Written All Over Your Face

Пока кончики пальцев перебирали край футболки Вилле, забираясь под нее в поиске голой теплой кожи, Симон тысячу раз порывался сказать «нет». Нет, он никуда не поедет. Нет, никаких чипсов. Никаких чипсов дома у парня, которого он знает пару дней — и пусть он сам его поцеловал, а теперь обнимал, гладил по животу и не признавался, что этого мало. Симон хотел большего с той самой секунды, когда при первой встрече накрыл его ладонь своей. Они должны были остаться наедине еще тогда, и губы Вилле скользили бы по его шее, нежно посасывая и причмокивая, намного раньше — а не только сейчас. Провести вместе ночь и забыть об этом будет уже сложнее — особенно после всех разговоров, неожиданных встреч и таких жарких взглядов. Вот бы повернуть время вспять, оказаться у такси и предложить Вильгельму остаться. Задать вопрос — без всяких «чипсов»: поедем к тебе домой? — Давай, гм, — закивал Симон, сделав передышку от поцелуев. Его мысли путались, а коленки подрагивали от разыгравшегося воображения — ладони парня пробирались под толстовку и тянулись не к груди, а к низу живота. Вильгельм с трудом оторвался от Симона — его взгляд был безумно нежен, и в то же время парень пытался подавить нарастающее возбуждение, иначе до дома они бы не добрались. Эта идея казалась дикой, и все же он сделал шаг назад, хотя Симон продолжал за него хвататься. Пачка чипсов, ставшая неким символом их близости, лежала на полу — пару ломтиков рассыпалось. Вилле склонился над ней и поспешил собрать остатки — лишь бы дать телу передышку. Когда он обнимал Симона, целовал, все казалось таким понятным, таким правильным — настоящим. Откуда возникли эти чувства и когда они исчезнут — ведь обязательно исчезнут, ну и пусть! — Вилле не знал. От того желание непреодолимо росло. Симон все еще прижимался ко стенду к чипсами и прерывисто дышал, наблюдая за тем, как Вильгельм собирает крошки с пола. Он чуть не рассмеялся от комичности ситуации, но вдруг вспомнил, что все, что здесь произошло, записано на камеру наблюдения, и ему стало не до смеха. — Я вызвал такси, — Вильгельм закончил с «уборкой» и оторвался от телефона, и только тогда встретил встревоженный взгляд парня. — Все в порядке? Вилле сделал шаг вперед и коснулся локтя парня, и они оба об этом пожалели. Потребность в близости искрой напомнила о себе — им пришлось вновь отстраниться. Симон смотрел на Вильгельма затуманенными глазами, покусывая губы и теребя края толстовки — предстояло решить: идти в менеджерскую сейчас, чтобы найти запись с камер или же оставить этот вопрос на завтра. Такси должно было вот-вот приехать, и каждая секунда была на счету. — Да, пойдем, — на выдохе проговорил Симон вместо того, чтобы признаться в своих мыслях. Он их быстро откинул, поспешно пообещав себе, что все будет в порядке. Главное — оставить магазин таким, каким он был до их прихода. Так что никто ни о чем не догадается. Такси подъехало спустя пару минут — парни успели закрыть магазин и спрятать в тайник ключи, при этом всеми возможными способами стараясь друг к другу не прикасаться. В автомобиле это казалось почти невозможным, но, к счастью, пробок не было, и до Солфорда они добрались за минут пятнадцать. Все эти пятнадцать минут Симон думал о том, как давно он не срывался куда-либо без долгих раздумий, чувствуя себя при этом таким… живым, свободным от прошлого — как бы страшно из-за будущего все равно не было. И эти ощущения ему нравились, он узнавал себя в них, и безмолвно благодарил сидевшего рядом — но на безопасном расстоянии — парня, который отключился от всех волновавших его мыслей, кроме одной: никаких чипсов дома у него нет. Какой же он идиот.

