Твоё, моё, наше

      В квартирке Пэнси играла негромкая музыка, призывающая к расслаблению и успокоению, только вряд ли присутствующие на самом деле могли расслабиться только благодаря музыке. Певица напевала что-то о печальной любви, прося никогда не отталкивать дорогих тебе людей.       Сама хозяйка лежала на большом белом диване и курила длинную тонкую сигарету, пуская в потолок клубы голубого дыма.       — Ненавижу это маггловское дерьмо. — сказала она и крепко затянулась, опровергая свои слова.       — Зачем тогда куришь? Грейнджер сидела неподалёку, расположившись прямо на полу. Мягкий ворс ковра приятно щекотал её кожу, пуская мурашки по голеням.       Пэнси не собиралась отвечать, как и обычно. Она всегда ругала сигареты, но никогда не бросала, даже не пыталась.       — Это зависимость. — ответила Грейнджер за нее, шатая свой стакан с виски, отчего лёд чертовски приятно забил по стенкам, создавая мелодичный звон.       — Ты тоже зависима. — Пэнси пристально всмотрелась в гостью и заметила, что та немного напряглась.       — И от чего же?       — Оо. У тебя много зависимостей, например: трудоголизм. А ещё ты почти созависима. Вечно лезешь со своей помощью.       Гермиона дернулась, и виски разлился на ковер, но никто этого не заметил.       — Пропустила этот момент, когда ты стала психологом. Что плохого, если я кому-то помогаю.       — Кому-то? — Пэнси подавилась дымом, нарочито громко захохотав.       — Паркинсон! В школе ты была отменной стервой, но не надо сейчас так со мной поступать! — Гермиона отчаянно вскочила на ноги, чуть пошатнувшись из-за лёгкого опьянения.       — Не поступать так с тобой?! — Пэнси тоже поднялась, и они оказались друг напротив друга. — А как ты со мной поступаешь, Грейнджер?! Назначаешь мне консультацию с отцом и его шлюхой! И даже не предупреждаешь! Ты, кажется, много на себя берёшь!       Пэнси толкала Гермиону в грудь наманикюренным ноготком, все больше наседая.       — Прости! Я же уже извинялась! Прости! Я просто хотела, чтобы у тебя была семья! Твой отец очень сильно просил об этой встрече. Эта девушка... Она совсем не похожа на коварную стерву.       Брюнетка яростно буравила взглядом Грейнджер, ноздри её раздувались, словно у быка. Она сделала полшага назад.       — В этом и есть плюс коварных стерв — все видят ангелочка. — девушка задумалась и продолжила. — Как лучше хочешь? Так начни с себя. Или ты хочешь, чтобы кто-то залез в твои дела и помог, например, твоим особенным отношениям с Малфоем?       — Ч-что? Что ты несёшь? — Гермиона отшатнулась от Паркинсон в неверии. — У нас только один вид отношений: доктор - пациент. Всё.       — Ну, конечно. Именно поэтому ты прилетела тогда из уборной, словно за тобой гонится стадо дементоров, а он вообще пропал. Чем вы там занимались?       Брюнетка отошла к дивану и налила себе ещё стакан виски. Она пристально следила за гостьей, желая, по-видимому, продолжить разговор.       — Пэнси, у нас не может быть других отношений. Не знаю, что ты хочешь услышать. Да, мы столкнулись там, и я, признаюсь честно, наговорила ему всякого дерьма, не знаю, что на меня нашло.       Паркинсон громко хмыкнула и уселась обратно на диван, презрительно разглядывая Грейнджер.       — А ты знаешь, что чистокровные не разводятся?       — Не знала, но это ничего и не меняет. Это не моё дело. Зачем ты мне это говоришь?       — Я не дура, Грейнджер, я же вижу твой интерес. У тебя даже с Крамом так глаза не горят.       — Малфой иногда вызывает во мне ненависть, Виктор же… Кажется, ничего не вызывает. И, знаешь что, к чему вообще твои нападки? Ты ревнуешь?       Паркинсон отрицательно замахала головой, замолкнув.       — Может ты переживаешь за мою честь? — Грейнджер саркастично хмыкнула и присела рядом с Пэнси на диване. — Знаменитая Гермиона Грейнджер решила порвать путы священного брака четы Малфоев, именно поэтому она специально столкнулась с молодым аристократом в туалете, в очереди к унитазу.       