствовал себя неловко.       Он уперся спиной о холодильник, опустив глаза куда-то вниз. И Элизабет опустила взгляд туда же, пытаясь найти хоть толику самообладания для его следующей фразы.       — Я в предвкушении, — шутила Элизабет.       — Что-то есть между тобой и… Майклом?       — Нет!       Слишком громко и быстро.       Она тут же прикусила язык, увидев довольную ухмылку Генри. Конечно же он знает, что между ней и Майклом ничего нет. Они ведь друзья. И она только что попалась в игру, целью которой было увидеть её реакцию, что говорила куда больше, чем какие-либо другие слова. Стараясь сохранить лицо, Элизабет добавило тихое:       — Нет.       Практически уверено и практически без дрожащих рук.       — В любом случае, дорогой, — продолжила Элизабет, — разве это важно для простого общения?       Лёгкий флирт сам сорвался с её губ. Прикусив нижнюю губу, словно коря себя за подобный вопрос, она быстро развернулась и отошла к острову в центре кухни. Ей нужно было срочно занять чем-то свои руки, которыми она была уже готова обхватить колючие щеки Генри, прижимая его к себе.       — Чисто дружеский интерес. Как ты могла подумать о чём-то другом?       Генри подошёл к острову и упёрся в него локтём. Элизабет допустила ошибку, начав с ним флиртовать, ведь это было его территорией, в которой он себя чувствовал весьма уверено, судя по широко раскрытой груди, кривой ухмылке и с примесью собственных воспоминаний Элизабет о свидании.       — Мужчины не склоны спрашивать о других мужчинах в жизни женщины, если не хотят быть там единственными. Интересно, что ты думаешь по этому поводу?       — Уверена, что правда хочешь это услышать?       Он победно улыбался, прекрасно зная, что она не сможет пойти дальше. И был чертовски прав. Элизабет хлопала своими большими глазами в настороженном молчании. Ей было весьма страшно услышать то, что она так искренне на самом деле желала.       — Такого мужчины как я у тебя ещё не было.       Элизабет вскинула взгляд, поражаясь самоуверенности и клишированности сказанного. Генри тут же залился смехом, упираясь лбом в стол.       — В моей голове это звучало куда лучше.       — Наверняка лучше, — подхватила Элизабет. — Чтобы ты мог достойно выйти из этой ситуации, предлагаю помочь мне с фруктами.       — Весьма щедрое предложение, — язвил Генри.       Как и для неё самой. Ведь несмотря на все усмешки, она чувствовала, что он и правда был таким мужчиной.       Главное препятствие, в виде смущения при первой встрече, смогло отступить и они с особой радостью разговаривали о всяких глупостях. Совсем освоившись, Элизабет иногда пихала его в бок, от чего он заливисто смеялся или в отместку брызгался водой.       — И ты ни разу не каталась на лыжах? Ты сейчас серьёзно?       — Ну это же не преступление, правда?       Генри ехидно улыбнулся.       — Я бы мог поспорить, если бы знал, каким будет наказание.       — Сложно представить, какое бы ты придумал.       — Ничего из того, что тебе бы не понравилось.       Элизабет неуверенно подняла на него глаза, ехидно улыбаясь.       Генри быстрым движением оказался перед ней и, зачерпнув в ладонь немного воды из-под крана, начал брызгать на неё с высоты своих поднятых рук. Элизабет визжала, чувствуя как холодные капли капают ей на волосы, лицо и плечи. Как только это безумие закончилось, она подняла глаза, не сумев спрятать широкую улыбку, что не сходила с её лица практически весь вечер, и застыла.       Это была слишком резкая перемена, причины которой она не знала.       Голубой взгляд Генри приобретал ту синеву, что означала только одно — надвигается шторм. Он стоял так близко, обрызгивая сверху Элизабет, что она понимала — вопрос, когда его крепкие руки протянутся к ней, уже решённый. Его большая ладонь легко обхватила её руку, переплетая пальцы. Элизабет опустила туда глаза, пытаясь сменить сбивчивое дыхание и слабость в ногах на решительный отказ. Пальцы другой руки тут же коснулись её лица, что заставило Элизабет вскинуть голову. Следя за его взглядом, в которых нервным комком из нежности и желания плескалось сомнение, она сглотнула. И услышала как из её губ слетает отголосок того обещания, что напоминал про чёртово «просто» и чёртово «общение».       — Генри, ты должен помнить, что…       — Что я должен помнить? — таким же тихим голосом он сбивает её с мысли.       — Мы… решили…       — Я знаю.       Его горячие пальцы нежным касанием очертили её скулу и застыли на губах.       — Я хочу тебя поцеловать.       Она чувствовала, как мужское дыхание растекалось по её лицу. Его рука легко проскользнула вниз, зажимая её подбородок между пальцами. Он приблизился совсем близко, остановившись от её губ в миллиметрах.       — Я хочу тебя поцеловать, Элизабет, — повторил ещё более тихим голосом Генри. — Но я не хочу делать того, что тебя пугает.       Он не учёл, что сейчас её пугало только то, что он этого не сделает и слегка поддалась вперёд, целуя его губы. Генри первым расцепил их переплетённые пальцы, что вызвало легкое неудовольствие Элизабет, после чего она почувствовала, как обе ладони обхватили её лицо. Это не было похоже на поцелуй в ресторане. Сейчас он был нежным и неторопливым. Как горячий песок в ногах — он плавил сознание, оставляя место только для наслаждения происходящим.       — Кажется у нас не получится простого общения, — произнесла Элизабет, задумчиво смотря на Генри.       Он переместил свои ладони с щёк Элизабет на затылок и прислонил её лицо к груди, перемещая руки на её спину и крепко прижимая к себе. Она слышала как он шумно втянул в себя воздух и с придыханием выдохнул.       — Я давно не чувствовал себя таким довольным.       Эти слова пробежали приятным волнением. Проводя с ним ночи за перепиской, Элизабет будто перестала видеть в нём угрозу, осознав, что теперь отчётливо заинтересована в этом мужчине не только по причине возбуждения, что постоянно испытывала рядом.       Его нежность, как пушистое одеяло укутало её с ног до головы. Тёплый, нежный Генри.       Она не просто была довольной, она была счастливой.       Элизабет сидела за столом, кидая то и дело взгляды на Генри. Что удивительно, практически всегда этот взгляд ловили его глаза, что смотрели на неё с не меньшим интересом. Она улыбалась, чувствуя себя глупой девчонкой. Глупой девчонкой, на которую смотрела Моника с непонимающим видом. Как и все кто сидел за столом.       — Ты меня вообще слушаешь?       — Что?       — Генри сказал, что вы по друг другу с ума сходите.       Смущение, резким ударом, окончательно выбило её из своих мыслей, и осело на щеках.       — Чт… — Не веря своим ушам, начала Элизабет, как её тут же перебил Генри.       — Не смей врать, Рэнделл — смеясь, он запустил в Монику скомканную салфетку, которая отскочила от её лица куда-то в сторону.       Элизабет заметно напряглась. Генри не учитывал одного — это Моника, мать твою, Рэнделл. И она не говорит что-то просто так. В этом всегда есть смысл, который зачастую сложно расшифровать, но легко понять тем, кто знает её как облупленную. Элизабет кинула беглый взгляд на Майкла, который довольно кивал.       Она знает.       — Твоя очередь, дорогая. — Моника протянула мешочек, содержимое которого было неизвестно. — Тяни.       — Опять твои игры, Мон, — скомкано просмеялась Элизабет, стараясь сгладить свой напряжённый взгляд. — И что это?       Она показывала Монике карточку фиолетового цвета, которую вытащила из конверта. Присутствующие с особым удовольствием загудели под довольный взгляд Моники и её радостный топот ног под столом. Один Генри тихо просмеялся, поднимая перед собой фиолетовую карточку.       — Вы в одной команде.       — Здорово! — улыбнулась Элизабет, придавая своему голосу самый безобидный манер.       