***

Последнее, о чем успел подумать Симон — Вилле заплатил за такси дважды, не говоря об ужине — так что перед всем тем, чем они собрались сейчас заняться, нужно сказать, что завтра он переведет свою часть. Даже если парень будет отказываться. Однако как только дверь квартиры закрылась и Симон почувствовал легкие прикосновения рук Вильгельма, обвивающихся вокруг талии, он напрочь об этом забыл. Вилле прижимал его к себе, а чуть заостренный подбородок утыкался в изгиб шеи, и Симон смог только бесшумно выдохнуть. Он запрокинул голову, чтобы поцеловать Вилле в мочку уха. Парень издал приглушенный стон и повернул его к себе — пальцы прижались к талии еще сильнее. Вилле подготовился к поцелую, наклонившись, и в полумраке ища желанные губы. Они были влажными — Симон облизал их тысячу раз, горячими — из-за нежных прикосновений, пленительными… Вилле и сам невольно облизнулся, чувствуя их сладость. Всеобъемлющий глубокий поцелуй подводил их двоих к чему-то новому, неизведанному, но манящему — до дрожи. В порыве ярких чувств было сложно распознать их истинную причину, но так хотелось отдаться друг другу полностью, не оставляя границ, страхов и переживаний. Вильгельм осторожно направил Симона вперед по коридору — не разрывая поцелуя — пока они не уперлись в столешницу на кухне. Симон почувствовал, как ее холодный острый край впился ему в поясницу, и из-за этого рот приоткрылся от неожиданности и желания вдохнуть чуть больше воздуха. — Я тут вспомнил, — полушепотом начал Вилле, после каждого слова касаясь губами лица парня. — У меня нет дома чипсов. Симон довольно захихикал — боже — он и забыл! Забавнее было только то, что Вильгельм сказал это всерьез — или притворялся, что его это действительно волнует. — Ну все теперь, — ладони Симона лежали у парня на животе, и он несильно толкнул его к холодильнику, который стоял напротив. Озорной взгляд выдавал грязные мысли — так смотреть можно только на того, кого хочешь, очень хочешь. — Зато есть хлебцы, — не поворачиваясь, Вильгельм приоткрыл одной рукой дверцу холодильника. Пришлось тоже сделать пару шагов назад. — Это ужасно, — Симон расплылся в довольной улыбке, но Вилле уже успел достать какой-то пакет и небольшую банку — видимо с каким-то соусом. — Иди сюда. Парень так и стоял, упершись в столешницу, но Вильгельм не торопился к нему возвращаться. Он проверил содержимое упаковки, и тут же отложил ее в сторону, скривившись. Видимо, даже в холоде их настигла плесень. Зато открыв банку с сырным соусом для начос, парень восхищенно взглянул на Симона. — Еще есть соус! — воскликнул он. Симон с трудом держался на ногах, ему очень хотелось забыть и о чипсах, и о соусе, и вообще об этом глупом разговоре — поэтому он облокотился на столешницу и чтобы привлечь внимание парня, запрыгнул на нее и слегка раздвинул ноги. — Вкусно, — Вилле забылся. Он увлеченно обмакнул палец в банку с густым островатым соусом ярко-желтого цвета, и только облизав его, поднял взгляд на испытующе смотрящего на него Симона. Взгляд скользнул по лицу, опускаясь ниже — руки парня упирались в стол, а толстовка чуть задралась, оголяя тонкую полоску кожи. Еще ниже внимание украли уверенно расставленные колени, и Вилле бессознательно подошел к парню, уместившись там, где его так ждали. — Сразу видно, что ты редко принимаешь у себя гостей, — Симон делал все возможное, чтобы не смотреть на Вильгельма, при этом несильно сжимая его бедра между ног. — Мм, прости? — в руках у парня все еще была банка с соусом, и то он не знал, куда ее деть, пытаясь поймать взгляд Симона, который продолжал смотреть в потолок и улыбаться. — Хэй, посмотри на меня. Симон подался вперед и только тогда обратил открытый добрый взгляд на Вильгельма. Он все еще стоял перед ним, прижимаясь и держа перед собой палец в соусе — он его так и не слизал. Это было решение пяти секунд. Симон наклонил голову и без стеснения самозабвенно облизал палец, коснувшись языком сначала его кончика, уходя глубже и переходя к другим. Солоноватый вкус кожи вместе с остротой соуса был специфичен, но чем дольше Симон позволял себе это ребячество, тем больше его затягивало. Вильгельм вздрогнул — по телу прошла дрожь от первых осторожных, а затем жадных и нежных прикосновений теплого языка Симона. Свободной рукой он оперся о