Плечи брюнетки слегка затряслись от смеха, хотя лицо оставалось непроницаемым. Не выдержав, они захохотали в голос. Когда они, наконец, успокоились, Паркинсон заговорила:       — Убей меня после этих слов. Хорошо? Просто… Я не хочу для тебя этого. Этих чистокровных лицемеров. У тебя есть Крам, но я вижу, что тебе он не нужен, а мне он внушает доверие, между прочим, что бывает очень редко. Я знаю, ты скажешь, что я несу чушь, но я чувствую, понимаешь? Просто чувствую. Что-то есть в ваших взглядах, в ваших взаимоотношениях. Я не хочу, чтобы это был Малфой. Не хочу для тебя такого унижения, как звание «любовница». Я не хочу, чтобы ты была как отцовская шалава, понимаешь? И… Салазар, убей меня, я не смогу тебя принять.       Она нервничала: скоблила кутикулу на большом пальце и учащенно дышала.       — Если бы я не знала о существовании Нотта, то точно подумала бы на ревность. — Гермиона заправила короткие чёрные волосы Пэнси за ухо и заглянула в её зелёные блестящие глаза. — Возможно, ты видишь то, чего я ещё не вижу. Просто, у них появится ребёнок, и мы больше не встретимся. Вот и всё. И ничьей любовницей я никогда не стану, не переживай, я жуткая собственница.       — Может ты права, и я ревную. Им нашли уже суррогатную мать? — Пэнси зацепилась за спасительную тему.       — Нашли. Дело теперь за Малфоями, если честно, я опасаюсь, как бы Люциус их не убил за это. Итоговая встреча назначена на завтра.       — А послезавтра проверка.       — А послезавтра проверка.

***

      Поместье словно затаилось — тишина стояла гробовая. Вот уже неделю никто не спускался в общую столовую на завтраки, где домовики подавали тёплый кофе. Никто не ворчал за ужином, потому что и ужинов не было. И обедов.       Сразу после того как Люциуса забрали, Нарцисса перестала выходить из своих покоев и войти к ней тоже не представлялось возможным. Без желания хозяйки никто не мог переступить порог её покоев.       Драко буравил скорченную фалангу пальца, лежащую перед ним на письменном столе. Семь дней он не мог решиться отнести её в место назначения. Завтра был крайний срок. В клинике было все готово, только он был не готов.       Во-первых и в-главных, он был не готов к встрече с Грейнджер: что ей говорить, как общаться, может, вообще, сделать вид, что ничего не произошло.       А во-вторых, Малфой просто боялся. Отца нет, но никуда не делись обязанности, возложенные на него и Асторию. Пропажа Люциуса, к сожалению, никак не трогала мистера Гринграсс.       Мужчина дотронулся лбом до гладкой и холодной поверхности красного дерева, надеясь на то, что холод просочится сквозь кожу и кости черепа, подарив желанную прохладу мозгу. Но воспаленному сознанию не помогло бы даже если бы ему сделали трепанацию и высыпали в голову ведро льда, превратив его черепушку в подставку для бутылок с шампанским.       Драко устал. Все чаще его посещали мысли закончить игры старшего Малфоя. Просто пойти на кухню и резануть себе по горлу ножом для овощей, приведя в ужас всю ораву домашних эльфов. Он не знал, что его держало на плаву. В мыслях он часто звал себя слабым, не физически — несмотря на худощавость, он был ловок и вынослив, благодаря квиддичу. Морально же он был в полной жопе, в такой, что были даже мысли пойти лечить разум, но воспитание не позволяло снизойти до такого унижения. В детстве он часто мог жаловаться и ябедничать отцу, теперь пришлось бы доносить именно на отца.       Малфой не сильно ударил лбом по столу.       Один.       Два.       Три.       Палец Грейнджер отнеси.       Он тихо хмыкнул от возникшей рифмы, а затем и вовсе рассмеялся во весь голос. Больше ждать нельзя. Шкатулка уже ждала отчую конечность, поблескивая серебряной поверхностью.       