Элизабет могла бы это списать на совпадение, но она слишком хорошо знала Монику. Бросив на подругу многозначительный взгляд, она увидела как та игриво подмигнула и показала куда-то за спину, показав на два расстеленных мата с разноцветными кругами. Это были соревнования по твистеру.       Не здорово. Совсем не здорово.       Уже спустя время, Майкл, отвечавший за рулетку, кричал:       — Жёлтый!       Переставить руку на «желтый» было не самой лёгкой задачей. Элизабет пришлось нагнуться, чтобы протиснуться под Генри. Наконец зафиксировавшись, она была вынуждена слегка приподняться, чтобы укрепиться на руках. Но тут же почувствовала преграду в виде напряжённого тела Генри, что также пытался устоять. Еле слышный шёпот прозвучал рядом с ухом:       — Тебе нужно быть осторожней и так не прижиматься, Элизабет. Иначе история с рестораном повторится прямо в этой столовой.       Он дополнил своё горячее дыхание смешком, который приятно раскатился около уха. После их поцелуя на кухне, её сердце и так не меняло своего быстрого темпа. Сейчас же, оно колотилось как бешеное. Улыбка не могла сойти с лица. Ей нравилось наконец чувствовать себя без страха, сожалений и вины рядом с Генри. Она слегка повернула голову, чтобы услышал только он:       — Если ты будешь так дышать мне в шею, то это буду я инициатором этого происшествия на глазах у наших друзей.       — Тогда я непременно продолжу это делать.       Элизабет слегка распрямила руки, всё же прижимаясь своим телом к Генри, не забыв и про свои бёдра.       — Моника, я тебе не фитнес-инструктор, чтобы планки исполнять, — задорным голосом проговорила Элизабет.       Она чувствовала необходимость скрыть обстоятельство, что прижималась к нему только для того, чтобы услышать, как Генри в следующее мгновение сглотнёт слюну и нервно выдохнет.       — Ребятки, вы точно в игру ещё играете? — съязвила Моника.       Элизабет прикусила губу, упустив из памяти обстоятельство, что Моника вероятно всё прекрасно понимает. Но осознание того, что она бы первая выгнала всех, если бы увидела только намёк на то, что им с Генри нужно остаться наедине, сильно успокаивал. Какой бы она не казалась, Моника была тем человеком, что мог пойти против всех ради Элизабет.       В конечном счёте команда Элизабет-Генри проиграла данную схватку другой паре, когда Генри рухнул на девушку сверху. И не сказать, что Элизабет была против, если бы он остался в таком положении. Но как проигравшая команда, они были должны влить в себя штрафные шоты, что были заботливо выставлены на краю стола.       Алкоголь не заканчивался. Игры продолжались.       Как и игра — коснуться друг друга, чтобы никто не заметил.       Пальцы Генри вновь блуждали по спине, цепляясь за замок на платье, пока он шептал на ухо, что его останавливает лишь чудо. Элизабет при этом нервно перебирала пальцами браслет на запястье, пока не наступала её очередь. Она могла намеренно «случайно» столкнуться с ним, не забыв примирительно коснуться его груди, и пока никто не видит, проводила ногтём вниз, опускаясь вниз дорожкой, касаясь живота и бросая игривый взгляд.       Когда игра в касания переменилась на игру в гляделки, Моника потянула Элизабет за плечо и увела слегка в сторону.       — И что это происходит?       — Что происходит? — непонимающе понимающе спросила Элизабет.       — Вы ведёте себя как два подростка.       — Чёрт… — Элизабет рефлекторно прикоснулась к носу рукой, слегка поглаживая крылья носа. — Это так заметно?       — Все слишком слепы. И пока этого не заметил Майкл — никто не будет знать. Так что руки на виду, девушка, я слежу.       Элизабет кивнула, осознавая тяжесть последствий обнародования факта того, что она не может обойтись и пяти минут без прикосновения или взгляда на Генри. Словно отрезвев, она ужаснулась тому к чему это может привести — как для неё, так и для него. Напряжение от возбуждения и от того, что они могут быть раскрыты, превышало все допустимые нормы. Элизабет чувствовала как её руки начинали дрожать, пока тягучее чувство внизу живота не планировало куда-то уходить. Благо у неё была Моника, что была более продумана, и поэтому позвала сесть всех за стол, кинув многозначительный взгляд на Элизабет.       