Твоё, моё, наше

      Всё утро следующего дня Гермиона неконтролируемо хихикала в перерывах между придирками Бронте. Мужчина бросал на неё жутко-подозрительные взгляды в такие моменты и поправлял галстук, либо тёр что-то под носом, по-видимому, считая, что она смеётся над ним. Ах, если бы…       Вчерашний вечер она провела в холодном парке в поисках успокоения души. Она нарезала круги, обгоняя редкую молодёжь и хмурых собачников, с непониманием на неё глядевших. Возле одного особенного осуждающего паренька она не выдержала и крикнула, пробегая мимо:       — Не любишь гулять в холод — так и не заводил бы собаку.       — Скажи это моим детям.       Она услышала его приглушенную реплику и, смеясь, побежала дальше. Домой совсем не хотелось, но и мёрзнуть на улице было более невозможно. Она присела на лавку в поисках отдыха после изнуряющей пробежки, ноги потеряли чувствительность, угрожая дать завтра о себе знать.       Грейнджер всеми силами пыталась выгнать из головы это навязчивое видение: Драко Малфой поцеловал её. Поцеловал так… Да никак!!! Просто чмокнул. Например, как Рон, или как Гарри.       Она пыталась оправдать его поступок всеми силами, но сравнение с друзьями не помогало. Он не был ей другом. Он был однокурсником, да. Но она никогда не целовалась даже с гриффиндорцами, не говоря уже о скользких змейках. Он был ей никем. Так какого черта он это сделал!?       Место в уголке губ потеплело, словно чувствуя её мысли и посылая туда тёплые импульсы. Грейнджер дотронулась до кожи холодными пальцами и снова хихикнула.       Видела бы это Пэнс. Господи! Пэнси, прости! Улыбка меркла — от Пэнси мозг двинулся к Астории. Захотелось всадить Малфою по палочке в каждый бесстыжий глаз.       — Мисс Грейнджер! — Бронте раздражающе щелкал перед её лицом пальцами. — Вы вообще тут?       — Тут.       — Замечательно! Вы понимаете, что при первом же заявлении о насилии откроется проверка уже аврората? — он противно оскалился, отчего Гермиона захотела избавиться от утреннего кофе, выпитого чуть раньше.       — Насилии? — неожиданно захотелось довести его до бешенства, и, желательно, чтобы он дёргал свои редкие волосенки. — У нас есть термин «Пожертвование». Все жертвующие подписывают Договор. Непосредственно после жертвования.       — Пожертвование? Это бесчеловечно! Маньячка. Ты…       Грейнджер чуть было не поперхнулась, услышав из уст «почти Пожирателя» слова о человечности.       — Вы.       — Что!?       — Обращайтесь ко мне на Вы, мистер Бронте. Оказывается, вы такой законопослушный гражданин, только где вы были, когда ваш дядюшка Корбан был главным своего отряда в битве при Хогвартсе, или, когда он держал под «Империусом» Пия Толстоватого?       Глаза мужчины опасно сверкнули, а губы скривились в неровную линию. На секунду Гермионе показалось, что с него слетела маска добродетели — так сильно он изменился в лице.       Она уже праздновала свой триумф, заметив его ничем не скрытую злость. Он сделал шаг, обходя её, и поравнявшись с её плечом проговорил, будто кому-то за её спиной:       — У меня неделя на проверку и я залезу даже в твой грязнокровный зад, но найду, то что мне нужно, а если не найду, то…       Его кто-то отвлек, но она не услышала, кто это был, так и застыв в ступоре, перекатывая его ядовитые слова на языке. Совершенно некстати в мыслях всплыло вчерашнее слово: «Здравомыслие». В один миг девушка поняла, что она совершенно точно больна. Она и не думала бежать жаловаться Уизли или Поттеру, не думала поплакать на плече Крама и, уж точно, не подумала написать Кингсли весточку о том, как сильно её обидел его подчиненный. Вместо этого она представила, как наступает ботинком на его волосатые яйца и медленно прокручивает до такой степени, что если там и существовал какой-то полудохлый спермотозоид, то и он был стерт в порошок.       Совершенно некстати в мозгах мелькнула до невозможности тупое: «Мой отец узнает об этом!». Вот кому она точно могла наябедничать со спокойной душой, как делала это каждое лето после учебного года. Жаль только нет отца. Нет. И не будет. У неё больше нет ничего и никого, чем можно было бы запугать, чем можно шантажировать, поэтому она совершенно не боялась Бронте. Более того, она зажглась азартом, ей хотелось посмотреть, как этот кусок дерьма будет пытаться отобрать клинику. А то, что он пытался найти недостатки в системе, а после прикарманить наработки, она не сомневалась.       