столешницу, но парень держал его достаточно крепко, прижимая к себе и поглаживая по спине. Из груди вырвался протяжный вздох, и голова наклонилась, чуть не упав Симону на плечо, но он успел инстинктивно поймать его губы, освобождая свои пальцы. Симон улыбался сквозь поцелуй, наконец-то добившись своего. — Ты вкуснее, — прошептал он ему на ухо и обнял за шею, запустив пальцы в густые волосы. — То есть ты? — ладони опустились Симону на бедра, а затем скользнули к молнии джинсов, которые быстро поддались двум рывкам и через пару секунд оказались на полу. Пальцы Вилле проникали под края боксеров Симона — медленно и уверенно, поднимаясь все выше. В тот момент Симон повис на шее парня, выгнувшись в спине и выдыхая в потолок, а затем потянул его свитер и футболку через голову. Симону пришлось опуститься на спину — он чувствовал, как Вилле сжимал его ягодицы, и когда пальцы поддели резинку трусов, ему осталось лишь чуть приподняться, чтобы освободиться и от них. Единственное, в чем оставался Симон — была его толстовка. Руки опустились Симону на горячий живот и двинулись ниже, проводя ровные широкие линии, заставляющие его тело дрогнуть от нарастающего напряжения. Вильгельм замер, любуясь красотой парня — его тонкими и одновременно мягкими чертами лица, густыми черными кудрями, смуглым телом, и особенно изящной талией, которая почти исчезала в его руках. Он улыбнулся запечатленному — как же ему этого хотелось — моменту и, подхватив парня, наконец стянул толстовку через голову и прижал к себе. Вилле чувствовал, как твердый член парня скользнул по коже — а влажные следы от выделяющейся смазки теплом размазывались по животу. Симон прижимался к нему все сильнее, чтобы хотя бы так справиться с приятным томлением, но становилось только хуже — Вильгельм словно ждал пока ему станет совсем невыносимо. Его пальцы проникали куда угодно, но только не туда. В какой-то момент Симон поймал себя на мысли, что эти прикосновения губ и подушечек пальцев по шее и груди ощущаются россыпью игл — они наэлектризовали кожу, а затем рассыпались приятной дрожью. Он кусал губы и в ответ водил пальцами по волосам, иногда оттягивая их в такт поцелуям парня: если губы задерживались где-то чуть дольше, то замедлялся и он. Но если бы через пару минут ласк парень не подхватил его на руках и не понес в спальню, возможно, Симон уже кончил, не дождавшись Вильгельма. У него давно никого не было, и его давно никто так не целовал и не хотел. Даже если эти чувства с ними только на этот вечер — пусть. Иногда испытывать похожее не удается и за всю жизнь. Но Симону было с чем, а точнее с кем сравнивать — даже учитывая, что этот человек причинил ему боль. Но думать о нем он сейчас не хотел. Вилле опустил парня на кровать, прижимая к прохладным простыням и нависая над ним. С шеи ладони Симона опускались все ниже — к плечам и ключицам Вилле, соскам, а затем по животу, пока не наткнулись на молнию брюк, за которую он сразу же потянул. В этот момент Вильгельм стал еще ближе. Его мысли все еще были об одном — как и день назад, и два — об этом парне. Хотя в порыве восторга и страсти они и путались, но будучи сверху и не отводя взгляд, он видел его перед собой таким нежным и почему-то ужасно любимым. Ни про кого и никогда Вильгельм не мог так сказать. Особенно про тех, кто оказывался в его постели. Вся невзаимная школьная любовь никогда бы не смогла сравниться с тем, что он испытывал сейчас, и его пугало, что так быстро, так стремительно он упал в эти чувства — даже не зная, что их близость значит для Симона. Но даже если это их первый и единственный секс, каждая прожитая эмоция того стоит. Вильгельм потянулся к тумбочке рядом с кроватью, чтобы достать презерватив и смазку, но чуть не свалился на парня — его рука скользнула в сторону, и он вновь прильнул к губам Симона, словно специально. Симон блаженно улыбался, увлекая его еще ниже к себе. Крышка от тюбика тихонько щелкнула, и Вилле выдавил смазку на руку и медленно растер ее. Симон почувствовал мягкое осторожное прикосновение к ягодицам и затем, как плавно и медленно парень вошел в него сразу двумя пальцами. Он выгнулся ему навстречу, ловя это нежное приятное ощущение. Парень облизнулся сам и облизнул губы партнера, который в тот же момент ушел глубже. Он целовал его жадно — но