Но эти посиделки оказались испытанием. Ей всё время приходилось останавливать своё намерение кинуть взгляд на Генри. Но ещё больше казалось испытанием отбиваться от мысли, что он ищет её взгляд и не может найти. Как в нём зарождается сомнение. Как в ресторане, когда она его оставила. Элизабет вспомнила почему приняла для себя решение свести алкоголь к минимуму — когда алкогольное опьянение спадает, нападает всякая глупость.       — Кажется нет хлеба, да? — спросил Майкл, что рыскал взгляд по столу.       Элизабет вскочила как пружина, испугав рядом сидящую Монику.       — Я этим займусь, — бросила второпях Элизабет и выскочив из-за стола, прошла на кухню.       Тёмная комната освещалась только точечной лампой над островом. Взяв пару бумажных пакетов с хлебом, Элизабет подошла к единственному источнику света. Она знала, что одним из действенных способов справиться с нахлынувшими мыслями, является концентрация. В данный момент отличным объектом для концентрации был хлеб. Острый нож плавно рассекал запекшуюся хрустящую корочку, разрывал плотную мякоть и врезался в основание деревянной доски. Затем всё заново. Один. Два. Три.       — Освободи свои руки, — прозвучал голос, на который её тело отзывалось нёгой, растекающейся по телу.       Концентрация сыграла злую шутку, и она даже не услышала, как Генри подошёл. Элизабет, даже не задумываясь, выпустила из рук нож.       Они стояли в полутемноте непозволительно близко. Густая тишина нарушалась лишь напряжением, что давило на уши Элизабет. Генри уткнулся ей в затылок с тяжёлым дыханием, плавящим кожу на шее, пока по женским плечам скользили пальцы, что медленно спускались к предплечью. Едва уловимые касания, что заставляли из её груди вырываться сердцу с громким стуком в ушах. Когда руки Генри достигли кистей, он прижался к ней всем телом. Мысли об этом заставили Элизабет облизнуть пересохшие губы. Она чувствовала как напрягались его руки, когда он переплетал их пальцы, а после крепко их сжал.       Генри потянул их сплетённые руки вперёд и прижал к столу, заставив Элизабет выгнуться в пояснице, полностью её обездвижев. Прижимая её тело своим, она ощущала как его бедра придавливали её к острову, не давая и шанса сбежать из этого плена.       Бархатистый звук поцелуя и ощущение горячих губ. Он целует её плечо.       Медленно.       Самозабвенно.       Сочный звук оторвавшихся губ от кожи звонко разнесся по комнате. За ним последовал ещё один. И ещё один. Пока на пути ему не встретилась тонкая лямка платья, которую он зацепил зубами и стащил в сторону, царапая зубами и колючими усами нежную кожу.       — Генри… — с придыханием произнесла Элизабет.       Но Генри всё также молча прокладывал дорожку поцелуев, иногда покусывая нежную кожу.       — Генри, — Элизабет взывала к нему. — Что ты делаешь?       — Я не знаю, — шептал он тут же целуя её шею.       Этот ответ сводил с ума. Из губ Элизабет вырвался первый тихий стон и она откинула голову, упираясь в мужское плечо. Его запах, жар, исходящий от тела, голос — всё это густой пеленой затягивало её сознание. Он был олицетворением желания, что полностью руководило им, а Элизабет была полностью в его власти, пока её руки удерживались мужскими и прижимались к столешнице. Она дёрнулась в попытке высвободиться из мёртвой хватки, но лишь почувствовала как Генри слегка приподнял их руки и словно в протестном действии с силой прижал их обратно, шумно выдыхая воздух.       — Прости.       Он расцепил их пальцы и медленно проведя ладонями по спине и бедрам, позволил Элизабет развернуться к нему лицом. В слабом освещении спота Генри казался невозможно красивым — золотистый свет отражался блеском в голубых глазах, что таили в себе желание с примесью беспокойства, кудри, что ниспадали на лоб и красивые, приоткрытые губы, из которых вырывалось рваное дыхание.       — Тебе не больно? Кажется я слегка перестарался.       Элизабет прикусила губу, когда смутное чувство, что он осторожничает и извиняется из-за её поведения в ресторане, посетило её голову. Он извиняется за то, что доставляет ей столько удовольствия.       — Ты часто извиняешься перед женщинами за то, что сводишь их с ума?       Элизабет обхватила лицо Генри, проводя большими пальцами по мужским скулам.       — Так значит я свожу тебя с ума?       Генри шагнул вперёд, вжимаясь в тело Элизабет и протянул руки за её спину. Послышался шум отброшенного ножа и хрустящих пакетов. Слегка наклонившись, Генри схватил Элизабет под бёдра и ловким движением усадил на столешницу, встав между её ног. Его сильные руки двигались вверх по ногам и она могла так отчётливо видеть, как напрягается его широкая грудь. Мысль об этом заставила Элизабет облизнуть губы и прерывисто выдохнуть. Мужской взгляд не обошёл вниманием этого движения, и надавливая на поясницу горячими ладонями, Генри пододвинул Элизабет к себе максимально близко и достаточно быстро для того, что она машинально обхватила его плечи.       — Что же ещё я с тобой делаю? — глубокий и тихий мужской голос заставил Элизабет сжать Генри своими ногами.       Первый колючий поцелуй Генри пришёлся на ключицу. Но останавливаться на ней он не планировал, проведя влажным языком до челюсти, слегка прикусив последнюю. А после, дотянувшись до её губ, накрыл их своими. Звук в комнате заполнялся страстными звуками их поцелуя и шершавым звуком, когда Генри водил руками по талии и бёдрам, больно и одновременно приятно сжимая их в своих руках.       — Я больше не выдержу, Генри, — прошептала Элизабет, хватая воздух губами. — Нам нужно остановиться.       — Я ещё даже не начинал, — многообещающе произнёс Генри, запуская пальцы в её волосы.       — Вы там его испечь решили, этот чёртов хлеб? — со столовой послышался крик Моники и звук отодвигающегося стула. Генри быстро отошёл, помогая Элизабет спуститься со столешницы, после чего оба бегло ощупали свою одежду на момент её соответствия положенному месту. Элизабет тут же начала резать хлеб, а Генри с заинтересованным видом отправился разглядывать кухню.       Но никто в столовую так и не зашёл.       Элизабет обернулась и выдала нервный смешок, который Генри тут же подхватил, держась за грудь.       — Это ты виноват.       Она была вновь захвачена сильными руками и влекомая сладким поцелуем, промычала Генри в губы:       — За нами точно кто-то придёт.       — Пусть приходят.       Он был наваждением. Кусая её губы, царапая кожу щетиной и усами, он даже не представлял, что каждый раз Элизабет была готова послать к чёрту даже то, что за стенкой сидела компания людей, что могла стать свидетелем их страсти. Сопротивляться его касаниям становилось просто невозможным. Собрав последние силы, Элизабет обхватила его подбородок рукой и с силой сжала, отстраняя от себя. Она чувствовала, как под её пальцами заиграли мужские желваки. Её дыхание так и не могло прийти в норму.       — Умоляю, Генри.       — Мне нравится, когда ты так говоришь, — его красивые губы растянулись в улыбке.       Но практически сразу Генри кивнул, протяжно выдохнув и закрыв глаза. Он взял её руку, что была ещё на подбородке, и спустив её вниз, проведя пальцами по своей колючей шее, прижал к груди. Даже сквозь рубашку, Элизабет чувствовала биение сердца, что отдавалось пульсацией на её ладони.       — Элизабет?       Она осторожно подняла взгляд, боясь опять попасть в ловушку его голубых глаз. Не было и шанса, что она выдержит пленяющего взгляда, добровольно сдавшись в этот плен. Но это уже не было взглядом, что втягивал её в омут из похоти и соблазна. Его лицо приобрело совершенно чарующую серьёзность. Генри аккуратно обхватил её руку на груди и потянув к своему лицу, мягко коснулся ладони губами, задерживая свой взгляд.       — Тебе кто-нибудь говорил, что ты просто нечто?