Адвокатский кабинет прекрасно поработал, учитывая то, как мало у них было времени на организацию такого процесса, как «Пожертвование». Им очень повезло, что поток на эту процедуру был мизерный, так как это было в рамках эксперимента. Чего Грейнджер не ожидала увидеть, так это то, что среди имеющихся Договоров был и подписанный самим Люциусом Малфоем. Хотя она и не сомневалась в том, что чистокровные пойдут на это, но увидеть его в числе первых она совсем не ожидала.       Надев свою собственную маску безразличия, она не спеша поплелась за своим мучителем на ближайшую неделю. На этаже стояла тишина, в принципе, как и всегда здесь. В святая святых редко допускались пациенты клиники — здесь творили волшебство с оживлением. Лаборатория встретила их приглушенным светом — команда уже работала с материалом Малфоев.       — Чье это? — Бронте брезгливо ткнул пером в подготовленный палец Люциуса Малфоя.       — Закрытая информация. Можете смотреть, но имён не услышите. — Гермиона слегка оцепенела сама не зная от чего. Мысль о том, что она увидит начало жизни дитя Астории и Драко не давало ей покоя. Вот-вот всё должно было случиться, закрепив их брак навсегда.       Грейнджер нервно покусывала большой палец, пока не услышала удовлетворённое хмыканье Тео. Всё. Ладонь защекотала капелька крови, сбежавшая из прокушенной кожи на пальце прямо вниз — под рукав блузы.       — Удачно. — Селин улыбнулась и спрятала свою палочку в карман светло-розового халата. — Теперь все выйдите, мне нужно провести необходимые манипуляции.       На выходе Бронте пристал к Тео со своими вопросами, оставив Гермиону без своего убогого внимания. Девушка не выдержала и подошла к микроскопу, прикрытому защитным куполом.       — Жизнеспособный?       — Ох! Гермиона! — Селин подпрыгнула от неожиданности, и склянки в её руках зазвенели. — Не пугайте так старую женщину.       — Не выдумывайте — старый был Николас Фламель.       Майер хихикнула и тоже приблизилась к аппарату, с надеждой на него взглянув.       — Больше, чем жизнеспособный. Он идеален. Всё как по учебнику. Думаю, через пару дней можно проводить перенос. Остался лишь ряд тестов.       — Замечательно, — Грейнджер сказала то, о чем не думала. Неожиданно всё её желание помогать куда-то испарилось. Просто вылетело в трубу. — Я приду на процедуру.       — Хорошо. — Селин проследила немигающим взглядом за движением Гермионы в сторону двери. — Милая, тебя что-то тревожит?       — Нет-нет, все в порядке. Увидимся.       Девушка точно понимала, что с ней творится что-то не то. На кой черт, спрашивается, было тащиться в это место. Родительский дом встретил её холодным сквозняком — маргиналы уже давно прошлись по заброшенному жилищу. Под ногами хрустели стекла от разбитых окон и фоторамок, мебели практически не осталось. Не осталось ничего, что могло бы представить хоть какую-то ценность для других. Но не для неё.       Грейнджер наклонилась и достала из кучи мусора старое фото — мама и папа с пустым местом посередине. Так она себя сейчас и ощущала — обычное пустое место.       — Фините Инкантатем, — шепнула она, но с фото ничего не произошло. — Да, было бы слишком просто. Репаро.       По рамке было видно, что годы не обошли её стороной, но она была хотя бы цела. Через четверть часа целы были и окна гостиной, а также входная дверь и пара стульев. На один из них она и присела, оглядывая помещение, бывшее раньше уютной комнатой, где она смотрела с родителями воскресные передачи обо всякой ерунде.       Темнота осеннего вечера совсем не трогала её душу липким страхом, как это было в её квартире. Неужели отчий дом действовал благотворно на её убитую войной психику? Грейнджер осознала, что за эти годы у неё не было и мысли сюда придти — так она боялась ещё большего срыва. Но срыв все не приходил, и она позволила себе расслабиться.       