каждый раз куда-то не туда, попадая то в подбородок, то в щеку. Симону хотелось расцеловать его всего, особенно, когда тело таяло от удовольствия от властного, но нежного скольжения пальцев. Он прикрыл глаза от нахлынувшего удовольствия — яркого и острого, а затем громко выдохнул и завалил Вильгельма на себя, чтобы побыстрее стянуть с него едва держащиеся на бедрах брюки и нижнее белье и откинуть их в сторону. Воздух сразу стал жарче и плотнее. И пока Вильгельм надевал презерватив, Симон приподнялся на локтях, смотря перед собой и в предвкушении кусая губы. Он очень хотел кончить вместе с ним. Вилле приблизился к парню, и прежде чем войти в него, склонился над ним, чтобы продолжить с поцелуем. Раскинутые ноги Симона подрагивали с каждым движением вперед, с каждым выдохом и вдохом и прикосновений губ Вильгельма. Симон вновь запустил пальцы в его волосы, сжимая их сильнее каждый раз, когда он становился ближе и отдалялся вновь и вновь, касался его члена — словно случайно, но Симон был уверен, что нет. Из груди вырвался беззвучный стон, стоящий каждого горячего прикосновения. Их тела двигались в одном ритме, приняв друг друга так легко и естественно, словно это был не первый раз. Руки скользили по телу, нежно поглаживая и заводя еще сильнее. Сердца колотились так бешено, что дыхание не поспевало — становясь все прерывистее и тяжелее, но из-за этого желание успеть больше, успеть быстрее, продолжало расти… пока страсть не разлилась теплом по низу живота. Взаимное наслаждение дошло до кончиков пальцев, рассыпаясь мелкой дрожью. На ватных руках Вильгельм отстранился и снял презерватив, чтобы выкинуть — и после этого сразу примкнул к Симону под бок. Они лежали не двигаясь. Вилле обнимал его за талию, уткнувшись носом в грудь. Ему нужно было отдышаться, прийти в себя и осознать масштаб развернувшейся катастрофы, если Симон сейчас встанет с кровати и уйдет. Но Симон никуда не торопился — он об этом даже не думал. Как только парень лег рядом, он приобнял его за плечо и, словно собираясь с мыслями, водил пальцами вверх вниз. Дыхание постепенно восстанавливалось, мысли становились четче, но тело все еще было во власти того, кто крепко прижимался к нему и не собирался отпускать. Это одновременно пугало и в то же время успокаивало, и он не мог шелохнуться. Им словно нечего было сказать, как и сделать — но почувствовав, как в какой-то момент их тела дрогнули, парни посмотрели друг на друга и безмолвно улыбнулись. Взгляды сказали больше, чем они могли выразить словами, но в то же время это было знаком, что каждый из них вернулся из своих мыслей и решил, что их ждет дальше. — Я… — начал Симон, но осекся. В голове фраза звучала лучше, и он не решился ее закончить. Парень повернулся на бок и только тогда заметил, что кончил себе на живот, и он липкий, но это не помешало ему спуститься чуть ниже, чтобы быть с Вилле на одном уровне. — Ты?.. — Вильгельм приблизился к нему, даже несмотря на белые разводы на коже парня. Его хитрый взгляд проверял, насколько далеко он сейчас может зайти. Возможно, он хочет лишь сказать, что ему пора домой. — Я был бы не против повторить? — вопросительный тон выдавал его осторожность, но с ним же Вилле прижался к его груди. Он получил свой положительный ответ. — Я тоже хотел тебе кое-что сказать, — парень пытался сделать вид, что не собирается подтверждать его слова, но движения языком говорили об обратном. Он двигался от одного ореола соска к другому, опускаясь ниже и слизывая то, что осталось от их близости на животе. — Ты… ничего не говоришь, — Симон прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, чтобы подавить возбуждение, от которого он, казалось, избавился пару минут назад. Но Вилле не собирался останавливаться. — Правда? — парень поднял наигранный невинный взгляд, который Симон, к сожалению, не увидел. Но он тут же расплылся в улыбке. Это было хитро. Очень хитро. — Правда, — размеренно произнес он, словно язык парня не уходил все ниже, а ему не хотелось вновь прижать его к себе еще сильнее. — Я согласен повторить прямо сейчас. В этот момент Вильгельм накрыл их одеялом с головой, и они скрылись под ним, зная, что проснутся завтра вместе. И возможно — возможно — последующие дни подарят им нечто большее, чем случайные встречи и неидеальные свидания.