Через несколько дней в животе неизвестной ему женщины будет жить его будущий отпрыск. Сын. Конечно, это будет сын. Маленький Малфой с волосами цвета платины и глазами цвета облака — по другому быть не могло.       Что отличало этого ребёнка от предыдущих Малфоев? Наверное то, что он не услышит голоса своего отца сквозь околоплодные воды, не толкнет маленькой пяткой в ладонь, заставив чистокровную мать тихо ойкнуть. Интересно, хотела бы Астория носить его ребёнка добровольно… Гладить живот по вечерам, лёжа в постели, разговаривать или читать ему сказку. Рассказывать, как сильно его любят и ждут. Он видел Блейза и Дафну в один из таких моментов.       Нет.       Его заранее никто не любит и не ждёт. И хорошо, что вынашивает другая, иначе был бы риск незаметно толкнуть неуклюжую жену с лестницы. Или подсыпать ей в утреннюю овсянку какого добра, чтобы вывернуло наизнанку.       Драко помотал головой, отгоняя навязчивые и страшные мысли прочь.       Спустя полчаса он всматривался в окна неприметного с виду здания. Где-то там сидит Грейнджер и перебирает свои бумажки, остервенело перетаскивая нужное на ненужное.       В школе она не была такой — на её парте всегда царил закон и порядок. Девчонка чем-то напоминала Тео — у того вечно было все под линейку разложено. Так же строго был завязан галстук под горло, так же застёгнуты все пуговицы рубашки, скорее всего слегка придушивая. Если бы Грейнджер родилась в мужском теле, то это, без сомнения, был бы Нотт. Далёкому человеку даже могло показаться, что это брат и сестра. Но на этом все сходства заканчивались. Самое главное различие было в статусе крови.       Конееечно.       Самое, мать его, главное. Раньше было. Сейчас что-то изменилось. Что-то называлось «заебал папуля».       Малфой с мучительным вздохом двинулся ко входу, грея в кармане мантии заветную шкатулку. Мужчина пропустил мимо ушей чьё-то приветствие и направился прямо к Грейнджер. Лишь бы не передумать. Лишь бы не остановиться. Салазар, дай пожить хотя бы за счёт невинного младенца.       Она даже не услышала его стук, либо же сделала вид, что не услышала. Её макушка была еле видна из-за кривых стопок белых листов, угрожающих упасть в любой момент.       — Грейнджер, — он позвал.       — Извините! Ох…Малфой. Это ты, — она испуганно подскочила на своём кресле, левой рукой задев крайнюю стопку. Листы, словно снежные хлопья, устремились вниз.       — Я стучался. Если что…       — О, это превосходно, на самом деле, — она в суматохе выгребала из под стола бумажки. — Я просто сильно, невероятно сильно занята. Я не услышала.       — Я понял, — он опустился на одно колено и стал собирать её листы, чем, по-видимому, привёл её в шок. Грейнджер замерла, сидя на корточках, что в её узкой юбке было смертельным номером для сдерживающих швов. — Я просто помогу.       Её шея пошла розовыми пятнами, оповещая Драко о каком-то её переживании, заставив его мысленно усмехнуться. Вот уж правда зрелище — Малфой поднимает что-то для Грейнджер с пола вместо того, чтобы разбросать все ногами, как учили предки.       Она часто дышала — это было слышно, и это было странно. Раскрасневшаяся девчонка со сбившимся дыханием — оба сидят на полу, чтобы подумал человек, заглянувший сейчас к ней? Словно по заказу в дверь резко стукнули и, не дожидаясь приглашения, вошли.       — Здравствуй, Драко. — насмешливый тон выбил остатки здравого рассудка, хотелось подлететь к кому бы то ни было и схватить за грудки, доказывая, что он взрослый воспитанный человек и просто помогал поднять девушке вещи. — Я бы тоже присел с вами, но тороплюсь.       — Тео.       Грейнджер словно отмерла и вскочила на ноги, краснота поднималась от шеи, распространяясь на все лицо.       — Малфой, если ты принёс, то что нужно, то отдай Теодору — он сегодня же займётся… — Гермиона застопорилась и продолжила, — вашим делом.       