Закрыв глаза, она представила тепло камина и любимый запах горячего какао. Отец сидит в своём кресле и читает газету, изредка хмыкая и поправляя очки на переносице. Мать не спеша готовит обед, расставляя тарелки на круглом столе. Грейнджер окликнула её, и мама мягко улыбнулась, на родном лице появились почти не заметные морщинки — мама часто улыбалась.       — Мамочка… Мама. Мне так тяжело. Я не могу справиться, — Гермиона протянула руку в пустоту. — Порой, я хочу убить кого-то, я прокручиваю это в голове, наслаждаюсь… А потом здравый рассудок возвращается, и я ненавижу себя за эти мысли. Я стала чаще себя… — она запнулась, думая, стоит ли это говорить вслух. Это было стыдно. — Наказывать. Я решила помогать от чистого сердца, но с каждым днем моё сердце становится всё чернее, мама. Сегодня я хотела испортить этот чёртов идеальный сперматозоид, я не хочу им счастья. Посмотрите, что со мной стало, мама, папа. Вам ведь не нужна такая дочь, правда? Такая свихнувшаяся, такая жестокая, такая уродливая. Мне больно, мама!       Резкая боль заставила её распахнуть глаза в ужасе, уголок рамки был глубоко вдавлен в её же ладонь.       — Боже мой! Опять! Я больше не хочу это делать, слышите! Я хочу жить нормально! Не меняя одну боль на другую… Все ведь как-то живут. Гарри и Джинни счастливы, Рон и Лаванда тоже. Неужели чтобы стать как все мне нужно кого-то полюбить? Или… Мне что нужно будет родить?! Нарожать кучу детей и прятаться от своей болезни. Да. А потом в порыве злости прибить кого-нибудь из них. Супер.       Истерика её продолжалась до глубокой ночи, пока слезы не перестали течь из глаз, а голос не осип. Домой совсем не хотелось, да и сил аппарировать не осталось, поэтому она сползла со стула на пол и сразу же уснула.       Впервые за много ночей ей не снилось ничего. Спать всю ночь было странно, как и проснуться от пинка чего-то очень твёрдого в бок.       — Эй, Мел! Тут какая-то девка, похожа на наркоманку, — громкий мужской бас заставил её в ужасе распахнуть опухшие глаза и подскочить. — Не так быстро, милочка!       — Убери свои руки от меня!       — Господи, Грейнджер, это ты? — девушка по имени Мел удивлённо оглядела её с ног до головы, будто сомневаясь в её существовании.       — Вы кто и что здесь делаете? Это мой дом. — хватка мужика на локте ослабла.       — Ох, извини, — девушка подняла руки в сдающемся жесте. — Ты меня, наверное, не помнишь, я Мел Хенкс.       — Дочка миссис Хенкс? — пазл по-тихоньку складывался.       — Точно. Мама умерла, и мы с мужем живём теперь в её доме. Кстати, это Брэндон.       — Доброе утро, Брэндон. Ваше имя я запомню надолго. — Грейнджер потерла ушибленный бок, отчего мужчина залился краской.       — Извините, мисс Грейнджер. Ваш дом давно пустует, и сюда повадились лазить всякие.       — Да, я заметила.       — Мы, конечно, пытаемся их гонять, но не всегда успешно, — Мел покосилась на рамку со следами крови. — Вот и вчера заметила что-то, но одна идти побоялась. Дождалась Брэда и вот.       — Почему не вызвала полицию?       — Много потом с ними мороки, — Мел зевнула, — Да и не было тут давно никого. Видать, всё вынесли что можно было.       — Да… Спасибо, что присмотрели за домом, Мел, Брэндон.       — А ты теперь…       — Я зашла проведать дом, — Грейнджер пошарила по карманам и вытащила несколько банкнот. — Спасибо, что присмотрели.       Соседка удивлённо вскинула тонкие чёрные брови и замахала руками, отступая к двери. — Нам не нужно, Грейнджер! Брэд, пошли!       Соседи быстро ретировались, оставляя хозяйку приходить в себя после ночи на твёрдом полу. Невыносимо сильно хотелось помыться, но ни воды, ни электричества здесь не было уже давно. Очищающим заклинание она пользоваться не решилась из-за близкого присутствия магглов. Вместо аппарации её теперь ждал автобус и осуждающих взгляды — определённо, видок был что надо.       Кое-как добравшись до клиники, Грейнджер с ужасом осознала, что опоздала везде, где только возможно. Словно чуя её появление, возле стойки администратора остановился Бронте. Его широкий рот растянулся в хищном оскале, от которого её голодный желудок сжался в комок.       — Миссис Грейнджер, — противно протянул он. — Второй день проверки, а вы уже позволяете себе опаздывать и являться в таком виде. Веселая ночь?       — Доброе утро, Алия. — Гермиона промчалась мимо администратора, даже не поздоровавшись с проверяющим.       — Вообще-то, уже день, мисс Грейнджер, — крикнул он вслед и рассмеялся.       Забежав в кабинет, она первым делом посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась — наркоманка и есть, причём на крайней стадии: волосы сбились в один большой колтун, который без магии и не распутаешь, под глазами залегли тёмные круги, нижнюю губу разделяла заметная трещина.       В последние месяцы Грейнджер катастрофически мало уделяла времени своей внешности и питанию, да, была физическая активность, но этого было мало. Отсутствие здорового и сбалансированного питания сказалось на её лице и фигуре: некогда милые щёчки превратились в торчащие скулы, а если немного расстегнуть блузку, то можно было увидеть торчащие косточки ключицы.       — Гермиона? — Мариса застала её врасплох, поэтому пришлось быстро запахнуть блузку и накинуть халат. — Ужасно выглядишь, прости.       — Я вижу, — Стоун и сама выглядела немногим лучше и, если честно, слегка напомнила Гермионе свой бешеный вид из прошлого. — Ты, я смотрю, тоже не в форме.       — Угу. Может позавтракаем?       — Мм, нет. Не хочется.       — Гермиона, я пришла поговорить серьёзно. Я давно беспокоюсь, но не решалась лезть. Мне страшно за тебя, — девушка приблизилась и взяла её руку в свою. — Ты себя доводишь, я же вижу.       — О чем ты?       — О том, что ты не ешь и… Еще это всё... Ты же медик и прекрасно знаешь к чему это приведёт.       — У меня всё под контролем, Мариса, не переживай, хорошо? — выдавить улыбку было сложно.       — Мерлин, Гермиона! Тебе нужна помощь, но я не могу навязать тебе какое-то лечение — это зависит лишь от твоего желания. Но, прошу тебя, умоляю, дай помочь.       Грейнджер мягко вытащила из её рук свою ладонь и устало присела на диван, потирая переносицу.       — Я благодарна тебе за заботу, правда…       — Помнишь, я ведь тоже была больна. И Пэнси. И много кто ещё. Нам помогли найти другой путь, ты сама помогала нам, так почему ты не даёшь помочь себе? — подруга тоже опасливо присела рядом.       — Мариса…       — Я очень боюсь, что ты не рассчитаешь силу в один момент… Я боюсь потерять тебя, — по бледной щеке покатилась слеза, которая и помогла обратить внимание на мольбы.       — Мариса, милая, — до Грейнджер вдруг дошло, что проблемы существовали у всех. И весёлая жизнерадостная Стоун сейчас плакала из-за букашки- Гермионы Грейнджер. — Прости меня… Прости. Я постараюсь, хорошо? Давай сходим на завтрак, да?       Мариса чуть заметно улыбнулась и кивнула, отчего её косички смешно подпрыгнули. Глаза её светились, будто туда вставили по бриллианту. Но длилось это до того момента, пока в кабинет кто-то не вошёл. Грейнджер ещё не увидела, кто это был, в этот момент она завороженно следила как из красивых глаз подруги исчезала радость и надежда, сменяясь такой лютой ненавистью, что внутри всё покрылось льдом.       Девушка резко подскочила и выбежала из кабинета, толкнув вошедшего потоком воздуха.       — Невоспитанная девка, — обухом по голове прозвучал раздраженный голос проверяющего. — Не гляди, что чистокровный род…       — Вы знакомы? — реакция Марисы кричала сама за себя, и Гермиона впервые серьёзно задумалась, что же с ней произошло перед Мунго.       — Первый раз вижу, — отрезал он, но вот его бегающий взгляд сказал совсем о другом.       — Не подходи к ней.       Мужчина криво усмехнулся и, перестав шарить зрачками по полкам шкафа, посмотрел прямо ей в лицо и произнес:       — Не было таких времен, чтобы грязь приказывала чистокровным. Не было и не будет, поняла?       — Я напишу Брустверу. — мутная плёнка страха снова вернулась, принося с собой и желание вдавить ноготь во вчерашнюю рану на ладони.       — Можешь написать что-нибудь в адрес моего члена, потому что даже он решает больше Бруствера.       Издевательски заржав от своей остроумной шутки, он покинул кабинет, а она так и осталась стоять, осознавая всю глубину её будущих проблем.