Всё. Драко со всей силы сдавил в кармане коробочку, смотря Нотту куда-то в район нахмуренного лба. Малфой чересчур медленно провел взглядом к вытянутой руке Тео.       Мерлин. Прости нас. Прости заранее своих ужасных родителей. Своих слишком молодых и неокрепших умом родителей. Прости нас, малыш. Из тебя сделают отменного чистокровного представителя общества. Прекрасного человека, с точки зрения извращенных отцов семейств. Мы спасём тебя! Спасём, когда станем свободны. А пока что, спаси нас…       Драко с неестественным смешком ударил шкатулкой по ладони бывшего однокурсника. Тео лишь поморщился, но сразу спрятал вещь в кармане своего халата и без слов покинул кабинет.       — Почему ты так расстроен? Обычно люди радуются возможности стать родителями. — Грейнджер смотрела на него шокировано, неосознанно она прикусила нижнюю губу, словно решала сложную задачу по Нумерологии.       — Почему ты так сильно болеешь прошлым, уродуя руку? — казалось, не было предела её шоку — глаза почти вышли из орбит, а рот приоткрылся в немом восклицании. — Обычно люди радуются возможности жить без войны.       — Война никогда не закончится, пока такие, как ты не примут таких, как мы.       — Тебя смогла сломать шайка безумных? — Малфой сделал шаг к ней. — Тогда я не смогу больше считать тебя здравомыслящей, как это было всегда.       Грейнджер непонимающе уставилась ему в глаза, выискивая там подтверждение его слов.       — Смотря что ты подразумеваешь под этим словом. Если мой ум, то я до сих пор умна, а если здоровье моих мыслей, то я больна настолько, насколько это вообще возможно. — Грейнджер прикрыла рот ладошкой от осознания, что впервые сказала кому-то о своих проблемах. И кому…       — Я… Сожалею. Но сомневаюсь, что тебе помогут мои сожаления или раскаяния. Не думай, что ты одна больна — мы все больны. И я тоже.       — И ты…       — Оглянись, Грейнджер, и прекрати себя жалеть. — её маленький острый подбородок задрожал, Драко стоял слишком близко, поэтому смог это заметить.       Её ресницы дрогнули и по щеке побежала слеза, скрываясь под воротом одежды. Мужчина иногда видел, как плачут женщины: Пэнси обычно тихо хныкала, будто капризный ребёнок, Астория завывала в продолжительной истерике, мама пару раз пускала слезы счастья в прошлой жизни, и на этом — всё.       Грейнджер плакала без воя и криков, но было это душераздирающе. Глядя на ещё одну крупную слезу, скрывшуюся под подбородком, он и сам чуть не заплакал.       Сделав шаг, разделяющий их, он быстро, не дав себе время передумать и пожалеть о содеянном, положил руку на шею сзади, коснувшись линии роста волос, наклонился и поцеловал её куда-то в район уголка губ, собрав при этом соленую влагу.       Она обязательно должна была его оттолкнуть, на это и был расчёт — просто остановить слезы. Шокировать. Вот только она не отталкивала. Стояла и глазела широко распахнутыми тёмными блюдцами. Видимо, здравомыслие и правда покинуло отчаянную гриффиндорку, забрав с собой и совесть, благородство и чем там они ещё славятся.       Произошедшее в следующий миг уже повергло в шок самого Драко. Девушка медленно потянулась к его уху и почти невесомо провела языком по мочке, через мгновение он испытал в том месте резкую тупую боль. Он дернулся но её зубы не разжались.       — Грейнджер, блять…       — Ещё раз так сделаешь и я откушу тебе язык. — не разжимая зубов прошептала она, и от этих слов по спине пробежал табун мурашек.       Совесть и благородство лихо вернулись на свое законное место в облике Грейнджер. Что-то забыл. А, храбрость.       Не смотря ей в глаза, он выскочил из кабинета, понадеявшись, что это была последняя встреча. За углом его неожиданно настигла радость от совершенной то ли пакости, то ли помощи. Что-что, а радость давно была им забыта в мерном течении своей несчастливой жизни. Мужчина попросил Салазара, чтобы эта встреча не была последней.